Из мемуаров Стахива мы узнали, что он и Билык ходили и в немецкой униформе, и в гражданской одежде. Переодевались в швейной мастерской у портного, который был членом их организации.

Военная форма Билыка не вызывает сомнений — он служил в гестапо. Но как удавалось Стахиву ходить в униформе? Это очень похоже на легендарного разведчика Николая Кузнецова, действовавшего под именем немецкого офицера Пауля Зиберта.

Луганский историк В.Семистяга сказал, что оуновская подпольная организация ставила задачу «объединять вокруг себя сознательных украинцев, чтобы они с оружием в руках могли выступить за независимость Украины». С каким оружием и против кого выступали оуновцы, возглавляемые Е.Стахивом?

Е.Стахив: Как-то вечером пришли к нему (портному) за униформой — я думаю, это было в последние дни августа или первые дни сентября 1943. Наши ребята должны были ликвидировать одного предателя полицая, который делал вид, что работает на нас, а фактически помогал немцам. Мы с Билыком шли для подстраховки — на случай, если произойдет что-то непредвиденное. Просим хозяина дать лопату. Портной кричит жене: «Маруся! Ребятам нужна лопата».— «А зачем им лопата?» А он: «Слушай, Маруся, не спрашивай, дай! Видно, наши ребята идут кого-то выручать». Мы смеялись с Билыком: идут выручать с лопатой.

А еще было такое. 25 августа мы казнили двух полицаев, которые застрелили из револьвера нашего подпольщика. Мы напечатали листовки и расклеили их возле полицейских участков и везде, где живут полицаи,— приблизительно такого содержания: ОУН 25 августа казнила двоих (фамилии) за то, что они убили члена ОУН и помогали гестапо преследовать членов подполья. Каждому полицаю будет такая смерть. Смерть палачам! Смерть Гитлеру! Смерть Сталину! [11].

В.М.: А при чем здесь «Смерть Сталину!»? Полицаи ведь были работниками немецких карательных органов. В истории и памяти народа хранится множество фактов, когда оуновцы служили в полиции, жандармерии и других карательных органах оккупационного режима. Они были надзирателями в концлагерях и лагерях военнопленных; разрабатывали и осуществляли «пляні акцій по боротьбі з большевицькою партизанкою» и внедрялись в советское подполье как провокаторы.

Е.Стахив: ...Они (советские авторы книги «Народна боротьба» — В.М.) не могут бесконечно высасывать факты из пальца. И одновременно не могут сказать правду о том, каким было подлинное подполье украинских патриотов, как боролось население Днепропетровска, Кривого Рога, Одессы, Николаева, Симферополя и Донбасса, как одинаково ненавидело оно фашистов и большевиков. Разве нужно говорить, какая это была тяжелая борьба — мы постоянно пребывали между двух огней [8].

В.М.: Вместо убедительных фактов  «пребывания между двух огней» — надуманные обстоятельства и туманные события. Но если один «огонь» обозначен хоть назойливыми утверждениями «гестапо искало», «гестапо расправилось», то второй — только «большевистским агентом» Шаповалом.

В.Бондаренко: Днепропетровские бандеровцы плечом к плечу с коммунистами боролись против оккупантов.

Пути обоих подполий иногда пересекались: так в одном из домов в центре города (ул. Полевая, 14) располагались конспиративные квартиры ОУН... и комсомольцев [24].

В.М.: Даже такой нелепостью сегодня примазывают бандеровцев к подвигу советского народа. Противореча и Е.Стахиву о «двух огнях», и узловой директиве о главных врагах бандеровцев — коммунистах.

И обратите внимание на странную память Стахива, которая полвека хранит точную дату рядового «боевого» эпизода (убийства двух полицаев), и которая потеряла историческое событие — битву за Донбасс. Именно в те дни советские войска наступали на Миусский оборонительный рубеж немцев и в результате 23 августа 1943 года освободили Амвросиевку, 30 августа в Горловку прорвались советские разведчики, а 5 сентября она была очищена от гитлеровцев; 6 сентября освобождены Славянск, Краматорск и Константиновка, 8 сентября — г. Сталино (Донецк).

Конечно, оуновцам и полицаям было не до стычек с применением лопат — гитлеровские приспешники всегда бежали от Красной Армии впереди немцев.

Е.Стахив: Лемиш приказал мне оставаться в подполье и в случае прихода Советской Армии. Я не был от этого в восторге, так как знал, что под большевиками — не легко и скорее всего я буду выявлен, однако приказ есть приказ [16].

В.М.: Почему в жертву принесен именно Стахив? Подполье было многочисленное?

Е.Стахив: Что касается численности оуновского освободительного подполья, то ее из-за конспирации невозможно было точно определить. Конечно, большинство подпольщиков не стали ждать, что с ними сделают большевики [15].

В.М.: Значит, уходили с теми, с кем заодно. И Стахив, вопреки приказу, драпал вместе с гитлеровцами.

А что выяснил луганский ученый?

В.Семистяга: После освобождения Украины от нацистов органами советской контрразведки часть оуновского подполья была разыскана и по приговорам военных трибуналов расстреляна или приговорена к многолетним срокам тюремного заключения. Другие, не желая погибать в руках тоталитарного режима, покончили с собой.

И лишь незначительная часть, эмигрировав, оказалась недосягаемой для существующего режима [19].

B.M.: Заявление «ученого» подтверждает, что оуновцы были осуждены именно за преступления, совершенные против советского народа во время оккупации, так как осуществить замыслы под лозунгом «Смерть Сталину!» на освобожденной территории у них не было ни времени, ни возможностей.

