Первый транспорт заключенных из Бухенвальда прибыл в Дору в августе 1943 г. для создания подземного ракетного завода. Убежденный нацист Вернер фон Браун имел здесь уже около 20 тыс. рабочих, ученых, конструкторов и инженеров. Ракетные фанатики решили пустить на новом месте в серийное производство оружие массового уничтожения. Гитлер и его единомышленники требовали от концерна больше ракет. В них они рассчитывали найти свое спасение от гибели. Одна директива следовала за другой в адрес фон Брауна как непосредственного исполнителя воли вермахта. Верховным шефом в лагерь Дора был назначен обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер — начальник полиции безопасности и СД. Кальтенбруннер не раз появлялся со своей многочисленной охраной в заданном районе нового производства. А Гиммлер в свою очередь позаботился о максимально полном демонтаже Пенемюндских объектов, что вполне удовлетворяло желаниям фон Брауна.

Завод строился в недрах продолговатой горы Конштейн, на 3 км в длину и до километра в ширину. Высота горы постигала 100 м. Она расположена в 4 км от Нордхаузена и была покрыта буковым лесом, в лощине ее строился лагерь заключенных. Вначале команды Доры выполняли работу по прокладке подземных туннелей в пустых породах шириной 8 и высотой более 4 м, бурили, сверлили шурфы, закладывали в отверстия взрывчатку. Вручную дробили камни и вывозили на поверхность. Железная дорога, проложенная в штольнях, не успевала вывозить породу, и заключенные выносили камни наверх на себе. Они проходили сквозь строй эсэсовцев. Это было тяжелое шествие, и, если кто из узников падал, он больше не вставал, его добивали дубинками или расстреливали из автомата.

От темна до темна двигали и грузили тачки с тяжелым грузом — и в дождь, и в зной, и в осеннюю слякоть, и в зимние холода. Изо дня в день, днем и ночью... В туннеле стоял сплошной фиолетовый туман от взрывов и газов. Люди теряли сознание и находились постоянно в состоянии полуобморока. Смертность доходила до ста человек в день и более. Фашисты не укладывались в сроки работ и торопились. К началу 1944 г. штольни еще не были готовы для приема оборудования. Пытаясь наверстать упущенное, эсэсовцы усилили террор. Они чинили жестокую расправу над узниками, стремясь ликвидировать саботаж, но просчитались, он еще более усилился. Массовые репрессии не запугали мужественных борцов.

О Доре я слыхал, находясь еще в Бухенвальде. Все кривотолки сходились к одному — в этот лагерь посылают квалифицированных работников, которые из него не возвращаются. Там умирают под землей. В этом подземном лагере люди находят свою могилу.

За несколько дней до отправки стало известно, что туда будут направлять немало специалистов слесарного дела. И каждый из нас уже заранее строил свои планы о побеге в пути следования. Но это были только мечты. Не просто было вырваться из лап эсэсовцев, но все-таки надежды не покидали нас. Лагерная охрана, чувствуя наш настрой, усилила бдительность. Строже стала обращаться с нами, прислушивалась к малейшему шороху, придиралась по каждому поводу, стремясь запугать узников. По всему было видно, что фашисты встревожены. Они чаще стали заглядывать в бараки, устраивали проверки, угрожали и всячески оскорбляли заключенных, применяя физическую расправу, чтобы добиться покорности.

О новом лагере подробностей никто из нас не знал. Много тайн хранила в себе Дора...

Мой путь в Дору лежал через Освенцим и Бухенвальд, т. е. от смерти к смерти.

...Началась ускоренная отправка заключенных из Бухенвальда в Дору. Фашисты спешили. Ведь это было прямое распоряжение Гитлера, и жестокая расправа грозила тому, кто посмеет нарушить приказ. В лагерях орудовали их агенты по вербовке и отбору рабочей силы. Накануне отправки в Дору в Бухенвальд прибыла группа представителей концернов «Крупп», «Сименс», «Борзин» и «Тиссен». Они знакомились с документами узников, кое-кого вызывали в комендатуру, выспрашивали, щупали и что-то вносили в свои записи. Некоторые узники надеялись, что новая работа значительно улучшит их положение. Но это было ошибкой. Другие не ждали ничего хорошего и придерживались противоположного мнения. И, как показали события, они оказались правы.

