А. А. ИВАНИХИНА

Антонина Иванихина

    Антонина Александровна Иванихина родилась 15 апреля 1923 года в поселке Первомайке Краснодонского района. Отец, Александр Иванович, работал на шахте № 1-бис, мать, Ольга Дмитриевна, воспитывала восьмерых детей. Семья была большая и дружная. Тоня росла веселой, жизнерадостной девочкой. Училась хорошо, без напряжения. Школьные товарищи любили ее за веселый нрав, за то, что она в любой момент готова была прийти на помощь. Тоня зачитывалась поэзией Т. Г. Шевченко, участвовала в школьных вечерах.
    В 1939 году она вступила в комсомол. Еще девочкой мечтала стать врачом. Если дома кто-то болел, ухаживала за больным и делала это как настоящая сиделка. Поэтому после окончания семи классов Первомайской школы у нее не было сомнений, что делать дальше. Она стала слушательницей школы медицинских сестер. Однокурсники полюбили эту энергичную девушку. Вот как вспоминает о ней М. Г. Емельянцева: "Тося Иванихина - веселая, жизнерадостная девушка. Небольшого роста, худенькая, веснушчатая, она носила коротко подстриженные волосы. Добрая, отзывчивая, обладала большим юмором и остроумием".
    От природы способная, Тоня и здесь училась хорошо. В июне 1940 года окончила школу и была направлена на работу медицинской сестрой в городскую больницу Краснодона. Она с душевной теплотой относилась к больным, для каждого умела найти ласковое слово.
    В апреле 1941 года Антонина едет в Ивано-Франковскую область в город Надворная, стала работать в хирургическом отделении городской больницы. В первые же дни войны уходит на фронт. Бесстрашная медсестра часто уходила на передовую, выносила с поля боя раненых бойцов. Медсанчасть, в которой служила Антонина, оказалась в окружении, и она попала в лагерь для военнопленных. "Тоня была небольшого роста, - вспоминает ее подруга Л. И. Алпатова. - Но это необыкновенно смелая, решительная девушка. Она никогда не боялась, если нужно, шла на риск". В лагере перевязывала раненых, помогала слабым.
    В сентябре 1941 года Антонина Иванихина с несколькими девушками-военнопленными организовала побег. Линию фронта перейти не удалось. Некоторое время жила в селе Саксаганах на Днепропетровщине, скрывалась в прифронтовой полосе в Донбассе.
    В сентябре 1942 года Антонина вернулась в Краснодон. Вскоре вместе со своей младшей сестрой Лилией вступила в подпольную организацию "Молодая гвардия". На квартире Иванихиных нередко собирались подпольщики Первомайской группы Нина Минаева, Александра Бондарева, Нина Герасимова и другие, писали листовки. По заданию штаба Антонина собирала оружие и медикаменты
    11 января 1943 года Антонину Иванихину арестовали. Долго пытали фашисты девушку. Мужественно она переносила мученическую боль и вновь находила в себе силы шутить и смеяться, оставалась для всей камеры примером стойкости и героизма. Еле передвигаясь, она до последнего часа ухаживала за ослабевшими после пыток товарищами.
    16 января 1943 года Антонину Иванихину расстреляли и сбросили в шурф шахты № 5.
    "Тоня Иванихина, 19 лет, извлечена без глаз, голова перевязана платком и проволокой, груди вырезаны" (Музей "Молодая гвардия", ф. 1, д. 75).
    Похоронена в братской могиле героев на центральной площади города Краснодона.
    Антонина Александровна Иванихина посмертно награждена орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью "Партизану Отечественной войны" 1-й степени.

Ольга Дмитриевна Иванихина вспоминает о своих дочерях Лиле и Тосе Иванихиных.

    Антонина Александровна Иванихина родилась 15 апреля 1923 года в посёлке Первомайка, Краснодонского района в семье рабочего. В комсомол Тоня вступила в 1938 году. Окончив 10 классов и курсы медсестёр в 1940 году, она работала медсестрой на шахте N2-бис, а затем в Краснодонской городской больнице. Тоня очень любила шить, она мечтала стать портнихой. Тоня очень любила читать, читала Пушкина, Горького, Некрасова. Когда началась война, Тоня ушла из Краснодона во Львов. Оттуда она попала в Красную армию. В армии Тоня была медсестрой. В боях за город Умань попала в окружение и находилась в лагере военнопленных. В лагере кормили их просом. Осенью 1941 года Тоня организовала побег группы военнопленных девушек. Прибежала она в Краснодон, когда наши отступали. Пришла очень замученная, прошли они, когда убегали, 70 верст. Все одежда Тони была из мелких, мелких заплаток. Тоня рассказала, что у них были ножницы и они перерезали проволоку и прибежали к яру. Оттуда добежали они до колхоза, но в колхозе был голод, есть было нечего. Тогда бригадир взял у лесника лошадь и отвёз девушек в глухую деревню. Там их обогрели, одели и накормили. Но тут выяснилось, что всех девушек забирают в Германию...
   
   (на этом воспоминания, к сожалению, обрываются)
   
   

Воспоминание сестры молодогвардейцев Лили и Тони Иванихиных Иванихиной-Шаломеенко Любови Александровны.

