Из-за речки чист вечерний звон...
«...Ты расти, Сереженька, смышлен,
в прямоте расти, а не узлом,
обернись, воробышек, орлом.
И вскормлю тебя, и вспою, -
спи, поскребыш, - баюшки-баю!»
* * *
Чья печаль в ракитовом краю
приглушила светлую струю?
Просыпайся, Раковка-река,
принимай зарю и облака.
Над тобою чайки не кричат,
не пугают раков и рачат...
Кто в такую рань на берегу,
на умытом росами лугу?
Это мы теленочка пасем,
это мы Сереженьку несем, -
у него не считано сестер;
а уж сам - неслыханно шустер:
от нехитрых девичьих потех
из мальчонки прямо брызжет смех,
не ревет без хлеба -не из тех,
поцелует маму раньше всех...
Заприметит лошадь из окна -
вся душа его изумлена;
заприметит в небе облака -
крылышком вздымается рука:
может, гуси-лебеди летят,
может, ко двору поворотят?..
Что им стоит отнести мальца
в дальний край, в объятия отца, -
все равно Тюлениным - судьба -
ехать на шахтерские хлеба.
И вздыхает мать с казной в горсти -
жизнь прожить - не поле перейти.
Петр Родичев,
отрывок из поэмы «Стремнина»
Речка Раковка в селе Киселёво
|
Предки Тюлениных по материнской линии - из орловских крестьян. Летом старшие члены семьи трудились в поле, а зимой, чтобы не умереть от голода, уходили на заработки. По рассказам Александры Васильевны, матери Сергея, ее отцу Василию Афанасьевичу Галкину в поисках заработка довелось за свою жизнь обойти, наверное, всю Орловщину.
Первый муж Александры Васильевны - Алексей Тимофеевич Жучков - в голодные годы Гражданской войны умер от тифа, и вдове досталась мучительная доля одной поднимать семерых дочерей: Евдокию, Елену, Наталью, Надежду, Феодосию, Марию, Дору. Их первенец Сергей умер в трехлетнем возрасте.
Вот что пишет орловский писатель Петр Родичев о дедушке Сергея по материнской линии - Василии Афанасьевиче - крестьянине, искусном швеце, подрабатывающем в зимнюю пору пошивом овчинных полушубков: «Немало окрестных сел и деревень исходил по своему промыслу В.А. Галкин, где работал и вел доверительные беседы у самовара. А поговорить было о чем - ширилось крестьянское движение против кабальных арендных договоров, искало выхода недовольство народа войной на Дальнем Востоке. К лету 1905 года все центральные районы России охватило пламя горящих имений. В одном из крестьянских выступлений в деревне Твердуновке участвовал и В.А. Галкин. Среди схваченных и посаженных в Ефремовскую тюрьму оказался и дедушка Сергея Тюленина. Кто-то посоветовал его жене съездить в Москву к знаменитому адвокату Ф.В. Плевако. Съездила. Мало того, сходила и к другому народному заступнику - к самому Л.Н. Толстому. Повсюду, в том числе и в Ясной Поляне, была с нею двенадцатилетняя дочь Александра, будущая мать Сергея Тюленина. Кормилец большой семьи, отпущенный на свободу после года отсидки, отнюдь не замкнулся в кругу бытовых забот. Он встречался с прежними товарищами, избежавшими ареста, и поддерживал конспиративную связь с подпольщиками окрестных семей и городов. Присоединившись к ходокам по «святым» местам, не раз помогала ему в этом и бойкая дочь...
В памяти сестер Сергея Тюленина (по их письмам и воспоминаниям, что хранятся в архивах и музеях) новая хата, построенная в далеком 1913 году, стояла под золотистой шапкой из молодой рясной соломы. Речная излучина напротив дома сияет поздними луговыми цветами - желто-белыми вспышками нивянки на лилово-пурпурном коврище из простодушного клевера и василька. В неистребимой траве, там и сям, еще виднеются не размытые дождями проплешины строительного происхождения - жилище мучительно долго возводилось руками Сережкиного деда Василия, матери и ее первого, рано умершего мужа.
Стены дома празднично розовели. Правда, самодельного кирпича хватило только на то, чтобы выложить наружную и внутреннюю облицовку - вовнутрь пошла земля. Досок на пол тоже едва набралось на одну половину, горницу; в другой, где стояла русская печь, пол был земляной. Хозяйственный двор, сложенный из природного камня и крытый соломой под глину, как и вся постройка вместе с избой, представляли собой типичную картину жалкой деревенской архитектуры, и вместе с тем она свидетельствовала о высокой степени находчивости крестьянина, прошедшего суровую школу бедности и самой черной работы.
