Стояла середина ноября. По утрам заметно холодало. Заморозки покрывали легким инеем землю и руины. Небо часто застилали черные тяжелые тучи, выпадали дожди. Сталинград уже не горел, нигде ни одного костра. Все, что могло гореть, давно стало пеплом. Фашисты еще бомбили город, но пожаров не возникало.

Все чаще и чаще наши подразделения переходили в контратаки. То с одной, то с другой стороны доносилось «ура!» защитников Сталинграда. А гитлеровцы теперь кричали по-другому.

Однажды Чернышенко, стоявший у западной стены, услышал со стороны здания военторга:

— Рус, на сколько человек один булька-хлеб?

— На два человека,— крикнул в ответ младший лейтенант.

— А у нас на четыре зольдат,— отозвался тот же голос.— На автомат, дай буханка хлеб.

— У нас автоматы не хуже ваших. А хлебом подавишься. Хочешь хлеба — сдавайся в плен.

— Ты, рус, расстреляешь.

Но, несмотря на упадок морального духа в гитлеровских войсках, они еще яростно огрызались, шли на всякие подлости. Особенно их удручала потеря дома железнодорожников, они мечтали взять за него реванш и объектом избрали наш дом.

Чернышенко мне доложил, что в юго-западном направлении, недалеко от угла дома, под землей слышны какие-то удары. Воронов, Павлов, Рамазанов и я долго стояли в молчании, прислушиваясь. Шум под землей был похож на удары лопатой о твердый грунт. Мы догадались, что там делается.

— Под нас подкапываются, гады,— шепотом сказал Рамазанов.

Мы немедленно доложили о затее врага командиру роты Наумову. Че-рез пятнадцать минут к нам пришел майор инженерных войск с какими-то приборами и наушниками. Он некоторое время сидел молча, потом снял наушники и показал:

— Вот в этом месте пробейте фундамент и метрах в двух от угла здания выройте траншею как можно глубже.

Не теряя ни минуты, мы приступили к делу. Наши удары враг услышал. Из военторга нам кричали:

— Рус, ты хитрый, но тебе все равно капут.

В ответ кто-то из бойцов закатил матом, и это, видимо, фашиста задело, наверно целый рожок выпустил гитлеровец из автомата.

— А ну, Рамазанов, давай ружье сюда, а мы с Мосиашвили пока подразним этого наглеца,— обращаясь к бронебойщику, проговорил Гридин.

Вскоре из окна, откуда строчил вражеский автоматчик, повалил густой дым, а затем вырвалось наружу и пламя.

— Ну как, фриц, пошутил? — но на вопрос Павлова из военторга никто не ответил.

— Тот хриц мабудь с перепугу латата дал, як що жив остался,— поглаживая усы, самодовольно говорил Глущенко.

Гитлеровцы догадались, что их затея взять реванш за железнодорожный дом провалилась, они так и не закончили подкоп.

Наступила напряженная ночь. Часа в два Гридин, обходивший оборону, доложил мне, что из развалин, недалеко от дома, доносится подозрительный шорох. Всматриваясь в контуры руин, мы заметили, как от развалин отделились фигуры и двинулись к нам. Гридин дал очередь из автомата, и два человеческих силуэта, низко пригнувшись, быстро скрылись за сгоревшей автомашиной стоявшей метрах в двадцати от наружного подвала.

— Наверно, немецкая разведка прощупывает подходы к нашему дому,— шепнул мне Гридин.

Мы решили взять вражеских разведчиков живыми. Предупредили об этом посты. На всякий случай Чернышенко встал с гранатами в комнате первого этажа, станковый пулемет выдвинули на секретную огневую пози-цию, чтобы отсечь лазутчикам обратный путь.

Двое вышли из-за машины и во весь рост направились к нам.

— Да это женщины! — вполголоса воскликнул Гридин.

— Руки вверх! — скомандовали мы.

— Свои мы,— отозвались женские голоса.

— Пароль?

— Дружба.

Это были Мария и Лиза. Легко представить нашу радость по поводу благополучного возвращения храбрых разведчиц. Мы провели их в центральный подвал, накормили, напоили чаем. Беседа завязалась потом, когда девушки немного отдохнули.

Задание, с которым они ходили в расположение врага, было сложным и трудным.. Им надо было не только разведать позиции шестиствольных минометов и артиллерийских батарей, но и узнать, по каким дням и куда гитлеровцы отправляют мирных жителей и военнопленных, а если удастся, то достать и пропуск на Калач.

Немецкую комендатуру они разыскали быстро. Она размещалась за полотном железной дороги. От старосты Михаила Никулина Лиза и Мария узнали, что пропуска на Калач выдает сам комендант, очередная выдача через два дня.

