Самошина Ангелина Тихоновна родилась 10 ноября 1924 года в деревне Никитовке Красноармейского сельского совета Свердловского района Орловской области в крестьянской семье.
Ангелина рано потянулась к знаниям, быстро запоминала всё, чему учили дома старшие. Уже к шести годам она умела читать, писать и считать. Осенью 1931 года Самошины переезжают в Донбасс, в поселок Первомайку Краснодонского района. Через год младшая дочь пошла в школу № 5.
Училась Ангелина хорошо, очень много читала. Ее сестра, Варвара Тихоновна, вспоминает: «Я помню, какое сильное впечатление на нас произвела книга «Овод» Э. Л. Войнич. Мы читали вместе. После чтения всю ночь не могли уснуть: обсуждали, спорили, перечитывали отдельные места».
В апреле 1940 года Ангелина вступила в комсомол, занималась в кружке Осоавиахима, была пионервожатой.
Ангелина много времени уделяла спорту, неоднократно возглавляла команду своей школы на районных спортивных соревнованиях. Летом и осенью 1941 года работала на колхозных полях Верхней Деревечки.
После окончания десятого класса Ангелина поступает на курсы медсестер при городской больнице. Но закончить их не удалось - фашисты захватили Краснодон. В период оккупации Самошина вступила в подпольную организацию «Молодая гвардия». Избегая отправки в Германию, она устраивается на работу преподавателем немецкого языка в Герасимовскую школу. Это давало свободу передвижения по району и возможность выполнять задания штаба «Молодой гвардии». С Ульяной Громовой девушка организовывает подпольные комсомольские группы, уничтожает вражескую телефонную связь.
В самом начале января 1943 года Ангелину Самошину арестовали. Ее пытали в фашистских застенках, затем расстреляли и сбросили в шурф шахты № 5. Похоронена героиня в братской могиле в городе Краснодоне.
Лина Самошина *
Ангелина, или, как ее называли родные и подруги - Лина Самошина, родилась и жила в поселке Первомайском, который располагался в близости от хутора Сорокино. Но хутор разрастался и был переименован в город Краснодон. А новые дома скоро уже должны были срастить город и Первомайский поселок.
Рядом дыбились шахтерские терриконы, а окружала их степь раздольная, травами да цветами полная. И Лина Самошина любила степь, любила созерцать растения и думала даже, что в будущем станет биологом.
Она приучила себя к труду и аккуратности. Верила Лина, что страна, в которой она живет - это самая лучшая в мире страна. И Лина была уверена, что те знания, которые она старательным трудом приобретает в школе, понадобятся и в дальнейшей жизни, для строительства лучшего, коммунистического сообщества людей.
Любовью Лины была страна СССР - это огромное сообщество незнакомых, но близких ей по духу людей. И вот 22 июня 1941 года на любовь Лины напали. Любовь Лины уничтожали, втаптывали в грязь; любовь Лины корчилась, истекая кровью, но всё же героически противостояла врагу - немецкому фашизму. И Лина, с ее отзывчивым, до-брым сердцем, так отчетливо чувствовала эту боль Родины, что даже и спать не могла ив подушку плакала.
Как и ее подруги, Лина стремилась на фронт - хотела стать медсестрой. Но ее не брали по возрасту. И вновь нежная Лина плакала и думала, что, если бы не родные, которых она очень любила, то она бы сбежала, прорвалась бы на фронт нелегальным путем.
Осенью 1941 года фронт подошел совсем близко к Краснодону. В особо тихие ночи даже канонада была слышна. Но всё же фронт увяз где-то в районе города Красный Луч. В Краснодонской городской больнице появились раненые бойцы РККА, требовалась дополнительная помощь, и молодые комсомольцы, в том числе и Лина Самошина, немало сил положили на то, чтобы помочь этим людям.
Лину война ужасала своей жестокостью, но ей и собственную жизнь не жалко было отдать, чтобы только остановить это безумие. И иногда, среди ночи иль ясного дня, накатывалось предчувствие того, что жить на этой любимой земле осталось совсем не долго. И тогда Лине хотелось выразить свою печаль в стихах.
Быстро пролетела первая половина 1942 года, а летом фашисты пошли в неожиданное и стремительное наступление на этом участке фронта. Не многие жители Краснодона успели эвакуироваться. Большинство оказались отрезаны наступавшими фашистами и вынуждены были вернуться домой. Осталась в Краснодоне и семья Самошиных.