    Наш отец родился в Краснодоне. Он с 1900 года рождения, Александр Иванович. Мать, Ольга Дмитриевна с 1895 года рождения. Отец был из казаков, мать работала поваром в колхозе "Пятилетка", отец работал там же конюхом. Потом отец работал в "Донбассэнерго" и тоже конюхом. В семье было восемь детей.
    Первая - Нина, 1919 года рождения, закончила 7 классов, затем курсы медсестер, принимала больных, была фельдшером, работала в физкабинете, в аптеке при горбольнице - это до войны. Умерла в 1944 году от гнойного плеврита, простыла, когда извлекали девчат из шурфа, умерла в Баку. Ехали мы туда к ней товарняком, чтобы спастись от настигающей гибели. В дороге все продукты съели, а ложиться в госпиталь нужно было только так, если есть продукты. Я вернулась назад за продуктами, её оставила в госпитале. И в тот день, как я вернулась опять в Баку уже с продуктами, она умерла.
    Второй - брат 1921 года рождения, Борис. Закончил 7 классов, работал в Госбанке, завербовался в Калош, в Польшу, работал бухгалтером госбанка, откуда был забран в ряды Советской Армии в 1940 году. Был во Владивостоке замполитом. И вот отец умер 1 ноября 1943 года после гибели девчат. Он слёг, когда их забрали в полицию и говорил: "Хоть носите передачу, хоть не носите, их все равно уничтожат. Не простили нам партизанства в гражданскую войну, не простят и сейчас. (братья отца якобы погибли вместе с Исаевым). Так вот отец умер в ноябре 1943 года, а брата убили в декабре 1943 года.
    Третьей была Антонина, она с 1923 года рождения. Она как и Нина, закончив 7 классов, пошла на курсы медсестер. Закончив курсы, она стала работать в горбольнице и потом завербовалась вместе с Любой Максимцевой в Надворное (это Польша). Оттуда их, как медсестёр забрали в Армию, они попали в плен и под Днепропетровском из плена убежали.
    4-я - Лиля с 1925 года рождения, закончила 10 классов с Ульяной Громовой и отсылала вместе с ней документы в педагогический институт.
    5-я - Люба, т.е. я закончила шесть классов Первомайской школы. Работала 4 года весовщиком, в системе ОРСа работала, была комсоргом в Райпотребсоюзе и 14 лет работаю в общежитии смотрителем, в том числе и на пенсии, тоже продолжаю здесь работать.
    Шестая Вера, 1932 года рождения. Закончила 8 кл. Первомайской школы и техникум. Работала в ОРСе. Дом. адрес г. Молодогвардейск, квартал Кошевого, д. 40 кв. 51.
    Седьмой - Геннадий 1937 года рождения, окончил горный техникум, работает в РМЗ, здесь же работает Виктория 1939 года рождения, восьмая из нашей семьи.
    В оккупацию оккупационные власти заставляли учителей, в частности Знаенко И.М. переписывать населения для регистрации на бирже труда. Меня дома не было, я пошла на следующее утро и меня послали работать на склад техснаба, что возле МЮДовской школы, склад был взорван, и вот на этом складе мы работали, разбирали кирпичи.
    Инспектором в это время поставили работать И.А. Шкребу. Школы работали, И.А. устроил первомайских девчат учителями в школы, чтоб их не угнали в Германию, а меня посадил "учиться" хоть я по возрасту для третьего класса не подходила, потом перевёл в 4й, 5й и т.д. Лилю он послал работать учителем в Большой Суходол. Школы при оккупационных властях продолжали работать, только в направлении угодном властям. Однажды в воскресенье, когда Лиля ехала в санях вместе с немцами, она столкнула ногой ленту с патронами. В следующий раз подняла её и принесла домой. Это заметила сестра Нина, заметила, как она положила это в тумбочку и спросила, для чего это. Она ответила, что это ребятам для зажигалок - патроны, а порох - матери печь растапливать.
    Я уже говорила, что Нина работала при больнице в аптеке и перед эвакуацией наших предприятий, все из аптеки они разобрали по домам. Многие медикаменты, вата, лекарства были у нас на чердаке. Наша Нина помогала жителям, которые болели, принимала роды, помогала раненым по медицинской части. Она спасала и Николая Афанасьевича Быкова. Он работал начальником на мельнице, на молокозаводе. Он ей обязан жизнью.
    Когда девчат арестовали, на чердак полезли полицейские, но медикаментов не обнаружили. Оказывается, Лиля и Тоня выносили все это.
    Брат из Полищи присылал свою одежду, это девчата тоже все пораздавали военнопленным. Приходили полицейские, забрали одежду, но книги не трогали и там мы нашли очень много листовок. На нашем чердаке был найден комсомольский билет Лили и листовки. Листовки, правда мы тогда сожгли, боялись.
    Во время оккупации Тоня ходила по воду к Вольным, это культурная семья соседей. Муж её капитан и Тоня приносила вести как будто бы от Вольных. Она говорила: "Волниха сказала". Она приносила вести о продвижении частей Красной Армии: там, дескать, бомбили зверево и т.д. То соберутся, читают листовки, топится печка, горит лучинка, а они читают листовки, всякие и наши и немецкие.
    У нас дома была корова, мы носили на базар молоко и вот по дороге узнавали вести, что на базаре повесили полицейского, что вывесили флаг. Когда сгорела биржа, мы очень радовались, что нет теперь там наших документов и что нас не отошлют в Германию.
    Руки тогда у меня от работы на этих проклятых оккупантов были разъедены каустиком. Если дежурили немцы - было ещё терпимо. Если свои полицаи - те очень строго следили, чтоб мы "выносили" свою норму.
    Вечером как-то Лиля, разговаривая с родителями, сказала: "Никогда я на немцев работать не буду". Отец отвечает: "Заставили же Любу работать" "А я не буду" - все-равно настаивает Лиля. Отец говорит: "Ну, шлепнут". Она: "Ну и пусть шлёпают". Мы так поговорили, легли спать, а в десятом часу - полиция. Сразу забрали Лилию. Нина предложила Тоне уйти из дому, взять вещи и идти менять. За это, дескать, ничего не будет. Тоня ответила, что она никуда не пойдёт. Я, говорит, буду там, где Лиля.
    Утром мы понесли передачу, пришли домой, а Тоню тоже забрали. Мы пришли к полиции 15 числа, на дверях висел список: "Вывезли в Ворошиловград". В списке была одна женщина, остальные были ребята.
    Четырнадцатого числа, уже девчат арестовали, приходит жена Вырикова (он был старостой или заместителем в Первомайской управе). В это самое время я стала есть кашу, которую вернули от сестер и вдруг мне попалась записка. В записке было написано: "О нас не беспокойтесь, мы скоро будем дома".
    Вывешивали полицаи один список потом другой. В третьем списке были написаны фамилии наших девчат. С нами шли Минаева и Герасимова. Они очень кричали., мы тоже пришли домой стали плакать, голосить, причитать, отец услышал эту весть, слёг и больше не поднялся. Мы все с Минаевой ходили в Лихую, в Зверево, искали их, но не нашли. Однажды пришла к нам наша родственница и говорит, что моего мужа поставили сторожем возле шахты N5. Не знаю, там ваши или не там, но муж вот находил гребешки, расчёски, посмотрите на вещи, может найдёте свои. Скорее всего не ищите, наверное, и ваши там. Когда расстреливали, деда заставили уходить, подняться на террикон и он видел, что некоторые девушки прыгали сами, некоторые объявшись, ребята оказывали сопротивление.
    После того, как началось извлечение молодогвардейцев, наших девчат извлекли на третий день. Первые, кто туда полез их спасать были их родственники двоюродные братья и пленник, из тех что погибли. Они взяли обыкновенный ящик, привязали канат, и на вороток крутили вручную. Первую достали женщину, очень большая, кожа на руках пооблазила. Тело белое.
    На каждом, кого доставали, спереди и сзади разрезали одежду. Гроб застилали тканью, потом одежду разрезали сзади и спереди и новую одежду просто прикладывали, лицо накрывали тюлью. У одной из сестёр была кисть, глаза завязаны проволокой. Потом привезли гробы, наших Иванихиных положили в один гроб. Когда хоронили, дали артиллерийский залп. Были речи, выступали. После похорон людей покормили, поразвозили домой. Итак из всей нашей семьи четверо детей погибло и четверо осталось. В войну умер и отец, не перенеся гибели своих детей.
   