Героизация оуновцев, якобы покончивших с собой, беспочвенна. Ведь приверженцы украинского национализма не обладали тем духом и той силой воли, которые нужны для самопожертвования и тем более для самоубийства. Это подтверждают характеры многих известных «борцов за свободную Украину». В их ряд можно поставить и портрет луганского руководителя оуновского «подполья» М.И.Бернацкого, нарисованный В.Семистягой в газете «Киевские ведомости»...

И все же, какую работу выполняла группа Стахива?

Е.Стахив: Мы имели листовки, свои журнальчики подпольные, бюллетени. Старались распространять среди многих людей, искали наибольших сторонников, хотя и не все могли работать в подполье, были готовы для него. Но мы не хотели обмануть людей.

Ю.Семиволос: А коммунистическое подполье?

Е.Стахив: Большевистское? Не было его. То брехня, выдуманная после войны! Нигде не было ни одного его знака. Зеро! Какого-то коммунистического движения, какой-то коммунистической пропаганды — не было. Мы бы натолкнулись на какие-то следы... Подполье — это идейное, это люди, молодежь добровольно шли на работу. Мы такую имели — украинскую работу. А коммунисты ее избегали. Их я не заметил нигде [18].

За два года немецкой оккупации мы на Донбассе вообще не встретили ни одного сторонника Сталина. Вместо этого были наши листовки и остались документы гестапо (и это наверняка!), которые свидетельствовали, что там активно действовало националистическое подполье. И население знало о нас — мы разбрасывали и развешивали листовки, гестапо арестовывало и уничтожало наших воинов [11].

B.M.: Что за люди были в оуновском подполье?

Е.Стахив: Почти все они — бывшие комсомольцы, активисты. Эти люди пересмотрели свои взгляды, стали в наши ряды. Хорошо помню... Володю Нофенко с Винничины, который имел псевдоним Весло. Бывший детдомовец, чрезвычайно способный парень. Рисовал прекрасные карикатуры, писал стихи. Мы назначили его редактором нашей подпольной газеты. Потом он погиб где-то на Волыни в рядах УПА.

Они становились пропагандистами, как тот же Володя Нофенко. Он как-то пошел в одно село. Через неделю мне пришлось побывать там. Я был поражен. После его разговоров с тамошними людьми почти все они стали оуновцами по духу. Вот что такое наша пропагандистская и воспитательная работа [8].

В.М.: Складывается впечатление, что такими «подробностями», фамилиями, кличками делается попытка придать достоверность рассказам и, заметьте, не говорить ничего фактического.

В то время как оуновским духом наполняли лишь одно мнимое село, партизанам и подпольщикам Сталинской (Донецкой) области уже за первую половину 1942 года удалось уничтожить сотни реальных гитлеровцев, разрушить 75 километров средств связи, 19 мостов, 3 склада с боеприпасами. В мае-сентябре 1943 года в Донбассе действовали 43 отряда партизан и подпольщиков, которые пустили под откос 18 воинских эшелонов, уничтожили 12 танков, взорвали железнодорожный мост. В Горловке, где распространял свой дух сам Стахив, коммунист А.Г.Сергеев в районе ртутного комбината создал из подпольщиков боевую дружину, которая уничтожала отступающих фашистов. Целые тома документов освещают реальную борьбу советских подпольщиков и партизан на Украине.

Заявляя о широкой «подпольной сети», Е.Стахив не привел убедительных фактов конкретных действий оуновцев, их численности, не доказал своего руководящего влияния, не объяснил, почему они решили поднять восстание на Черкащине, а не в Донбассе. Ведь за полтора года можно было подготовить выступление, как сказал В.Семистяга, «с оружием в руках». Для подготовки «сознательных украинцев» у них и способности были «исключительные». Как у В.Нофенко.

Теперь давайте выясним: почему именно из Кракова доставлялись пропагандистские материалы и почему между ним и Триестом «вращался» Стахив?

Альфред Бизанц (сотрудник абвера, резидент германской разведки в Галичине, который, по его выражению, «руководил «пятой колонной» в Западной Украине»): Когда я прибыл в Краков (в сентябре 1939 г.— В.М.), мне предложили работу в Абверштелле (АСТ)-Краков, ведшего подрывную работу против СССР... К этому времени Главный провод ОУН также перебазировался из Берлина в Краков и занимался созданием Украинского Центрального Комитета (УЦК), а также его так называемых «допомоговых комитетов» (ДК) в восточных районах оккупированной Польши. Были также созданы лагеря, где сосредотачивались националисты, бежавшие из Западной Украины. УЦК, ДК и лагеря находились полностью в руках немецкой разведки.

<...> Бандера, захвативший со своими сторонниками руководство в Главном проводе ОУН, находился в Кракове, и с ним работал сотрудник абвера Ейкерн.

<...> По указанию руководства абвера примерно в марте 1941 года я отобрал несколько десятков молодых украинцев, объединившихся вокруг УЦК, для использования их в качестве переводчиков, пропагандистов и советников по украинским делам. Все они после соответствующей подготовки были прикомандированы к частям немецкой армии и принимали участие в походе на Советский Союз [25].

В.М.: Можно предположить: студент Львовского университета, переводчик одной из войсковых частей О.Городисский и студент Черновицкого университета, переводчик отдела пропаганды госуправы В.Якубович, принятые в Луганскую ячейку, могли быть агентами А.Бизанца. Но почему такая мысль не посетила исследователя В.Семистягу? Может быть, он сознательно назвал подпольной легальную организацию, которая распространяла приказы оккупантов, восхваляла «новый порядок» в Европе? Потому что кроме такого определения нечего сказать о противодействии гитлеровцам. При знакомстве же с документами о деятельности бандеровцев кровь стынет от ужаса. Значит, поэтому и переписывают историю... Но как примитивно! В широкой кампании героизации «националистического освободительного подполья на Украине» все делается на одну колодку.

