С приходом национал-социалистов к власти в Германии в 1933 году на территории Рейха начинается активное преследование неугодных и противников нацистского режима. В том же 1933 году для политических заключенных были построены три главных концлагеря Германии, действовавших вплоть до конца войны: Дахау, Бухенвальд и Заксенхаузен. И если первоначальной идеологической установкой этих лагерей была изоляция противников национал-социализма, то после начала Второй мировой войны эти три лагеря превращаются в настоящие фабрики смерти, где уничтожаются заключенные из разных европейских государств. Первыми заключенными в них оказались коммунисты и евреи. Однако очень скоро узниками лагерей становятся социал-демократы, католики, протестанты и многие другие. С началом войны сеть нацистских концлагерей начала стремительно расширяться. Появились полностью оборудованные лагеря смерти, где ликвидация узников шла непрерывным и ускоренным темпом, повсеместно осуществлялся приказ об «умерщвлении работой». Лагеря стали одним из важнейших средств осуществления планов нацистов по строительству «нового мирового порядка».
Лагеря нацистской Германии военного периода можно разделить на две большие общие категории. Первая - так называемые «трудовые лагеря» (Arbeits-Erziehungslager (AEL)), главной целью которых было производство необходимых для экономики Германии работ и продукции. Через эти лагеря прошли миллионы людей, многие из которых погибли от ужасных условий содержания и тяжелого физического труда. Вместе с тем, «трудовые лагеря» не имели целью массовое уничтожение людей. Эта задача осуществлялась в заведениях второго типа - «лагерях смерти» (Vernichtungslager).
С захватом гитлеровцами территории Латвии в июле 1941 года здесь начинает вводиться репрессивная система, активно действующая на занятых Германией территориях Европы. Уже в середине августа 1941 года начата организация гетто в Риге, в ноябре начинается строительство крупнейшего лагеря в Прибалтике для политзаключенных в Саласпилсе. Появляются трудовые лагеря, концентрационные, лагеря военнопленных, в крупных городах - гетто для евреев. Эта система действовала до осени 1944 года, после чего ее элементы полностью ликвидировались или частично вывозились на запад. Что касается узников лагеря в Саласпилсе, то летом 1944 года при вступлении советских войск на территорию Латвии их вывезли в разные лагеря Рейха: в Штуттгоф, Нейенгам, Бухенвальд и другие. Для многих узников Саласпилса их мучения и лагерные скитания закончились лишь в конце апреля 1945 года, когда нацистская Германия практически была разбита Красной армией и западными союзниками по Антигитлеровской коалиции.
Прежде всего, хотелось бы обратить внимание читателей на одну важную деталь. Зачастую, когда заходит речь о лагере в Саласпилсе, происходит путаница. Путают, чаще всего по незнанию, два совершенно разных лагеря: лагерь для так называемых политзаключенных (AEL Salaspils) и лагерь для советских военнопленных (Stammlager-350 Salaspils). Во время немецкой оккупации в Риге была развернута обширная сеть отделений лагеря для военнопленных под названием Шталаг-350, и одно из таких отделений лагеря Шталаг-350 находилось в Саласпилсе, буквально в двух километрах от лагеря для политических заключенных. В Риге Шталаг-350 был организован в июле 1941 года на территории бывших казарм латвийской армии по ул.Пернавас, 25/29. Примерно в то же время в Саласпилсе немцами было огорожено три участка, где содержались советские военнопленные. В начале организации лагеря Шталаг-350 в Саласпилсе использовались летние бараки латвийской армии, однако количество заключенных намного превышало возможности летнего лагеря - всем заключенным не хватало места и люди были вынуждены находиться под открытым небом в любую погоду. Эти военнопленные использовались на разных работах, в том числе и на постройке лагеря для мирных граждан в Саласпилсе.
Постройка лагеря для политзаключенных началась в ноябре 1941 года и длилась до осени 1942 года. На строительстве лагеря были заняты советские военнопленные и иностранные евреи, привезенные из Чехословакии, Австрии и Германии. Руководил постройкой лагеря латышский инженер Магнусе Качеровский. Окончательно ликвидировали немцы лагерь в начале октября 1944 года при наступлении советских войск на рижском направлении.
