Молодая Гвардия
 

Григорий Набатов.
ЗАРНИЦЫ НАД ОБОЛЬЮ

Глава 6
ПОДПОЛЬНЫЙ РАЙКОМ ДЕЙСТВУЕТ


1

Стояли безоблачные дни теплого бабьего лета. Слабый ветерок нет-нет да и качнет верхушки столетних сосен и елей, окружавших деревню Ушалы. В прозрачном воздухе над землей дрожали паутинки. Казалось, никто не должен, не имеет право нарушить в этот ласковый день установившийся покой.

Фруза на огороде копала картошку. В небольшой кучке лежали врассыпную крупные, как антоновские яблоки, картофелины. В прозрачном воздухе над землей дрожали серебряные паутинки. Было жарко. Солнце жгло открытую шею. Фруза, увлекшись, не замечала ничего вокруг. Она не заметила, как из лесу вышел человек и направился к ней. Почувствовав, что на нее кто-то смотрит, девушка подняла голову.

Перед ней стоял незнакомый парень. Одет он был в широкие брюки навыпуск и скромный пиджачок, В руках — холщовая сумка.

— Давай знакомиться. Зовут меня Юра, фамилия — Цереня.

Фруза подозрительно взглянула на парня и сделала шаг в сторону. «Мало ли кто привяжется».

— Стой, куда ты? — смутился парень, не ожидавший, видимо, такого оборота.— У меня к тебе дело.

— Я занята. Видишь, копаю картошку.

— Я от Наташи,— тихо сказал парень.— Надо поговорить.— Только теперь он назвал пароль.

— С этого бы и начинал! — Фруза облегченно вздохнула.— А то Цереня... Юра... Откуда я ведаю, кто ты. Никто не предупреждал. А насчет разговора, сам видишь: место не подходящее. Пойдем в сарай.

Цереня был вторым секретарем подпольного райкома Комсомола. Он рассказал Фрузе, что из Центрального штаба партизанского движения получена радиограмма. Предупреждают: по данным разведки, из Риги вышел и про-следует через Полоцк эшелон с авиабомбами и запасными Частями для самолетов. Пропустить этот эшелон нельзя ни в коем случае.

Ни Церене, ни Зеньковой не были известны подробности о боях, происходивших в то время у города на Волге.

Между тем противник перебрасывал туда все новые и новые подкрепления. Из Восточной Пруссии через города Прибалтики и Белоруссии двигались на юго-восток воинские эшелоны с боеприпасами, с техникой, продовольствием и живой силой.

Цереня ознакомил Фрузу с планом диверсии, разработанным в штабе партизанского отряда.

— На станции Ловша партизаны разберут путь. Состав застрянет на ночь в Оболи. Тут дело за вами. Нужно взорвать эшелон во что бы то ни стало.

Фруза слушала, а сама думала: кому это поручить?

- Вот что, Юра, побудь у нас денек. Надо побеседовать с членами комитета. Стемнеет, сходим в Мостище и в Зуи, к Езовитовым. Там, кстати, и переночуешь.

Вечером собрались у Володи. Цереня повторил свое сообщение.

— У меня есть подходящая кандидатура,— сказал Володя,— Кремень!

— Кто?

— Коля Алексеев. Стрелочник. Но сейчас он заменяет заболевшего смазчика. Пользуется у немцев доверием.

Церене хотелось выяснить некоторые подробности об-Алексееве.

— Может, ты охарактеризуешь его полнее,— обратился он к Владимиру.— Что он собой представляет, как попал на транспорт.

- Отчего же, могу и полнее. Коля женат на моей сестре, так что я знаю о нем больше других... Начну с того, как его устроили стрелочником. Помог бургомистр Улы... Это целая история...

— Шашанские партизаны схватили несколько карателей. Возглавлял их бургомистр. При обыске у него нашли бланки с печатью и удостоверения личности. Под диктовку партизан бургомистр сочинил Алексееву такую реко-мендацию, что комендант сразу же принял его стрелочником.

Фруза добавила:

— Еще до того, как мы его приняли в организацию, Николай выполнял на станции задания отряда спецназначения. Парень опытный...