    Воспоминания со слов Иванихиной-Шаломеенко Любови Александровны записала мл. научн. сотрудник Холоденко П.К.
    Из архива музея "Молодая гвардия" Московской школы N312
   

Е. АРАПОВ, журналист
ТОНЯ

   23 июня 1941 года Тоня Иванихина стала солдатом. Призванная в действующую армию, она cpaзу же оказалась в гуще событий и вряд ли успевала в те тяжелые дни понять, что происходит. Непрерывный поток раненых, как гигантский конвейер, запущенный безжалостной рукой, проходил через медсанбат. Теперь ее постоянным спутником стало человеческое горе. Оно было вокруг и в дни боев, и в кошмаре окружения, и во время долгих скитаний по земле, уже занятой врагом. Ее схватили ночью и погнали в лагерь военнопленных под Звенигородом. Находившаяся в лагере военнопленных вместе с Тоней Люба Максимцова вспоминает: "Она удивила меня. Сначала при обыске спрятала в укромное место нашу маленькую книжечку с текстом советских песен. Потом, уже в лагере, мы все поражались ее неуемной жажде жизни, оптимизму, вере в избавление от фашистского ига. Для каждого умела найти ласковое слово. Дети особенно полюбили ее - ровную, спокойную, внимательную "маму Тоню".
   Однажды во двор лагеря въехало несколько грузовиков. Раздались отрывистые команды, и в полуразрушенный подвал хлебозавода гитлеровцы загнали большую партию арестованных коммунистов. Если женщинам и детям хотя, бы иногда выдавали похлебку, то узники подвала были лишены и этого.
   Тогда Тоня и ее подруги стали собирать лагерную "снедь", тайком передавая ее в подвал... А по вечерам, когда было особенно невмоготу, возле Тонн собирались девчата, и тихо звучала ласковая украинская песня.
   Бежала Тоня из лагеря со своей подругой Любой Максимцовой. Много раз пытались девушки перейти линию фронта, но фронт неумолимо уходил от них на восток. Только летом 1942 года Тоня и Люба пришли в родной Краснодон.
   - Батюшки-светы, откуда это бог послал таких побирушек? - воскликнула Ольга Дмитриевна, увидев девушек на пороге хаты. Грязные лохмотья, глубоко ввалившиеся глаза, выцветшие волосы. Не узнала мать свою дочь, а узнав, долго плакала и причитала.
   - Как же жить теперь будем, мамо? - три сестры (Тоня, Лиля и старшая Нина) сидели вокруг матери. А что она могла ответить им? В городе хозяйничали фашисты, они уже подготовили списки молодежи для угона в Германию. Родители молодогвардейцев не ведали о том, что затеяли их дети. Помнит Анна Васильевна Пегливанова, как после первого появления в их доме худенькой, с коротко подстриженными темными волосами Тони Иванихиной ее Майя потеряла покой. Зачем-то понадобились йод, бинты - не кукол же перевязывать!..
   Или вот Прасковья Титовна Бондарева, дети которой, Шура и Василий, были активными бойцами группы молодогвардейцев, действовавшей в Первомайке. Сегодня и она вспоминает сестер Иванихиных, "особенно черненькую, что в армии была"; эта девушка приходила в их дом вместе с Ваней Земнуховым, и потом дети долго что-то писали при свете коптилки.
   Пусть скромна и не очень выпукла была в те дни роль Тони Иванихиной - ее светлый облик помнят в Краснодоне. Она была связной штаба, через нее передавались указания первомайской группе, возглавляемой Улей Громовой.
   Тоня и Уля не были до войны подругами. Они стали сближаться, работая в "Молодой гвардии". Уля очень ценила четкость и исполнительность Иванихиной.
   Тоню арестовали позже других молодогвардейцев, и не потому, что она где-то оступилась, чем-то выдала себя и подруг. Нет, просто полицаи были уверены, что девчонка с такой биографией, конечно же,-один из активнейших членов организации. И следили за ней, за каждым ее шагом, когда в городе шли повальные аресты.
   Возвращаясь в камеру после допроса, она, избитая, без чувств падала на холодный пол, и при тусклом свете электролампочки, оплетенной проволокой, можно было увидеть, как из уголков упрямо сжатых губ сочилась кровь.
   Но проходил час-другой, и Тоня оживала. Теперь уже никто не удивлялся: жизнь научила ее стойкости, и девушка, сочетая свою природную мягкость с упорством бойца, была для всей камеры примером самоотверженности и героизма. Пять дней пыток и издевательств прошли словно в кошмарном сне...
   Это она первой бросилась к Уле Громовой в тот день, когда озверевшие садисты выжгли на спине подруги пятиконечную звезду. Это она, уже ёле передвигавшаяся сама, до последнего часа ухаживала за товарищами по борьбе. Это она поддерживала дух стойкости и непримиримости в своих подругах.
   
   

"Медицинская газета", 5 марта 1965 года.