Как происходило строительство, рассказывается в опубликованных воспоминаниях Йозефа Гертнера, одного из бывших узников лагеря, который принимал участие в его строительстве: «Начался первый рабочий день в Саласпилсе. Это был тяжелый день, но таких и ещё более тяжёлых впереди было очень много... Нас разделили на небольшие группы. С утра работали в полутьме, при тусклом свете электрических лампочек. Носили доски с лесосклада на стройку новых бараков. Они предназначались для следующего эшелона рабов, поэтому надо было торопиться. Я подавал доски одному заключенному, стоявшему на верхней ступеньке лестницы, тот в свою очередь передавал их плотнику. Так, на ветру и морозе, мы работали много часов подряд. Казалось - все сговорились против нас, даже эта необычно суровая для нас, южан, зима.
Подошёл обед. Раздался пронзительный, далеко слышный свисток. Выстроились в очередь. Снова свисток, и повар начал раздавать обед. Долго пришлось стоять с мисочкой в руках, пока наконец не подошел мой черед. Но что это был за обед! Вонючая жидкость с рыбьими головами - отходы консервной промышленности. От одного взгляда на эту сероватую жидкость меня стошнило. При всём желании я не мог ее проглотить. Пока я рассматривал эту баланду, ко мне подошел парнишка лет девятнадцати с первого германского эшелона, умоляюще взглянул на меня и сказал: «Ты не можешь есть? Придётся привыкать, иначе умрёшь с голоду. Но если ты в самом деле не можешь, отдай мне. Ужасно хочется есть!». Все содержимое своей мисочки я перелил в котелок паренька и снегом вычистил ее».
Подчинялся лагерь начальнику полиции безопасности Латвии оберштурмбаннфюреру Рудольфу Ланге. Первым комендантом лагеря был Рихард Никель, позже ему на смену был назначен Курт Краузе (в октябре 1942 г.). Охранял лагерь латышский отряд СД старшего лейтенанта Конрада Калейса. Калейс был командиром подразделения внешней охраны в лагере Саласпилс и его рабочем отделении Сауриеши. Выжившие узники Саласпилса вспоминали, что Калейс и ему подобные стояли в охране, когда шел расстрел тридцати цыган. Чтобы не тратить время на перетаскивание людей в общую могилу, их сначала загнали на дно ямы и перестреляли сверху. В целом лагерь охраняло довольно большое количество солдат из полицейских батальонов, например, в одном из отчетов начальника полиции безопасности и СД в Латвии об оперативной обстановке с 1 по 31 марта 1943 г. от 1 апреля 1943 г. говорится, что из общего числа имеющихся в распоряжении немецкого командования 1176 чинов латышских охранных батальонов полиции, «с учетом усиленной плотности заселения лагеря необходимо усилить караульную роту на 160 человек».
Разным категориям заключенных вменялись разные причины для изоляции и наказания. В большинстве своем еврейские заключенные доставлялись в лагерь насильно из европейских стран: Германии, Австрии и Чехословакии. Первый период, когда в лагере содержались еврейские заключенные, его действительно можно считать «лагерем смерти», по причине того, что нацисты, согласно своей расовой теории, целенаправленно уничтожали евреев. Латвийских евреев там практически не было, поскольку к моменту организации лагеря местные карательные и полицейские отряды успели уничтожить почти все еврейское население Латвии. Развитию подобной жестокости и разжиганию расовой ненависти к евреям в Латвии активно содействовала немецкая пропаганда. Например, специальный корреспондент газеты «Litzmannstadter Zeitung» в Риге, обосновывая создание гетто, отмечал: «Отношение латышей к евреям крайне враждебное. Вследствие этого оккупационные власти изолировали евреев и сконцентрировали их в отдельных районах. Из них под охраной евреев доставляют на работу и обратно»''. Нацистские пропагандисты, манипулируя фактами, пытались доказать, что «латыш - злейший и безжалостнейший ненавистник и истребитель». Со страниц газет открыто звучали призывы бороться с евреями: «...немаловажна борьба с жидами в повседневной жизни. Нам нужно понять нашего общего врага и приемы борьбы с ним. Только тогда мы сможем его полностью уничтожить»*. К сожалению, подобные призывы, умело контролируемые немцами, находили своего адресата из числа местного населения, в связи с чем террор по отношению к евреям в Латвии принял катастрофические масштабы.