А тем временем обстановка, сложившаяся в Германии требовала своего. Сотни военных заводов по приказу Гитлера готовились выполнить заказы и ускорить производство на новом месте. На строительстве объекта и экспериментальных установок работали тысячи заключенных. Все они позднее были уничтожены.

Первый самолет-снаряд Фау-1 появился над Англией 16 июня 1944 г., но он уклонился от курса и не попал в цель. К весне 1944 г. гитлеровцы намеревались запускать по 5 тыс. самолетов-снарядов в день. Было сооружено 138 стартовых площадок на северном побережье Франции и Голландии. Запуск поручили 155-му зенитному полку.

В подземных цехах, на глубине 70 м от земной поверхности, было установлено 20 тыс. станков и агрегатов. В таких условиях работали 32 500 заключенных. Спали в штольне, не было ни воды, ни умывальников, ни уборных. По рассказам моих друзей — живых свидетелей Доры, лично испытавших все ужасы, стало известно, что там за первый период становления производства погибли многие десятки тысяч узников. Умерших не успевали вывозить из подземелья. Только за полугодие в Доре погибло 50 тыс. человек. Порой продолжительное время целыми штабелями трупы лежали в тунне-лях на виду у всех; голые, ничем не прикрытые тела издавали зловоние. Нечем было дышать. Спертый, удушающий воздух доводил до обморока, люди лишались чувств и падали. Питание было плохое. Килограмм хлеба с опилками делили на шесть человек. В качестве похлебки была вареная брюква. Питьевую воду не подавали, и жажда мучила людей. От жары и духоты люди задыхались.

История лагеря Дора началась еще в годы первой мировой войны. Здесь в 1914 г. работали русские военнопленные. Они добывали известняк. И никто из них тогда не предполагал, что в этом месте через два с половиной десятилетия возникнет секретный подземный завод для производства оружия массового уничтожения, на котором будут работать узники из разных стран Европы. Здесь, вблизи железнодорожной станции Нидерсаксверфен, через гору был пробит главный туннель и прорублены 23 поперечные штольни. Когда-то это было дикое, глухое место среди холмов Тюрингии. Вторая мировая война внесла сюда существенные поправки. В туннеле появилось 44 огромных цеха. Три четверти площади его занимали ветхие деревянные нары длиной 6 м, в которых впритирку по 8—10 человек располагались на ночлег люди.

В пяти штольнях размещались цеха заводов «Юнкере», где изготовлялись самолеты-снаряды Фау-1. Дора был по существу филиал Бухенвальда, хотя администрация лагеря подчинялась непосредственно Берлину (директор завода Савацкий). Комендант Бухенвальда, выполняя директиву гитлеровского логова об обеспечении концерна «Миттельбау», торопливо подбирал специальные команды разного профиля и в спешном порядке отправлял их в Дору, где интенсивно велось строительство секретного производства на площади миллион квадратных метров под землей горы Конштейн.

Я тоже попал на транспорт, направлявшийся в Дору — неизвестность нового места пугала всех. К тому же война уже приближалась к концу. Никто не сомневался в ее исходе, но для узников наступили самые тяжелые дни. Фашисты не хотели оставить в живых свидетелей своих злодеяний, и мы знали, что они постараются избавиться от нас.

Вскоре мы оказались во власти новых убийц и палачей. То, куда нас направляли, оказалось более худшим, чем предыдущее. Нас выстроили на плацу в лагере, проверили по спискам и предупредили, чтобы хэфтлинги (заключенные) соблюдали порядок в пути, при погрузке и выгрузке, нарушители будут расстреляны. В сопровождении усиленного конвоя колонны двинулись к подошедшему транспорту. Тяжело было на душе. Шли медленно, с остановками, в полном и сосредоточенном молчании. Резиновыми плетками и прикладами конвоиры загоняли в вагоны по 100 человек и более. Поезд двигался на север, через холмы и перелески. Мы ехали с чувством обреченных. Перед нашим взором в зеленом наряде раскрылась панорама большого буковой и грабового леса. Транспорт шел сутки. Проехали от Бухенвальда около ста километров. Остановились у самого высокого из окрестных холмов. Это был район Нордхаузена.

