Третий штурм Севастополя немецко-фашистское командование начало 7 июня 1942 года, хотя артиллерийскую и авиационную подготовку они начали со второй половины мая. О мужестве и героизме участников обороны я и хочу рассказать. Во время обороны Севастополя я был начальником штаба 177-го отдельного артиллерийского дивизиона Черноморского флота. Дивизион был укомплектован личным составом с погибших кораблей — крейсера «Червона Украина» и эсминца «Совершенный».

Во второй половине июня гитлеровским войскам ценой больших потерь удалось ворваться на Северную сторону, которую фашистские генералы рассчитывали использовать как трамплин для прыжка в осажденный Севастополь. Но этот прыжок не состоялся, так как участники обороны героически защищали каждую пядь родной земли, и только ценой огромных потерь в живой силе и технике немецкие войска пробивались к городу.

Одна из моих батарей была установлена на Северной стороне, в районе станции Мекензиевые Горы, и укомплектована артиллеристами с погибшего крейсера «Червона Украина». Для захвата этой батареи немцы с 1 по 19 июня 1942 года ежедневно подвергали ее ожесточенному артиллерийскому минометному обстрелу и авиационным ударам.

Только за последние дни на батарею было сброшено около 500 авиабомб и свыше 2000 снарядов и мин. На батарее было выведено из строя два орудия, разрушена связь, имелись убитые и раненые, но немцы захватить ее не смогли.

Личный состав героической батареи стоял насмерть. Матросы, старшины и офицеры поклялись умереть, но не отступать, и они свято выполняли свой долг.

18 июня 1942 года, когда обстановка в обороне Севастополя осложнилась и немцы, неся большие потери в живой силе и технике, рвались к Северной стороне и Константиновской пристани, связи с батарей не было.

Идет томительно время: шесть, десять, двенадцать часов мы не знаем, что делается на батарее, связи нет. Только разрывы бомб и артиллерийских снарядов эхом доходят до нас.

Командир части майор Моздалевский просит разрешение у генерала Моргунова с наступлением темноты пойти с группой бойцов на помощь окруженной батарее. Но разрешение ему не дают, так как надо было руко-водить боевой деятельностью части.

Генерал Моргунов отдал приказание, чтобы направить на батарею начальника штаба с группой бойцов, взять с собой радиостанцию, помочь окруженному личному составу и доложить обстановку, при необходимости снять уцелевшее орудие и установить на новой позиции.

Для этой операции мне пришлось отобрать 15 человек добровольцев.

С наступлением темноты мы отправились на помощь окруженной батарее, вооруженные автоматами, гранатами и ножами. В 2—3 километрах от батареи мы сошли с машины, так как дальше ехать нельзя, и стали пробираться на батарею. Немцы заметили нас и открыли огонь трассирующими пулями, в ответ немецким автоматчикам летели гранаты и пули.

К 23 часам мы были на батарее. Обстановка была исключительно тяжелой. На огневой позиции батареи стояло несколько подбитых и обгоревших танков и более ста убитых немецких солдат. Но и наши потери были велики. Два орудия из трех были разбиты и захвачены немцами, большое количество личного состава было ранено, были и убитые, но боевой дух моряков не был сломлен.

Ночью собрали весь личный состав, и комиссар Праслов от имени личного состава дал клятву отомстить за смерть своих товарищей. Комсомолец-матрос Коробко поклялся от имени моряков батарею не сдавать и, пока бьется сердце, уничтожать ненавистного врага.

19 июня в течение всего дня немецкие танки непрерывно атакуют батарейцев, идут тяжелые, кровопролитные бои. Без воды и продовольствия, без сна и отдыха утомленный личный состав занял круговую оборону в районе 100-миллиметровых орудий и не только отражал вражеские атаки, но и уничтожал противника. Старший лейтенант-комсомолец Павлов, с биноклем в руке, находился в орудийном дворике и прямой наводкой вел огонь по танкам. Подбито 9 немецких танков, уничтожено больше роты пехоты.