Не для всех жителей Краснодона фашисты оказались врагами. Нашлись среди них такие, кто решил перейти к «новой власти» в услужение. Поступили они в полицию; за краюшку хлеба, за бутылку водки, за малую да всё же власть стали они предателями Родины. Таких людей Лина совершенно искренне, всем сердцем ненавидела. Сначала она, видя и слыша пьяный разгул вражеских солдат, больше отсиживалась в сарайчике, потом осмелела и уже появлялась на улице. Вскоре встретилась со своими школьными подругами: Лилией Иванихиной, Майей Пегливановой, Улей Громовой. И именно от Ули впервые Лина услышала это предложение: надо писать листовки, направленные против гитлеровских властей, и распространять их. Лина с радостью эту идею поддержала.
Девушки составляли тексты листовок, смысл которых сводился к тому, что ни в коем случае не надо ехать в Германию, куда зазывала молодежь пропаганда, а надо верить в то, что Красная Армия и Советская власть обязательно вернутся, и заживут они так же счастливо, как жили до этой проклятой войны. Тексты листовок редактировала Уля Громова, а затем шла с ними к своему соседу Толе Попову, где листовки уже окончательно утверждались. И Лина Самошина, так же как и ее подруги, презирая опасность, в тот темный час, когда по улицам расхаживали только полицейские патрули, пробиралась крадучись и развешивала листовки в самых видных для людей местах.
Но этого Лине казалось мало. Видела она бесчинства врагов, которые грабили и унижали простых, дорогих ей, любимых людей. А впереди вместо светлого, творческого, созидательного будущего виделось темное, унизительное рабство...
Лина чувствовала, что Уля Громова лучше осведомлена, и спрашивала у этой загадочной, духовно возвышенной красавицы:
- Ведь и в городе Краснодоне листовки появляются. Стало быть, есть большая подпольная организация. Вот бы связаться с этими людьми.
Уля отвечала:
- Да, несомненно, помимо нас есть еще борцы с проклятыми оккупантами, и мы ищем контакт с ними...
Темно, голодно и страшно жилось при оккупантах, но вот новая весть всколыхнула Краснодон. В городском парке, после долгих мучительных пыток, в землю были живыми закопаны 32 шахтера. Они были коммунистами, в прошлом активными работниками, стахановцами. Их арестовали за отказ работать на фашистов и по подозрению в том, что они оставлены на оккупированной территории для организации подполья.
Лина прибежала к Уле Громовой вся в слезах и воскликнула:
- Сил моих больше нет! Как можно терпеть этих проклятых палачей на земле родной?!
Уля взяла Лину за руку, оглянулась и прошептала:
- Тише, Лина, тише. Ведь сейчас такое время, когда нельзя кричать. Но ты должна выучить клятву...
- Какую клятву? - сразу насторожилась и обрадовалась Лина.
- Клятву вступающего в нашу организацию.
- В какую организацию?
- В организацию, которая по предложению одного очень хорошего товарища (этот хороший товарищ был Сергей Тюленин. - Е. Щ.) названа «Молодой гвардией», -торжественно ответила Уля Громова.
И она дала Лине Самошиной текст клятвы вступающего в подпольную организацию «Молодая гвардия». И уже на следующий день, стоя перед торжественными и серьезными Улей Громовой и Толей Поповым, раскрасневшаяся от волнения Лина декламировала наизусть слова клятвы... И когда клятва была произнесена, Толя Попов, который был руководителем Первомайской группы, объявил, что Лина отныне член этой группы. У Лины словно выросли крылья за спиной, ей казалось, что теперь она, подобно истребителю, сможет летать и громить ставших беспомощных от ее клятвы врагов.
Но, к величайшему сожалению Лины, никаких таких особенных изменений в ее жизни не произошло.
Время от времени она получала задания: расклеить листовки или собрать медикаменты. И она, рискуя жизнью, эти задания выполняла. Лине казалось, что делает она очень мало, и она ругала себя за это, даже не сознавая того, что каждый день совершает подвиг.
К 7 ноября вместе с подругами девушка сшила из красных косынок флаг, и в праздничный день этот и другие подготовленные молодогвардейцами флаги взвились над оккупированным городом. Конечно, полицаи, подгоняемые своим разъяренным начальством, поспешили их сорвать. И всё же многие простые люди эти флаги увидели и знали, что о них помнят, что Советская власть еще вернется...