Но подобная жестокая практика борьбы с неугодными режиму применялась и к латышам. Заключенных из числа местного населения Латвии также расстреливали за провинности, сажали в тюрьмы и лагеря. Лагерь в Саласпилсе весной 1942 года стал неким подобием огромной тюрьмы, куда перемещали заключенных из разных региональных латвийских тюрем. В основном это были уклоняющиеся от трудовой мобилизации латвийские граждане и бывшие советские активисты (милиционеры, партийные работники, руководители советских предприятий и др.). Вот, к примеру, один из характерных примеров ареста и заключения в лагерь: «В середине июля 1941 г., -рассказывает Янис Клявиньш, - меня арестовали, поскольку до середины февраля 1941 года я работал на почте в сберкассе и одно время был членом местного комитета. Через моих бывших рабочих товарищей Цеберса и Новеницкого об этом стало известно местным гестаповцам. 18 мая 1942 года меня отправили в Саласпилс».
Сразу после ареста подозреваемого помещали в одну из тюрем, в Риге это были Центральная и Срочная тюрьмы (последняя была предназначена для женщин). После проведения дознания следовал приговор, где в качестве одной из мер наказания присуждалось заключение в лагерь Саласпилс. Срок заключения зависел от тяжести «преступления».
Целенаправленной установки на уничтожение местного населения (за исключением евреев и цыган) у немецких оккупационных властей не было. В качестве наиболее частого наказания для уклонистов применялось заключение в лагерь от 6 недель до 3 месяцев, однако уличенных в сотрудничестве с советской властью наказывали большими сроками - до 1,5 и 2 лет. Заключенный мог сократить свой срок, если он добровольно давал согласие на сотрудничество с администрацией лагеря, т.е. соглашался доносить о нарушителях лагерного распорядка. Для этого заключенному необходимо было написать заявление на имя коменданта лагеря, где он выражал свое желание сотрудничества.
Еще одна возможность выйти из лагеря у заключенных появилась в 1944 году. Летом 1944 года, когда военные действия подошли к границам Латвии, немецкое командование начало вербовать в латышский легион СС добровольцев среди заключенных. Данный факт упоминается в служебных записках генерал-инспектора Р.Бангерскиса. Летом того же года он отметил, что, согласно приказу верховного командования СС и полиции от 23 августа 1944 г., необходимо сформировать из числа заключенных Саласпилса строительный батальон с названием 6-й латышский строительный батальон, куда были бы зачислены 14 офицеров, 58 инструкторов и 563 солдата. Это не был единственный случай формирования военной единицы из заключенных. В тех же записях генерала указывается, что в июне 1944 года из заключенных Центральной тюрьмы и Саласпилса был сформирован батальон в количестве 500 человек, который затем выступил на позиции в Задвинье на ул.Буллю. О подобном формировании вспомогательных и военных подразделений из числа заключенных говорит и бывший заключенный А. Непартс в своих воспоминаниях. В сентябре 1944 года, когда лагерь был практически ликвидирован, ему, чтобы избежать дальнейшей эвакуации на Запад, предложили вступить в латышский легион СС, однако ввиду стремительного наступления Красной армии его заявление не успели рассмотреть.
В лагере были установлены жесткие порядки. Нарушением режима в лагере считалось: пение запрещенных песен, встречи и обсуждение политического положения, спекуляции одеждой и едой и пр. Обычное наказание за подобные «провинности»: стояние неподвижно с метлой в руках несколько часов, определенное количество ударов палкой или плетью, тяжелые работы в лагере, либо от 5 до 14 дней карцера, также в качестве наказания в лагере была отправка заключенных на определенный срок в Центральную или Срочную тюрьмы. Однако, по воспоминаниям бывших узников Саласпилса, заключение в концлагерь было более тяжелым испытанием, чем пребывание в Центральной тюрьме.
