"НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МОИХ ДЕТЕЙ В БЕДЕ"

   С таким наказом в письме с Ленинградского фронта обращался к своему родственнику Мифтахов Нури Хуснутдинович.
   
    "Здравствуй, родной Сахаб!
   Тебе большой привет от зятя Нури. Передаю привет от твоего родного брата Нурзияза. Я пока жив-здоров. Из деревни (из Мусов) уехал 29.УП, потом до 7.1Х учился в Тюмени. 7 .IX уехали из Тюмени, и сейчас я в Ленинграде, значит, находимся в центре фронта. По пути в Ленинград останавливались на Волховстрое, где случайно встретился с твоим старшим братом. Часа два с ним поговорил. Нас увезли ночью, а они тоже должны приехать в Ленинград. Из Тюмени тебе я писал, не знаю, получил ты или нет...
   А у нас самолеты бомбят каждый день, но их все же сбивают. Так мы живем, возможно, смерть нас подстерегает. У меня к тебе, родной Сахаб, просьба: если не вернусь, а ты вернешься живым-здоровым, не оставляйте моих детей в беде, помогите им. Но если будем живы, то встретимся, вспомним былое... А сейчас я - парторг, замполитрука, командир минометного расчета, раз так - значит, будем бить фашистов...
   До свидания. Пиши. Желаю всем вернуться живыми и здоровыми - Нури.
   г. Ленинград 26.1Х.1941 г."
   
   Дома, в селе Мусы Каргатского района Новосибирской области, у Нури Мифтахова остались жена и пять дочерей. Три родных брата Нури ушли на фронт, а он, старший (ему было тогда 29 лет), как директор МТС, имел бронь. Но не стал пользоваться ею Нури, а пошел в военкомат и попросился на фронт. Жене он сказал:
   - Прости меня, Муршида, родная, что я ухожу на фронт. Не могу я, старший брат, сидеть дома, когда младшие уходят на войну.
   Не повезло Мифтахову: он погиб 6 октября 1941 года - в день своего тридцатилетия - в первом же бою. Его земляк и однополчанин, тоже татарин, Кадыр Гималетдинов, вернувшийся домой инвалидом, без обеих ног, вспоминает, что в части любили Нури за его песни. Пел он очень душевно, чаще всего "Каховку".
   А старшая дочь Мифтахова Асия Нуриевна рассказывает, что отец, уходя на фронт, оставил им пластинку с этой песней. Тогда Асие было 10 лет. Она помнит тот страшный день, когда их семья первая в селе получила похоронку. Об этом она поведала в письме в редакцию: "Собиралось все село: дети, женщины, старики. Передать всю тяжесть и трагичность этой сцены словами невозможно. Это нужно было только видеть... Мама, обняв меня, стояла как статуя, окаменев от горя. Потом, очнувшись, телом закрыл амбразуру вражеского дота, дав возможность нашему подразделению овладеть одним важным пунктом".
   Отца, израненного, но еще живого, переправили по льду Невы (бой велся напротив Черной речки между Шлиссельбургом и д. Марвино, что немного выше по течению Невы от плацдарма "Невский пятачок"). До операционного стола его доставить не успели. Он и еще несколько павших бойцов похоронены около школы поселка им. Морозова. После войны их перезахоронили на воинском кладбище поселка, где покоится прах 1498 воинов, тех, кто до конца исполнил свой долг и на этом рубеже не пропустил врага".
   Супруга Владимира Афиногеновича Ольга Ивановна Горбунова и ее сестра Барбарчук Евгения Ивановна (в письме - Женя) - уже на пенсии. Проживают обе в Ленинграде. Олег Владимирович, инженер, работает в НИИ. Коммунист. Сын его отслужил действительную в армии, дочь - школьница.
   В письме упоминается и Г. С. Баранов. Он, дважды орденоносец, участник героических походов "Челюскина" и "Сибирякова", умер более десяти лет тому назад.
   "И нам, и особенно будущим поколениям,- говорит О. Горбунов,- надо обязательно знать, о чем думали и что чувствовали советские люди, как действовали в сложной ситуации, когда враг добрался до ворот их дома".