Несмотря на большие потери, враг стремился захватить батарею. Один из немецких танков с расстояния 150 метров прямым попаданием снаряда вывел последнее орудие. Смертельно был ранен командир батареи Павлов. Матросы с еще большим ожесточением уничтожают врага. Комсомолец Коробко из противотанкового ружья и связками гранат уничтожил 3 танка. Коробко руководил группой матросов по уничтожению танков, прорвавшихся на позицию. В спокойном напряжении он подпускает немецкие танки на близкое расстояние и в упор их расстреливает. Несмотря на героизм моряков, положение было тяжелым, и немцы стремятся уничтожить горстку храбрецов и захватить батарею.

Связавшись по радио с командиром дивизиона майором Моздалевским и передав точные координаты скопления танков и пехоты противника, вызывали огонь на себя. Офицер Моздалевский с батареи Малахова кургана лично управляет огнем, корректирует стрельбу, и очередная атака противника отбита.

Офицер-комсомолец Павлов оказался верным сыном Родины. Он по-гиб смертью храбрых на боевом посту. Мы его похоронили с воинскими почестями на Малаховом кургане.

29 июня 1942 года, сосредоточив все свои резервы и технику, немцы подвергли сильнейшему артиллерийско-минометному обстрелу наши передовые части (позиции).

Нашей авиации в Севастополе уже не было, не хватало боезапаса, не было продовольствия, в наших батальонах оставалась горстка храбрецов. Превосходство на суше и в воздухе было настолько неравным, что немецкая авиация гонялась за каждой автомашиной, за каждым солдатом и матросом.

Идут тяжелые бои, поздно ночью получен приказ — отходить. Командир дивизиона майор Моздалевский и комиссар дивизиона ст. политрук Павлык убыли на батарею капитан-лейтенанта Матюхина, которая находилась на Малаховом кургане, и еще раз проверили пулеметные окопы, вынесли из погребов оставшийся боезапас и гранаты. Мобилизовали личный состав и поклялись не посрамить чести русского оружия. Немецкая пехота и танки рвались на Корабельную сторону и в Севастополь, но путь врагу преграждал героический личный состав с погибших кораблей, сражавшийся на историческом Малаховом кургане.

Летом в довоенные годы на Малаховом кургане было много зелени, цветов, кустарников. Это было излюбленное место отдыха военных моряков и жителей Севастополя.

30 июня 1942 года с наступлением рассвета немецкая авиация непре-рывно бомбила курган. Рвутся снаряды и мины, содрогается земля.

На Малаховом кургане все изрыто и перепахано, кругом воронки от бомб и снарядов, даже не видно зеленого кустика — все изрыто и сметено. Тяжело смотреть на раненых и убитых, близких и родных людей, не только сердце, но и родная земля стонет и взывает о мщении.

Утром 30 июня немецкие автоматчики просочились на Малахов курган, захватили часть жилых помещений и ходов сообщений.

Начались ожесточенные рукопашные бои, а недалеко от Малахова кургана, в районе свалки, немцы сосредоточили до двух батальонов пехоты и около 10 танков.

Личный состав батареи еще ночью установил и замаскировал противотанковые ружья, вооружился автоматами, гранатами, ножами и занял круговую оборону в районе огневой позиции. Немцы непрерывно атакуют, несут большие потери и прорываются вперед. Враг захватил первое орудие. По ходам сообщения комиссар Павлык ведет группу матросов третий раз в контратаку, после короткой и тяжелой рукопашной схватки немцы были выбиты и положение снова восстановлено.

В этом бою тяжелое ранение получил комиссар Павлык, в 10 часов 30 минут его направили в госпиталь, но эвакуировать на «большую землю» его уже было невозможно, ему пришлось испытать горечь плена.

Второе орудие ведет огонь в районе свалки, «Камчатки», докового оврага, где скопились танки и пехота. Танки и пехота непрерывно атакуют позицию батареи. Любой ценой стремятся захватить Малахов курган, но личный состав героически отражает вражеские атаки. 30 июня 1942 года, утром, я получил последнюю радиограмму от майора Моздалев-ского: «Малахов курган окружен, имею большие потери, выходи на помощь».

