В пятом классе Люба Шевцова училась хорошо, являясь активным членом юннатского кружка, физкультурного и посещала в Доме пионеров балетный кружок. Со всем она успевала. Для всего находила время.

Жила Люба на девятнадцатом квартале, недалеко от школы. Зимой темнеет быстро, и в половине седьмого, когда заканчивались уроки второй смены, наступает уже глубокий вечер. Часто в школу за малышами приходили братья, сестры, а то и родители некоторых учащихся. Особенное беспокойство проявлялось о девочках. Их иногда пугали или сводили с ними какие-то свои ре-бячьи счеты. Но, конечно, провожатые являлись не всегда.

И вот однажды...

В декабре 1937 года девочки гурьбой шли домой из школы. Уже перешли площадь. До дому — рукой подать. Вдруг из-за угла первого домика 19-го квартала вырвалась ватага ребят. С криком: «Вот они!», «Лови их!» — ребята атаковали девочек. Те бросились врассыпную. Некоторые побежали обратно в школу. Подружка Любы и ее ближайшая соседка по квартире Зина Т., споткнувшись, упала. Испуганным голосом она закричала: «Лю-ба!» Эти слова приковали на месте девочку. Она повернула и с разгона ворвалась в гущу ребят, из которых один успел ударить Зину. Люба присмотрелась и узнала соседа по кварталу, ученика соседней школы, Виктора Полянского.

— Ах ты, хулиган! Даже не знаешь, что лежачего не бьют! Постой, завтра же все будет известно в школе.

Зина встала, подняла сумку и, дрожа, вцепилась в руку Любы. Виктор отворачивал лицо, стараясь спрятаться за товарищей, а те вызывающе кричали:

— Какого ты тут Виктора узнала! Тут нет никакого Виктора!

Они плотным кольцом окружали девочек. Плохо бы пришлось, пожалуй, им, если бы той же дорожкой не шли наши комсомольцы из школы. При виде их маленькие хулиганы скрылись. Люба попросила старших ребят отыскать чернильницу Зины и проводить их немного по улице. Ребята отыскали чернильницу и довели девочек до дому.

Зина два дня не посещала школу, а Люба явилась на занятия на второй день. С тех пор за Зиной всегда приходил кто-нибудь из семьи, чаще всего мама. Мы подняли тревогу, попросили комсомольцев, чтобы они установили дежурство возле школы, о Викторе Полянском сообщили в его школу. А Люба все также смело и без боязни возвращалась домой сама и не хотела, чтобы ее встречали родители и провожали домой.

— Не боишься?

— А чего мне бояться? Я и сама с хулиганами справлюсь,— отвечала она.

Она была смелой девочкой и ни в чем не уступала мальчишкам. Помнится мне один случай, который уже произошел весной. Я шла рано утром в школу. Майское солнце только еще поднималось над поселком. В неглубоких балках и овражках стоял туман. Шахтные гудки прогудели семь, когда я приблизилась к школьному двору. В это время он был еще безлюден, только возле турника собралась небольшая группа ребят. Присмотревшись к ним внимательно, я увидела повисшую вниз головой небольшую фигурку, которая крепко держалась ногами за перекладину и что-то выделывала руками. Все это происходило на расстоянии, и мне трудно было рассмотреть, кто это мог быть.

— Анна Дмитриевна идет!..— послышались голоса.

Последовало молниеносное движение и вслед за возгласом: «Оп-ля», фигура девочки, в которой я, наконец, признала Любу Шевцову, стояла на площадке.

— А ты не боишься свернуть себе шею?

— Ого, если бы вы видели, Анна Дмитриевна, какие чудеса творит Люба на турнике,—похвалились девочки.

Вскоре мне пришлось в этом убедиться.

Люба стояла, горделиво поглядывая на ребят. А я все не верила своим глазам, что передо мной не мальчишка, а девчонка.

— Наверное, не девчоночье это дело,— заметила я довольно неосторожно.

И вскоре же убедилась, к чему привела такая неосторожность. Люба оставила турник, но зато обратила свои взоры к пожарным лестницам. Мы строго следили за тем, чтобы никто из учащихся не взбирался по лестницам, которые вели к высокой крыше школьного здания. Может быть, удобство их понимали пожарники, в случае если здание загорится, но нас, педагогов, все время беспокоило, что кто-нибудь из малышей заберется повыше и свалится оттуда. Следить за этим, между прочим, вменялось в обязанности дежурному. На классных же собраниях задавались такие вопросы:

— А если с разгона взбежать только на две перекладины, это тоже считается—был на лестнице?

И вот через несколько дней после встречи у турника иду я, как и тогда, во двор. Он уже заполнился шумной детворой. Вдруг детвора как-то странно притихла при моем появлении.

— Кто сегодня принимает дежурство в первой смене? — спросила я.

— Браилко и Шевцова,— ответили ребята.

— А где они?

Ответа не последовало.

В группе девочек я увидела Браилко, которая опустила голову, точно хотела сделаться меньше и спрятаться за малышами. Почувствовав что-то неладное, я спросила:

— А Люба где?

— На школе, на школе!—зашумели ребята.— Ласточку делает!

Я отошла, чтобы лучше видеть крышу здания. Она будто достигала самых облаков. Большие трубы отсюда с земли казались совсем маленькими и возле одной из них стояла Люба на одной ноге в позе, которую физкультурники называют «ласточкой». У меня сердце замерло: упадет, разобьется ведь. Но, овладев собой, я с подчеркнутым спокойствием сказала:

— Дежурному совсем нехорошо нарушать правила.

Ребята, окружавшие меня, насторожились, но я видела, что у них борются два чувства —одно в унисон с моими словами, другое чувство восхищения смелой девочкой. С каким удовольствием я присоединилась бы к последнему, но долг учителя — превыше всего. Я настояла на том, чтобы этот поступок был обсужден на ученическом собрании. Помнится, Сережа долго не выступал, а потом взял-таки слово.

— А нельзя ли лестницы прибрать? Да, чтоб их совсем не было... Не мешали бы... Не соблазняли. Иной раз и не хочешь, а... сам не знаешь, как очутишься на лестнице.— Ребята поощряюще заулыбались.—Ну, а раз нельзя, так и разговор другой. А давайте поставим дежурных около лестницы. Добежишь, а тут тебе кричат: «стоп, нельзя дальше», и сразу тебе напомнят.

Понравилось такое предложение ребятам и добились они, что охранять лестницы стали поклассно. У основания очень охотно появлялись дежурные, которые, конечно, и близко не подпускали бегающих. Даже создали из этого дела своеобразную игру (чтоб не скучно было дежурить). Очертили мелом круг, за черту которого нельзя было забегать. «Пленят» такого смельчака ребята и уж держат потом всю перемену. «Пленение» никому не нравилось, и ребята стали далеко обегать метку и лестницы.

Но еще долго жило воспоминание о Любиной ласточке и желание повторить то, что сделала она.