Вот, к примеру, телесериал «Непереможені». «Непобежденный» и хорошо сохранившийся бандеровец, бывший последний главнокомандующий УПА В.Кук (кстати, советская власть помиловала его, дала квартиру в Киеве и работу в академическом институте) теперь, освещая «подвиги» ОУН-УПА, в частности, сказал, что они уже тогда знали: российская империя вот-вот развалится и не мешали уничтожать ее силами немцев. Выходит, «тяжелая борьба ... меж двух огней» придумана Стахивом.

По словам Кука, ОУН создала много школ для обучения своих воинов, поэтому УПА была сильной и хорошо вооруженной. И была народной армией, так как защищала народ Украины от немецких и московско-советских оккупантов.

В.Полищук: Нет в литературе фактов, которые бы доказывали акции УПА против немцев с целью их уничтожения. Нет информации относительно такой диверсии, как уничтожение железных дорог, уничтожение направлявшихся на восток военных транспортов-эшелонов [26].

В.М.: ОУН будто бы подготовила шесть тысяч руководителей разных рангов для управления всеми областями и районами Украины и Кубани. Не раскрыв деятельность этих «руководителей», мистер Кук подробно рассказал о действиях большевиков: дескать, в первый этап они грабили гражданских людей и жестоко убивали их, во второй этап — под видом вояк УПА совершали всякие преступления, чекисты терроризировали людей, даже жарили в огне упивцев. Но, несмотря на подлые действия большевиков, был массовый героизм гражданского народа, связников и бойцов, люди верили в свою победу...

В.Полищук: 9 февраля 1943 года, польское село Паросле... Банда украинских националистов, представившись советскими партизанами (подчеркнуто В.Полищуком — В.М.), ввела в обман жителей села, которые на протяже­нии дня угощали банду. Вечером бандиты окружили все дома и замучили в них польское население. Тогда убили 173 человека. Спаслись только двое, которые были завалены трупами, и шестилетний мальчик...

Позднейший осмотр замученных показал исключительную жестокость извергов. Младенцы были прибиты к столам кухонными ножами, с нескольких мужчин сдирали шкуру, женщин насиловали, у некоторых были отрезаны груди, у многих были отрезаны уши, носы, выколоты глаза, отрезаны головы... После ухода палачей среди разбросанных бутылок от самогона и остатков еды нашли 12-месячного младенца, прибитого штыком к столу, а рот был заткнут недоеденным куском соленого огурца [27].

В.М.: Так они боролись за «незалежну Україну» и потому теперь — национальные герои.

В.Полищук: Правду, которая касается убитых ОУН-УПА украинцев, должны исследовать историки, что живут в Украине, имеют или могут иметь доступ к источникам. Однако ж... Однако ж теперь находятся историки-украинцы, которые поставили перед собой задачу «научно» оправдывать, даже восхвалять ОУН-УПА [28].

В.М.: Даже гостелевидение по УТ-1 показало 14 и 15 октября 1994 года «документальный» фильм «Воспоминания об УПА». Состряпали его Л.Мужук, М.Джинджиристый, бывшие советские доктора и кандидаты наук И.Билас, Ю.Шаповал, Г.Демьян, М.Ханас, редактор Зоя Сторожук.

По утверждению этих «историков» с первых дней оккупации все Полесье, Волынь и Правобережную Украину охватило бандеровское подпольное движение. Повстанцы возле главного штаба в селе Гутвин на Волыни имели госпиталь, офицерскую и старшинскую школы, типографию и завод, где делали всякую утварь и воинские знаки отличия (убедительные детали «подполья»!). 15 тысяч повстанцев (у Кука — 6 тысяч) разошлись по всей Украине, чтобы организовать хозяйственную деятельность.

Но не сказали, что эти «организаторы» хозяйственной деятельности известны как «походные группы ОУН».

В.Полищук: ...Запущенная до войны машина действовала — на Восток подались тысячи и тысячи пропагандистов обоих ОУН — это были так называемые «походные группы ОУН»...

<...> Руководство ОУН во главе с Бандерой также организовало т.н. походные группы, в состав которых входили специально подобранные пропагандисты и администраторы. Они должны были передвигаться за передовыми подразделениями немецкой армии и на захваченных территориях Восточной Украины пропагандировать нацио­налистические идеи, организовывать звенья ОУН и вербовать новых членов. <...> Все группы вместе насчитывали около 4000 человек.

<...> ...Тот поход был запланирован задолго перед войной, ОУН выполняла диверсионные задания Абвера. К таким заданиям нужно отнести призывы ОУН к бойцам-украинцам Красной Армии сдаваться в плен. Такие призывы объявлялись через громкоговорители, по радио, путем миллионов листовок на украинском языке, которые сбрасывали с самолетов.

<...> Об этой преступной деятельности ОУН(б) пишет Зиновий Кныш: «Бандера со своими помощниками... виновен в смерти миллионов украинцев, которые сдавались в плен» [29].

В.Цуркан: Эти группы, как утверждает доктор исторических наук В.Чередниченко, «действовали по прямым заданиям немецко-фашистских специальных служб. В их распоряжение разведка выделила современные средства передвижения, по свидетельствам самих националистов, «від авта починаючи і на парашуті кінчаючи». Другой автор, В.Давиденко, дополняет: «Следом за гитлеровскими фронтовыми частями в Украину вторглись т.н. походные группы ОУН, которые были подготовлены абвером незадолго до нападения на нашу страну. Их участникам поручалось создавать и возглавлять вспомогательный оккупационный аппарат — городские и районные управы, редакции газет, команды и станицы т.н. украинской полиции» [30].

