...Во время форсирования Одера подвиг Героя Советского Союза Юрия Смирнова был повторен молодым украинским комсомольцем.

Николай Федорченко... Это — девятнадцатилетний паренек-воин. Он в длиннополой шинели, в лихо сбитой на затылок шапке-ушанке. Глаза — улыбающиеся, с озорными огоньками. Голос — ломкий, слегка охрипший на зимнем ветру. На подбородке — редкий золотистый пушок. Его только накануне впервые коснулось лезвие трофейной бритвы.

Таким мне запомнился юный солдат Николай Александрович Фе-дорченко — сын простого украинского колхозника, весельчак и балагур. «Хохолок!» — ласково называли его друзья-однополчане.

Так получилось, что в январе я ему сказал на одном из коротких при-валов:

— Вот ты, Коля, подал заявление о приеме в комсомол. Это очень важ-ный шаг в твоей жизни, и его надобно глубоко осмыслить. Ты слышал о подвиге Юрия Смирнова?

— А як же? Чув!.. И в газетах читав... Славный парень... — проговорил Николай Федорченко и задумался. — О, це подвиг!

— А ты мог бы в трудную минуту проявить такую железную стойкость и выдержку?

— Не знаю... Во всяком разе, кто любит свою Родину, тот за нее жизни не пожалеет. Я же очень люблю свое Отечество, люблю Украину, — ответил воин и вскоре подтвердил эти слова своим удивительным подвижничеством во имя победы над фашизмом.

Вот как это произошло.

Было раннее февральское утро. Первая рота, в которой служил комсо-молец Николай Федорченко, стремительно пошла в атаку. Бойцы с ходу форсировали Одер и прочно закрепились на противоположном берегу реки. У них был за плечами богатый опыт боев и северо-восточнее Туапсе, и на Кубани, и на Керченском плацдарме, и на Висле.

И вот сызнова загремела кровопролитная битва. Наша прославленная 383-я шахтерская дивизия, сформированная в Красном Луче на Донбассе под командованием Героя Советского Союза генерала Провалова, а впоследствии возглавляемая генералом Горбачевым, неумолимо рвалась к Берлину. Спешил к вражеской столице и веселый украинский паренек в длинной, не по росту солдатской шинели. Фашисты опешили от внезапного удара, замешкались и дрогнули. И, только придя в себя, они открыли лобовой губительный огонь.

В жаркой схватке с гитлеровцами Николай Федорченко был тяжело ранен. Сержант Емельян Еремин и рядовой Сергей Кравцов перевязали своего друга, занесли в пустой полуразрушенный дом и оставили его там до подхода санитаров, а сами снова ринулись вперед на подмогу своему отделению. В этот миг гитлеровцы перешли в контратаку. При поддержке танков и самоходных орудий они вклинились в наши боевые порядки, пытаясь во что бы то ни стало столкнуть советских солдат с плацдарма.

Одинокий домик на возвышенности привлек внимание эсэсовцев удобным расположением, и они бросились к нему.

Николай услышал под окнами гортанную немецкую речь и вздрогнул от неожиданности.

«Фашисты! Откуда они появились»? — подумал он и, пересилив острую боль, взялся за оружие. Положение было безвыходное, но советский воин хладнокровно изготовился к неравному поединку с врагами. Когда дверь в комнату распахнулась, юный солдат открыл по непрошеным гостям меткий огонь. Несколько гитлеровцев замертво свалились на пороге. Но в диске автомата воина-героя кончились патроны. Хохолок израсходовал их еще во время форсирования Одера, а пополнить позднее не успел. Федорченко ранило.

Немцы гурьбой вломились в дом. Истекающий кровью комсомолец попытался отбиваться прикладом, но силы были неодинаковы. Озлобленные фашисты стянули Николая Федорченко с кровати, дулами автоматов прижали к стене, чтобы он не упал, и стали допрашивать. Враги хотели выведать у солдата важные сведения о количестве наших войск, о технике и расположении штабов. Но, верный своей воинской присяге и долгу перед Родиной, Николай Федорченко упорно молчал.

