ШАЛАШ НА БОЛОТЕ

   Шагает Алешка, помахивает ореховым посошком, чувствует всей ступней упругую землю - и хорошие приходят мысли: "Вот доберусь скоро до фронта, развяжу мешок. А красноармейцы мне скажут: "Оставайся в нашем полку. Выдадим тебе сапоги и пилотку со звездочкой!" А я скажу: "Звездочка у меня есть! Мне ее в Краснознаменном пограничном отряде выдали. Я ведь тоже военный!.."
   Размечтавшись, забыл Алешка про дедов наказ: "У дикой яблони тропа в сторону пойдет". Проглядел яблоню.
   Поразбежались куда-то сосны. Алешку сопровождали сейчас ольха да чахлые березы. Но и они вскоре отстали. Впереди показалась низина, покрытая ржавой водой.
   Алешка остановился. Ветер принес болотный, гнилой запах. Около уха раздался легкий звон: комары. А вскоре его руки и ноги облепили уже полчища комаров.
   "Куда же это я забрел?" - подумал Алешка, огляделся и увидел, как со стороны ольхового леса приближается к нему кто- то.
   Прошло несколько минут, и перед Алешкой остановился паренек в военной фуражке. Худенький, невысокий. Короткие штаны, большие, выше колен, сапоги.
   - Здравствуй! - сказал паренек и приподнял фуражку, как это делают деревенские мужчины.
   Алешка в свою очередь поздоровался с ним и спросил, не знает ли тот дорогу в Подречье.
   - Назад надо, тут не пройдешь. Пойдем к нам, а потом я тебе дорогу покажу.
   Миновали просеку и вошли в дремучие потемки ольхового леса. Сразу похолодало. Низинный туман был густ и влажен. Ощущение у Алешки было такое, будто он с головой окунулся в холодную воду.
   Алешка уже знает, что мальчишку зовут Сенькой, что он из Боровцов. От Подречья это не так уж далеко, километров пятнадцать.
   В Боровцах сейчас немцы. Сенька с матерью, братом и сестренкой живут в шалаше, на острове. Мать еще вчера ушла за хлебом и солью, да что-то ее все нет и нет. Сенька признался Алешке, что ходил встречать мамку, а повстречал его.
   Пока мальчишки пробирались лесными тропами, пока прыгали по кладкам-жердинам, совсем стемнело.
   Но вот они уже и на острове, а точнее - на сухом клочке земли, у шалаша.
   - Верка! - позвал Сеня.- Я пришел!
   Из шалаша, низко пригнувшись, вышла девочка с малышом на руках. Малыш с головой закутан ватным стеганым одеялом.
   Маленькая няня ежилась от сырости.
   - Все тут у вас прогорело,- ворчал Сеня, ползая на четвереньках у костра. Он подбросил сушняку, подул раз-другой, и вот уже теплее стало на островке.
   Алешкины знакомые от комариных укусов только передергивают щекой да кривят рты. Самый маленький спит у Веры на руках.
   Девочка смотрит вверх, на небо, и неожиданно спрашивает у Алешки:
   - Над германской страной тоже звезды или фашистские кресты?
   - Не слушай ты ее! - Сеня выгреб из пепла печеную картофелину, перебросил ее с ладони на ладонь, разломил на две части. Понюхал, сдул пепел и протянул одну дымящуюся половинку Алешке, другую - сестре.- Соли, жалко, нету... И хлеб у нас кончился. Мамка принесет...
   Тут вспомнил Алешка про свой рюкзак, развязал его. На траве очутились колбаса, хлеб, мед. И хотя Алешка всю свою провизию разделил на пять частей, не забыв ни о малыше, ни о матери этих ребят, он заметил: Вера порцию свою отложила.
   - Я мамку подожду... Не хочу пока...
   - А цапка у вас есть? - спросил Алешка.- Где он?
   - Он председателем в сельсовете был. Немцы батьку нашего допрашивали. Укажи, говорят, советских активистов! Батька им не сказал.- Некоторое время девочка молча следила прищуренными глазами за искорками.- Повесили батьку. За сельсоветом поляна есть... Вот там...
   Разговаривали ребята до той поры, пока луна не поднялась высоко над деревьями. Потом Алешка попрощался с Верой и Сеня заросшими стежками, кладками повел его из леса.
   Шли, подминая под себя папоротники, спугивая дремавших птиц. Встретилась на пути поляна.
   - Под ноги гляди! - предупредил Алешку проводник. На поляне мерцала вода.
   - У нас, знаешь... здесь самое топкое болото... было,- говорил с большими паузами Сеня, прыгая с кочки на кочку.- У нас, знаешь... Попадет какой-нибудь человек сюда... оступится и... пропал. Захочет ногу вытащить... а Другая нога... еще глубже... А теперь - ничего! Сухо... Здесь, знаешь... каналы копали. Осушительную сеть...
   Вскоре под ногами мальчишек была уже упругая, точно резиновая, торфяная подстилка. Сеня остановился и повел носом в ту сторону, откуда давно уже тянуло горьким дымом.
   - Чуешь? Мужики наши торф подожгли. Хорошо горит! Теперь немцы сюда не сунутся. И ты туда не ходи. Ты теперь прямо по ручью иди. Тут не заблудишься.
   Ручей выбивался из-под пня и живой серебристой струйкой бежал к камышам.
   - Он к реке течет. Выйдешь к берегу, и будет тебе Подречье. А я пойду. Мамку надо встречать.
   На какой-то миг Сеня заколебался. Видимо, не знал, как лучше попрощаться. Алешка сам подал ему руку и глянул в искусанное комарами лицо. Ничего они больше друг другу не сказали...
   Ручей, вдоль которого шел Алешка, вывел мальчика к черным торфяным отвалам и стоявшему рядом с ними железному чудищу с высоко вскинутым "хоботом". Экска- ватор!
   Алешка задрал голову, глядя па его стрелу. Высока!
   - Ты же, Аким, знаешь, чего стоил нам этот канал! Вздрогнувший от чужого голоса Алешка метнулся в просвет между кустами и затаился. Разговаривали двое мужчин. Они сидели на железной бочке спиной к Алешке. Оба курили. Тот, на котором была ватная телогрейка, говорил соседу:
   - Мы, здесь, на канале, в топях тонули. А теперь, такое положение... Выходит, потом все заново начинай.
   - Выходит так... Война...
   Алеша подумал: эти двое, скорее всего, из тех, про которых рассказывал Сенька. Они-то и жгут торфяники, рушат каналы.
   Разговаривали о разном. Алешка насторожился, когда услышал о Сеньке, о его матери - как, дескать, будет жить в такое лихолетье сын председателя сельсовета? Как убережет братишку с сестрой без отца, без матери.
   - Все ждут...- доносилось до помертвевшего Алешки - Ждут мать. А кто скажет ребятишкам, что нету уж и ее в живых? Я не могу... Не могу, Аким!
   - Война...- только и ответил собеседнику Аким.
   Алешка долго продирался сквозь цепкие заросли туда, где, казалось ему, стоит Сенькин шалаш. Он сам не понимал, зачем возвращается.
   Впервые Алешка забыл, что со своей ношей он должен идти вперед, а не назад.
   Ольховые дебри сменились топью. Куда ни ступишь, везде хлюпает вода. Спасительный ручеек - ищи теперь его.
   - Сенька-а! - закричал Алешка. Но никто не откликнулся па его зов.