Всесторонне обсудив кандидатуру, комитет поручил Владимиру сходить к Николаю и поговорить с ним — может быть он почему-либо не сумеет или не согласится, а время не терпит.

Вечером Владимир пробрался задами к дому Алексеева, стоявшему вблизи станции. Николая он не застал — тот ушел в баню. Жена Николая, сестра Владимира Анна, согрела чай. «Только без сахара»,— предупредила она брата. Пока пили чай, подошел Алексеев. Посидели, потолковали о семейных делах. Вскоре Анна ушла по хозяйству. Воспользовавшись этим, Владимир рассказал Николаю о характере задания. Тот сидел тихий, задумчивый, строгий.

— Возьмешься?

Николай не спешил с ответом. Он был нетороплив, когда речь шла о деле.

Среди юных подпольщиков он был самый старший. Ему шел двадцать третий год. Но выглядел он молодо. Только железнодорожная форма внешне придавала ему некоторую солидность.

Рекомендованный Владимиром Езовитовым в члены организации, Николай выполнял различные задания, но в душе мечтал о том, что совершит нечто совсем особенное У себя, на железной дороге. К этому он давно готовился: на чердаке дома у него был оборудован наблюдательный пункт. И несмотря на внутреннюю готовность, Николай тщательно обдумывал предстоящее задание. Узловатые, со следами мазута и масла, его большие рабочие руки то сжимались в кулаки, то разжимались, когда он молча, медленно прохаживался по комнате. Наконец Николай произнес одно слово:

- Согласен!

Он не любил многословия.

Владимир передал ему пять мин замедленного действия в пластмассовой оправе, напоминающих по форме и размерам плоские мыльницы или толстые портсигары.



2

Следующей ночью один за другим прибыли на станцию два воинских эшелона. Составы загнали на пятый и шестой пути. «Какой же из них с авиабомбами?» — строил догадки Алексеев. Точнее всего это можно было установить по цвету петлиц часовых, что ходили взад-вперед между составами. Но в темноте не разберешь.

Алексеев прошелся с масленкой в руках вдоль состава и, вернувшись обратно, задержался у вагона. Только успел поднять крышку буксы, как его окликнул часовой.

— Эй, вер ист ду? Кто ты?

— Это я... я... смазчик,— Николай почувствовал, как его прошибает пот.

— Шнеллер! Шнеллер! — часовой повернулся к цистерне.

«Надо сматывать удочки,— подумал Николай,— а то еще подстрелит».

Торопливо заливая масло в буксу, Алексеев отчетливо слышал за спиной приближающиеся шаги. «Хоть бы, дьявол, не останавливался».

— Эй, рус! Фейер есть? Спичка... Николай вытащил из кармана коробок.

— Пожалуйста, пан начальник, закуривайте. Солдат чиркнул спичкой, поднес к сигарете. Огонь осветил голубые петлицы. Николай вздрогнул: «Этот состав» Раскурив сигарету, солдат и не думал уходить.

— Слушай, рус! А дорога тут нитшево? Бандит есть.

Николай повеселевшим голосом ответил:

— Здесь их никогда и не было. Боятся.

Часовой пошел в одну, а Алексеев двинулся в противоположную сторону и остановился у третьего вагона от хвоста. Нагнувшись, отбросил крышку, налил немного масла и тут же незаметно опустил в гнездо буксы мину замедленного действия. Так он проделал пять раз и удалился к себе в дежурку.

Под утро Николай вернулся домой, но спать не ложился.

— Ты чего это? — спрашивала Анна.— Ложись, давно пора.

— Не спится,— задумчиво ответил он, поглядывая на стрелки ходиков: было без четверти восемь! Механизм в минах поставлен ровно на восемь, это он хброшо помнил, но все же волновался: «А что, если я просчитался?»

Минутная стрелка медленно, по-черепашьи, ползла вверх. Без десяти восемь. Без пяти... Николай не отрывал глаз от часов. Без трех минут... Без одной. Восемь часов...

Ровно в восемь во всех минах точно сработал часовой механизм. Взрывы, слившиеся в один, встряхнули землю. Бомбы рвались до двух часов дня. Удары были такой силы, что тележки со скатами из-под вагонов разбросало на сотню метров от железнодорожных путей. В радиусе одного километра от станции в домах вылетели окна. Обрушился угол каменного здания вокзала, с него сорвало крышу.

Не удалось немцам спасти и соседний воинский состав — со снарядами и автомашинами: он тоже был уничтожен. Взрывами авиабомб разворотило железнодорожные пути. Только через три недели наладилось регулярное дви-жение.

Начальник службы безопасности майор Дрюллинг и начальник гестапо капитан Краузе метали громы и молнии, по фашисты так и не дознались, по чьей вине произошел взрыв. К станции прилегал кустарник. Немцы решили, что партизаны проникли отсюда на станцию, навредили и этим же путем скрылись. Согнали местное население, заставили вырубить кустарник и огородили станцию забором.

Юрий Цереня принес в подпольный райком радостную весть: задание партизанской бригады выполнено. Авиабомбы не дошли до Сталинграда.

— Я была уверена, что обольские ребята справятся с честью,— сказала Наташа Герман.— Слова у них никогда не расходятся с делом.

Секретари Сиротинского подпольного райкома комсомола создали в бригаде деятельную комсомольскую организацию. В каждом партизанском отряде был комсомольский костяк, ребята рвались на самые опасные задания.

К этому надо еще прибавить десятка два подпольных комсомольских групп в деревнях. Помимо Оболи молодежные антифашистские организации были в Шумилиио, Ловше. Так что дел у подпольного райкома хватало, Его руководители и связные постоянно находились там, где шла борьба.

Однажды Наташа Герман явилась к обольским подпольщикам с очень важным заданием.

Фруза шила что-то на машинке. Лунный свет лился потоками в окно, и все в избе было видно и ей, и матери — Марфе Александровне, гремевшей ухватами возле печи. Отца не было дома — ушел зачем-то в Клётчино.

Тихо постучались в дверь. Фруза отложила в сторону шитье, прислушалась к шороху, доносившемуся из сеней.

— Отвори, доченька. Должно, папаня воротился.

Через минуту в сенях зазвенели девичьи голоса.

— Вот и дождалась!..— вскрикнула Фруза, повиснув на шее у Наташи.

Так и вошли они в избу вместе, обнявшись.

Марфа Александровна быстро собрала на стол.

После ужина девушки удалились во вторую половину избы.

- Ну, рассказывай, что у тебя? - попросила Фруза, подсев к окну.

Наташа рассказала, как райком поддерживает связи с подпольными группами.

- Я была в Ловше и Шумилине Цереня в Горянах...

Фруза коротко доложила о делах юных подпольщиков.

— Молодцы,— похвалила Наташа.

— Я уверена, что ты пришла не для того, чтобы сказать об этом.

Наташа улыбнулась:

— Ты угадала, Фруза. Есть дело. И очень срочное. Понимаешь, нам поручили подготовить мобилизацию в Красную Армию ребят призывного возраста. Вы должны помочь составить списки.

— По всем деревням?

— Нет. Там, где крупные гарнизоны, не надо. Только скорей! Нам важно успеть переправить пополнение для Красной Армии через ворота батьки Миная.

— Где это? — поинтересовалась Фруза.

Наташа рассказала о знаменитых «Витебских воротах».

За Витебском, между Велижем и Усвятами действовала партизанская бригада Миная Филипповича Шмырева (батьки Миная). Когда под Москвой разгромили фашистские армии, войска группировки «Центр» отошли на запад. Белорусские партизаны ударили по врагу с тыла, и гитлеровцы, ослабленные непрерывными боями, вынуждены были очистить коридор шириною до сорока километров. Это и были «Витебские ворота», через которые уходили с оккупированной территории на Большую землю обозы с продовольствием. Навстречу двигались орудия, переправлялись в тыл боеприпасы, медикаменты для партизан.

Когда установилось «прямое сообщение» партизан с Красной Армией, Белорусский штаб партизанского движения принял решение провести на временно оккупированной территории мобилизацию в Красную Армию моло-дежи призывного возраста.

— Сделаем, Наташа, — заверила ее Фруза.

На следующий день члены подпольной организации, кроме Нины Азолиной, разошлись по деревням. