О ВЛАДИВОСТОКСКОМ РАБОЧЕМ КРАСНОМ КРЕСТЕ

Путь Саши Фадеева в Коммунистическую партию шел через владивостокский Рабочий Красный Крест.

Это была поистине массовая организация. Тысячи людей отдавали часть своих скудных в то время трудовых заработков в пользу политических заключенных и преследуемых реакцией товарищей и их семей. Сотни домохозяек, молодежи в той или иной форме участвовали в работе Рабочего Красного Креста.

Вокруг комитета Рабочего Красного Креста быстро вырос большой, крепко спаянный актив: Романовская-Антонова, Шумяцкая, Белых, Тупицына, Черняев, Станкова, Цивилева, Секретарева, Головнина, Нешитова, сестры Сухановы, братья Цапурины и другие, целая группа «соколят», в том числе Саша Фадеев, Петя Нерезов, Гриша Вилименко, Саня Бородин, Яша Голомбик, Ися Дольников.

Тут были и умудренные жизнью большевики-подпольщики, и беспартийные женщины-демохозяйки, и молодежь, недавно вступившая на трудную дорогу политической борьбы.

И не мудрено, что для многих Рабочий Красный Крест оказался политической школой, преддверием большевистской партии, ступенью в большую политическую жизнь.

Рабочий Красный Крест, легализованный при Центральном бюро профессиональных союзов и тесно связанный с большевистским подпольем через Раева — председателя Центрального бюро — и через Станкову и меня — двух членов комитета Рабочего Красного Креста, являвшихся одновременно и членами подпольного большевистского горкома, выполнял наряду со своими краснокрестовскими функциями большую партийную работу.

Партийные и чисто краснокрестовские поручения тесно переплетались, так что их иногда трудно было разграничить, и Рабочий Красный Крест, таким образом, все больше и больше приобретал характер полулегальной организации, а для многих из сплотившегося вокруг него актива стал дверью в большевистское подполье.

Немало было потрачено «соколятами», и Сашей Фадеевым в том числе, времени и сил, проявлено находчивости, остроумия, выдержки при выполнении рискованных поручений. Своей неутомимой работой в Рабочем Красном Кресте они скоро зарекомендовали себя как достойные большевики и были приняты в члены подпольной партийной организации.

Замечательно, что «соколята» с одинаковым рвением и горячностью выполняли всякие поручения — и малозначащие, и очень серьезные: таскали тяжелые тюки и корзины с продуктами и другими вещами заключенным в тюрьму или концлагеря на Первой Речке; ходили в чехословацкий штаб в качестве подставных ответственных редакторов и, рискуя своей свободой, носили туда на цензуру выходившую под маркой Центрального бюро профсоюзов большевистскую газету, которая, благодаря различным нашим ухищрениям, под десятками названий смогла просуществовать легальной несколько месяцев.

Работая хроникерами-репортерами, расклеивали и разбрасывали большевистские листовки на русском, японском, английском языках.

С молниеносной быстротой, пока газета была у чехов на цензуре, умели распространить непроцензурованные номера. Участвовали в изготовлении «липовых» документов и паспортов. Разводили по конспиративным квартирам скрывающихся товарищей.

Делали многое, многое другое и серьезное, а иногда просто забавное. Например, представьте себе «соколят» в длинных тулупах, с огромными палками в руках, охраняющими от бродячих голодных собак 15 тысяч пельменей, приготовленных женщинами из Рабочего Красного Креста для заключенных под новый, 1919 год и вынесенных на больших фанерных листах для замораживания прямо на Алеутскую улицу.

Однажды я наблюдала с высоты Ботанической (теперь имени Сибирцева) улицы, как спускался вниз по Алексеевской улице Саша Фадеев, нагруженный еще пахнувшими типографской краской листовками. В черном суконном плаще с чужого плеча и помятой фетровой шляпе, с пачками прокламаций под руками, сверху он казался каким-то приплюснутым, смешным. Задание состояло в том, чтобы распределить листовки между другими товарищами и распространить их по городу.

Позже я узнала, что Саша в паре не то с Настей Нешитовой, не то с Таней Цивилевой умудрился наклеить листовку на дверях чешского штаба, занимавшего здание в самом центре города. Разве это не похоже на действия краснодонцев?

С Сергеем Лазо Саша познакомился более близко в партизанские времена, а первая их «встреча» произошла в январе 1919 года, когда Саша, выполняя партийное поручение, должен был привести на подпольное собрание партактива нового товарища и увести его обратно. Собрание происходило на 6-й версте в бывшей казарме, где жили подпольщики дядя Ваня (Ершов) и дядя Митя (Майоров). Посудили-порядили, что делать с юным проводником, и предложили ему «заснуть», укрывшись с головой ватным одеялом на кровати в самом дальнем углу за шкафом. Увидеть Лазо тогда Саше не удалось, но его обстоятельный доклад по текущему моменту и через одеяло дошел до Сашиного сознания, «потряс», как говорил он потом.

Вторая встреча произошла там же, в апреле 1919 года, на подпольной краевой партийной конференции, куда Саша привел одного иногороднего товарища. На этот раз Саше посчастливилось видеть Сергея Лазо воочию, во время его горячего выступления.