Родовое гнездо Тюлениных в селе Киселёво
|
На «чистой» половине, украшенной множеством живых цветов, за столом посреди горницы и на лавках у стен часто засиживалась гостевая молодежь, любившая собираться в этом приветливом домишке. Зимними святочными вечерами всяк занимался здесь своим рукоделием: девушки шили одежду, вышивали крестом и гладью скатерти, рубахи, полотенца; парни изощрялись в пошиве модных тогда тапок, украшаемых кантом из доступного галуна собственного изготовления. Самобытное искусство процветало под взаимными искристыми взглядами - исподволь намечались свадьбы. Широко разливались проникновенные народные песни.
Рассказывая о тех отдаленных временах, Надежда Алексеевна, сестра Сергея, вспоминает одну из Маслениц: «К нам, как всегда, собралась молодежь. Мама печет блины, а мы мастерим за столом всевозможные поделки из цветной бумаги. Горница обвешена ими. Ребята добывают санные упряжки, девушки устилают их самоткаными коврами и покрывалами, убирают лошадей и упряжь, стараются -у кого нарядней. Целую неделю катаемся под песни и бубенцы по окрестным селам, да и наша деревня Киселёво тянулась на пять верст, застроенная тесно, двор ко двору, и, если считать, прихожан хватало на три однодеревенских церкви. Красиво разодетые люди, шутки, смех - праздник».
В голодном 1933 году усадьба со всеми постройками будет обменяна Тюлениными, уже переехавшими в Краснодон, на пуд пшена.
Последний раз Сергей Тюленин вместе с матерью приезжал на Орловщину в 1938 году, двенадцатилетним подростком, уже мечтавшим заменить в небе Валерия Чкалова.
Из письма писателю Петру Родичеву
«Уважаемый Петр Иванович!
Постараюсь ответить на ваши вопросы.
К сожалению, обстоятельно рассказать о поездках Сережи с матерью на родину не могу, потому что я с ними не ездила.
О старом Киселёве интересного сообщить не могу. Ведь я десятилетней выехала оттуда. И о церкви не знаю - мы ведь росли «юными безбожниками».
Про кузницу. Сережа с однолетками играл около сельской кузницы. Возможно, они соорудили свою, игрушечную, в которой мастерили «оружие».
А в Краснодоне он «заболел» авиацией. Занимался в школе авиамоделистов. На соревнованиях в Ворошиловграде его модель заняла первое место. Подростком будучи, Сережа мечтал стать летчиком. Когда разбился Валерий Чкалов, он сказал матери: «Мама, я точно решил - стану летчиком. Продолжу выполнять мечту Чкалова - летать выше всех, дальше всех и быстрее всех!»
Знал ли писатель Фадеев о поездках на Орловщину? Нет, не знал. Когда он нас расспрашивал, об этом речь не заходила.
Вот все, что я могу сообщить. А подробнее Вам могут рассказать Авилычевы. С ними рядом жила сестра Евдокия Алексеевна (по мужу Фомина), у которой жили Сережа с матерью, когда приезжали на родину. К Авилычевым надо ехать из Киселёва через речку, где была церковь.
Всего Вам доброго.
Желаю успеха в работе над поэмой.
28.12.82 г.»
* Письмо Н.А. Тюлениной орловскому писателю П.И. Родичеву.
Церковь в селе Киселёво, где крестила своих детей
Александра Васильевна, мать Сергея
|
Гнездо орленка исчезло с лика славянской земли
После отъезда семьи Тюлениных в марте 1926 года в Донбасс дом постепенно ветшал. В войну он осел, березы во дворе немцы порубили на дрова.
Есть карточка, вероятно, 1967 года: приезд матери Сергея Тюленина на Орловщину по случаю открытия памятника ее сыну в селе Нечаево - в 15 верстах от его родной деревни. Тогда Александру Васильевну свозили и в Киселёво. Опираясь на клюку, 84-летняя женщина постояла у своего бывшего дома, от которого осталась только левая половина.
Невольно скатившиеся слезы из потускневших, некогда горевших жизненной страстью глаз, поднятая ею и завернутая в чистую тряпицу горсть родной земли не оставляли сомнений, что здесь она стояла в последний раз.
