18 октября

Чтобы не скучать по вечерам, мама достала из комода тонкую белую материю и раскроила из нее женские нижние сорочки. Аккуратно, через копирку, нанесла ажурный бледный рисунок, и мы принялись вышивать. Мне нравится накладывать на материю ровные, плотные стежки, точно повторяя рисунок. Еще до войны я научилась вышивать крестиком и делать ажурные мережки, а теперь осваиваю ришелье и вышивку гладью. Вечера проходят с пользой, да и беседе эта работа не мешает.

Во время тревог мама и отчим спускаются вниз. Я, бабушка и Трофимовна остаемся дома. Уверена, что дядя Миша спускается из-за мамы. «Лапушка» панически боится обстрелов и бомбежек.



21 октября

Вчера в Лесотехническом парке поймали ракетчика. Помогли милиции наши мальчишки. Не знаю, как они там оказались. После того налета, когда из парка вынесли не один десяток трупов, мы туда больше не ходили. Боялись, что в каждой траншее нам будут мерещиться убитые.

И все же Геня, Дима и Алешка бегали там и заметили, что около одной траншеи набросаны горелые спички и окурки. Это показалось им подозрительным, и они сказали об этом нашему милиционеру. Там устроили засаду и поймали вредителя на месте преступления, когда он выпускал очередную, оказавшуюся для него последней, ракету.



23 октября

Стараюсь учиться хорошо. Но если честно признаться, все мысли о большой перемене, во время которой в столовке нам дают тарелку жидкого супа и кусочек хлеба.

Как и прежде, собираемся вечерами под грушей. О танцах теперь никто не вспоминает. Геня сказал, что его сестра давно не получает писем от мужа. Вера Писакина пожаловалась, что нет писем от братьев. Теперь наши разговоры только о событиях на фронте, об оставленных городах, о приходящих в наш дом похоронках и о письмах с фронта. О еде не говорим никогда.

Галина Карловна Зимницкая. Фото 1956 г. Из архива И. А. Черноморской

25 октября

Сегодня ходили к нашей бывшей школе, в которой теперь госпиталь. Как раз было поступление раненых. Как это ужасно! Молодые красивые мужчины покалечены на всю жизнь. И сколько их таких. Оказывается, то, что мы слышим, как отдаленные раскаты грома, для солдат являются жестокими боями. Вот чего стоит наша более или менее спокойная жизнь в городе.

Завтра пойдем проситься в госпиталь хоть на какую-нибудь работу по вечерам.



26 октября

Побывали в двух госпиталях, но нас не взяли из-за возраста. Потом пошли в третий большой госпиталь, который разместился в Лесотехнической академии. Наконец, удача - нас согласились взять писарями, так как многие раненые не могут сами писать письма. Завтра идем с Верой. Я очень волнуюсь, ведь надо найти в себе силы не показать жалости, не волноваться.



28 октября

В госпитале все обошлось лучшим образом. Привели меня с Верой в палату, где лежали бойцы с забинтованными руками или ногами, были и с завязанными глазами. Однако атмосфера в палате была не унылая, а вполне нормальная, и волнение мое сразу же прошло. Раненые нас приветливо встретили; стали расспрашивать, как мы учимся, интересовались всеми подробностями жизни города.

Быстро освоившись, мы принялись писать под диктовку раненых письма, В тот вечер я написала четыре письма, стараясь не делать ошибок.



30 октября

Очень рада, что хожу в госпиталь. Моя жизнь стала разнообразнее и полнее. Вернувшись из школы, я быстренько доделываю домашнее задание, так как большую часть уроков стараюсь сделать уже в школе, на переменках, и убегаю писать письма.

Не все из наших девочек «прижились» в госпитале. Некоторые после первого посещения больше туда не ходят. А Галя Свиглинская, Ира Малиновская и Леля Феркович собрали для раненых много хороших книг. Мы с Верой отнесли их в госпиталь.

Иногда нам дают несложную работу: скручивать бинты, делать тампоны. Один раз мыли посуду. Взрослые стараются угостить нас чем-нибудь. Но мы с первого дня отказались от еды, и это остается непреклонными. Медсестра уговаривает нас поесть, говорит, что хлеб остается от пайка тяжелобольных или умерших. Но мы не поддаемся, хотя есть очень хочется. Боимся, как бы не подумали, что мы ходим в госпиталь из-за еды.



2 ноября

Старшей медсестре надоело с нами воевать по поводу еды, и она пожаловалась начальству. Главврач был немногословен: «Не будут есть - не пускайте в госпиталь». И сразу стало легче. Теперь мы не испытываем мук отказываться от каши или хлеба.



6 ноября

Сегодня я узнала, что наш милиционер дядя Саша ушел на фронт. А несколько дней назад он взял у меня на время электрический фонарик (память об отце). Мне стало так жалко свой фонарик, что я чуть не заплакала. «Бессовестный, не мог вернуть чужую вещь», - ругалась я под грушей. «О чем ты говоришь! -возмутился Геня. - Может быть, твой фонарик Саше жизнь спасет, а тебе жалко». Я прикусила язык. Как всегда, Геня прав.

Забыла написать, что нам пришло несколько писем с фронта с благодарностью за посылки. Первое письмо пришло тете Насте из 19-й квартиры. Молодой боец писал ей о том, что у него нет родных и близких, а он очень хочет переписываться с девушкой. Тетя Настя передала это письмо Леле Феркович. Теперь Леля читает нам письма с фронта. В письмах солдат Сеня описывает боевую обстановку, рассказывает о страданиях людей, находящихся на оккупированной территории, о голодных и оборванных детях, пробирающихся под пулями к своим, на передовую позицию, за куском хлеба.

<< Назад

Вперёд >>