Даже самые яркие лучи солнца не могли скрасить черно-серую длинную и широкую Лагерштрассе. Пятнадцать бараков по правую и пятнадцать по левую сторону, обращенные фронтоном на улицу и покрытые черной толью, еще больше усиливали безотрадность. Они напоминали широко растянутую гармонь, онемевшую от страха и печали. Так действовал лагерь на душу и сердце.

Летом два молодых зеленых деревца у каждого барака немного смягчали серость и черноту Лагерштрассе. Анютины глазки и красные сальвии на маленьких клумбах были приветом прекрасной природы в пашей отвратительной серости и мраке. Мы охотно ухаживали за ними и поливали их.

Сальвии цвели.

Впереди нас по Лагерштрассе шла молодая надзирательница. Ее серая юбка при ходьбе колыхалась. Маленькая пилотка венчала ее высоко поднятую голову. СС-надзирательница, властвовавшая над заключенными «тварями».

Мы шли сзади, шагах в десяти от «серого превосходительства». Вдруг она пронзительно закричала и, жалкая, остановилась как вкопанная: к ней подбежала крыса и приготовилась к прыжку. Искала, вероятно, себе подобных?

Мария сразу же оценила ситуацию. Протянула руку в ящик с инструментами, который несла Лидия, схватила молоток, прицелилась и попала крысе прямо в голову. Та взвизгнула и, окровавленная, осталась лежать между цветами и окаймляющими клумбу камнями. Все это произошло в какие-то секунды. Надзирательница обернулась к Марии, ничего не сказала, лишь облегченно вздохнула. Смешно, перед крысой она беспомощно капитулировала.

Я сказала:

- Хорошо, что ни одна сальвия не пострадала. Сразу видно, что ты, Мария, из Красной Армии. Во что целишься, в то и попадаешь. От крыс мы избавимся.

Не знаю, поняла ли СС-надзирательница мой намек, ведь большинство людей ее сорта не блистали умом. На это я и рассчитывала. А то бы мне несдобровать.

Мы закопали грызуна в землю, удобрив им красные сальвии.