В.М.: Эти разъяснения подтверждают наши догадки о белых пятнах в рассказах Стахива. Он прибыл в Луганск в июле 1942 года — значит, в составе «походных групп ОУН». Раскрылась и причина, по которой оуновские «подпольщики пробирались» с тыла к линии фронта.

А вот в фильме «хозяйственная деятельность» этих групп (подпольная, по Семистяге) удостоверена вскользь показанными документами. Но если остановить кадр, то удастся прочитать следующие обращения в листовках: «К крестьянам-колхозникам. Русско-большевистские палачи впрягли вас в колхозное ярмо...» «К молодежи... Смерть Сталину и его русско-большевистской империалистической клике. Смерть изменникам украинского народа — украинским большевикам...»

Помните, у «подпольщика» Стахива в качестве подсадной утки был лозунг «Смерть Гитлеру!» У его преемников — вот эта выдержка из якобы секретного документа немцев: «Нашими врагами есть евреи, коммунисты и националисты. Но наиболее опасными являются бандеровцы, потому их нужно беспощадно уничтожать».

Для фактов о «беспощадном уничтожении» кинопленки не хватило. А вот «красному террору» посвящены обе серии фильма. Более десятка стариков и старух с Тернополыцины и Ровенщины рассказывают, как «чекисты», «кагэбисты», «энкаведисты», «ястребки», «москали», «русские», «пятая колонна» русифицированных малороссов», «партийно-комсомольские активисты» не просто «не жалели патронов» (будто бы по приказу Сталина) против украинских патриотов, а закапывали живыми в землю, отрезали уши, выкалывали глаза, отрезали языки, топили в колодцах, расстреливали детей и т.д. «Мои дети были хорошие. А пришли русские и их убили» — сказала последняя «свидетельница».

Примитивный отвлекающий прием мелкого воришки, который кричит «держи вора!», стал научным в доказательстве ложного и несуразного. И как пригодился давний провокаторский опыт оуновцев!

В.Полищук: Участник УПА Даниил Шумук приводит в своей книжке рассказ упивца: «Под вечер мы снова вышли на те самые хутора, организовали десять подвод под маской красных партизан (подч.— В.П.) и поехали в направлении Корыта... мы ехали, распевая «Катюшу», время от времени ругались на русском языке и в русском духе».

А теперь ОУН твердит, что это красные партизаны мучали поляков, маскируясь под УПА [31].

В.М.: Нравственный облик создателей фильма раскрывают и их недоказательные, категоричные суждения, злоречивые текстовки и обобщения. Вот, например, как толкуют они кинокадры, на которых женщины с радостными лицами принимают из вагонов породистый скот: «Сталинская кинопропаганда инсценирует братскую помощь Западному краю... В жизни было иначе. Как только стихнет стрельба, «пятая колонна» поможет, чтоб в западно-украинских городах дети захотели учиться только в русских школах, а высшее образование и тут, как на Востоке Украины, стало форпостом русификации...»

Этой ложью стремятся утопить правду. Но из истории не вытравить подлинные факты: после воссоединения Западной Украины с Советской Украиной в 1939 году была прекращена колонизация западноукраинских земель и ополячивание украинцев, малоземельные крестьяне получили более 1 миллиона гектаров земли, более 84 тысяч коней, 76 тысяч коров, 14 тысяч свиней; в регионе впервые были открыты украинские вузы, число школ с преподаванием на украинском языке увеличилось в 10 раз; во Львове и области были открыты более одной тысячи клубов, 24 библиотеки и 13 музеев.

Так что сухую грязь к стене не прилепишь.

А примитивные агитки Кука, Мужука, Биласа, Шаповала и прочих замешаны на густой желчи, начинены извращенными событиями, завернуты в грубую демагогию и разоблачают самих авторов. Можно сказать: какие сами, такие и сенсации.

Правда же об истинной деятельности ОУН раскрыта в ее программе. Вот лишь одна установка из нее: «ОУН должна действовать так, чтобы всех, кто признает советскую власть, уничтожать... Не запугивать, а физически уничтожать! Не нужно бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинского населения останется половина — ничего страшного в этом нет. Не забывайте слова Степана Бандеры: «Наша власть должна быть страшной» («Вестник», Канада, 20 декабря 1961 г.).

В.Полищук: Если бы описать те преступления УПА против польского и украинского народов, на которые лишь есть доказательства, то нужно было бы издать отдельную книжку, приводя только сами факты без комментариев, на сотнях страницах мелким шрифтом [32].

В.М.: Как видим, реальная биография Е.Стахива ни «широкоформатная», ни «остросюжетная». А за абсурдными лозунгами, за словами «пробрались в Николаев», «пробивались к Одессе», «журнальчики подпольные» не скрывается даже дутый ущерб, причиненный фашистам. Нет даже мухи, чтобы сделать из нее оуновского слона.

Разговорами вокруг да около, подчеркнутым и категоричным отрицанием коммунистического подполья Стахив и его помощники по перу обнажили тщательно скрываемое — легальный характер работы оуновских ячеек и союзнические отношения между «подпольщиками» и гитлеровцами. Это подтвердил и проект закона «О восстановлении исторической справедливости в борьбе за свободу и независимость украинского государства в период с 1939 г. до 50-х годов XX столетия», разработанный на основе вывода Института истории Украины Национальной академии наук.