АНТОНИНА

   Из воспоминаний Л. И. Максимцовой
  об Антонине Иванихиной

  Вместе с Тоней я училась в двухгодичной школе медсестер Общества Красного Креста. Занятия проходили в здании школы имени XIX МЮДа, занимались вечером. Летом 1940 года школу закончили. Нас с Тоней направили на работу в городскую больницу. Проработали год. А в апреле 1941-го решили уехать в город Надворная Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области. Там жил мой дядя - старый коммунист из Краснодона - Г. И. Жигалко со своей семьей. Из Надворнянского ГК ЛКСМУ прислали вызов и два пропуска.
  Горздравотдел назначил нас медсестрами в хирургическое отделение городской больницы. Но проработали там совсем немного, началась война. В первые же дни мы были мобилизованы в армию, получили военную форму - сержанта медицинской службы. Вместе с войсками отступали на восток. Были стычки с фашистами, Тоню как-то брали на передовую, перевязывать раненых. Начальник санчасти был ею доволен.
  Во время отступления я, Тоня и еще две девушки из Полтавской области, которые вместе с нами работали в Надворной и были призваны в армию, очень сдружились, держались вместе.
  Дошли до Киевской области. Километрах в 20 от Звенигородки Черкасской области попали в окружение. Прятались в хлебах, они в тот год были очень высокими. Кругом горело. То тут, то там попадались брошенные машины. В одной из них мы (нас по-прежнему было четверо) нашли одежду. Переоделись. Пробрались в село Терновку. Но там были немцы, нас арестовали и с большой группой арестованных погнали к Звенигородке, поместили в лагерь. Похоже было, для лагеря использовали двор бывшего хлебозавода. Лагерь временный, обнесен плетнем, охранялся полицейскими. В нем были только женщины, человек 50: жены командиров, медработники и др. Нам разрешили стирать бинты, перевязывать раненых.
  Из Звенигородки перегнали в Белую Церковь. В центре лагеря размещался какой-то подвал. Там находились люди, к которым оккупанты особенно плохо относились. Наверное, коммунисты или евреи. Об этом узнала Тоня. К лагерному забору часто подходили женщины - жительницы города, бросали заключенным хлеб. Тоня соберет, бывало, несколько кусков и, когда не видят часовые, бросает в подвал обреченным.
  Тоня была небольшого роста, необыкновенно смелая, решительная. Она никогда не боялась и, если нужно, шла на риск.
  Рядом, через проволоку; находились советские военнопленные - мужчины. Мы перекликались с ними. Тоня спрашивала своих земляков. Нашелся человек из Краснодона. Он и помог нам бежать. Это было в сентябре 1941 года.
  С нами были те же девушки-полтавчанки, Таня и Маруся, и поэтому мы решили идти к их родным. Присоединились и ребятам. Дошли до Днепра в районе Капева. Мосты взорваны. Ребята достали лодку. Переправились. Было очень холодно, особенно ночью. Мерзли ноги.
  Пришли в село (названия не помню). Это было в Пирятинском районе. Тоня остановилась у Тани Сало, я - у Маруси (фамилии не помню). Пожили немного, но хотелось домой. Кое-как нас обули (стоял уже ноябрь), и мы пошли пешком в направлении Харькова.
  Добрались до Славянска. Дальше двигаться стало невозможно, недалеко был фронт. Повернули на Чистякове, Красный Луч, но и там не прошли. Нам посоветовали вернуться на Украину. Ехали товарным поездом (благо, шел порожняк) почти до Днепропетровска. Были так голодны, что пошли просить по людям. В январе попали в Саксагапь Пятихатского района. Зашли в дом, где жили старики. Они предложили остаться в селе. Здесь, мол, много окружепцев, пленных. Местные жители их переодели, скрыли от властей, кто они есть на самом деле. <Пойдите в сельуправу, зарегистрируйтесь, а то вас посчитают партизанами>.
  В сельуправе (называли <сельрада>) нас зарегистрировали, поселили в разные хаты. Хозяйки попались хорошие, неплохо кормили. Вместе с ними мы должны были работать в колхозе. Прожили до половины августа 1942 года. Но нас тянуло домой. Хозяйки нас снарядили, дали харчей, русских денег. В сельуправе выдали временные удостоверения о том, что из Саксагани мы выписались, движемся в Краснодон. Шли пешком и ночью, и днем, предъявляя в нужный момент удостоверения Саксаганской управы. Люди пускали на ночлег, кормили. В Краснодон попали в начале сентября. Здесь хозяйничали уже фашисты. Я уехала к родственникам в другую область, а о судьбе своей подруги Антонины узнала лишь в феврале 1943 года.

26 августа 1969 года.
  
  

Иванихины Антонина Александровна и
   Лиля Александровна
   Проживали: г. Краснодон, Первомайский посёлок
   Ул. Советская N25.
   Сведения о жизни и боевой деятельности в организации "Молодая гвардия".

