3

Шахта Бобрик-Донской. Молодцов - в центре

   Московский обком комсомола похож на мобилизационный пункт военного времени. К окошечку, где выдавали путевки, невозможно было протиснуться. Только к вечеру получили свои комсомольские направления Молодцов и Почаев. Выбрались, работая локтями, из толпы, глянули: путевки-то не в Донбасс, а в Подмосковный угольный бассейн, в какой-то Бобрик-Донской.
   Снова пробрались к окошечку.
   - Куда посылаете?
   - Где прорыв, туда и посылаем! - ответили им.
   Поразмыслили, и в самом деле: мобилизовались-то на прорыв, какой может быть выбор?
   И на шахте им не устроили торжественной встречи. Да что там встречи, на склaде не оказалось ни спецовок, ни сапог. Отправились на работу кто в чем был.
   Шахтеры стояли у спусковых клетей длинными очередями. Дошла наконец очередь до новичков.
   Дверь защелкнулась.
   - Пошел!
   - Стой! - остановил рычажного шахтер с прядью седых волос. - По мобилизации, что ли? - спросил он Молодцова. - Сапоги где?
   - Нет, говорят, сапог.
   - У кого это нет? Федюха! - крикнул шахтер стоявшему в конце очереди парню. - Мигом две пары сапог... Доставишь в нарядную.
   Клеть вздрогнула, чуть приподнялась и камнем ухнула вниз.
   У Владимира с непривычки заложило уши, закружилась голова. Как сквозь вату расслышал:
   - Держись, комсомолия!
   Через несколько секунд клеть остановилась. Потянуло затхлостью.
   Откаточный штрек был старый. Под ногами - лоснящаяся угольная грязь. Сверху - гулкая частая капель. Лицо обволакивает липкой сыростью, трудно дышать, во рту кисловатый привкус.
   - Веселей шагай, молодежь! - поторапливают ребят шахтеры.
   - Далеко до забоев-то?
   - Дотопай сначала до нарядной.
   - А до нее сколько?
   - Верста с гаком. А гак - еще версты полторы!
   Шли в прыгавших бликах света от шахтерских ламп. Откуда-то издали доносилось стрекотание отбойных молотков.
   Наконец дошли до нарядной - расширенного штрека с двумя сбитыми из горбылей длинными скамьями. В отгороженной каморке - десятник. Через узкое оконце шахтеры брали у десятника наряды, расписывались в конторской книге за инвентарь, разбирали лопаты, отбойные молотки и расходились по забоям.
   Молодцов и Почаев подошли к оконцу.
   - Новенькие? - Десятник пометил что-то в табеле, крикнул: - Губачев, забирай к себе!
   - У меня что, всеобуч? - недовольно отозвался рыжеватый дюжий парень.
   - Бери, бери, - строго повторил десятник, - самого-то учили? Не готовеньким пришел! Да и нет у меня откатчиков, один, что ли, в забое будешь? - Подмигнул ребятам: - На язык скрипуч, но дело знает. Дуйте к нему!
   Подошли ребята к Губачеву. Тот оглядел их с головы до ног, сплюнул сквозь зубы:
   - Вы бы еще в лакировках пожаловали!
   - Будут сапоги, - повернулся к Губачеву пожилой шахтер. - Федор принесет.
   - Принес уже, Федот Данилович, - послышалось из глубины штрека.
   Парень поставил две пары задубевших от грязи и угольной пыли сапог.
   - Вот вам скороходы!
   И опять протоптанная вдоль узкоколейки, лоснящаяся в бликах ламп стежка, липкая грязь, гулкая капель.
   Забой... Нависшие над головой уступчатые пласты лавы, беспорядочно сваленные стойки, горбыли, съехавшая с рельсов вагонетка.
   Губачев выругался по адресу предыдущей смены, сунул в руки ребятам совковые лопаты, показал на ва- гонетку:
   - Такое чудо техники видели? Каждому по одной. Впрягайтесь и гоняйте... Вся наука!
   Но это была еще не вся "наука".