В ночной тишине раздались команды: «Раус!» («Выходи!»), «Шнель, шнель!» («Шевелись, быстрее!»). Многие узники физически ослабели и не могли быстро двигаться. Конвоиры били их плетьми, приговаривая: «Форвертс!»| («Вперед!»)... Долго еще кричали конвойные. Последовала команда на построение, и колонна двинулась к лесу. Ласково шелестели деревья. Причудливый вид красоты нагорного леса пробуждал в нас интерес к жизни, напоминал о счастливой, мирной жизни на Родине, и на душе становилось легче. Лай овчарок и злобные окрики конвоиров отвлекли нас от приятных воспоминаний, и мы снова вернулись в другой мир, к иной жизни.

Наша колонна шла первой. Продвигались по излучине обсаженной тополями дороги. Местами она круто поворачивала над обрывом и тускло освещалась лучом карбидной лампы. Прямо перед нами предстало огромное отверстие, уходящее в глубь горы. Туннель закрывался металлическими створами и маскировался сетками. В него входили две железнодорожные ветки. Здесь в довоенные годы добывался аммиачный газ. В подземелье раздавался стук и грохот. Первое, что бросилось нам в глаза, был небрежно намалеванный лозунг: «Аллее фюр криг, аллее фюр зиг!» («Все для войны, все для победы!»). Было уже за полночь. В небесной вышине мерцали звезды. Луна светила ярко, все освещая вокруг. А где-то на востоке будто зарницы вспыхивали отблески от разрывов снарядов и бомб. Временами слышались раскатистые звуки, то приближаясь, то вновь удаляясь.

Нас направили в бетонированный вход, ведущий под землю. Многие узники уже больше не увидели дневного света. Никто из прибывших не уснул в эту первую ночь. Не успев по-настоящему разглядеть местонахождение, мы оказались в зловещем подземелье. В пыли терялся свет карбидных прожекторов и ламп. Утром нас распределили по блокам, я попал в 21-й, который находился в центре лагеря. Наша подсобная слесарная мастерская размещалась под землей на большой глубине. Первая штольня была рядом со сварочным цехом, где производилась сварка Фау-1. Вблизи— главный конвейер. Наша группа делала ключи, замки, бытовые приборы, электроды. Команда состояла из 12 человек— русских, поляков и французов, одного итальянца. Руководили командой два немецких мастера и инженер — ярый нацист. Возле мастерской находился эсэсовский пост, во главе которого стояли фашистский изувер Зандер и его помощник по кличке Лошадиная Голова—Богер.

В одну из ночей, в мою смену, в туннеле произошел пожар. В узком проходе, где были скопления кислородных баллонов, загорелся газ. Люди оказались в каменном мешке. Бежать было некуда, началась паника. В отчаянии я схватил свою полосатую куртку, накрыл пламя и потушил его. Вскоре явился на место события Зандер с пистолетом в руке, но, когда один из мастеров команды доложил палачу, как все произошло, Зандер со злостью убрал оружие в кобуру.

Ко времени нашего прибытия в Доре насчитывалось несколько десятков тысяч заключенных, из них 2 тыс. русских. Туннель был уже пробит. В нем в два этажа работали цеха, два конвейера двигались круглосуточно. На заводе производилась сборка готовых деталей к самолетам-снарядам и ракетам. Детали привозились с других заводов. Здесь были квалифицированные рабочие: слесари, токари, сварщики, сборщики. От сборки во многом зависело качество ракет. До сих пор они не достигали цели, взрывались при взлете или в пути. Во многом это была заслуга сборщиков, которые всеми силами старались саботировать производство нового оружия.

Дважды в неделю приходили транспорты с заключенными. Среди прибывающих были люди разных национальностей. Большинство узников поступало из Бухенвальда. Многие из них еле держались на ногах. Синие рубцы и подтеки под глазами напоминали о тяжелых испытаниях; смертность в Доре с каждым днем возрастала. Работы велись очень интенсивно. Ни одной минуты простоя. Под землю завозилось сложное оборудование. Груженные им поезда курсировали круглые сутки. К весне 1944 г. оборудование было размещено в огромных подземных цехах. Германские фирмы АЭГ, «Сименс», «Крупп», «Тиссен», «Юнкерс» и другие вели строительство и монтаж завода. У подножия горы, где раньше было несколько палаток и сторожевая будка, появилось более 150 строений: бараки для узников, дома для эсэсовцев, комендатура и лагерная тюрьма. Завод работал в две смены по 12 часов. На плацу мы часами простаивали под дождем и снегом, в воде и грязи, уставшие и вымокшие, дрожа от холода. После этого еле добирались до блока.