Нелегко было бродить разведчицам по вражеской обороне, на каждом шагу фашисты допрашивали: «Куда и зачем?». На все ожидаемые вопросы приходилось заранее придумывать объяснение.

В балке за «кишечным поселком» Мария и Лиза пересчитали все шестиствольные минометы, недалеко от «сурской» бани они обнаружили несколько артиллерийских батарей, а за вокзалом фашисты зарывали в землю танки. Слух и глаза разведчиц не пропустили и такой детали: по субботам гитлеровцы целыми подразделениями приходили в «сурскую» баню мыться.

В день выдачи пропусков девушки появились у комендатуры, там уже было много мирных жителей. В стороне под деревом стоял дряхлый старичок. Девушки увидели, как к нему подошел фашистский офицер и спросил:

— Ты зачем, старик, сюда пришел? Кому ты нужен здесь?

— Пропуск хотел получить, господин комендант,— ответил тот.

— Пошел отсюда вон!—свирепо закричал на него немец.— Германии нужны рабочие руки, а не старое дерьмо.

Старик досадливо сплюнул. И тут рассвирепевший фашист бросился на него с кулаками. Прибежали солдаты, схватили старикашку и давай привязывать к телеграфному столбу. Тут только все и догадались, что вместо пропуска всем собравшимся грозит отправка в Германию.

Воспользовавшись суматохой, Лиза и Мария ловко ускользнули от глаз, фашистов.

— А в районе нашей площади много гитлеровцев? — поинтересовался младший лейтенант Чернышенко.

— Не особенно, но есть. Многих перевели отсюда куда-то в другой район,— пояснили девушки.

— Танков у фашистов тут много? — допытывался Рамазанов.

Мария усмехнулась и ответила:

— Всего несколько штук видели. Да ну вас, мы и так разболтались.

Попрощавшись, они ушли по траншее к мельнице.

Шли дни. Холодные осенние дожди все больше уступали место капризам наступающей зимы. С темных облаков все чаще срывались пушистые хлопья снежинок или дробно барабанили по избитым листам железа ледянистые крупинки. Дули холодные осенние ветры.

В свободное время бойцы собирались в какой-нибудь комнате и, усевшись возле железной печки, завязывали разговор о родных краях, семьях, подругах и минувшем детстве.

Мурзаев говорил о бескрайних степях Казахстана. Мосиашвили гордился сказочной природой солнечной Грузии.

— Приезжайте после войны ко мне в Тбилиси,— говорил он товарищам.— Вино пить, урюк, мандарины кушать будем.

В один из таких дней противник неожиданно перешел в атаку.

— Вот тебе и мало их! — сказал кто-то из бойцов, вспомнив рассказ разведчиц.

Но он был неправ. Фашистов и в самом деле было немного. В атаке участвовало около роты автоматчиков. Скорей всего этой атакой противник хотел внушить нашему командованию: смотрите, атакуем, значит, наши силы никуда с этих позиций не перебрасывались, мы здесь и готовы в любой момент снова пойти на штурм. Для отражения атаки мы сосредоточили большинство огневых средств в подвале первого подъезда. Часть наших стрелков разместилась в траншее, соединяющей дом с мельницей в развалинах за домом стояла 45-миллиметровая пушка.

Надо сказать, фашисты выбрали самое удобное для них место в нашей обороне: с этой стороны не было ни минных полей, ни других препятствий. Но и на сей раз враг испытал горечь поражения. Сильный минометный и пулеметный огонь вносил опустошения в его цепь. У нас тоже были раненые — Свирин, Довженко, зацепило и Воронова, но он продолжал разить врага. Оставив на поле боя убитых и раненых, гитлеровцы откатились на исходные позиции.

Это была последняя атака, которую отбил наш гарнизон. Закончилась эпопея обороны дома.

Пятьдесят восемь суток небольшая группа советских бойцов отражала натиск во много раз превосходящих сил противника. Ни беспрерывный обстрел, ни отчаянные атаки не могли сломить их мужества и стойкости. Их девизом было: «За Волгой для нас земли нет». Дав клятву Родине не отступать ни шагу назад, они не жалели ни крови, ни самой жизни во имя победы над врагом. Их не могла сокрушить никакая фашистская сталь.

Маленький гарнизон олицетворял собой великую дружбу народов нашей страны. Здесь плечом к плечу с русскими сражались украинцы, грузины, узбеки, татары, казахи — представители многих национальностей Советского Союза. В огне боев за Сталинград их братская дружба окрепла и закалилась.

<< Назад

Вперёд >>