Рассказывает бывшая заключенная Заке Станислава (работала в лагере полицейским): «Не было такого дня, чтобы кого-нибудь не вели в комендатуру - за песни, грязное белье, флирт с охраной, встречи и за обсуждение политического положения. Некая 15-летняя Мария из Риги обозвала коменданта плохим словом и Курците донесла на нее. За что та получила 13 дней землянки. В феврале 1942 года меня вызвали на допрос к судье Кандерсу Артуру, я была выдана неизвестной женщиной, якобы, у меня есть одежда евреев. Но все заключенные носили их одежду и обувь. У меня было несколько платьев. У меня спрашивали, где я их взяла, и какой еврей мне их дал? В лагере все спекулировали и одевались, как могли. Кандерсу я ответила, что в 1940 году, когда немцев репатриировали в Германию, я их купила у них. И ярлыки не срывала, т.к. одежда была куплена на свободе, и когда шла к родным в Катгалию, она была с собой и с ними попала в тюрьму. Кандерс не поверил и сделал запрос в Рижскую Срочную тюрьму, чтобы те проверили вещи на складе. На мое счастье пришел ответ, что данных по этому факту у них нет, но уверены, что какие-то вещи были. На самом деле вещей не было, но мое вранье меня спасло».
Мера наказания провинившемуся объявлялась в присутствии всего барака, также говорили, кто донес. Вместе с тем, наказанные в лагере заключенные должны были носить определенный знак. Заключенных разбивали на определенные группы «А», «В», «С». Например, группа «С» означала «штрафники». Эта группа на груди должна была носить белый знак. Все эти люди использовались на самых тяжелых работах не менее 14 часов в сутки. Кроме того, они получали побег из лагеря обычно следовала казнь через повешение. В материалах Чрезвычайной комиссии говорится, что в неделю вешали от 13 до 18 человек, а самый крупный побег заключенных состоялся 30 июля 1944 года - 5 политзаключенных, 7 женщин и 5 охранников.
Каждой новой партии прибывших заключенных зачитывались правила порядка в лагере. Их зачитывали либо староста лагеря Видуж, либо его помощник Тоне. Один из бывших заключенных Сырцов Иван вспоминает текст этих наставлений: «Надеюсь, вы понимаете, где находитесь. Будете делать то, что мы скажем. С этого дня вы - заключенные, стало быть, с вами и будут так обращаться. Без конвоя никто не имеет права отходить от барака дальше, чем на 50 метров. Охрана будет стрелять без предупреждения. Любой, даже малейший проступок, карается. Пытаться убежать бесполезно. Каждый будет пойман и безжалостно расстрелян. Весь хлебный паек нельзя съедать утром, иначе вечером придется ложиться спать на голодный желудок. Тому, кто будет хорошо себя вести и старательно работать, бояться нечего. Запомните это».
Несколько слов о питании заключенных в лагере. Приведем характерное описание питания в лагере узниками в показаниях и воспоминаниях: питание состояло из хлеба и супа. Хлеба выдавали по 150-200 граммов в день, причем он был наполовину с древесными опилками, был тяжелый и горький. Супа давали пол-литра в сутки, его варили из отбросов овощей. Иногда в суп добавляли мясо с червями от дохлых лошадей. Заключенные прозвали этот суп «Зеленый ужас» или «Новый порядок».
Рассказывает бывший заключенный Сырцов И.: «Кормили нас следующим образом: на сутки на взрослого человека давали 200 гр. хлеба с примесью опилок. Утром на завтрак - черный кофе, по вкусу и по виду напоминавший коричневую болотную ржавчину. Обед - баланда из костей конины или рыбных голов (отходы консервной промышленности). У этой баланды был отвратительно дурной запах и вкус. Попадались кусочки гнилой картошки и моркови с запахом керосина. Такую баланду узники называли «новая Европа». Об этом же говорит и свидетель Вейнберг: «Питание было исключительно плохое. Дневная норма состояла из 200 граммов хлеба и пол-литра водянистого супа, содержавшего гнилую капусту и шелуху картофеля».