Семья Самошиных, как и многие другие краснодонские семьи, жила впроголодь. На базар несли не столь нужные в домашнем хозяйстве вещи, выменивали их на продукты. А когда с продовольствием стало совсем туго, собрали телегу и поехали за 200 км, на поля, где по рассказам вернувшихся оттуда соседей можно было найти много колосков.
Вместе с родными пришлось ехать, оставляя подпольную работу, и Лине. Ехала на телеге, видела разоренные города и села; видела унылые, изможденные лица мирных граждан: видела подлые, самодовольные физиономии предателей-полицаев, которых везде хватало, и сердце об-ливалось кровью.
Когда уже почти доехали до полей с колосками, им повстречалась компания пьяных фрицев, которые окружили телегу Самошиных, горлопаня пьяные песни. Один из них достал из кармана засаленный, измятый портрет Сталина и начал выкрикивать, как поняла Лина, что-то бранное. Сердце комсомолки вскипело от гнева. Она соскочила с телеги, бросилась к фашисту и выхватила портрет. Прижав его к сердцу, выкрикнула:
- Вы не смеете даже произносить его имя! Мать Лины была очень напутана:
- Что же ты, дочка?! Ведь они и убить за это могут.
Но выходка Лины только насмешила фашистов. Они не понимали ее слов. Их раскатистый грубый смех больно ранил сердце девушки, и она, не в силах сдержать слёз, вернулась к матери. И они поехали дальше...
И снова Лина в Первомайке.
Листовки уже не переписывались от руки - их, отпечатанные в подпольной типографии, приносили из города Краснодона. В листовках писали об успехах Красной Армии, которая разбила гитлеровскую армию под Сталинградом, и теперь приближалась, неся драгоценную свободу, к родному городу.
Лина знала, что подпольщики проводят и боевые операции, и ей тоже хотелось с оружием бороться с ненавистным врагом. Но в таких операциях принимали участие только юноши. Например, брат Лининой подруги Шуры Бондаревой, Вася, и он кое-что рассказывал...
А в начале декабря запылала фашистская биржа труда. Поджог тоже был осуществлен подпольщиками, и хотя Лина не принимала участия в подготовке этой операции, она гордилась своими дорогими товарищами. Как радостно стучало ее сердце, когда она сознавала, что списки сожжены и спасены от рабства в Германии ее соотечественники - юноши и девушки.
Лине Самошиной, как уже проверенной, надежной подпольщице, было поручено искать людей, достойных доверия, и тоже вовлекать их в борьбу с оккупантами.
Как-то вечером Лина зашла в комнату к жене брата Анне Андреевне, молодой учительнице школы № 6. Электричество с самого начала оккупации подавалось только в учреждения немецкой власти. И в доме Самошиных царил сумрак.
Подойдя к печке, Лина приоткрыла заслонку. Отсветы огня пламенным танцем пали на нежные черты юной подпольщицы.
Лина тихим голосом попросила:
- Обещайте, что будете хранить тайну.
Анна Андреевна пообещала. Тогда Лина, не называя имен и фамилий, рассказала, что у них есть организация, борющаяся с фашистами, и предложила вступить в эту организацию. Анна Андреевна и испугалась, что горячо любимая ею Лина так рискует, и обрадовалась, что она за-нимается таким важным и нужным для людей делом. Она изъявила желание вступить в организацию. Глаза Лины вспыхнули приветливым, добрым светом:
-Тогда вам будет поручено пробное задание, выполнив которое, вы сможете дать клятву и вступить в наши ряды.
Но Анне Андреевне не суждено было получить задание и вступить в ряды «Молодой гвардии». В начале января 1943 года после предательства Генки Почепцова, который тоже входил в Первомайскую группу, начались аресты участников «Молодой гвардии».
Лина слышала, что оставшимся участниками штаба было принято решение уходить Из города, но она, так же как и большинство ее товарищей, посчитала, что она не имеет права уйти, ведь в тюрьме томятся ее дорогие товарищи, и она все силы должна положить на то, чтобы освободить их.
Мать, которая много знала о деятельности своей дочери, говорила ей:
- Линочка, уходить тебе надо, скрыться где-нибудь, пока наши не вернулись.
На что Лина ответила:
- Не могу. Мне это совесть не позволяет.