    Родилась Тоня Иванихина в 1923 г. 4 мая в г. Краснодон пос. Первомайка в семье крестьянина Александра Ивановича Иванихина, рождения 1890 г. В 1930 г. семья Иванихиных вступила в колхоз где были до 1936 г. С 1936 г. Александр Иванович работал в Донэнерго конюхом. Жена его - мать Тони и Лили - Ольга Дмитриевна родилась в 1895 г. так же работала колхозницей и с 1936 г. стала домохозяйкой.
    Лиля Иванихина родилась 26 июля 1925 года. С самого детства сестры очень дружили, хотя и были разного характера. Тоня - резвая, всегда весела; Лиля - не по годам серьёзная и немного замкнутая.
    Восьми лет Тоня поступила в начальную школу, которую закончила в 1938 году. В этом же году поступила на курсы медсестёр, где и вступила в комсомол. По окончании курсов в 1939 г. она была направлена на работу в Краснодонскую городскую больницу в качестве медсестры гинекологического отделения.
    В мае м-це 1941 г. она выехала на работу в Станиславскую область Западной Украины. Работала медсестрой в больнице г. Надворного. Там же её застала война и в первый её день по мобилизации ушла в Красную Армию. Тяжёлое было время. Под давлением численного превосходства вооружённого до зубов противника Красная Армия отходила. Под Белой Церквой Тоня со своей подругой Любой Максимцевой попала в плен. Они были потом разлучены, но снова оказались вместе в сборном лагере в/пленных в Звенигородке. Целый месяц пробыла Тоня в лагере, пока удалось устроить побег. Лагерь был обнесён высоким дощатым забором с пустым рядом колючей проволоки. Пол лагеря был цементным и на нём кучками располагались прямо против неба военнопленные. Долго и тщательно разрабатывали Тоня и Люба план побега. Они знали какая участь ждёт их в случае неудачи. Пойманных беглецов немцы как правило заставляли копать себе могилу на месте поимки, и тут же расстреливал. Часто для удовлетворения своей звериной прихоти свою жертву они закапывали живьём, наслаждаясь диким зрелищем. Тоня это хорошо знала, но оставаться бездеятельной она не могла, она рвалась в родную Красную Армию, горя желанием мстить и уничтожать мучителей и палачей её товарищей по оружию. Долго они выбирали подходящее место, а потом удачный момент. Наконец решились. Часовые собрались в одном месте покурить, а Тоня и Люба с противоположной стороны лагеря перелезли через забор, прислушались, что есть силы побежали прочь от лагеря. Возможность преследования их, заставила напрячь все силы, лишь бы уйти и только утром остановившись в одном селении удивились, что прошли за ночь 65 километров. Это было спасение. Подруги шли на восток, туда где Красная Армия, где фронт. Но на этот раз им не повезло. Два раза они пытались пройти линию фронта, но безуспешно. По дороге они столкнулись с партизанским отрядом, но в нём не остались, их тянуло к своей Армии. После бесплодных попыток перейти линию фронта, чтобы не быть особо заметной, Тоня вынуждена была остаться на работу в колхозе "Фрунзе" Даксочанского с/с Пятихатского района Днепропетровской области, где пробыли с 10 января по 6 августа. Узнав что Краснодонский район заняли немцы, Тоня возвратилась домой. Это было в конце сентября м-ца 1942 г.
    Дома Тоня скрывалась от мобилизации, часто уходя в окрестные села менять продукты питания, нигде не работала. Во время плена Тоня вынуждена была свои документы, в том числе и комсомольский билет, уничтожить.
    Лиля в 1942 г. закончила десятилетку. Она была комсомолкой с 1940 г. Выдержанная, серьёзная девушка, воспитанная школой и комсомолом, Лиля мечтала учиться дальше, но оккупировав район немцы принесли "новый порядок", и ни о какой учёбе нечего было думать.
    Всеми силами своей молодой души ненавидела Лиля немцев. Долго пряталась в курятнике и не могла равнодушно смотреть на них. Вскоре пришла домой Тоня. Иногда вместе Тоня и Лиля прятались на руднике и там же через Лютикова начали свою подпольную работу, войдя в организацию "Молодая гвардия".
    Девушки энергично взялись за дело. К ним часто приходили Герасимова и Минаева. Вместе они работали над тестом листовок. Часто приносили листовки-обращения на немецком языке, разбрасываемые нашими самолётами для немецких солдат. Подолгу они просиживали с словарём в руках, переводя немецкий текст. Потом эти составленные листовки Лилей неслись к Громовой Уле, где собирались руководители пятёрок и троек Пегливанова, Герасимова, Бондарёва Шура, Самошина. Там листовки отрабатывались и утверждались, после чего их в один вечер расклеивали по всему посёлку.
    В то время когда Лиля ходила к Громовой держала связь с поселковой группой Толи Попова. Тоня держала связь с Краснодонской группой, бывая у Кошевого, Зимнухова. Таким образом они служили одним из связующих звеньев Краснодонской группы с Первомайской.
    С каждым днём поведением немцев было всё наглее. Началась мобилизация молодёжи не занятой на работах для отправки в Германию. На ноги встала вся организация. Появились листовки призывающие молодёжь укрываться от мобилизации, обращения к врачам комиссий по отправке, всеми силами препятствовали отправке её на каторгу в Германию. Многие девушки, бывшие соученицы, а теперь боевые подруги обратились за советом к своему учителю б. директору школы N6, где они учились Шкребе. Он приложил все усилия, чтобы спасти своих учеников и как инспектор народных школ разослал их по окрестным сёлам в качестве "преподавателей" немецкого языка. Такое же направление получила и Лиля 18 ноября 1942 г. и "работала" в Суходоле.
    Тоня не имела полного среднего образования, кроме того всем уезжать было нельзя и она осталась, выполняя задания организации, и по прежнему нигде не работая. В периоды повторных мобилизаций Тоня скрывалась, снаряжаясь в поход по окрестным сёлам по обмену хлеба и других продуктов питания.
    Лиля не могла спокойно быть в стороне от горячих дел боевой организации. Она возвращается домой и не с пустыми руками. В её вещевой сумке на самом дне лежала полная пулемётная лента набитая патронами и много патронов в россыпи. Организация вооружалась. Девушки активно включились в сбор патронов. Часто выкрадывали патроны у немцев и румын. Часто приходивший Мошков с азартом рассказывал как они вредили немцем, обливая их шинели кислотой. После этой операции шинели на морозе расползались в клочья. Девушки активно участвовали в сборе медикаментов для раненных бойцов Красной Армии. Лиля "отвоевала" у своей старшей сестры фельдшера Нины все имевшиеся индивидуальные пакеты и вату. Все это она передавала Ульяне Громовой, где они и хранились.
    11 января в первом часу ночи к дому Иванихиных пришли два полицейских и с постели забрали Лилю. Тоня, обнимая сестру, плача прощалась с ней. Когда Лилю увели встревоженные и перепуганные родители начали уговаривать Тоню скрыться, если они чувствует за собой опасность. Ночью никто глаз не сомкнул, все думали о Лиле. И все ещё не теряли надежду уговорить Тоню. Её хотели спрятать, но напрасно: решительно и твёрдо Тоня сказала - "Нет. Там Лиля. Там буду и я. Там наши товарищи", в 10 ч. утра 12 января забрали и Тоню.
    Лилю били в лицо, в голову, в грудь. Её губили так, что она трое суток не могла принимать пищи. Но не добились от неё ни слова. В последней ярости палачи отбили ей кисть правой руки, но так ничего и не добились.
    Ещё больше страданий перенесла Тоня. Над ней издевались, обзывая последними ругательными словами. Но ни ругательства, ни побои не могли сломить духа молодой героини. Ей выкололи, но ни одного слова признания, ни одного слова о пощаде не услышали палачи.
    Они умерли героями. Тоню с выколотыми глазами и завязанными назад руками, Лилю с завязанными глазами всю в кровоподтёках и без правой кисти сбросили живыми в ствол шахты N5.
    Узнав о гибели своей дорогой подруги Тони, Люба Максимцева в письме к Нине Иванихиной писала: "Их образы я никогда не забуду... Дорогая Ниночка! Ты мне будешь подругой вместо Тонечки... ведь она мне была за мать, сестру, как тяжело переносить скорбь погибших героинь. Вечная память героям павших от рук фашистских палачей.
   