Несмотря на пронационалистические позиции, историки не смогли спрятать правду и вынуждены были записать в статье 2-й законопроекта: «Период после 22 июня 1941 года до весны 1943 года считать началом активных действий и вооруженной борьбы членов ОУН против правящего коммунистического режима на территории Украины».

Следовательно, Е.Стахив на Донбассе с Гитлером не воевал. И только однажды сказал правду: «Мы пришли воевать, имея лозунг «Украина — для украинцев», и лозунгом был «Смерть Сталину!» Таким образом, личность Е.Стахива выявилась вполне определенно: он лживый мемуарист, намерения его нечестны и верить ему нельзя. Очевидная недостоверность его рассказов оказалась саморазоблачительной и, что более важно, характеризующей нынешних украинских политскульпторов: они из песка лепят статуи национальных

героев. Лепят горячо желаемые лики, игнорируя истинные, документальные автопортреты.

Вот В.Кубийович, председатель УЦК, главный инициатор и участник создания дивизии СС «Галичина», пишет: «8 марта 1943 года я написал письмо генерал-губернатору Франку с просьбой принять меры в деле создания добровольного вооруженного формирования на территории генерал-губернаторства, которое вместе с немцами воевало бы против большевиков... Была опасность, что немцы организуют его без согласия украинской общественности. В этой ситуации я решил вмешаться в эти дела» (В.Кубійович. Мені 85.- Париж-Мюнхен, 1985.- С. 109-110).

И вот его выступление 28 апреля 1943 г.: «Формирование галицийско-украинской дивизии по образцу СС — это для нас не только награда, но и обязательство, чтобы активное сотрудничество с немецкими государственными органами продолжать вплоть до победного окончания войны». (Львівські вісті.— 28.04.1943 г.).

Е.Стахив: ...О борьбе украинцев за свою независимость молодежь должна знать и изучать ее. Из учебников истории надо изъять клевету о сотрудничестве «украинских буржуазных националистов» с гитлеровскими захватчиками (Вісті з України. - №28.- 1994).

В.М.: С.Бандера и Н.Лебедь подписали с представителем абвера доктором Макертом договор, по которому ОУН перешла в полное подчинение германского командования, и оно использовало ОУН-УПА для подавления партизанского движения, для ведения боевых действий против Красной Армии.

Украинский советский писатель Ярослав Галан (зарублен топором бандеровцами в 1949 году за разоблачительные статьи о них и сатанинском Ватикане) в очерке «Чему нет названия» в 1945 году привел отрывки из ряда заявлений Герасимовского, представителя «Центрального руководства ОУН-б». Так, на встрече 4 марта 1944 года с криминал-комиссаром Паппе, например, заявил: «...В нелегальной работе строго предусмотрено не действовать против Германии, а подготовиться к решительной борьбе против русских». «Если же в отдельных местах и происходили акты антинемецкого саботажа, то это никогда не было по приказу бандеровской группы, а делалось самовольно украинцами из преступных побуждений».

На встрече с представителем гестапо 23 марта 1944 года Герасимовский, в частности, заявил: «...ОУН будет передавать немцам сообщения военного характера из районов за линией советского фронта. ОУН будет держать свои боевые части за линией советского фронта и будет вредить советскому подвозу, базам подвоза, центрам вооружения, складам — активным саботажем...»

Вот такая ваша, господа-паны, «борьба на два фронта». И неспроста заместитель министра юстиции Украины Н.Хандурин в пояснительной записке к проекту ложного закона «О восстановлении исторической справедливости...» отметил: «Из вывода Института истории видно, что борьбу с националистами в западных областях советская власть осуществляла прежде всего руками выходцев из восточных областей Украины. Противостояние было длительным и жестоким».

Чтобы воскресить в памяти достоверный образ «борцов» за Украину, обратимся к творческому наследию Д.Павлычко — не сегодняшнего однодумца националистов, снискавшего доверенность властей криводушием и лестью, а «покончившего с собой прежним» советского поэта, лауреата Государственной премии УССР имени Т.Г.Шевченко, который по свежей памяти событий выразился об оуновцах искренне и метко:              

 

Це неправда, що за волю

Ви боролися в ярмі.

Лицеміри! Нашу волю

Убивали ви самі.

Це неправда, що за брата

Ви страждали у тюрмі.

Лицеміри! Того брата

Мордували ви самі.

 

Це брехня, що Україну

Ви любили будь-коли,—

Як могли б, то й Україну

У криницю б затягли!

 

И вот веское заключение известного поэта Василия Симоненко, которого норовили «приватизировать» неооуновцы.

Я зустрічався з вами в дні суворі,

Коли вогнів червоні язики

Сягали від землі по самі зорі,

І роздирали небо літаки.

Тоді вас люди називали псами,

Бо ви лизали німцям постоли,

Кричали «хайль!» охриплими басами,

І «Ще не вмерла...» голосно ревли.

Де ви ішли — там пустка і руїна,

І трупи не вміщалися до ям —

Плювала кров'ю «ненька Україна»

У морди вам і вашим хазяям.

Ви пропили б уже її, небогу,

Розпродали б і нас по всій землі,

Коли б тоді Вкраїні на підмогу

Зі Сходу не вернулись «москалі».

Тепер ви знов, позв'язувавши кості,

Торгуєте і оптом і вроздріб,

Нових катів запрошуєте в гості

На українське сало і на хліб.

Ви будете тинятись по чужинах,

Аж доки дідько всіх не забере,

Бо знайте: ще не вмерла Україна,

І — не умре!

 

Эти слова не вырубить из истории.

 

 

Горе от бога,

а неправда от дьявола  (посл.)