Самым тяжким трудом была срочная подноска материалов. Истощенные узники переносили за несколько метров тяжелые рельсы, бревна и камни. За медленный темп, уход с места работы или за длительное пребывание в туалет наказывали 10—25 ударами плетьми. Сон во время работы карался смертью. Узники грузили камни, возили вагонетки, бетонировали полы. Всюду были рытвины с застоявшейся водой, каменные бугры, груды песка, щебня, строительного мусора. Главными орудиями труда служили кирка, лопата, носилки и тачка. Все скрывалось в пыли и газу, в пелене тумана. Спали мы на голом сыром каменном полу, накрывшись тряпьем, под голову клали деревянные башмаки или куски каменной породы. Вынести этот ад было трудно, и смерть косила людей безжалостно. Мы видели, как вывозились трупы в крематорий, который находился на поверхности горы. Вместе с мертвецами увозились и полуживые, ослабшие люди, их стонущие голоса глухо раздавались в подземелье. На вагонетках и подводах за сутки вывозилось по сотне и более жертв, а на их место вставали, новые.

В главные ворота тайного завода вела железнодорожная ветка, по которой в ночное время курсировали поезда. Они везли сырье и все необходимые для производства инструменты, а обратным рейсом забирали готовую продукцию, трупы умерших. А неподалеку в туннеле были слышны взрывы. Их производили подрывники в целях расширения объекта. Штреки наполнялись известковой пылью и гарью. В этой западне, которая напоминала могильный склеп сотен и тысяч обреченных, не было просвета. Иногда сюда наведывалось большое начальство, в их числе и Вернер фон Браун со своей свитой специалистов. Проходя мимо трупов, они брезгливо отворачивались, затыкали носы и торопились отойти прочь. Эти звери хорошо знали, что в подобных условиях узники долго находиться не могли, но продолжали выжимать из людей все, пока они не теряли последние силы. В шахтах, заливаемых водой, из-за густой пыли и испарений узникам приходилось работать в наглухо застегнутых комбинезонах при очень высокой температуре воздуха. Работали бригадами по многу часов.

В Доре существовала подпольная организация Сопротивления. Она была создана еще в сентябре 1943 г., когда в Дору прибыл политический заключенный, антифашист Альберт Кунц. Он был назначен ответственным за строительство на горе Конштейн. К началу 1944 г. Кунцу удается создать интернациональную организацию Сопротивления. В нее вошли представители русской, чешской, польской, французской и голландской национальных групп, а также несколько немецких борцов.

В подпольный центр входили Стефан Игнашек, Бернард Качмарек, Ян Шредер, инженер Антони Коцьян по кличке Корона и др. Руководил центром организации Альберт Кунц. Он подбирал надежных людей для связи с национальными группами. Организаторы и руководители русской секции — летчик капитан Семен Яловой (Семен Гринько) и младший лейтенант Константин Журавский. По рекомендации Кунца Семен Гринько был назначен в контору по распределению рабочей силы — арбайтстатистик. На фронте он был сбит в районе Минска в первые дни войны и взят в плен, бежал из лагеря, его поймали, бросили в тюрьму Катовице. Однако вскоре, при транспортировке, он снова бежал и вновь был пойман. И здесь он сменил свою фамилию на Гринько. После второго побега был заключен в концлагерь Освенцим, затем в Бухенвальд и переведен в Дору. Константин Журавский — политработник. Попал в плен после контузии и, пройдя через многие лагеря, в середине декабря 1943 г. оказался в Доре. Большую помощь Журавскому и Гринько оказывали советские офицеры Николай Петренко и Сашка Рубашка. Сашка по специальности инженер, родился в 1916 г. в Ростове-на-Дону. Вначале в их секции было 10 человек. Каждый имел задание. В командах работа организации строилась по «тройкам», в условиях строгой конспирации. Каждый под-польщик-антифашист строго соблюдал установленный в организации порядок, выполнял задания и докладывал об этом в центр.