   4/VII - 43 г.
   Инструктор Ворошиловградского ОК ЛКСМУ /Крылик/

РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329

Антонина:

   1923 года рождения. С детства росла быстрой девчонкой, любила драться с мальчишками и не кому не уступала. Семья была большая, отец часто болел, часто приходилось переносить трудности. В учёбе она отставала, не было у ней большой способности и охоты.
    С малых лет Тося любила перевязки, бинты. С трудом окончив семилетку, пошла учиться в школу медсестер, любила это дело и не отставала от других. Окончив двухгодичные курсы медсестер, её послали работать в Краснодонскую госбольницу в качестве медсестры гинекологического отделения. Работая в больнице, она очень добросовестно относилась к работе, любили её все больные и сотрудники. С подругой Любой Максимцевой зародилась у них мечта уехать на Запад.
    О их мечте никто не знал, пока они не получили пропуска - Западная Украина, Станиславская область, г. Надворная.
    20-го мая 1941 года они выехали из дому. Прибыв на место, устроились на работу в больнице, но проработав 2 недели вспыхнула Отечественная война и они как медсестры были зачислены в ряды Р.К.К.А.
    5 августа 1941 года Тося была забрана в плен, село Терновка близ речки Сенюзи, недалеко от Умани-Скучное, голодные лагеря.
    Сидя в загородке, как рассказывала Тося, возле разрушенного завода на цементном полу, вспоминала родных, свою верную подругу Лиду Максимцеву, с которой пришлось расстаться, - всплакнула. Вдруг в лагерь пленных подъезжает машина - сгружают пленных, где была Люба.
    "Люба закричала:
    - Ты, Тонька, тут, и я тут, значит вместе.
    Схватились и начали плакать.
    Пробыли в лагере 28 дней - кормили просом, каждый день партии пленных куда-то отправляли. Кто из плена бежал и его ловили - заставляли рыть себе могилу, стреляли, а другие пленные закапывали. Мы с подругой Любой решались бежать с плена - что будет пан или пропал, все равно смерть.
    Тёмная дождливая ночь. Днём мы обдумывали план ухода, и каждый раз подходя к месту перелаза осматривали его. Ночью охрана собралась курить. Первая забор перелазила я, за мной Люба, а за нею ещё две палтовчанки. Изодранные о забор колючей проволоки, несмотря на свои раны, бежали и эту ночь мы прошли 60 км. от лагеря.
    Дошли до Полтавы, где оставили своих попутчиков, а сами пошли по направлению к дому.
    Три раза подходили к линии фронта Дебальцево-Красный луч, но фронт перейти не удалось. Раздетые, голодные, решили вновь вернуться назад и как-либо существовать.
    Пройдя много населённый пунктов, пришли в Днепропетровскую область, село Саксогань, здесь нам одна старушка посоветовала остаться работать в общине. Мы остались, где работали пока наш город Краснодон оккупировали и тогда быстрей направились домой".
    Когда Тося пришла домой, после того как она перекусила - говорит:
    - Заготавливайте как можно больше хлеба. Хлеба немец не даст. Земли даст 2 метра длиной и 1 м. глубиной...
    Много рассказывала об издевательствах над людьми.
    Антонина часто высказывала своё негодование. Мы ей часто говорили:
    - Тося, будь осторожней.
    А она отвечала:
    - Вы меньше видели, а я сколько пережила. Я готова их рвать на куски.
    Дружила Тося больше с Ниной Минаевой. Подруга Тоси Люба Максимцева как только пришла домой, вместе со своей семьей уехала в Воронежскую область.
    Один раз вечером лежат Тося и Лиля на кровати, Лилия и говорит:
    - Знаешь, Тося, я сегодня сопровождала немцев с Суходола, так у них много патронов.
    Тося и говорит:
    - Чего же ты не украла?
    А она отвечает:
    - Я две ленты сбросила, сбоку дороги.
    И рассмеялись.
    Появлялись патроны в столе, мы их выбрасывали, боясь, что дети бросят в печь, а Тося ругалась, говоря:
    - Мы их крадём, а они выбрасывают.
    А когда мама спрашивала:
    - Зачем они вам нужны?
    Она говорила:
    - На зажигалки.
    Часто у матери просилась днём на два часа и возвращалась в положенное время. Вечером Тоня никогда не была дома, а когда приходила домой, часто рассказывала сводку Информбюро. Работать при оккупации Тося нигде не работала - ездила с отцом менять хлеб за 200 км. на коровах или с Лилей и ещё сестренкой Любой собирали колос по степи.
    Тося говорила:
    - Разве мы для того росли и учились, чтобы так жить. Красные все равно вернуться, - уверяла она. - Как мы воспитывались, так мы должны жить и умереть.

Пишет сестра Нина Иванихина 1919 г.р.
    РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329

Из статьи Костенко
   "Так боролись и умирали Краснодонцы"

   "...Помните, в романе А. Фадеева "Молодая гвардия" одна из самых юных подпольщиц Тоня Иванихина чистосердечно призналась своим подругам: "Я очень боюсь мучений. Я, конечно, умру, ничего не скажу, а только я очень боюсь".
   Тоня была хрупкой, впечатлительной девочкой, больше всего она боялась крови. Фашисты пытались воспользоваться Тониной слабостью. На допрос её всегда приводили последней. К этому времени кабинет Соликовского становился похожим на бойню, а гитлеровцы - на заправских мясников. Всюду была кровь.
   Тоня входила в кабинет, осторожно переступая через лужи крови. Подойдя к столу, она поднимала свои большие, широко поставленные глаза и в упор смотрела в лицо следователя. В этом взгляде было всё: ненависть, удивление, отвращение... Не было только страха.
   Её сильно били. Однажды озверевший фашист ударом ноги, обутой в кованный сапог, сломал ей три ребра. Тоня потеряла сознание. Её окатили водой, и, когда она снова раскрыла глаза, в них была та же ненависть, то же отвращение. Эсэсовец, специально присланный Ренатусом, для усиления пыток не выдержав этого взгляда, схватил раскалённый прут и дважды ткнул им девушке в лицо. Тоня ослепла за день до казни..."
   