Вместе с личным составом штаба я находился на плацу бывшего училища береговой артиллерии — на Корабельной стороне. Отдал приказание — выстроить весь личный состав, через две минуты весь личный состав был собран, перед матросами я поставил задачу, сказав, что Малахов курган окружен немцами, батарея ведет тяжелые рукопашные бои, имеется много убитых и раненых и мы идем на помощь.

С группой личного состава в 40 человек в 11 часов дня я сосредоточился на подступах к Малахову кургану в районе бани и электроподстанции. Малахов курган подвергался ожесточенному обстрелу, на кургане не было живого места, все было изрыто и перепахано, связи с батарей не было, и я вынужден был послать на Малахов курган разведку 10 человек, мелкими группами с разных сторон.

Ввиду того что разведчики шли на верную гибель, я приказал отобрать желающих, но желающими оказался весь личный состав.

В нашей части служил и мой родной брат. До того он находился в частях 83-й бригады морской пехоты, узнав о том, что брат служит в бригаде полковника Потапова, по моему ходатайству он был переведен в нашу часть.

Когда я посылал разведчиков на Малахов курган, матросы знали, что идут на верную гибель, что мало кто из них вернется. Ко мне подошел и мой родной брат, по возрасту он был старше меня, но по службе подчинялся мне, он попросил, чтобы и его направить в разведку.

На виду всего личного состава мы попрощались, расцеловались, и разведчики во главе с капитаном Минским ушли на Малахов курган. Но не всем было суждено возвратиться и остаться в живых, в тяжелом неравном рукопашном бою с немецкими автоматчиками погиб и мой родной брат, старшина первой статьи Гольденцвейг Семен Харитонович.

Положение было тяжелым. На курган надо было идти мелкими группами и с разных сторон, так как Малахов курган немцы окружили плотным кольцом.

В моей группе находились комсомольцы — медицинская сестра Евгения Дерюгина, матросы Денисов, Белоконь и еще три человека. Ползли с разных сторон, но направление было дано к первому орудию и командному пункту, который находился в развалинах прославленного в Крымскую войну 1854—1855 годов Старого равелина.

Была ясная солнечная погода, противник сразу заметил, что к окружению идет подкрепление. Немцы усилили огонь. Гитлеровцы обстреливали каждый клочок земли, каждый комок, но удержать боевой натиск матросов они не смогли. Матросы врывались в траншеи, занятые немцами, и уничтожали их гранатой, ножом, душили ненавистных оккупантов.

Когда я с группой матросов полз к памятнику одному из руководителей первой обороны Севастополя адмиралу Корнилову, памятник был сбит, за постаментом памятника увидел четырех автоматчиков, переодетых в нашу форму.

На мой вопрос, где командир части, я обнаружил, что перед нами на-ходятся немецкие автоматчики, переодетые в нашу форму.

Встреча была неожиданной, такие переодетые группы были еще. В результате перестрелки два немецких автоматчика были убиты. С нашей стороны матрос Денисов был смертельно ранен. Последние слова комсомольца Денисова — «Прощайте, товарищи, я умираю, но свой долг перед партией, Родиной я до конца выполнил. Крепче бейте врага», — и у памятника Корнилову он скончался.

Мы на Малаховом кургане. Разрушены блиндажи, погреба, разбит и изуродован равелин. Но самые тяжелое было то, что много близких и дорогих, отдавали свои молодые жизни, за честь и независимость нашей Родины.

Фашистские захватчики дорого платили за каждый шаг своего продвижения. Много немецких трупов валялось в ходах сообщениях. Особенно большое количество немцев было уничтожено в районе первого орудия, где проходили ожесточенные бои.

Немцы захватили жилую землянку. Майор Моздалевский отдает при-казание старшине Сергееву выбить немцев, идет короткий и тяжелый бой, немцы из землянки не выходят. Матросы подползли и гранатами засыпают вход, так противник заживо был погребен. Вот на подступах кургана загро-хотали вражеские танки, но защитники исторического Малахова кургана упорно боролись против бронированных машин. Майор Моздалевский бросил связку гранат по танку. Танки движутся, на помощь подоспела группа матросов во главе с комсомольцем Костиным.