 

Выдержки из книги

Стахів Є. Останній молодогвардієць.—К.: Варта.— 2004.

Составитель книги Виталий Аблицов.

«Крізь тюрми, підпілля й кордони.

Повість мого життя».

Бургомистром Кривого Рога был избран инженер Сергей Шерстюк. Когда в город прибыли походные группы и проводили собрание о провозглашении самостийности, он заявил: «Какое может быть провозглашение самостийности в маленькой комнате? Оно должно быть при большом количестве народа». Именно тогда и решили его избрать и не ошиблись — Шерстюк был прекрасный организатор, хороший работник, большой патриот. Хорошо наладил снабжение продовольствием, в городе был порядок, работали школы, театр, кино, выступала капелла бандуристов, издавали газету «Дзвін». Редактором газеты был Михаил Пронченко (кажется, родом из Апостолова — небольшого городка неподалеку Кривого Рога), его помощником — Иван Потапенко. Я заходил в редакцию, отпечатал там несколько статей — под псевдонимом Павлюк.

Это была хорошая газета. И вдобавок их типография печатала нам листовки, брошюры. Пронченко, между прочим, издал тогда сборник своих избранных стихов «Кобза». Он был комсомольский поэт, в 1930-х годах сидел в лагерях, откуда возвратился в 1940-м. Мне очень нрави­лись его стихи. Некоторые строки я и до сих пор помню.

<...> Криворожская группа действовала совершенно легально. При городской управе существовало бюро ОУН, где правил Я. Потичный, и отдел пропаганды, которым заведовал Д. Горбачев.

<...> ...Тот Горбачев — член ОУН — упек в тюрьму Пронченка с Потапенком, немцы их ликвидировали в Днепропетровске.

<...>Где-то 7-8 ноября вместе с моими приятелями Олегом Витошинским и Андреем Пащуком мы ехали в Фастов в пустом товарном вагоне и думали, что не выживем — так было холодно. В Фастове пересаживались на другой поезд — через Бердичев на Львов.

<...> Когда я еще только приехал во Львов, перед по­ездкой в Краков, через каких-то 5-10 дней заскочил в Перемышль к своим родным, которых так долго не видел. Проведал их, снова возвратился во Львов и решил: еду в Берлин — мой брат сидит «у криміналі» (как член прави­тельства Стецько), надо найти возможность его увидеть.

Я имел хорошие документы, поехал.

<...>Ребята мудро поступили — зарегистрировали нас аген­тами-заготовителями своего учительского кооператива. Поэтому можно было свободно передвигаться. Как-то они снова посылали свои машины в Кременчуг за махоркой, предложили ехать и нам. Если не ошибаюсь, тронулись 19 марта. Еще стояли морозы, и было довольно снега. Добрались до Гришино, переночевали, а на следующий день началась оттепель, все тает, машины грузнут. Как-то добра­лись до Межевой и увязли напрочь.

<...> Из Новомосковска я поехал в Днепродзержинск, имел контакт с ОУН. Там у Алексея Самойленко выпросил пять кило муки на галушки. Оттуда поездом добрался в Кременчуг. Встретил случайно на улице секретаршу из редакции — Цыбулю, и она мне сообщила о несчастье: арестовали Щепанского, у него как раз был Петр Олейник — галичанин, других ребят, Надю Мойленко. Всего 15 человек. И меня ищут.

<...> Теперь я сам должен убегать — через Днепр по мосту, где стоял двойной контроль: воинский и гестаповский. Первый проверял военнослужащих и людей, которые работали для войска, а гестапо — гражданских. Я знал, что на последнем пропаду, поэтому шел тем боком, где были военные, показал им документ, что я переводчик немецкой армии. А со второй стороны гестаповцы кричат: «Давай его сюда». Солдаты сказали: «Нет, он принадлежит нам».

Так я счастливо перешел на другую сторону в Крижов, стал ждать поезда. А на железнодорожной станции — немецкий солдат и местный милиционер. Милиционер сразу бросился ко мне проверять документы. Я притворяюсь, что не понимаю, говорю по-немецки — боюсь, что меня выдаст мой галицкий диалект. Тот побежал к немцу. Я показал солдату документы. Он сказал: «Все нормально», и я поехал в Днепропетровск.

<...> В Днепропетровске я не останавливался, пересел на поезд до Новомосковска, где должен был встретиться с Иваном Климом. (Там есть старинная деревянная казацкая церковь, построенная без единого гвоздя. Говорят, это о ней «Собор» Олеся Гончара). Там мы познакомились с украинцем, который работал где-то в колхозе или совхозе и дал нам 5-6 литров масла и немного муки. Так что мы уже имели небольшой запас на проживание.

      Из Новомосковска поехали в Знаменку — узнал от людей, что там есть довольно лука, и решил привезти кооперативу витаминного продукта. Я пошел к председате­лю сельсовета — учителю Черному. Он согласился дешево продать лук. Я у него начал просить муки.

<...> Он пригласил зайти к нему вечером домой, чтобы поговорить о нашей программе и борьбе.

Я согласился, хотя и мелькнула мысль, что там может ждать засада. Решил идти без Клима, так как если пропаду, то сам. Да и Клим не очень хотел идти. В доме Петра Дмитриевича Черного было где-то полтора десятка людей — и женщины, и мужчины. Стол застелен скатерками, стояло, может, 5-6 бутылок самогона, сало, лук, огурцы, жареная рыба. Немного выпили и начали разговор. Я им рассказал, что ОУН организовывает борьбу за самостийную Украину против большевиков и против немцев; что во Львове было провозглашено правительство, но немцы его разогнали; что мы хотели идти вместе с немцами, но те не пожелали и 15 сентября арестовали много наших людей; что у нас везде есть подполье...