   

СЕСТРЫ ИВАНИХИНЫ
   (Из книги "Огонь памяти".)

   Эту семью в Первомайке знали многие. Александр Иванович и Ольга Дмитриевна воспитывали восемь детей: дочерей Нину, Тоню, Лилю, Любу, Веру, Викторию, сыновей Бориса и Геннадия. Антонина после окончания семилетки училась в школе медсестер, работала в городской больнице, затем уехала в Ивано-Франковскую область и с начала войны как медицинская сестра находилась на фронте.
   Тихая, скромная Лиля была средней в этой большой, дружной, трудолюбивой семье. Она еще училась в школе. Но кроме уроков, у нее было много домашних обязанностей: приходилось возиться на огороде, доить корову, присматривать за младшими. А в свободную минуту - читала книги, вязала, долго размышляла над тем, что же еще интересного провести со своими пионерами. Нравилась ей работа вожатой. И для себя уже твердо решила - поступать в Луганский пединститут.
   В июне 1942 года закончила 10-й класс, эвакуироваться не удалось. Оккупация. Антонина после побега из лагеря военнопленных возвратилась в Краснодон. С Лилией они быстро нашли общий язык: то ли потому что были дружны и ранее, доверяли друг другу, то ли потому, что Антонина понимала, что она, как фронтовик-медик, просто обязана как-то проявить себя, действовать, а тут выяснилось, что Лилины подруги уже нашли свое дело и кое-что предпринимают. Тоня присоединилась к ним. Свое пребывание в Краснодоне она не афишировала, официальной регистрации поначалу избегала.
   А вот с Лилией получилось иначе. Она знала, что вероятнее всего попадет в списки молодежи, которую в лучшем случае заставят работать по месту жительства, в худшем - отправят на работу в Германию. На помощь многим своим бывшим воспитанникам пришел Иван Арсентьевич Шкреба, и сам вынужденный работать в период оккупации, за что впоследствии, конечно, пострадал. В числе других он помог Нине Герасимовой, Ангелине Самошиной, Лилии Иванихиной, устроив их преподавателями немецкого языка в близлежащих хуторах и селах. Лиля оказалась в хуторе Великий Суходол. Раиса Самохина впоследствии вспоминала: "Когда хутор заняли немцы, в нашу школу была направлена молодая учительница немецкого языка. Она постоянно тянулась к молодежи. Хуторяне под ее руководством собирались несколько раз на вечеринки, где Лилия вела даже политическую агитацию. Когда на хуторе появились листовки, я догадалась, чьих рук это дело...".
   Лиля собирала медикаменты, оружие, держала связь с первомайцами. Однажды принесла из хутора домой две ленты с патронами. Любопытным младшим сестричкам объяснила, что патроны пригодятся ребятам для зажигалок, а порох - матери для растопки печи. На самом же деле их предназначение было совсем иным. Как-то вечером к сестрам пришли Уля Громова, Нина Минаева и Нина Герасимова. Лиля незаметно передала им патроны, и те унесли их. 10 января 1943 года был последний вечер, когда вся семья собралась вместе. А ночью раздался оглушительный стук в дверь: "Иванихина Лилия дома? Собирайся". Это были полицаи, которые уже арестовали Майю Пегливанову и Шуру Дубровину. Всех троих увели в полицию. После ареста Лили старшая сестра Нина пыталась уговорить Тоню уйти из дому, скрыться на время. Но Тоня отказалась: "Мы с Лилей должны быть вместе". Она стала бросать в печь какие-то бумажки: это были листовки. А когда Нина спросила, где патроны, которые Лиля когда-то принесла домой, Тоня испытующе посмотрела на нее и спросила удивленно: "Ты знаешь? Не бойся, дома ничего нет". Утром следующего дня арестовали Тоню. Мать не видела, как забирали старшую дочь: она понесла в полицию передачу для младшей.
   Самое страшное для человека пережить смерть своих детей. И такое горе выпало на долю Ольги Дмитриевны. 1 марта 1943 года похоронила Лилю и Тоню, сброшенных в шурф шахты № 5, - в одном гробу, сделанном по просьбе родителей. Через несколько дней пришло извещение о гибели сына Бориса, ушедшего на службу в армию в 1940 году и с первых дней войны находившегося на фронте. Отец не выдержал такого горя, слег, а в ноябре умер. В апреле 1944 года после продолжительной болезни умерла дочь Нина (в феврале 1943 года участвовала в проведении работ по опознанию тел, извлеченных из шурфа, простудилась, болезнь обострилась). Все заботы по воспитанию ее маленькой дочери Надюши легли на плечи бабушки. А ведь у нее еще оставалось и своих четверо... Ольга Дмитриевна взяла себя в руки. Ей нужно было выжить, чтобы всех поставить на ноги. И она это сделала. Низкий поклон за это.


   
   

В. ТКАЧЕНКО, ветеран труда.
СТАРШАЯ СЕСТРА

   В бою медицинская сестра,
   В подполье связная штаба.