Сегодня на месте гнезда орленка почти ничего не осталось, если не считать груду замшелого битого кирпича, обвитого желтым корневищем, по весне выбрасывающим сочные зеленые стебли пахучей крапивы.
«Я давно подметил, что в сфере охраны памятников или начальственного заведывания такими делами, как нигде, удобно лицемерам, ведь маска - не шапка на воре, она не горит.
И все же узнаешь их губительное присутствие по тем руинам и праху, которые остаются с течением времени на месте наших национальных святынь. А те руины и запустение ничем не отличаются от мамаевых и гитлеровских: физические последствия сходны, антидуховные - еще ужаснее.
И снова (в памяти моей) на самой макушке Средне-Русской возвышенности, где в былые века проходило огненное порубежье между Русью и враждебной Степью, -спокойные всхолмления в зеленых оторочках лесополос, пересекающих десятки километров полей в замысловатых направлениях. Ничего особого вроде бы и нет в цепочке крохотных домиков, почти не различимых под кронами ветел, которые сами сливаются в знойном мареве с защитным цветом обтекающего их поля.
Отчего же томится и замирает сердце в невыразимой тревоге за этот тюленинский уголок русской земли, оскудевший и людьми, и лесами, и водами, и памятью не торопящихся возвращаться здешних уроженцев? Не гнездятся здесь домовитые аисты, не звенят работящие косы, не скачет в луга на резвой лошадке сероглазый мальчишка, веснушчатый двойник того, что, разбежавшись отсюда, навеки ушел в легенду...
Но - неодолим зов родной стороны, набирающейся животворных сил в ожидании отбившихся и новых поколений тружеников и защитников, - где бы они ни замешкались. ..»- писал Петр Родичев.
Александра Васильевна Тюленина
(фотография 50-х годов)
|
Родители героя
Но вернемся к жизни той, что когда-то бушевала здесь.
Александра Васильевна, мать Сергея Тюленина, по воспоминаниям односельчан, была очень веселой, отчаянной, «игривой». «Без нее ни одна свадьба в Киселёво не обходилась, т.к. была она лучшей певуньей и плясуньей. Ее звали «Галчихой». Была она красивой, доброй, по воспоминаниям односельчанки Т.Т. Комковой, «последнюю рубашку отдаст».
В 1922 году в деревне Киселёво появился вдовец Гавриил Петрович Тюленин, будущий отец молодогвардейца Сергея. Как и почему он появился на восточном краю Орловской земли, остается загадкой. Еще 12-летним мальчишкой он оставил родную Тулу и отправился в поисках заработка на Донбасс. Работал на шахте «Мария». Несмотря на тяжелые условия труда, ему нравилась профессия забойщика. Жена Гавриила Петровича рано умерла, оставив ему пятерых маленьких детей: Сергея, Марфу, Петра, Василия и Любовь. В 1921 году после смерти жены Тюленин определил детей в Мариупольский детдом, где Люба и Петр умерли. В годы Гражданской войны погиб его первенец - Сергей. «Очень поразила Гавриила Петровича Тюленина гибель его первого ребенка - Сергея, - вспоминает его приемная дочь Надежда Тюленина. - На шахте «Мария» Сергей был секретарем комсомольской ячейки. Когда летом 1919 г. в Донбасс ворвались деникинцы, они учинили жестокую расправу над Сергеем. Привезли его в Юзовку, замучили там и сбросили в шахту. В память о нем родители назвали самого младшего члена нашей семьи тоже Сергеем. Хотя старший и младший Сергей жили в разное время, но судьбы их совпали - ужасное совпадение!»
В деревне Киселёво жизненные пути Александры Васильевны и Гавриила Петровича пересеклись. В октябре 1923 года они поженились. Всех семерых дочерей жены Тюленин записал на свою фамилию. Это был гражданский подвиг отца-героя - взять на свои плечи бремя колоссальной ответственности: накормить, воспитать и вывести в люди семерых падчериц! Да своих двое - Марфа и Василий. Всего - девять ртов.
Дети обычно ревниво относятся к появлению в доме неродного отца. Но у сестер отношение к Тюленину было иным. Гавриил Петрович стал для них родным человеком, который «любил девок» - и своих, и приемных. По мнению Натальи Тюлениной, «с той поры, когда 12 августа 1925 года родился наш последыш Сергей, семья стала еще крепче и дружнее» (здесь и далее выделено мною. - Е. Щ.). *
* Сергей Гавриилович Тюленин родился в селе Киселёво Рунцовского сельсовета Корсаковской волости Новосилъского уезда Орловской области (согласно административному делению на 1925 г.).