Особенно активизировалась работа советской секции Сопротивления летом 1944 г. Во всех командах были созданы «тройки», которые возглавляли Иван Ерин — рабочий из Сталинграда, Константин Голубев и Василий Иванов из Ленинграда, Алексей Лагутин, Георгий Алексеев, Михаил Куренков, Тимофей Луговской и др. Национальный лагерный комитет проводил большую работу. Преднамеренно выводились из строя гидравлические прессы, насосы и другие механизмы. Приводили в негодность различные детали, без которых нельзя было выпускать законченную продукцию. В лагере стали бесследно исчезать остродефицитные детали и материалы. Специальные группы узников занимались поломками деталей, диверсиями. Поручения подпольной организации были разнообразными. Во время кладки стен крематория в пустотелом блоке была замурована бутылка со сведениями о Доре. Люди добывали медикаменты, дополнительные пайки хлеба для голодающих и больных, проводили политбеседы, выпускали листовки, готовили узников к победе и многое другое.

Фашисты частенько цинично хвастались: «У нас даже мертвые не выходят из лагеря, а живым никогда не уйти…» Однако из лагеря удалось бежать не одному десятку узников. Эсэсовские палачи выискивали активистов, засылав в блоки своих агентов, врываясь ночью в бараки, производили обыски. И почти не было дня, чтобы обходилось без жертв. В это время был разработан план вооруженное самоосвобождения под кодовым названием «Юго-восток» Его создателем был Семен Яловой, которого чех Ян Чешпива назвал «военным руководителем всей организации». Семен Яловой предлагал начать выступление 24 декабря, в сочельник. Расчет был таков: в праздничный день, когда многие эсэсовцы из охраны покинут лагерь, ударные отряды узников обезоруживают охрану и открывают пути к выходе. Линия фронта, по всем данным, приближалась к Нордхаузену. В ударные группы подбирались наиболее опытные в военном отношении люди. Готовилось оружие. Была установлена связь с советскими гражданами, насильно вывезенными в Германию. В плане намечалось уничтожение; лагерной охраны и начальства, ряда военных объектов в городе и продвижение на юго-восток, навстречу Советской Армии.

Долго искали фашисты следы организации, но найти не удавалось. Тогда начальник гестапо Бишов решил подослать к узникам провокаторов и шпионов. По свидетельству чеха Яна Чешпивы, провокатором, предавшим руководство организации, оказался белоэмигрант Грозов, проживавший до войны в Италии. Он выдал себя за итальянского коммуниста, вошел в доверие к активу организации и, проникнув в ее центр, разузнал о планируемом восстании. Вскоре на русском, польском, французском языках радио Доры объявило, что в лагере существует подпольная организация, что заговор раскрыт и руководители его арестованы. Всех советских людей построили на плацу, навели пулеметы с вышек. У главного входа в туннель появились танки. 2 ноября 1944 г. комендант лагеря оберштурмбанфюрер СС Фершнер, Бишов и следователь гестапо Эрнст Зандер повели вдоль рядов закованных в ручные и ножные кандалы изувеченных Константина Журавского, Сашку Рубашку, Михаила Плашина, Яна Чешпиву и других руководителей Сопротивления. Спустя три дня схватили и Семена Ялового. Нацисты требовали, чтобы арестованные указали на товарищей по борьбе, но назван никто не был. Тогда эсэсовцы стали выдергивать из рядов новые жертвы. Несколько десятков отобранных перед строем человек были зверски избиты и отведены в бункер.

Затем на аппельплац вывели еще 30 человек. Обреченных подвели к виселицам. Истерзанные и окровавленные, со скрученными назад руками, гордо стояли узники и смотрели с презрением на врагов. Их повесили.

Так продолжалось более трех часов.

Комендант Доры Фершнер, начальник СД Бишов и его заместитель Зандер разработали план массовых репрессий против заговорщиков. Первая экзекуция была назначена на ближайшее воскресенье —19 ноября.

Из бункера на аппельплац одного за другим выволакивали узников. Их повели вдоль шеренги, требуя указать на активистов организации, но они, невзирая на пытки, никого не выдали.

За отказ повесить русского был казнен немецкий коммунист Христиан Беган.

Он заявил коменданту лагеря: «Я коммунист, а не палач!»

Было расстреляно еще несколько немецких коммунистов.