   Члены Краснодонского подполья Антонина и Лилия Иванихины - мои старшие сестры. Будучи ребенком во время войны, я многого не понимала, но после, сопоставляя свои воспоминания с рассказами родных, других очевидцев тех событий, получила более полное представление об их жизни и борьбе.
   Тоня была старше Лили на два года. Мне она запомнилась своей любовью играть в доктора: бинты, перевязки, "выхаживание больных" занимали ее постоянно. Окончив десять классов, она подала заявление в двухгодичную школу медсестер, открывшуюся при районном комитете Красного Креста в Краснодоне, которую успешно закончила в 1940 году. Работала в Краснодонской городской больнице, а в 1941 году вместе со своей подругой Любой Максимцовой уехала по комсомольской путевке на работу в Западную Украину. Работала медсестрой хирургического отделения в городе Надворное Ивано-Франковской области. В первые же дни войны, когда фашисты стали бомбить пограничные города, девушки обратились в военкомат и добровольно ушли на фронт. Тоня в звании сержанта медицинской службы работала в медсанбате стрелковой части. День и ночь выносила раненых с поля боя, без устали ухаживала за ними.
   Недалеко от Звенингородки Черкасской области медчасть оказалась в окружении, а 5 августа 1941 года девушки были забраны в плен. Попали в голодные лагеря в селе Терновка около речки Сенюхи. Тоня и здесь оказывала медицинскую помощь раненым и больным солдатам, помогала им, перевязывала раны, стирала бинты.
   Пробыли в лагере 28 дней. В сентябре Антонина организовала группу девушек на побег. Бежали из лагеря темной ночью. В эту ночь, изможденные, голодные, оборванные, они прошли 60 километров. Днем отсиживались в кустах или в стогах соломы, шли только ночами. Много раз пытались перейти линию фронта, но ни у Славянска, ни у Красного Луча это не удалось. Только летом 1942 года, обессиленные, измученные трудными переходами, Тоня с Любой добрались в родной Краснодон, где уже хозяйничали фашисты. Помню, как они пришли к нам домой - оборванные, голодные. Потом Люба перебралась к своим родным.
   Тоня часто высказывала недовольство и неприязнь к немцам, рассказывала нам в семье об издевательствах над пленными в лагере, о том, сколько страданий и горя ей пришлось пережить и увидеть. О существовании в Краснодоне подпольной комсомольской организации Тоня узнала от Лили, а вскоре стала ее членом, поклявшись беспощадно мстить врагу до последней минуты своей жизни. И она сдержала эту клятву.
   После мы узнали, что Тоня переписывала и распространяла листовки со сводками Совинформбюро, собирала медикаменты, бинты, оружие. Она была связной штаба. Через нее передавались указания из города первомайской группе, возглавляемой Ульяной Громовой, Анатолием Поповым, Майей Пегливановой" Часто с другими девушками Тоня и Лиля уходили в поле собирать колоски, а, придя домой, рассказывали то о сгоревшей скирде хлеба, который не достанется немцам, то о взорвавшейся на дороге Краснодон - Изварино немецкой автомашине, идущей с боеприпасами к Сталинграду, то о том, что от немцев сбежали пленные. Что это было делом рук молодогвардейцев, мы тоже узнали после. Только самая старшая сестра Нина догадывалась, какую опасную жизнь ведут Тоня и Лиля, но никому не говорила об этом. Вечерами к Тоне и Лиле приходили Уля Громова, Нина Минаева, Ангелина Самошина, Нина Герасимова, Женя Мошков в другие девушки и ребята из города. Пели песни, крутили старый патефон с ручкой и большой трубой, который сохранился в нашем доме. А тем временем писали от руки листовки, в которых призывали молодежь уклоняться от угона в Германию, сообщали о положении на фронте.
   В начале января 1943 года в городе начались аресты. А 10 января, ночью, раздался оглушительный стук в нашу дверь: "Иванихина Лилия дома? Собирайся". Это были полицаи - Сухоруков и еще один, которые уже вели Майю Пегливанову и Шуру Дубровину. Всех троих увели в полицию.
   После ареста Лили наша Нина стала, уговаривать Тоню уйти из дома с Ниной Минаевой, скрыться на время. Но Тоня твердо сказала: "Лиля и я должны быть вместе" и стала бросать в печь какие-то бумажки: это были листовки. А когда Нина спросила: "Где патроны, что Лиля приносила из Большого Суходола?", Тоня испытующе посмотрела на нее: "Ты знаешь? Это хорошо. Не бойся, дома ничего нет".
   Утром, 11 января, арестовали Тоню. Мама и не видела, как забирали старшую дочь: она понесла в полицию передачу для младшей. Тоню втолкнули в камеру, в которой уже находились Уля Громова и другие девушки. Здесь же сидели мать Земнухова и другие родители юных подпольщиков. От них мы узнали о пытках и допросах Антонины. Ее били, выкручивали руки, а когда теряла сознание - отливали холодной водой. А затем начинались новые пытки. Возвратившись в камеру после допроса, она без чувств падала на цементный пол, не разжимая губ, из уголков которых, по свидетельству подруг, сочилась кровь. Но проходил час, другой, и Тоня оживала. Сама в тяжелом состоянии, она до последнего часа ухаживала за подругами. Жизнь научила ее стойкости и непримиримости, природная мягкость сочеталась в ней с упорством бойца.
   Из стен гестапо Тоня и Лиля писали: "Не волнуйтесь, мы придем". Записки мы находили в недоеденной каше, в хлебе или в стельках сапога.
   А ночью 16 января 1943 года Тоню и Лилю вместе с другими молодогвардейцами фашисты живыми сбросили в шурф шахты № 5.
   Много ужаса и горя пережили и родственники молодогвардейцев. Днем и ночью нас "навещали" полицейские, ставили к стене, делали обыски, переворачивая все вверх дном, забирали продукты и одежду. Длилось это до освобождения города от фашистов, которое, несмотря на ожидание, показалось неожиданным.
   14 февраля с утра еще ехали на машинах остатки отступающих немцев и удирали на подводах полицаи. А в обед подъехали три наших всадника - разведка. Мы плакали от радости, обнимали их, рассказывая свое горе и пережитый страх. А к вечеру в город вступили части Советской Армии. Через два дня после освобождения Краснодона начали из шахты доставать молодогвардейцев по одному: неузнаваемые, изуродованные, мокрые тела - шахта была затоплена водой. И только по одежде родные узнавали своих детей.
   На десятый день, 27 февраля, из шурфа, достали моих сестер Тоню и Лилю, У Лили не было кисти правой руки, сплющен череп, глаза завязаны платком. У Тони глаза были выколоты, руки - связаны за спиной телефонной проволокой, голень переломлена. Прострелов и пулевых ран не было.
   Тоню и Лилю - двух родных сестричек - положили в один двойной гроб, сделанный по просьбе наших родителей.
   Траурным был день похорон 1 марта 1943 года. Над парком и площадью стоял общий плач, заглушаемый криками отчаявшихся матерей и отцов. Скорбь и ненависть переполняли всех, кто видел тела зверски замученных молодогвардейцев, землю вокруг шурфа М 5, облитую кровью 71 патриота, извлеченного из шахты. Они ушли из жизни непокоренными. Их имена, их дела навсегда останутся бессмертными.
   
    "Слава Краснодона" от 22 июня 1990 года