Александр Федорович был человек осторожный, потому только и удавалось ему осуществлять свои замыслы. Он вступил в неравный поединок с окку- пационными властями, и его оружием были мудрость, опыт и умение располагать к себе нужных людей. Все средства были хороши, чтобы достичь цели - сохранить здоровье и жизнь военнопленных советских бойцов и командиров. Хохуля не гнушался заводить дружбу с немцами, давать им взятки. Он делал вид, что лояльно относится к оккупантам, и никто, кроме Попковой, не знал, как он ненавидит их...
   С неимоверными трудностями наладил Александр Федорович питание больных... Ему стало известно, что немцы, разогнав колхозы, оставили в неприкосновенности некоторые крупные и богатые артели. Так им было удобнее выкачивать из деревни продукты.
   В октябре Александр Федорович съездил в колхоз имени Шевченко и по душам поговорил с недавно избранным председателем - таким же, как он, хитрым и осторожным мужичком, по фамилии Пирогов. Пирогов заведовал складом, а когда немцы приказали колхозникам выбрать председателя, вызвался на эту должность.
   - Мы можем сделать выгодное дело,- сказал Хохуля, присматриваясь к Пирогову.- Вам, наверно, известно, что инфекционная больница до войны имела большое подсобное хозяйство, там были разные сельскохозяйственные машины, в том числе трактор. Хозяйство теперь запущено, работать некому, а трактор остался. Ржавеет в сарае... Я бы отдал в обмен на небольшое количество муки и мяса.
   - Надо посоветоваться с народом,- ответил Пирогов.
   - Не говорю уже о том, что продукты нужны не мне и не врачам, а больным советским людям, военнопленным из концлагеря. Ведь немцы выдают для их питания только рога да хвосты. Больные истощены до предела...
   Услышав про военнопленных, Пирогов привстал.
   - Ах ты боже мой,- сказал он, изменив тон.- Как же они, сукины дети, измываются над народом... Ты бы, доктор, с этого и начал. Я ж тебя давно знаю... Хлеборобы со мной согласятся... Приезжай в воскресенье с подводой, мы тут кое-что соберем. Ну а что касается трактора, это уж как будет твое желание,- добавил он, лукаво посмотрев на Александра Федоровича.
   В воскресенье Хохуля привез из колхоза имени Шевченко полную телегу продуктов. Пирогов сказал ему:
   - Недели через три еще наведайся. Мы в соседних деревеньках с народом поговорим. Военнопленным никто помочь не откажется.
   Трактор был отправлен в село, и с той поры Хохуля уже не терял с колхозниками связи...
   Множество мелких, незначительных дел приходилось решать Александру Федоровичу. И какими бы неважными на первый взгляд ни казались эти дела, относиться к ним следовало очень серьезно. Необдуманное решение, даже касающееся пустяков, могло неожиданно обернуться крупной неприятностью. Так случилось, например, с Аркадием Деревянко.
   Одессит Аркадий Деревянко работал в подсобном хозяйстве больницы свинарем. О нем поговаривали, что он не чист на руку, продает на сторону поросят. Его даже привлекали к уголовной ответственности, но началась война, и он был мобилизован в армию, В конце октября Деревянко вдруг появился у Хохули в кабинете, в теплом зимнем пальто, крепких валенках, румяный и чисто выбритый.
   - Так говоришь, ты до войны работал в больнице? - спросил Александр Федорович, с удивлением рассматривая его.- Откуда же ты взялся?
   - Из тех краев, откуда люди живыми не приходят,- напыщенно ответил Деревянко. Он подмигнул Хохуле и развязно добавил: - Кто подурнее, тот сейчас в земле лежит, а я решил, что с меня хватит этой волынки.
   "Дезертир",- понял Александр Федорович. Ему хотелось вышвырнуть вон негодяя. Но его лицо не изменило выражения:
   - Зачем пожаловал? Работы для тебя нет.
   -- Свинарем я был,- объяснил Деревянко. - У вас мое имущество осталось, лично мне принадлежащая свинка Машка. Прошу мне ее вернуть.
   - Ничего твоего там не было и быть не могло! - вспылил Александр Федорович.- Уходи вон!
   Не следовало так разговаривать с дезертиром. Он был способен на любую подлость. Хохуля впервые изменил своей осторожности и поплатился за это...
   Двадцать первого ноября в шесть часов утра в квартиру к Александру Федоровичу ворвались эсэсовцы:
   - Одевайтесь!
   Жена заплакала. Хохуля дрожащими руками застегнул пальто. Он был уверен, что немцы узнали о незаконной выписке военнопленных, и приготовился к самому худшему.
   Александра Федоровича привезли в гестапо. Следователь Лунде сказал ему:
   - У нас имеются сведения, что вы занимаетесь расхищением больничного имущества.
   - Я?.. Расхищением?! - изумился Хохуля.
   - Вы присвоили большое количество ценного медицинского оборудования на сумму более восьмисот тысяч рублей. За это вы будете расстреляны.
   Тут наконец Александр Федорович понял, в чем дело. В первые дни войны в Днепропетровск прибыл вагон с медицинским оборудованием, отправленный из Киева во время эвакуации медицинских складов. Оборудование должны были вывезти в глубь страны, но не успели. Оно так и застряло в подвале инфекционной больницы. Хохуля не собирался сообщать о нем немцам, но кто-то, по-видимому, написал донос... Это мог быть только Деревянко... Александр Федорович не ошибся...
   Следователь вызвал Деревянко, и тот в присутствии Хохули повторил обвинение.
   - Господа, произошла ошибка,- спокойно ответил Хохуля.
   - В подвале действительно имеется оборудование, но я его не присвоил, оно обозначено в официальных документах...