   В первый же день ребятам пришлось работать не только вагонщиками, но и крепильщиками, и путеукладчиками. Дело у Губачева действительно спорилось. Уголь с шумом тек из-под его отбойного молотка. Ребята едва поспевали за ним: надо было без промедления ставить опоры, подгонять вагонетки. С непривычки смертельно устали за два часа. Скинули рубахи. Пыль ела глаза, щекотала горло, скрипела на зубах. Дьявольски хотелось пить, но Губачев разрешал только полоскать рот.
   - Набуздаетесь воды, размякнете! - То и дело подгонял: - На полнорме сидеть не буду! Рысцой с вагончиками бегать надо, рысцой!
   Старались ребята как могли. К концу смены еле доволокли ноги до нарядной, сели на скамейку. Услышал Михаил о какой-то "лимонадке", толкнул локтем Володю:
   - Вот бы сейчас бутылочку...
   Губачев услышал, усмехнулся:
   - За чем дело стало? Поди и попроси!
   - У кого?
   - У десятника. Он лимонадчик у нас!
   Почаев не понял насмешки, подошел к десятнику:
   - Дайте, пожалуйста, лимонадки...
   - Че-го-о? - вытаращил тот глаза.
   - Лимонадки.
   Нарядная разразилась хохотом. Михаил растерялся. Губачев шепнул что-то соседу - здоровенному, по-медвежьи скроенному парню, тот нахмурился вдруг, прикрикнул:
   - Чего гогочете?! Пить хочет человек!
   Достал из заднего кармана спецовки пакетик, подозвал Михаила, насыпал ему в пригоршню желтоватого порошка. Губачев подал кружку воды:
   - Пей, малый! Пей!
   - А что это? - спросил Михаил.
   - Лимонадка. Она самая и есть! Освежающая!
   Михаил хотел высыпать порошок в кружку.
   - Э-э нет, - остановил его здоровяк. - Это не по-шахтерски. Сыпь в рот и запивай, самый вкус! -Он посмотрел на Михаила так простодушно, что тот поверил ему, высыпал в рот всю пригоршню, хлебнул воды... Во рту зашипело, запенилось, ударило в нос, перехватило дыхание - это был питьевой порошок, который полагалось добавлять в воду малыми дозами и размешивать. Хохот сотряс нарядную. Громче всех хохотал здоровяк.
   Молодцов вскочил, подошел к насмешнику.
   - Извинись!
   - Что-о-о?
   - Извинись!
   - Смотри-ка, - здоровяк повернулся к Губачеву, - прыткий вагонщик у тебя!
   - Извинись! - настаивал Владимир.
   - Ой, ой, ой! - состроил гримасу парень. - Может, и ты лимонадки хочешь? Освежись! - протянул пакетик.
   - А ну перестань! - раздался голос Федота Даниловича. - С-сукин ты сын! Извинись!
   - Ладно уж, - пробормотал парень. - Посмеяться нельзя, - повернулся к Михаилу. - Извиняюсь...
   - Да кто так извиняется! - волновался старый шахтер. - Люди за двести верст ехали, чтоб трудности, беды наши разделить, а вы им в душу плюете. Вот посмотрел бы я на тебя, если бы старорежимной этой самой лимонадки (* Лимонадкой в старину называли тяжелую ручную ¦ откатку угля.) попробовал.
   Федот Данилович подошел к окошку десятника:
   - Беру ребят к себе!
   - Ну, братва, - шепнул ребятам кто-то сзади, - считайте, что повезло: депутат райсовета Данилыч-то наш - заступа надежная!
   Три пятидневки проработали Молодцов и Почаев у Федота Даниловича. Потом его перевели мастером на другую шахту. И десятник вновь назначил новичков подручными к Губачеву.
   - К нему не пойдем! - заявил Владимир.
   - Идите к Суворову! - кивнул десятник на забойщика, сыгравшего злую шутку с Почаевым.
   - И к нему не пойдем! - выступил вперед Михаил.
   - Ишь ты! - хмыкнул десятник. - Как разборчивые невесты!
   По нарядной прокатился смех. Владимир молча взял лопату и направился в забой Суворова. За ним пошел и Михаил...
   
   
   ;