Гавриил Петрович Тюленин
|
Войдя в дом вдовы хозяином, Гавриил Петрович не считал какой-то особой доблестью - в 52 года взять под опеку целую ватагу детей. Однако на доходы старшего конюха совхоза двенадцать ртов не прокормить, и память позвала его в донецкие степи... Нужны были немалые духовные силы, чтобы решиться на переезд, бросить насиженное гнездо. С виду оно выглядело не очень приглядно, но было таким уютным! Хозяйка и старшие девочки занимались нелегким бытом большой семьи. В холодное время года жаркая печь собирала вокруг себя не только людей, но и новорожденных ягнят, теленочка и ослабевших от стужи курочек.
«Здесь же, в выставляемом на земляной пол корыте, при свете яркой керосиновой лампы, время от времени проходило шумное, с визгом и добродушными шлепками, купание младших детей. Купала мама, а папа - огромный мужчина с улыбкой в усах - бережно ставил «готовенького» малыша на лавку, обтирал и одевал каждого, потом аккуратно причесывал красивым роговым гребешком. Из надежно подвешенной колыбельки, жадно вбирая происходящее чистыми младенческими глазенками, озирался всеобщий любимец - Сережка, выкупанный раньше всех...
...Я помню, когда родился Сережа. Для нас он был какой-то особенный ребенок - мальчик. У нас было восемь девочек... Обычно дети рождаются красными, сморщенными. А Сережа был крупный, беленький, с улыбкой во взгляде.
Я попросила у мамы подержать его - мама разрешила, и все мы закричали: назовем его Сережей!..»
Эти строки из воспоминаний Надежды Алексеевны Тюлениной необыкновенно трогательны своей непосредственностью, домашним, глубоко женственным теплом. По-особому радовались сестры, теперь у них был карапуз-братишка! Умилялась мать, наконец-то родился мужичок-поскребышек! Торжествовал Гавриил Петрович, судьба послала ему другого Сергея - как бы взамен казненного деникинцами шесть лет назад Сергея Тюленина-первого.
В 1926 году, когда Сергею еще не исполнилось и года, надумали Тюленины переезжать на Донбасс. Жизнь, как сказывали, там полегче была. А дом в Киселёво, построенный руками первого мужа Александры Васильевны - он сам обжигал кирпичи, делал кладку, крыл соломой крышу-перешел к новым владельцам А.Ф. и П.П. Комковым.
Донбасс - хлеб и соль индустрии
И хоть много земли на Орловщине, а прокормиться двенадцати ртам - проблема, а уж одеться, обуться - хоть в петлю лезь. В то время, после гражданской смуты, первым из руин начал подниматься Донбасс. Здесь уголь и железная руда -хлеб и соль индустрии. И потянулась голодная Орловщина на шахты, откалывать под землей пласты антрацита. Сотни, тысячи семей наших земляков начали оседать в шахтерских поселках криворожско-донбасского железо-угольного бассейна. Напомню: самая большая диаспора среди молодогвардейцев после донбасской - орловская: 8 из 49, или почти каждый пятый активный член «Молодой гвардии», были из семей, проживавших некогда на огромной территории Орловской области. Назовем их. Комсомольцы Сергей Тюленин, Михаил Григорьев, Нина Минаева, Ангелина Самошина, Анатолий Орлов, Дмитрий Огурцов и Юрий Полянский, коммунист Даниил Выставкин.
Из соседней, Курской, приехала в Краснодон семья Виктора Третьякевича, организатора и руководителя молодогвардейской партизанской группы «Молот», семья Ивана Земнухова - из Рязанской, Ивана Туркенича - из Воронежской, Олега Кошевого - из Черниговской области.
А между тем годы бежали. Выросли сестры, подросли братья Тюленины. Отец их Гавриил Петрович был родом из Тулы, ушел на заработки в Донбасс еще мальчишкой и за сорок лет шахтерского труда обрел те черты наивной, самолюбивой, деспотической гордости за свою профессию, которая свойственна в такой степени лишь морякам и шахтерам. На Анненском руднике (ст. Алмазная) он стал инвалидом, получив почти смертельную травму, но кое-как оклемался.