Практически все свидетельства подтверждают, что в лагере был недостаток питания. Единственное послабление было для заключенных из числа местного населения: у них была возможность раз-два в месяц получать посылки от родных с продуктами и предметами первой необходимости.
Еще одна возможность получить дополнительный паек - продукты питания, привозимые в лагерь новыми группами заключенных, которых еще не подвергли обыску и у которых не изъяли личных вещей. Об этом говорит в своем чистосердечном признании Заке Станислава: «Когда вернулась в барак, в этот же день я подговорила Сушко Хелену и Киберсене Зелму, чтобы они разыскали у эвакуированных водку, пусть даже в обмен на продукты. В то время было много эвакуированных из Двинска, и пока они не были обысканы, у одного-другого была водка».
Третья категория заключенных в лагере - мирное население из западных областей России, Белоруссии. В основном это были жители деревень и сел, которых насильно утоняли в целях борьбы с партизанами. Большую часть этих заключенных составляли женщины с детьми и старики. Например, одна из таких карательных операций «Зимнее волшебство» была проведена в феврале 1943 года. В этот период статус лагеря условно можно обозначить как «концентрационный лагерь», откуда работоспособное население после т.н. «концентрации» доставляли дальше на запад, где его распределяли на разные работы. При этом надо не забывать, что заключенные из числа мирных граждан не особенно ценились: о неработоспособных не заботились и старались от них избавиться, скверное питание и отсутствие медицинского обслуживания в лагере тоже не способствовало выживанию. Все это существенно повышало количество погибших среди узников. Поначалу, весной 1943 года, заключенных всех вместе без всякого разделения помещали в бараки, позднее у женщин стали отбирать детей, чтобы те не мешали им работать. С ноября 1943 года в лагере выделили несколько бараков специально для детей в возрасте до 14 лет. После разделения женщин угоняли дальше на Запад в рабочие лагеря. Оставшиеся дети частично распределялись по детским домам, продавались в качестве подсобных рабочих (стоимость одного ребенка варьировалась от 9 до 15 рейхсмарок в месяц), часть детей была взята на воспитание местными жителями.
Заключенные не только угонялись на Запад, но и использовались на разных работах неподалеку от лагеря. Основными рабочими отделениями лагеря за его пределами были: каменоломни в Сауриеши, каменоломни Бема, саласпилсское торфяное болото, цементная фабрика Броцены, саласпилсская лесопилка, аэродром Спилве, Мазъюмправское гетто. Кроме этого заключенных использовали на разных работах в лагере: на постройке новых бараков и строений, возделывание огородов на территории лагеря, женщины использовались в качестве прачек, которые стирали белье немецких солдат, присланное с фронта, часть заключенных плела соломенную обувь для солдат вермахта. При лагере были также столярная, механическая и пошивочная мастерские. В пошивочной мастерской из одежды расстрелянных узников гетто и иностранных евреев шили новые одежды и отправляли ее на рижский рынок или в Германию.
О рабском труде в лагере рассказывает бывший заключенный Янис Клявиньш: «Первым комендантом лагеря был старший лейтенант Тоне. В суровую зиму 1941-42 года он на восточном фронте отморозил ноги, поэтому по лагерю его носили на кресле четыре еврея. Я помню его первую речь перед нами: «Вы больше не в тюрьме и не в концлагере, вы здесь! За свои достижения в работе вы будете поощрены повышением. Вначале ступень «А», после повышения - «В» и позднее «С» группа. После получения «С» есть только один путь - свобода!». Но это был обман, чтобы заключенные лучше работали. На работу меня определили на торфяное болото. Шесть километров туда и столько же обратно. За десять часов нужно выполнить норму. По выходным работали в лагере: непрерывно носили из одного конца лагеря в другой песок».
| << Назад |