Два танка загорелись, остальные повернули обратно. Танковая атака отбита. Немецкие танкисты пытаются спастись, вылезают из горящих танков, но их настигает автоматная очередь комсомольца Костина.

Командир героической батареи капитан-лейтенант Матюхин ведет огонь прямой наводкой только по скоплению танков и пехоты. Снарядов мало, и каждый снаряд должен попадать в цель. По одиночным танкам огонь из противотанковых ружей и гранатами ведут матросы и старшины, специально выделенные для этого.

Хочется отметить матроса-комсомольца Коробко. Он служил на крейсере «Червона Украина». После гибели родного корабля продолжает службу на батарее в районе станции Мекензиевые Горы. Затем становится защитником Малахова кургана. Мужественный и смелый Коробко руководил группой матросов по уничтожению прорвавшихся танков на позицию. В спокойном хладнокровии он подпускал танки на 20—30 метров и в упор их расстреливал. Только за июнь 1942 года Коробко уничтожил 8 танков.

Весь день 30 июня 1942 года личный состав ведет ожесточенный бой с превосходящим противником. Боем умело руководит прославленный офицер Моздалевский, который личным примером увлекает матросов на выполнение боевой задачи.

Матросы, старшины и офицеры чувствуют особую ответственность, так как, кроме нас, других частей на кургане не было.

Горстка храбрецов вела неравный ожесточенный рукопашный бой с немцами. Несмотря на превосходство в силах, немцы боялись матросов и на русском языке передавали (кричали), чтобы наши матросы сдавались в плен и им будет сохранена жизнь. На голоса оккупантов летели пули, гранаты и крепкое русское слово. Ни одного случая сдачи в плен не было, об этом никто и не мыслил.

Матросы, безгранично преданные Коммунистической партии, усиливали сопротивление врагу. Раненые не выпускали оружия из рук и оставались на своих боевых постах. Вот комсомолец Коробко, охотясь за танком, был тяжело ранен в живот, и только после того, как его товарищи подбили танк, Коробко был отнесен в лазарет. В лазарете бинтов и медикаментов почти не было, но моральный дух был высок.

Положение защитников Малахова кургана с каждым часом становилось тяжелей, бешеный натиск врага не ослабевал. Во время первой обороны Малахова кургана адмирал Нахимов подпускал врага на 30 шагов, а потом их расстреливал в упор. Защитники героической обороны Севастополя 1941—1942 годов не только повторили традиции, но и приумножили славу русского оружия.

Вражеские танки и пехота расстреливались в упор. Борьба доходила до ожесточенных рукопашных схваток. Но не суждено было всем дожить до светлых и радостных дней свободы над врагом.

Погибла и медицинская сестра Евгения Дерюгина. Эта простая русская девушка, комсомолка находилась в славных рядах героической обороны Севастополя. Чтобы облегчить страдания раненым матросам, она неоднократно рисковала жизнью, и, несмотря на то что кругом свистели пули и визг осколков, Женя самоотверженно выполняла свой патриотический долг, проявляя при этом мужество и героизм. Она под носом врага выхватывала раненых, переносила их в укрытие и делала перевязки. Она не раз с автоматом в руках вместе с матросами отражала яростные атаки немцев.

Когда напряжение боя стихало, она приходила в землянки, приносила газеты и письма, собирала письма для отправки. Часты были случаи, когда Женя постирает раненому матросу белье или починит носки.

Весь личный состав с чувством гордости смотрел на эту простую русскую девушку, на ее патриотические подвиги и заботу о личном составе, и ею все гордились.

С поля боя она вынесла 160 человек и оказала им помощь. При освобождении Севастополя Дерюгина погибла. За героизм и отвагу, проявленные в боях, Евгения Дерюгина была награждена орденами и медалями Советского Союза. Память о Евгении Дерюгиной увековечена в Военно-морском музее г. Севастополя, где находится ее портрет.

Вечная слава черноморцам и всем тем, кто отдал свою жизнь в борьбе с врагом и в тяжелых испытаниях не склонил свою голову!