Предателю удалось выдать значительную часть руководства советской секции.

Волна террора захлестнула лагерь. Люди подвергались пыткам. Участились расстрелы и казни через повешение.

Страшный палач Зандер доходил до самых невероятных зверств. В числе многих других жертв был Альберт Кунц.

Героически погиб Семен Яловой. Он вел себя мужественно, на допросах отвечал дерзко, а когда был переведен в камеру смертников, организовал побег 15 человек.

«Заключенный Гринько ударил охранника Валенту доской по голове,— рассказывал на процессе в Дахау эсэсовец Бэринг,— пятеро русских загнали меня в угол и стали душить, пытаясь отнять пистолет. Как раз в это время из канцелярии выскочил Эйхорн с автоматом. Эйхорн и Грунд открыли огонь. Убили 12 человек, трое бежали, но позднее были найдены в лагере и повешены».

День и ночь заключенных, подозреваемых в заговоре, водили на допросы, откуда они часто возвращались искалеченными. Интернациональная дружба и сплоченность чувствовались в лагере повсюду. Чех ухаживал за больным французом, поляк помогал русскому, югослав — немцу-антифашисту. Помогали всем, чем только могли. Разноликий и разноязычный коллектив был спаян общим горем, общими взглядами, общей судьбой. Волнующая взаимовыручка сильных духом людей не раз спасала от смерти. Иногда ложка баланды или кусочек хлеба, оторванного от своего скудного пайка, оказывали целебное действие на ослабевшего товарища, вселяли в него веру в спасение, и он оживал, становился в один ряд в борьбе с лютым врагом.

В нечеловеческих условиях росло в Доре движение Сопротивления. Обстановка рождала все новые и новые формы борьбы. Налаживался обмен информацией. Организация продолжала жить и бороться, потому что никакая сила не в состоянии была уничтожить правду, за которую боролись и погибали в застенках узники. В подпольной организации был свой устав, который читался на собраниях антифашистов, в нем перечислялись обязанности ее членов. В основе устава лежала беспощадная борьба с бандитами, предателями, изменниками, клеветниками и т. п. Лично я не входил в группу подпольщиков, но по мере возможностей также старался бороться с врагом. Это делали и другие наиболее сознательные узники.

Я никогда не забуду, когда под дулами автоматов связывали колючей проволокой руки идущих на смерть поляков. Эсэсовцы проверяли, затянута ли проволока плоскогубцами так, чтобы шипы глубоко врезались в тело. Кровь обильно лилась из скрученных рук, но с губ смертников не срывались жалобы. Только ненависть и презрение к палачам можно было прочесть в их глазах. Мучительная тишина висела над площадью страданий, даже эсэсовцы не смели ее нарушать, жестами приказывали торопиться. Молодые люди шли на смерть молча, без просьбы о пощаде, и гордо умирали как герои... Попытка спасти отдельных узников часто оканчивалась трагично. Немало людей погибло за то, что стремилось отвратить обреченных от гибели. Но никакие звер-ства эсэсовцев не могли подавить антифашистскую борьбу в Доре. Несмотря на террор фашистов, организация сохранила свое ядро до последних дней. Повсюду подполь-щиков подстерегали опасности. Все новые и новые пытки вводились в лагере. Людей избивали розгами, применяли электрический ток, подвязывали к потолку за руки. Бритвами надрезали подошвы ног и заставляли бегать по посыпанному солью полу. Позднее эсэсовцы стали применять для массовых истреблений узников подъемные краны. Бункер Доры превратился в место самых изощренных пыток и убийств.

В связи с раскрытием заговора фашистские палачи после уничтожения руководителей нас, русских, вывели из туннеля, построили на плацу, отобрали обувь и босиком на снегу, без головных уборов держали целый день, выискивая новых заговорщиков. Около 300 человек на наших глазах были повешены. Работы временно прекратили. Вскоре по предложению Зандера в Доре ввели «ускоренный» метод казни. Людей подвозили на грузовой машине к мостовому крану в цехе завода. На траверсе крана—до десяти петель. Их накидывали на шеи стоявшим в кузове, и машина отъезжала. Так в несколько приемов было задушено 60 советских людей: Карп Боженко (из Осипенко), Анатолий Борылль (Одесса), Владимир Минаев (Мичуринск), Василий Паршин, Леонид Сотников, Григорий Юдин (все из Николаева), Владимир Романенко (Донецк), Николай Стебловский (Сталинград) и др. Тела казненных долго висели в туннеле. Оставшиеся в живых бывшие узники Доры помнят имена палачей, многие из которых (и в их числе палач Зандер) спокойно доживали свой век в Германии.

