ГОСТЬ, КОТОРОГО НЕ ЖДАЛИ

   ...Алешка идет, освещенный пламенем горящих хат, и длинные дрожащие тени тянутся за ним по лугу. На окраине деревни он увидел ворота. Заложены ворота на засов, замкнуты, а кроме них, ничего больше и нет: дом сгорел, одна печь осталась. От почерневшей печи пышет жаром, словно ее только что натопили. Деревья в саду стоят совсем обуглившиеся.
   Жутко смотреть на все эта. Жутко Алешке одному. С лейтенантом и красноармейцем Еремчиком мальчик давным-давно расстался. Они разведали, что в лесу из таких же бойцов-окруженцев сколачивается отряд. Направились туда. Алешке же надо быстрее к линии фронта: надо передать документы.
   Порой Алешке думалось, что он никогда и не дойдет до этой самой линии. Сколько бы ни пробирался все глубже и глубже на восток, оказывалось, что немцы где-то впереди. Война казалась бесконечно огромной, и на войне этой заплутался он, никому не известный и вроде бы не нужный никому.
   ...Алешка поднялся па вершину холма и увидел впереди деревушку. Задворками подкрался к одному из домов. Похоже фашисты еще здесь не побывали. И все же Алешка решил действовать осторожно. Залег в картофельной ботве на огороде и затаился.
   Деревня укрылась утренним туманом, как пуховым одеялом. Ближняя хата была хорошо видна, а дальние только проглядывались темными пятнами.
   Мальчик снял вещмешок, долго думал, как его лучше спрятать. Выдернул картофельный куст, положил свою ношу в ямку и прикрыл ботвой.
   Вдоль забора прошла кошка и скрылась за дверью дома. В двери для нее было сделано полукруглое отверстие. Алешке в такой лаз, конечно, не протиснуться. Он приник ухом к двери. Тишина. И пахнет щами. Плохо владея собой, торкнулся в дверь и тут же услышал позади грубоватый голос:
   - Кто это еще тут колобродит?
   Алешка обернулся. Возле крыльца стоял невысокий человек. Окладистая бородка, новые сапоги.
   - Не ждал я нынче гостей,- проговорил старик, и Алешка заметил в уголках его глаз хитрые морщины.- Ну, входи в хату, сделай милость. Мария, принимай! Гость пожаловал.
   В хате - чистота. Аккуратно все. Алешка даже не припомнит, видывал ли он когда-нибудь вот такую кровать: постель застлана гладко, без единой морщинки, из-под одеяла свисают кружева. Тугие подушки лежат друг на друге, словно надутые. Над комодом - большое зеркало.
   - Проходи посмелее,- к Алешке вышла из-за перегородки девушка.- День добрый!
   Алешка промолчал. В эту минуту он увидел напротив себя еще одного человека - худющего и оборванного мальчонку. Он испуганно смотрел на Алешку провалившимися глазами. Лицо черное от загара и пыли. Рваная, покоро- бившаяся от пота рубашка спускается с острого плеча. Алешка смотрел на свое отражение в зеркале и не мог понять, он ли это? И без того светлые вихры, брови, ресницы выцвели. Такой цвет бывает у перестоявших на корню пшеничных стеблей.
   В последний раз мальчик смотрелся в зеркало на погранзаставе, когда, сияющий, примерял ладную военную форму. На кого оп теперь похож?
   - Что, не налюбуешься? - окликнул Алешу старик хозяин. II уже с ехидцей: - Не пожалует ли, ваша светлость, к столу?
   За столом Алешка с жадностью набросился на щи. Девушка, сложив на груди руки, стояла поодаль. Вздыхала, глядя на гостя. Дед куда-то вышел. Вернулся - снова ушел, прихватив холщовую тряпицу.
   - Ешь с хлебом. Я еще нарежу...- Девушка говорила так, как говорят обычно, когда наплачутся.
   Возвратился хозяин. На лице - молчаливая неясная улыбка.
   - Ты не в каждую хату заходи,- начал он наставлять мальчика.- Люди есть всякие. Ты перво-наперво дознайся, служит ли кто в Красной Армии. Коли служит, стучись тогда в дверь - откроют.
   Хозяин по привычке посмотрел туда, где стоял комод. Над ним, слева от зеркала,- рамочка из крашеной соломки, в ней - фотокарточка: улыбающаяся Мария. Над фотографией - веер светлых квадратов. Алешка догадался, что на стене совсем недавно красовались и другие карточки, но их сняли.
   Старик долго стоял молча, смотрел на голую стену, будто видел на ней чьи-то лица. Откашлялся, пригладил бороду.
   - Мария! - позвал девушку.- Где у нас карандаш был?
   Вместе с карандашом Мария подала старику и чистый лист бумаги. Дед сел за стол и нацелился карандашом на этот лист, а девушка тихо стала поодаль.
   Сидя на лавке за кухонным столом, старик писал. Писал с таким усердием, будто что-то мастерил. Громко сопел в усы. Искривленные узловатые его пальцы плохо держали карандаш.
   Дописав последнюю строку, хозяин склонил набок голову и полюбовался на свои каракули. Поднялся из-за стола, поманил согнутым пальцем Алешку.
   - Бумагу эту... красному командиру отдашь. Все одно которому. А он письмо сынам моим переправит. Мои сыны известные. Танкисты все трое.
   Алешка знал знаменитую песню о трех танкистах. Он удивленно заморгал.
   - Ну так вот... Больно ты осторожничаешь! Коль уж решился, надо смелее в село идти, без утайки. А таким мапером себя сам выдаешь. Чужой, да и только. Приглядывал я за тобой... Письмецо-то мое у тебя есть куда положить...
   Алешка едва не подавился. Он понял: дед успел уже все выведать. Знает о вещевом мешке. Кровь прилила к щекам, стало жарко.
   Мария подлила щей, накрошила в них мяса. Но Алешке уже расхотелось есть.
   - Спасибо вам, - вскочил он из-за стола.- Я пойду.
   - А сам-то ты хоть знаешь куда?
   - Мне... до фронта. А потом увижу куда. Хозяин хмыкнул, почесал за ухом.
   - Ну, а величать-то тебя как прикажешь? Чей ты? Алешка заколебался: как лучше ответить? Сын погран-отряда? Воспитанник детского дома? Или просто соврать: Ленька, да и все. Однако обманывать не хотелось.
   - Меня Алешкой зовут... Никого у меня нет. Все там,- махнул рукой в окно и вылетел за дверь.
   Когда Алешка нашел зеленый мешок на своем месте, он даже погладил его, словно живое существо.
   - Разве ж так добрые люди поступают? - К огороду спешил дед.- Какая это муха тебя укусила? Погоди. Я тебе хоть дорогу покажу. И письмецо мое оставил. Возьми. Не велика тяжесть...
   Алешка сунул сложенный лист за пазуху, подтянул потуже ремешок на штанах: пусть дед видит - письмо его не выпадет, не потеряется.
   В перелеске Алешкин провожатый выломал ореховую палку.
   - Держи посошок, землемер. Попутного ветра тебе. У дикой яблоньки тропа в сторону пойдет, а ты прямо держи. Так и выйдешь на Подречье.
   Километра через три Алешка почувствовал, как вещмешок набил ему спину. Ноша точно бы намного потяжелела. Свернув в ельник, мальчик развязал вещмешок. Сверху лежало с полбуханки свежего хлеба, увесистый круг крестьянской колбасы, баночка с медом. То, что Алешке было дороже и хлеба и меда, оказалось аккуратно завернутым в чистую холстину.