Они начали подробнее расспрашивать, за какую мы Украину. Говорю: самостийную. А какая программа? — Сначала строим государство, и там будем смотреть.

Конечно, программа у нас была тоталитарная. ОУН стояла на основе руководящей монопартийной системы. Но мы не могли откровенно об этом говорить.

Так мы сидели до первого часа ночи. Я им рассказывал и о Бандере, и о Коновальце.

<...> Спали мы на полу. Встали где-то в седьмом-восьмом, а столы уже снова накрыты, снова стакан водки, яичница, сало. Упрашивают: «Выпейте на похмелье — это лучшее средство от боли». Я выпил полстакана, съел кашу с молоком, и должен признать, что та каша — это наилучшее лекарство.

<...>Мне надо было организовать подполье в Гришино (Красноармейске) — на самой границе между Днепропетровской областью и Донбассом. Там я имел контакт с Васей Петренко, местным жителем, который учился в Днепропетровском университете (где его наши и завербовали в ОУН), а когда немцы позакрывали учебные заведения, парень (помню, был с кривой ногой) приехал домой, к матери-вдове.

Вася мне сообщил, что бургомистр Валерий Якубович — хороший человек и патриот, но он не имеет к нему доступа. Поэтому я решил сам пойти на прямой разговор.

<...> Но в данном случае все сложилось трагически. Каким-то образом гестапо арестовало Петренко, и на следствии он не выдержал и выдал Якубовича. Их обоих выслали в Германию, они сидели в концлагере Бухенвальд-Дора. То был ужасный лагерь, где под землей строили завод для производства ракет «ФАУ-2».

Все-таки они пережили войну и несчастье, и в 1945-м я обоих встретил в Мюнхене. Узнал, что с ними в Бухенвальде сидел мой приятель из Сталино, который жил в Рудченково, заведующий овощной базой Тимофей Черкащенко. Он умер в лагере от истощения. Вася остался в Германии, а Якубович выехал в Канаду. Жил в Торонто. В 1953-м мы там встретились, много говорили, выпили добряче водки. Умер он еще где-то в 1985-м.

Еще пару раз, когда бывал в Германии, я встречался с Васей. Он женился на немке. Умер также где-то в 1985 году, как и Якубович.

<...>Когда мы освоили все эти земли, контакты шли лучше, употребляли и воинские униформы. Мы имели разные немецкие пропуска для жителей Украины, в разных местах они были иные, их тяжело было доставать, поэтому пользовались фальшивыми, отпечатанными в Виннице. Имели также печать винницкой железнодорожной станции, подтвержденную немецким военным комендантом. Много печатей изготовляли сами. Следовательно, когда на Донбассе пользовались удостоверением якобы из Житомира, а в Житомире, скажем, винницкой, никто не мог убедиться, фальшивое оно или нет. Собственное удостоверение, которое давало возможность проезда с Винницы в Мариуполь и назад, я давал своим ребятам. С ним можно было ездить из Сталино в Мариуполь и до Днепропетровска, так как дорога шла через Днепропетровск — Сталино — Мариуполь — Запорожье. На всем Левобережье можно было употреблять тот документ. Также мы имели удостоверения с печатями с Нико­лаева до Краматорска и назад.

<...> При такой системе было относительно легко передвигаться. Наша подпольная типография во Львове напечатала разные справки, мы понаставляли печатей и ездили. Один интересный пример, как использовали удостоверения. В Днепропетровске я ночевал то у Сывой, то у заведующей детским садиком, а еще у одного дядьки, который работал в большом немецком ресторане — по не­мецким нарядам завозил продукты: масло, хлеб, колбасу... Он показал мне ту бумагу — ее легко было изготовить...

Мы изготовили такую самую бумагу, и я пошел на первое дело сам. Решили начать с Днепропетровской макаронной фабрики. Я выписал 100 кг печенья к чаю или кексов каких-то. Но надо было заведомо знать, что те сухие сладкие кексы расфасованы в мешках по 30 кг. Итак, мне должны были дать три и четвертый развесить. Они смотрели на меня недоуменно.

<...> Так что через пару дней пошли в молочную за маслом. Здесь уже заранее узнали, что в пачках по 25 кг, я выписал две пачки — и не было никаких проблем. Решили, пока немцы нас не раскрыли, скоро взять что-то еще. Одолжили у жуликов большую трехтонную машину, и Билык в немецкой униформе поехал брать продовольствие для целой сотни — и колбасу, и консервы, и хлеб. Мы хотели заготовить побольше и уже бросить эту опасную вещь. Нашли дядьку с домом на окраине Днепропетровска, чтобы к нему завезти товар. Билык приезжает разгружаться, а к дядьке пришли немцы занимать дом для себя. Они были удивлены: что за машина с продовольствием? Начали проверять документы. Билык был вынужден все бросить и убегать. Позднее мы узнали, что немцы посылали письма к его отцу, разыскивая (так как он тогда уже дезертировал из армии), в котором, в частности, обвиняли его в том, что проводит чернорыночную торговлю.

<...> Билык имел еще одну историю в Днепропетровске. Где-то на улице нагнал своего командира — капитана СС. Тот хотел его арестовать, но Иван был отважный парень, застрелил его и убежал. Это был один из наилучших боевиков, которых мы имели в подполье на Украине. ... А еще было такое. 25 августа мы должны были подвергнуть смертной казни двух полицаев, которые застрелили из ре­вольвера нашего подпольщика.