«Хотя дом в Киселёве в голодном 1933 году пришлось обменять на пуд пшена, - вспоминает Надежда Алексеевна, - за нами оставался участок земли. И мать, начиная с 1928 года ездила туда ежегодно. Всегда брала с собой Сережу. Брат очень любил все деревенское, тогда еще чистое, цветущее - поля, луг, речку... Он быстро подружился с местными ребятишками, пропадал с ними в лесу и на реке. Очень любил животных, особенно собак и лошадей. Ему разрешали гонять на водопой и купанье колхозных лошадей. Еще тогда он стал хорошим пловцом.
В семье Сережа был самым младшим из всех, он пользовался всеобщей любовью и заботой братьев и сестер. Это был шатен с серыми глазами, веснушками, подвижными упрямыми чертами лица, живой, жизнерадостный, с настойчивым характером. Его все интересовало. Каждую минуту у него появлялись вопросы: зачем, почему?
Земляки любили Сережу за добрый характер и стремление помогать старшим. На покосе он сгребал сено. Бывало и так: люди изнемогают от жары, всех томит жажда, неожиданно появляется телега, на ней - бочка с холодной водой, а на передке сидит Сережа и распевает: «Две копейки - не беда, есть холодная вода». И зазывает: «Подходите! Я привез из криницы, но не вашей, а из Донбасса! Про копейки я в шутку - пейте даром, сколько хотите!»
По приезду в Сорокино большая семья Тюлениных снимала жилье в частном секторе, переходя с одной квартиры на другую. Гавриил Петрович работал в забое, Александра Васильевна, тянувшая груз нескончаемых домашних забот, умелая и рачительная хозяйка, взялась за экономное расходование денег.
Известно, что в августе 1943 года писатель Александр Фадеев отправился в Краснодон, чтобы собрать сведения о молодогвардейцах, как говорится, из уст оставшихся в живых героев-краснодонцев и родственников погибших. Первые встречи, разговоры с ними оказались чрезвычайно ценными для писателя.
Из записной книжки Александра Фадеева
«Гаврила Петрович Тюленин, Александра Васильевна,
Наталья Алексеевна.
Сестры Сережи: Дарья Алексеевна. Феня.
Отец стал инвалидом. Ст. Алмазная, Анненский рудник.
Сережа дружил с Лукъянченко, Сафоновым, Дадашевым.
Переснять карточки»».
РГАЛИ, ф, 1628 {фонд А. Фадеева), оп. 1, д. 65, л. 245.
Во время первых бесед с родителями молодогвардейцев Фадееву не всегда, однако, удавалось пробиться к тому сокровенному, что составляло для него главную ценность. Слишком тяжело были ранены их души, чтобы они могли раскрыться перед писателем так полно и глубоко, как он того ожидал.
«Сначала мы поселились на частной квартире в поселке Первомайка. В августе 1926 г. Гавриилу Петровичу удалось выхлопотать большую комнату в одном из лучших по тому времени домов Краснодона. Люди называли этот дом по характеру его бывшего хозяина «домом бешеного барина». В 1932 г. родители купили небольшой деревянный домик в той части Краснодона, которая называлась Шанхаем. К приобретенному домику пристроили из глины и соломы еще одну комнату, кладовку и сарай, купили корову. Из этого же строительного материала соорудили и летнюю кухню. С того времени наша семья начала прочно становиться на ноги», - рассказывала писателю о первых годах жизни в Краснодоне Наталья Алексеевна Тюленина.
* Такие ютившиеся друг к другу халупы были сутью шахтерских поселков, прозванных «Шанхаями» (по аналогии с глиняными мазанками китайского города Шанхая 20-30-х годов XX века).
Говорят, в тесноте, да не в обиде. Жили Тюленины дружно, дети помогали родителям, ценили отцовский и материнский труд. На «Шанхае» проживали друзья Сережи: Виктор Лукьянченко, Владимир Куликов, Семен Остапенко, Леонид Дадышев и другие, которые в дни фашистской оккупации составили боевую группу Тюленина.
Отец Сергея - старый забойщик, перед войной был разбит почти до смерти сорвавшейся с прицепа груженной углем вагонеткой на Анненском руднике на станции Алмазной. «Двужильный старик выжил и после того немало еще поработал на всяких наземных работах, но в последние годы его совсем скрючило. Он еле двигался и даже, когда сидел, подставлял под плечо специально сделанную, с мягкой, обшитой кожей обивкой клюшку, потому что тело его совсем не держала поясница», - заметил Александр Фадеев, когда в августе 1943 года беседовал с Гавриилом Петровичем *.
* После увечья Гавриил Петрович работал сторожем на динамитном складе. Неистребимая память и боль по своему «последышу» Сергею, а также сорок лет шахтерского труда сказались на здоровье, и в феврале 1948 года Г.П. Тюленина не стало. Мама Сергея Александра Васильевна прожила 92 года.