Взбешенные несгибаемой волей советского бойца, эсэсовцы стали наносить ему удары кинжалом в грудь, угрожая заживо распять на стене. Однако палачам не помогла и эта страшная пытка. Крепко сжав зубы, комсомолец с презрением смотрел в свирепые лица врагов, упрямо продолжая хранить военную тайну.

Он был тогда как Юрий Смирнов. Как Юрий Смирнов, он выстоял и выдержал все пытки. Кто знает, о чем думал тогда герой! Наверное, все-таки в тот роковой час Хохолок вспомнил Родину, своего отца, игры мальчишек на заливных левадах, своих школьных товарищей. Он ведь так любил об этом рассказывать у походных солдатских костров.

И это тоже помогло ему остаться непреклонным в единоборстве со смертью. К тому же юный патриот знал, хорошо знал, что от его стойкости зависит жизнь многих боевых друзей, зависит успех наступательной опера-ции на Берлин и не мог поступиться перед домогательствами ненавистного врага ни одним словом.

Не сумев ничего добиться от Николая Федорченко, эсэсовцы повалили храброго воина на пол, стали избивать его железными прикладами, топтать ногами, срывать бинты и гасить в ранах сигареты. Но и эти мучительные истязания не принесли людоедам желаемых результатов. Тогда фашистский офицер пронзил сердце украинского паренька кинжалом с паучьей свастикой на рукоятке, а измятый комсомольский билет швырнул в лужу дымящейся крови...

В это время подоспели наши солдаты. В грозной схватке они истребили гитлеровских садистов и, когда ворвались в дом, увидели страшную картину расправы над советским патриотом: комната была залита кровью, возле облупленной кинжалом стены лежало бездыханное тело нашего Хохолка.

Гитлеровские разбойники еще раз показали свое отвратительное лицо. Возможно, это были те самые эсэсовские изверги, которые замучили под Витебском Юрия Смирнова, живым распяв его в блиндаже. Почерк нового преступления был удивительно похож на предыдущий. И если это действительно были те самые бандиты, то их настигло суровое возмездие. Ни один из палачей не ушел от справедливой кары боевого солдатского правосудия...

В комнате стояла тишина. Советские бойцы молча снимали шапки, отдавая последнюю почесть мужественному герою, который погиб смертью храбрых на земле братской Польши, но не выдал врагу военных секретов.

Над могилой бесстрашного комсомольца воины поклялись жестоко отомстить фашистам за его мученическую смерть. И они сдержали свое слово. Отражая очередную контратаку противника, комсомолец рядовой Петрушевский уничтожил шквальным огнем станкового пулемета свыше 30 гитлеровцев. А когда пулемет вышел из строя, смелый солдат взялся за автомат и уложил меткими очередями еще шесть фолькштурмовиков. Пе-трушевский мстил за смерть своего побратима, за поруганную Родину.

Сполна расплатился за гибель своего друга и младший сержант Глобин. Той же ночью он гранатами истребил несколько гитлеровцев, которые под покровом темноты пытались разведать передний край нашей обороны.

На второй день он значительно увеличил свой боевой счет. Вооружившись трофейным фаустпатроном, Глобин уничтожил еще пятерых немцев. Образцы мужества и солдатской удали показали в тех боях на плацдарме сержант Емельян Еремин, рядовые Кравцов и Трошин...

Минуло немного времени, и имя комсомольца Николая Федорченко было навечно занесено в списки первой роты. Перед стройными рядами бойцов на поверках старшина подразделения неизменно выкликал и фа-милию павшего воина: «Рядовой Николай Федорченко».

«Рядовой Николай Федорченко пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины», - отвечал правофланговый и на Одере, и на Шпрее, и на голубой Эльбе...

Так юный комсомолец Николай Федорченко стал украинским Смирновым, повторив подвиг своего русского героического ровесника в борьбе с гитлеровским «новым порядком» в Европе.