После капитуляции гитлеровской Германии фон Браун с группой своих единомышленников бежал в США, где был принят в объятия Пентагона...

Организатор смертоносного оружия (ракет и самолетов-снарядов) принадлежал к категории крупнейших капиталистов.

Род Браунов олицетворял древнее дворянство. Они имели крепостных, позднее были провозглашены баронами. Родственники Вернера фон Брауна нуждались в промышленных заказах, и по окончании машиностроительного факультета он начал строить карьеру — делать ракеты в военных целях. Заслуги фон Брауна в массовом убийстве людей высоко оценил Гитлер, наградив его «Рыцарским крестом» — одним из высших нацистских орденов.

Фронт приближался к Нордхаузену, а вместе с ним приближался и час расплаты с врагом. Мы продолжали выводить из строя детали к ракетам и самолетам-снарядам, неправильно производили сборку частей, затягивали сроки сдачи работ. Руководство Доры металось в истерии, искало причины неудач со сборкой секретного оружия и, не находя виновных, продолжало репрессии. Не будучи в состоянии справиться с растущим сопротивлением, эсэсовцы приходили в бешенство. Они обвиняли друг друга в недостаточной бдительности, слабом контроле и попустительстве на производстве и вне его. Грызня в стане врага стала частым явлением. Напротив, наше сопротивление становилось все увереннее и эффективнее. В Доре мне доводилось проводить и выполнять другие задания. В беседах с узниками удавалось узнавать противников активной борьбы. Соблюдая осторожность, таких людей мы держали на особом учете и старались не навязывать им своих решений. Но их было немного. Основная масса шла за нами.

По ночам были видны блики далекого зарева. Горели леса, города и селения Германии. Пахло гарью. Фашистские палачи торопились с расправой над заключенными. Так, были зверски замучены Антони Коцьян, Жак Берсите, Андрея Хельбронцер, Рене Пелье и его жена Маргарита и многие другие антифашисты — руководители центра.

...По распоряжению Гитлера фашисты готовили 250 летчиков-самоубийц, которые должны были со своих бомбардировщиков дальнего действия запустить снаряд Фау-1 вблизи намеченного пункта, с тем чтобы затем пилот-смертник направил его прямо на цель. Бомбежке должны были подвергнуться индустриальные комбинаты Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска, а также другие районы, расположенные за Уралом. Но эти бредовые намерения Гитлера так и не были выполнены: фашистская авиация не была способна летать на большие расстояния, да еще с такой нагрузкой. И Гитлер не раз обрушивался на Геринга за то, что тот не подготовил свою авиацию к тому, чтобы самолеты, особенно бомбардировщики, увеличили дальность полета и могли бы поднимать наибольшие грузы. Геринг же обычно предлагал уменьшить вес ракеты наполовину.

...Пришла весна. Шел уже четвертый, завершающий год войны. Советская Армия продвигалась в глубь Германии. Артиллерийская канонада была слышна и в нашем лагере, мы от души радовались ее голосу и ждали скорого освобождения. Близился долгожданный час возмездия. Фашисты метались, как тонущие крысы... Куда девать огромную массу заключенных? По лагерю плывут слухи о скором конце войны. Надежда согревает душу. Мы жили, чтобы бороться. Мы действовали, чтобы мстить. Мы питались верой и правдой в борьбе за нашу победу, мы выдержали все пытки и победили смерть. Союзные войска находились в 40 км от лагеря, но освобождать узников союзники не решались, несмотря на то что фашисты никакого сопротивления им не оказывали. Лагерное начальство стало сжигать документы и готовить уничтожение лагеря. Они готовили взрыв Доры, но, так как в штольнях укрывалось от воздушных налетов много жителей Нордхаузена, эсэсовцы решили уничтожить узников по частям в разных концах Германии. Они начали отправлять заключенных по железной дороге и пешим порядком...

<< Назад

Вперёд >>