<...> Вот Билык в своем мундире и Орел (мы его звали Степаном) — в одолженном — подстерегли тех двоих. Билык в своего попал сразу, а другой еще перевернулся и ранил Степана в пятку. Мы той же ночью перевезли его с левого берега на правый к Сывой. Профессор-хирург Борис Андреевский извлек пулю, подлечил, и он поехал на Волынь.

Мы напечатали листовки и расклеили их возле полицейских участков и везде, где знали, что живут полицаи,— приблизительно такого содержания: ОУН 25 августа подвергла наказанию двоих (фамилии) за то, что они убили члена ОУН и помогали гестапо преследовать членов подполья. Каждому полицаю будет такая смерть. Смерть, палачам! Смерть Гитлеру! Смерть Сталину! После той нашей расправы немцы просто взбесились. Мы увидели, что надо остерегаться, поменяли квартиры.

(с. 105, 108, 121-123, 157, 158, 162-165)

Лазил черт за облаками,

да оборвался  (посл.)

 

Выдержки из книги

Стахів Є. Останній молодогвардієць.—К.: Варта.— 2004.

Составитель книги Виталий Аблицов.

В.Никольский. Подполье ОУН(б) на Донбассе

В Ворошиловграде, как сообщает Е.Стахив, руководителем организации украинских националистов был бывший профессор пединститута, который работал редактором местной газеты, Бернацкий, а членом ОУН — преподаватель Наконечный.

По материалам архивно-следственного дела, которое хранится в Управлении Службы безопасности Украины в Луганской области, 2 марта 1945г. военным трибуналом войск НКВД Ворошиловградской области был приговорен к расстрелу М.И.Бернацкий, редактор фашистской газеты «Нове життя».

Директор средней школы, как сообщает Е.Стахив, был руководителем подпольной группы украинских националистов в городе Ясиноватая. Он завербовал в нее фотогра­фа, квартира которого была явочной.

Согласно документам архивно-следственного дела №33720-пф, 8 февраля 1945 г. были осуждены за участие в ОУН жители г. Ясиноватая и г. Иловайск: Гербич А.А. — учитель железнодорожной школы, Волков В.Ф. — фотограф, Волкова Т.М. — учительница, Голуб И.С. — рабочий железной дороги, Гришко Я.К. — управляющий экспеди­цией железнодорожного агентства, Лимаренко В.Г. — рабочий карьера, Кулинич А.А. — начальник конторы на железной дороге, Лиходей В.М. — начальник авторемонтной мастерской, Канивец О.Я. — стрелочник железной дороги, Веретенников О.С. — дежурный станции, Седов О.В. — инженер железной дороги, Синцов В.Д. — рабочий завода, Савчук К.И. — мастер железной дороги, Ковалевс­кий П.И. — служащий.

<...> ...В воспоминаниях Е.Стахива отсутствует какая-либо информация относительно ячеек ОУН в некоторых городах и районах Донбасса; отсутствуют также данные относительно определенных лиц.

Так, в Волновахе органами НКГБ было арестовано 11 лиц, которых позднее осудили по четырем уголовным делам: АСС 9501-пф - 3 чел., АСС 31889-пф — 2 чел., АСС 35406-пф — 1 чел., АСС 36389-пф — 1 чел., АСС 36889-пф — 2 чел. Следственными орга-

нами не было доказано, что «фигуранты» этих дел входили в одну местную ячейку ОУН.

По г. Сталино, кроме тех, кого вспоминает Е.Стахив, были репрессированы за принадлежность к ОУН в послевоенные годы 7 чел.: по АСС 8211-пф — 3 чел., АСС 33132-пф — 1 чел., АСС 34689-2ф — 1 чел. и АСС 36141-пф — 2 чел.

В Мариуполе основной состав членов местной организации ОУН эвакуировался вместе с немцами и значительная их часть не была выявлена и репрессирована органами госбезопасности. Кроме того, за оуновскую деятельность осуждено одно лицо, которое не упомянуто Стаховым; нет также свидетельств о нем в архивно-следственных делах Ирия-Авраменка А.В. (АСС 35692-пф) и Фененка М.В. (АСС 18489-пф).

<...>Преследование было направлено, как свидетельствуют документы, прежде всего против любого сопротивления немецкой оккупационной власти. Так, в июне 1943 г. СД разоблачила комсомольско-молодежную организацию, которая распространяла свои листовки по городу Мариуполю. Было арестовано 12 лиц.

Следователь ВКС М.Селиванов на допросе 14 января 1946 г. рассказал, что лично он закончил свыше 100 дел на коммунистов, комсомольцев, партизан и на лиц, которые были враждебно настроены к немецкой власти. Из них свыше 50 были расстреляны.

В обвинительном заключении по делу П.Бордичевского указано, что он за период своей службы в немецких карательных органах в Мариуполе «раскрыл и ликвидировал в разное время партизанский отряд численностью около 150 чел. и три подпольных патриотичных группы численностью 200 чел. Из числа советских патриотов 350 чел. были расстреляны немцами 140 чел.»

<...> Согласно данным, которыми мы владеем, в Мариуполе действовали ячейки двух оуновских течений — ОУН-Б и ОУН-М. Под преследование немцами подпадали представители обоих течений. Так среди репрессированных были бандеровцы Я.Жижура, А.Ирий-Авраменко, Ф.Гайдар, Й.Степаненко и мельниковцы — М.Стасюк, ФЛящинский, А.Донец.

Но масштабы преследований, возможно, по причине небольшой численности самих оуновцев, были небольшими. Об этом свидетельствуют даже отдельные сравнительные данные по репрессиям большевистских партизан и подпольщиков.

Институт истории Украины

 Национальной академии наук Украины

К.2001  (с. 322, 323, 336)