Однажды Мария и Лидия сказали мне:

- Фрау Шарлотта, нам сегодня нужно в три часа попасть па фабричный двор в слесарную мастерскую. Пожалуйста, займите разговором шарфюрера у станка перед окном до тех пор, пока мы не подойдем к вам сзади.

Эта просьба меня удивила, и я спросила:

— Зачем вам туда нужно?

Мария ответила:

— Пожалуйста, не спрашивайте. Дело очень важное. Я подумала: «Если Красная Армия так ко мне обращается, значит, на то есть причины». И согласилась.

Теперь надо было придумать, чем занять шарфюрера. Мы решили отнести в мастерскую проржавевшую трубу от бачка в уборной и попросить изготовить новую.

Все было сделано, как договорились. Я подробно объяснила шарфюреру, что нам нужно, нарисовала ему чертеж, проставила размеры. В помещении были двое русских военнопленных. Один из них работал на сверлильном станке. Разговаривая с шарфюрером, я все время следила за тем, чтобы он стоял спиной к военнопленным. Те о чем-то быстро и тихо поговорили с моими помощницами. Потом девушки с инструментальным ящиком подошли ко мне сзади, я закончила свои пояснения, и мы ушли.

Через два дня мы получили трубу и принесли для ремонта еще три. За короткое время мы трижды побывали таким образом в слесарной мастерской, и каждый раз девушки незаметно и быстро переговаривались о чем-то с мужчинами. Я, признаться, и забыла об этом.

Несколько недель спустя одна из узниц, работавшая в комендатуре СС, отозвала меня в сторону и прошептала:

— Английское радио передало сообщение о нашем лагере. В нем говорилось о жестоком обращении с заключенными, даже назвали имена некоторых эсэсовцев.

Я едва могла этому поверить и спросила:

— Откуда ты это знаешь?

— Сказать не могу,—ответила она,—но это правда В канцелярии есть одна коммунистка, у нее иногда бывает возможность слушать передачи из Советского Союза и Англии.

И это действительно было правдой. Ганс Хадер из команды расконвоированных узников Заксенхаузена подтвердил сообщение. Кроме того, мы заметили, что лагерное начальство нервничает. Вероятно, оно тоже знало об этой передаче по радио. В бараках провели обыски и перемещения.

В эти дни наша команда снова отправилась на фабричный двор для ремонтных работ. Впереди нас шла надзирательница, навстречу ей — другая. Когда они поравнялись, одна громко сказала другой:

— Это говорили не обо мне, а о Маргарите. Вероятно, у них была одна и та же фамилия, которую и назвало английское радио.

Когда надзирательницы уже, не могли нас слышать, я сказала Марии и Лидии:

— Боюсь я за вас обеих. Лишь бы все кончилось благополучно!

Девушки ответили:

— Ничего, фрау Шарлотта, не бойтесь, все в порядке. Значит, они поняли, что я имела в виду.

В течение нескольких недель английское радио почти ежедневно передавало такие, например, сообщения: «Надзирательница Крюгер! Вчера вы так избили заключенную Аннемари Шредер, что у нее вытек правый глаз. Мы вас предупреждаем!» Или: «Эсэсман Конрад, вчера вы расстреляли трех полек (следовали фамилии). Мы вас предупреждаем!»

То, что происходило в лагере, стало известно мировой общественности! Это было серьезной неприятностью для лагерного начальства. Эсэсовцы с ожесточением, однако не раскрывая, в чем дело, искали радиоаппаратуру, передававшую сообщения из лагеря, но ничего не нашли. Да и как могли они в таком огромном лагере, с тысячами узниц и многочисленными цехами, найти спрятанный передатчик? Они подозревали даже собственных людей.

И только в 1961 году, когда вместе с другими бывшими узницами Равенсбрюка я посетила Советский Союз, узнала тайну передатчика. Моя помощница Мария, с которой я встретилась в Москве, рассказала, что именно тогда, когда мы ходили в слесарную мастерскую, советские военнопленные и делали тайный радиопередатчик.