14 ноября, 9 вечера

Старая привычка писать на людях, оставшаяся у меня со времени репортерства, помогает мне сейчас. Кругом и старики, и женщины по обыкновению «калякающие» о чем угодно, и хнычущие малыши, а я - правда, с некоторым напряжением, пишу, ловлю свою мысль и закрепляю на бумаге... Страшное сотрясение - упала бомба и, видимо, разорвалась. А говорят, много бомб не разрывается. Они лежат подолгу, из окружающих ближайших домов выселяют людей до обезвреживания снарядов. Но, должно быть, у нас не очень умеют разряжать эти бомбы, и некоторые взрываются через много часов или взрываются при разряжении, как это было на Моховой, 30 (или 32), где при этом погибли два человека. Лежат неразорвавшиеся бомбы на Рылеева, 32, на Рылеева, 3 и в других местах...

Кошмарна была прошедшая ночь. Налет закончился только в 3 часа. И снова, по словам наблюдателей, на наш район (впрочем, не только на наш) выброшено множество бомб... Гр. В. (он сюда приходит с семьей - маленькой Ниночкой и женой) бывает по своей работе во многих местах. Он видел на Майорова разрушенные вчера дома: на Фонтанке снаряд упал в садик за цирком - часть ограды вылетела в реку, часы на Думе разлетелись вдребезги.

Моховая, 3 - дом разнесен в щепки. Проезд от Пестеля в ту сторону закрыт. Проезд по Пестеля в сторону Летнего сада открыт. Уже убрали с мостовой выброшенные взрывом камни, предметы и мусор. Дом 9, где помещался народный суд нашего района, зияет как открытая развороченная рана. Рана на теле Ленинграда. Сколько таких ран, видимых и невидимых! Только бы не умереть от заражения крови, от гангрены - залечит Ленинград все раны.

Ленинградцы крепки: сотрясения повторяются, стены, пол так и качаются, тетя Дуня автоматически крестится... и в уголку, возле новорожденной Люси идет воркотня, далекая от войны, бомбежки и всех ужасов... Это Груша пришла (буквально) сегодня из родильного дома с младенцем - девочкой, родившейся четыре дня назад. Когда бы это у нас, в Ленинграде, выпустили роженицу на четвертый день после родов!

«Счастливая» мать бодра, спокойна и рада, что может укрыться от бомбежки вместе со «своими» в этом весьма малонадежном убежище у тети Дуни... Ай да ленинградцы!..

...Отбой... ВТ длиной два часа. Два часа разбойного нападения и бесчеловечных убийств с воздуха...

Недаром умный изобретатель-самоучка Т. И. Волосков еще в начале прошлого века писал: «Овладев новой стихией и воздухом, люди, конечно, не преминут сделать и ее вместилищем своих раздоров и кровавых битв. К земным и морским разбойникам прибавились бы еще и разбойники воздушные, которые нападали бы на беззащитных... Нет, нет! Воскликнули мы: ни к чему изобретать способ летания по воздуху».

Чудесное предвидение умного, гуманного человека, думавшего всю жизнь об облегчении души человеческой и прекрасно знавшего природу человека-зверя...

Орудийный расчёт противника обстреливает осаждённый Ленинград. Фото ноября 1942 г.

15 ноября, 8 часов вечера

Жестокие дни, жесточайшие ночи. Ад кромешный. Полтора часа уже длится «очередная» воздушная тревога, очередной бандитский налет. Снова наш район в центре «внимания» злых стервятников. Сброшено уже несколько фугасок очень-очень близко. Так и кажется: вот-вот повалится стена, посыплется потолок. От воздушной волны все время ощущение качки. Женщины очень перепуганы, бедные.

Погасло электричество. Это напоминает сцену из «Потопа» Бергера в постановке Вахтангова. Хорошо, если это кончится в ЖАКТе благополучно... Однако, писать невозможно...

12 час. Ночь... «Отчего я люблю тебя, ночь?» Ничего более парадоксального... В небе тихо. Тревога закончилась около 9 часов. Но напуганная бомбежкой наша молодежь настояла, чтоб мы все спустились вниз. Но куда? У Семы взрывом бомбы выбиты все стекла в окнах - холод и тьма; там находиться нельзя. Уцелела одна комната Бобки. Там и устроились Сема, Таня и Бобка. Кажется, и Эммочка там осталась. Мы же вновь пошли к тете Дуне. Она уговорила Бунуту лечь с ней в кровать. Широкая кровать. По крайней мере, полежит. Боря Ник. прикорнул в кухне (первой комнате этой гостеприимной квартирки), где изрядно холодно. Боря Ал. развернул железную кровать, достал какой-то сенник. Тоже, по крайней мере, лежит.

Я устроился у письменного стола на двух стульях - ни сесть, ни лечь, что твой международный вагон экспресса. Зато я обнаружил на столе чернильницу и перо. Спать все равно нельзя: две девицы - Тала и Людмила, трех месяцев и четырех дней, - не переставая плачут. Бедные ребята: перепуганные насмерть бомбежкой матери накормили их порченым молоком своим или недостаточно покормили, и они кричат от боли или голода... Новорожденные в осажденном городе, под страхом ежеминутной смерти от бомбы, артиллерийского снаряда или осколка кирпича...

Прошло три часа, а бомбежки, между прочим, нет. Ирония (на сей раз приятного характера) судьбы: очень готовились, заранее «укрылись», а налета и бомбежки - вот увидите - не будет. Только лишний раз моя больная поясница изломается. Но... такова жизнь в осаде, в неустроенной осаде.

...После тревоги я вышел из ворот поглядеть, что делается. Оживление очень большое. Темно и звездный шатер над головой. Ярко горит Юпитер (кажется, это Юпитер, на северо-востоке). Движение пешеходов очень большое: все спешат добраться домой, до «спокойного» ночлега. На тротуарах дворники старательно сметают осколки стекла - под ногами сплошные осколки, в воздухе звон сметаемого стекла. «Порядок» быстро восстанавливается...

Моховая уже ограждена рогаткой, и у нашего угла весь квартал изолирован. Бомбежка, наделавшая много шума, грохота и тревог, обошлась сравнительно «недорого». В домах нашего ЖАКТа жертв нет, нет даже раненых. Только в 25-м доме по улице Пестеля, в доме «Гос. Кондитер» или «Главкондитер» (важный «военный объект»!) бомбой, упавшей в тесном дворике, кто-то убит и есть несколько раненых. Утром - завтра еще выходной день для служащих - вновь соберется дикая очередь за конфетами в «Кондитере»... «А на утро она вновь улыбалась». Такова жизнь. Ну, ребята, кажется, затихли. Погас свет. Попробовать подремать, как в вагоне поезда...

<< Назад

Вперёд >>