   Следователь велел Деревянко уйти и равнодушно сказал:
   - Я вас отправлю в тюрьму. Умышленное сокрытие ценного оборудования не менее серьезное преступление, чем хищение.
   И Александра Федоровича отвели в тюрьму. В камере размером в одиннадцать квадратных метров вплотную друг к другу стояли десятки арестованных. Лечь или хотя бы на минуту присесть никто не мог. Окно замерзло и почти не пропускало света. Воздух был спертый, удушливый. Александру Федоровичу было уже за пятьдесят, и он почувствовал себя худо. К счастью, в камере нашлись бывшие его пациенты. Они потеснились и освободили ему место на полу. Он лег... В полдень открылась железная дверь, раздался крик:
   - Принимай передачу! - На пол шлепнулся мешок, набитый свертками и пакетами. Два надзирателя втащили котел с дымящимся варевом. В котле плескалась обыкновенная горячая вода, в которой плавало несколько крупинок пшена.
   Один из заключенных развязал мешок и вытащил свертки и пакеты. В первом пакете оказался кусок хлеба, в другом - несколько печеных картофелин, в третьем - ломтик свиного сала, в четвертом - сахар...
   Подойдя к котлу, заключенный вывалил туда содержимое пакетов.
   - Зачем он это сделал?- удивленно спросил Хохуля у соседа.- Это же просто порча продуктов. Такую смесь никто не возьмет в рот...
   - Приказ надзирателя! - коротко ответил сосед.- Иначе завтра не принесут передачу... Так они издеваются над людьми.
   На другой день получил передачу и Александр Федорович. Развернув холщовую котомку, он достал ломоть хлеба. Узнав, что котомку надзиратель потом отдаст жене, Александр Федорович попросил у соседа огрызок химического карандаша и написал в уголке: "Зайди в санитарный отдел управы к доктору Перебаскину, расскажи обо мне".
   Он отдал надзирателю котомку и несколько дней волновался, боясь, что тюремщики заметили надпись.
   Известий не было, передачи теперь приносили в бумажных свертках, на допрос не вызывали...
   Лишь очутившись на свободе, Александр Федорович узнал, сколько усилий затратили друзья, чтобы его спасти.
   Жена Хохули, прочитав записку, поспешила в управу и разыскала врача Перебаскина. Перебаскин, честный советский патриот, коммунист, до конца войны сохранивший партийный билет, тут же отправился к начальнику общего отдела Самарскому, который, по слухам, имел большие связи среди высших немецких офицеров. Через неделю Самарский сообщил, что Хохулю обвиняют в злостном саботаже и ему грозит смерть...
   - Неужели ничего нельзя сделать? - спросил Перебаскин.- Я знаю Хохулю много лет. Он мирный человек, не интересующийся политикой. Это какая-то ошибка.
   - У немцев есть поговорка, специально придуманная ими для русских: "Прав ты или не прав - не имеет значения для Германии",- медленно ответил Яков Андреевич.- К чему говорить об ошибке? Этим вашему другу не поможешь. Нужно, чтобы кто-нибудь из немцев походатайствовал за него перед Мульде.
   - Кто же окажет такую услугу?
   - Есть один человек... Большой любитель наркотиков... За несколько граммов кокаина он сделает все что угодно. Имя вам знать не нужно. Принесите кокаин мне, а об остальном я сам позабочусь...
   Перебаскин никак не мог раскусить Самарского. Странный человек... Как будто искренне хочет помочь, но откровенно намекает на взятку... Кокаин стоит дорого. Продав несколько граммов на черном рынке, можно целый год не знать нужды...
   Кому предназначена взятка? Немцу или самому Самарскому? "Что толку гадать? Отказываться от предложения нельзя",- решил Перебаскин. Он отправился к Попковой, и та принесла из аптеки кокаин.
   Самарский молча взял у Перебаскина пакет...
   Миновал месяц. Начальник общего отдела словно забыл о своем обещании. Перебаскин уже примирился с мыслью, что Самарский его надул, но вскоре Александр Федорович Хохуля был освобожден.
   Его вызвали в канцелярию тюрьмы.
   - За злостное сокрытие от властей ценного оборудования вы приговариваетесь к штрафу и обязаны в течение трех суток внести десять тысяч оккупационных марок,- заявил следователь.- Распишитесь...
   Пошатываясь, Хохуля вышел из тюрьмы. От свежего морозного воздуха у него закружилась голова... Жена и Евгения Георгиевна Попкова помогли ему добраться до дому...
   - Около ста военнопленных назначены к выписке,- сказала утром Евгения Георгиевна.- Как быть? Если их отправить в концлагерь, все погибнут.
   - Нужно что-то придумать,- ответил Хохуля.- Давайте посоветуемся.
   Попкова пригласила в кабинет своего брата, Ивана Георгиевича, и начальника отделения доктора Страшко. Они тоже согласились с тем, что отсылать военнопленных в лагерь - преступление!
   - Наш долг - попытаться спасти их! - горячо сказал Иван Георгиевич.- Но как? Может быть, вы, Александр Федорович, поговорите с господином Шиллером? Он вроде хорошо к вам относится...
   - Прежде всего нужно отобрать красноармейцев, настроенных по-боевому,- ответил Хохуля.- Я попробую убедить Шиллера отпустить выздоровевших военнопленных по домам, но что толку освобождать людей, которые потом будут прятаться за жениными юбками?
   - Это я, пожалуй, смогу взять на себя!- сказала сестра-хозяйка Антонина Дмитриевна.- Больные меня знают, многие делятся со мной своими мыслями и планами на будущее. Я выясню, кто о жене мечтает, а кто о борьбе с врагом...
   - Выясните и составьте приблизительный список,- попросил Хохуля.- А я завтра же схожу к Шиллеру.