Факсимиле записаной книжки А. Фадеева
|
Из записной книжки Александра Фадеева
«К сюжету
Настойчивый, веселый, хорошо пел.
В разговоре голос грубоватый. Пел тенором.
Шатен. Слегка волнистые волосы. Худенький.
Среднего роста. Пальто, из которого он вырос.
«Босый, не знал обуваться».
«Бою не боялся».
«Кожа, как на верблюду - всё зарастало».
Очень выносливый, не любил подлиз.
Шалун. Прыгнул со второго этажа в школе.
Надежда Алексеевна. Начало войны: «Все на уголь». Тюленин на шахте - забойщиком. «Лучше стариков».
* РГАЛИ, ф. 1628 (фонд А. Фадеева), оп. 1,д.65,л. 245.
Почти все эти заметки стали основой для многих сюжетов, которые вошли в главы, посвященные Сереже и его семье.
Дом семьи Тюлениных в Краснодоне
|
Из романа «Молодая гвардия»
Далее после того, как он вовсе перестал быть работником, он все еще думал, Гаврила Петрович, что он главный в доме. По утрам он будил всех в доме, потому что по старой шахтерской привычке просыпался еще затемно и ему было скучно одному. А если бы ему и не было скучно, он все равно будил бы всех оттого, что его начинал душить кашель. Кашлял он с момента пробуждения не менее чоха, он задыхался от кашля, харкал, отплевывался, и что-то страшно хрипело, свистело и дудело в его груди, как в испорченной фисгармонии.
А после того он весь день сидел, опершись плечом на свою обитую кожей рогатую клюшку, костлявый и тощий, с длинным носом горбинкой, который когда-то был большим и мясистым, а теперь стал таким острым, что им можно было бы разрезать книги, с впалыми щеками, поросшими жесткой седоватой щетиной, с могучими прямыми, воинственными усами, которые, храня первозданную пышность под ноздрями, постепенно сходили до предельной упругой тонкости одного волоса и торчали в разные стороны, как пики, с глазами, выцветшими и пронзительными под сильно кустистыми бровями. Так он сидел то у себя на койке, то на порожке мазанки, то на чурке у сарайчика, опершись на свою клюшку, и всеми командовал, всех поу-чал, резко, отрывисто, грозно, заходясь в кашле так, что хрип, свист и дудение разносились по всему Шанхаю.
Когда человек в еще нестарые годы лишается трудоспособности более чем наполовину, а потом и вовсе впадает вот в этакое положение, попробуйте вырастить, научить профессии и пустить в дело трех парней и восемь девок, а всего одиннадцать душ!
Семья Тюлениных у дома
|
И вряд ли то было бы под силу Гавриле Петровичу, когда бы не Александра Васильевна, жена его, могучая женщина из орловских крестьянок, из тех, кого называют на Руси «бой-баба», - истинная Марфа Посадница. Была она еще и сейчас нерушимо крепка и не знала болезней. Не знала она, правда, и грамоты, но, если надо было, могла быть и грозна, и хитра, и молчалива, и речиста, и зла, и добра, и льстива, и бойка, и въедлива, и если кто-нибудь по неопытности ввязывался с ней в свару, очень быстро узнавал, почем фунт лиха.
И вот все старшие были уже при деле, а Сережка, младший, хотя и учился, а рос, как трава в степи: не знал своей одежки и обувки, - все это переделывалось, перешивалось в десятый раз после старших, и был он закален на всех солнцах и ветрах, и дождях и морозах, и кожа у него на ступнях залубенела, как у верблюда, и какие бы увечья и ранения ни наносила ему жизнь, все на нем зарастало вмиг, как у сказочного богатыря. И отец, который хрипел, свистел и дудел на него больше, чем на кого-либо из детей своих, любил его больше, чем кого-либо из остальных.
- Отчаянный какой, а? - с удовольствием говорил он, поглаживая страшный ус свой. - Правда, Шурка? - Шурка - это была шестидесятилетняя подруга его жизни, Александра Васильевна. - Смотри, пожалуйста, а? Никакого бою не боится! Совсем как я мальцом, а? Кда-кха-кхаракха. ..-И он снова кашлял и дудел до умопомрачения.
* Здесь и далее отрывки из романа Александра Александровича Фадеева публикуются по: Молодая гвардия. - М.: ОГИЗ, 1947.
