Солнце пригревало уже сильнее, когда мне однажды пришлось идти мимо блока, в котором жили матери с грудными детьми. Этот блок появился в Равеисбрюке в конце 1944 года, когда мировая общественность заинтересовалась положением в нашем лагере.

Среди прибывавших заключенных нередко бывали беременные. Но поскольку они не были полноценной рабочей силой, СС-врачи в принудительном порядке прерывали беременность. Надзирателышцы-садистки заставляли женщин в последние месяцы беременности выполнять особенно тяжелые работы или до тех пор избивали их палками и ногами, пока не начинались преждевременные роды, которые часто оканчивались смертью матери и ребенка. Бывало и так, что медсестра-эсэсовка умерщвляла новорожденных.

Если ребенок оставался жив, его могли отобрать у матери, обычно же он погибал в первые недели — от холода, антисанитарных условий или голода — у истощенных женщин не было материнского молока.

Старая коммунистка Кете Реитмайстер — она была мне особенно близка — однажды рассказала случай, который глубоко потряс ее, мать пятерых детей.

В ее обязанности так называемого лагерного будильника входило поднимать заключенных, которых еще до утреннего аппеля отправляли с транспортом. Во время этих обходов она иногда грелась в котельной. Вдруг, рассказывала Рентмайстер, входит старшая сестра Маршалл с голеньким новорожденным на руках. Истопница, носившая черный винкель, распахивает дверцу топки, и Маршалл, бросив в топку сучившего ручками и ножками младенца, молча поворачивается и уходит.

— У меня сердце остановилось от ужаса, а та, с черным винкелем, равнодушно говорит: «Ты что так смотришь? Она это часто делает».

А в то утро ранней весны я видела, как на руках матери умирал ребенок, проживший всего лишь несколько дней.

Перед блоком, греясь на солнышке, на скамейке сидели несколько женщин с грудными детьми. Одна из них пыталась ложкой влить ребенку немного жидкости. Но безуспешно, ребенок не принимал пищу. Личико у него было сморщенным, как у старика, кожа синеватой и прозрачной. Вдруг он вытянулся и умер. Мать закричала и бросилась с ним к блоковой — Лизе Ульрих.

Женщины заплакали, испуганно прижимая к себе детей. Ведь их малюткам грозила такая же участь. Лишь у немногих было молоко в грудях. Без детского питания младенцы умирали от голода или от холода, потому что в лагере не было ни пеленок, ни детской одежды.

28 апреля 1945 года, когда лагерь был эвакуирован, среди трех тысяч больных и слабых получили надежду на спасение и матери с грудными детьми. С ними остались заключенные врачи и медсестры. Они открыли трофейный склад эсэсовцев и обнаружили там огромное количество продуктовых посылок, присланных для заключенных Международным Красным Крестом. А когда спустя два дня в лагерь вошли части Красной Армии, они быстро организовали образцовое обслуживание всех оставшихся в лагере, особенно грудных детей.

В блоке матери и ребенка была книга регистрации родившихся, простая тетрадь для записей. В нее блоковая вписывала дату рождения, имена матери и ребенка, национальность, имя сестры-заключенной, помогавшей при родах. Часто уже через несколько дней или недель рядом с датой рождения указывался день смерти. Нам удалось спрятать эту тетрадь, когда в последние дни перед эвакуацией лагеря эсэсовцы сжигали доказательства своих преступлений. Сегодня она лежит в музее Равенсбрюка как еще одно неопровержимое свидетельство фашистского варварства.