Поздним вечером одного из холодных январских дней в дом Самогпиных пришла полиция. Когда они начали стучать в дверь, Лина подошла к маме и печально сказала:
- Мама, это за мной пришли. Прощай, и прости меня за всё, за всё... Дорогая мамочка...
По щекам Лины покатились слёзы. Мать, скорбное лицо которой словно бы из мрамора было выточено и напоминало лик какой-то древней богини, стояла, обняв дочь, и не двигалась. А в дверь уже колотили с такой силой, что, казалось, она вот-вот слетит.
- Что ж, мамочка, надо открывать им, - вздохнула Лина и, отстранившись от матери, быстро вытерла слёзы.
Видя, что мать не может открыть врагам дверь, Лина вошла в сени и сама им открыла. Лину тут же втолкнули обратно в горницу. Орали на неё, в доме начался обыск...
Лина печально смотрела на мать, хотела сказать: «Прощай навеки». А когда Лину, так и не дав ей нормально одеться, подгоняя ударами прикладов в спину, повели по ледяной дороге, то она вспоминала травы и цветы, росшие на степном раздолье, и жалела о том, что уже не доведется ей изучить биологию, стать ученым и помогать людям.
В полиции Лину зарегистрировали и бросили в камеру, где в полумраке сидели или лежали ее подруги. Над некоторыми уже «поработали» палачи, и они не в силах были самостоятельно двигаться.
Вскоре вызвали на допрос и Лину. Ей задавали вопросы об организации, а она, помня клятву, молчала. Ее начали бить. Никогда прежде Лину не били. А тут здоровые мужики - не немецкие фашисты, а местные предатели Родины, -били эту хрупкую, нежную девушку - сначала кулаками по лицу, затем, повалив на пол, - ногами. Когда она потеряла сознание, ее схватили за ноги и волоком оттащили в камеру.
На следующий день допрос повторился. Девушку вновь избивали. Она молчала. Тогда ее стали жечь раскаленным железом. Лина молчала...
Последние дни заключения в тюрьме были самыми страшными. Полицаи, несмотря на все свои адские усилия, не могли сломить воли молодогвардейцев, и придумывали новые, всё более страшные изуверства. Подпольщикам ломали руки и ноги, выкалывали глаза, отрезали носы и уши. Кабинет начальника полиции Соликовского был залит кровью.
Лине вырезали на щеке звезду, отрезали ей уши, все ее тело потемнело от побоев, но теперь, перед лицом смерти, она не проронила ни одной слезинки. Вместе со своими подругами пела в камере революционные песни, а в кабинете следователя отвечала гордым молчанием на все вопросы.
Мысленно она уже давно попрощалась и со светом солнца и с самой жизнью. Теперь Лина ждала смерти. И когда в один из январских дней изувеченным подпольщикам объявили, что их повезут на дополнительное следствие в Ворошиловград, то они уже знали, что их повезут на казнь. Их вывели, а кто не мог идти самостоятельно - выволокли во двор, и рассадили: девушек в один грузовик, юношей - в другой. И повезли по ночным улицам родного городка.
Жители Краснодона знали, что в эту ночь казнят молодогвардейцев. Они выбегали во дворы своих домов, прислушивались. До них доносились слова любимой песни Ильича: «Замучен тяжелой неволей...». Подпольщики пели эту песню, несмотря на угрозы и удары полицаев.
Их привезли к шурфу шахты № 5. Подпольщиков босыми вели по снегу, и снег становился алым от крови. Многих не расстреливали на краю шурфа, а сбрасывали в 50-метровую пропасть живыми. Их били в спину или в лицо прикладами, и они падали в бездну. Пришла очередь и Лины Самошиной. Она крикнула:
- Прощайте, подруженьки мои!
И, получив сильный удар в грудь, полетела вниз. Травы и цветы бесценными облаками взметнулись к Лине, объяли ее благоуханием, и Лина поняла, что все ее родные, близкие люди - в этом океане прекраснейших цветов. Лина протянула к ним руки, и обняла сразу весь этот благоухающий космос. В поцелуе к ее губам прильнула звезда.»
* по материал сайта molodguard.ru
* * *
Больше всего усердствовали палачи, когда в их руки попадали самые красивые девушки: Тося Елисеенко, Уля Громова, Аня Сопова, Ангелина Самошина, Нина Минаева, Майя Пегливанова.
Александра Васильевна Тюленина с особенной болью вспоминала, как истязали Аню Сопову:
«Стали ее спрашивать, кого она знает, с кем имела связь, что она делала. Молчала она. Приказали ей раздеться наголо. Побледнела она - и ни с места. А она красивая была, косы большущие, пышные, до талии. Сорвали с нее одежду, платье на голову завернули, уложили на пол и начали хлестать проволочной плеткой. Кричала она страшно. А потом, как начали бить по рукам, голове, не выдержала, бедняжка, запросила пощады. Потом снова замолчала. Тогда Плохих - один их главных палачей полиции - чем-то ударил ее в голову...»
Ангелина Самошина вместе с Улей Громовой закончила школу в 1942 году, за месяц до оккупации Краснодона.
Она приехала в этот город из села Никитовка Свердловского района семилетней девочкой, пошла учиться в шестую школу. Была активисткой, отличной спортсменкой. Семь выпускников класса, где училась Ангелина, вместе с классным руководителем, молодой учительницей Александрой Дубровиной в период немецко-фашистской оккупации стали активными подпольщиками. В день освобождения Краснодона, 14 февраля 1943 года, на стене камеры полиции советские солдаты увидели сердце, пронзенное стрелой со звездным флагом. В центре контура сердца написано углем «Бондарева, Минаева, Громова, Самошина». Справа от сердца «Погибшие от рук фашистов 15/1-43 г. в 9 часов ночи»114.
Из воспоминаний брата Нины Минаевой Владимира
«Стройная, со светлыми коротко остриженными волосами, со слегка вздернутым носиком и голубыми веселыми глазами, Лина краснела, когда отвечала урок. Была редактором стенной газеты, пионервожатой, хорошо играла на гитаре, пела и активно участвовала в кружке художественной самодеятельности. Она хотела стать учительницей, как ее старшая сестра Варвара Тихоновна. Лина собирала детвору и организовывала игру в «школу», ловила бабочек и жучков для своей коллекции. Участвовала в районных спортивных соревнованиях. В 1942 году, сразу после окончания 10-го класса, поступила на курсы медицинских сестер.
И Ангелина Самошина, и Нина Минаева объяснили свое решение тем, что как медсестры они больше принесут людям пользы.
Как-то девушки писали листовки, объяснив моей бабушке, что переписывают песни, и моя сестра заметила, что я подслушиваю их разговоры и подсматриваю написанное. Она привлекла меня к себе, гладит по голове и говорит: «Посмотрите, девочки, какой большой мой Вовка! И угли у него быстро растут. А чтоб они не торчали, он голову на ночь полотенцем обматывает». Я загорелся до слез, стукнул сестру кулаком, кинулся тушить коптилки и пулей выскочил из комнаты. И всегда так: чтобы я «не развешивал уши», конфузила меня, и я долго не показывался на глаза ее компании» .
* Отрывок приведен по: Минаев В.П. «Молодая гвардия»: опять предательство. В поисках истины за «круглым столом»... - Донецк, ТОВ «Полиграфический дом «Донеччина»«, 2010. -С. 528-529.
Из справки о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков, об увечьях, нанесенных подпольщикам Краснодона в результате допросов и казни у шурфа шахты № 5 и в Гремучем лесу города Ровеньки в январе-феврале 1943 года *
Самошина Ангелина Тихоновна - 1924 года рождения. Во время допросов спина иссечена плетью. Прострелена правая нога в двух местах.
Бондарева Александра Ивановна - 1922 года рождения. Извлечена без головы, правой грудной железы. Все тело избито, в кровоподтеках, имеет черный цвет.
Минаева Нина Петровна - 1924 года рождения. Извлечена с переломанными руками, выбитым глазом, на груди вырезано что-то бесформенное. Всё тело покрыто темно-синими полосами.
Громова Ульяна Матвеевна - 1924 года рождения. На спине у нее была вырезана пятиконечная звезда, правая рука переломлена, поломаны ребра.
Гуков Василий Сафронович - 1921 года рождения. Избит до неузнаваемости.
* Архив музея «Молодая гвардия» г. Краснодона, ф. 1, д. 1077, л. 8; д. 1476, л. 1-7; д. 3242, л. 8: д. 1011, л. 1. Архив КГБ при Совете Министров СССР, д. 100275, т. 8, д. 44. (Ульяна Громова).
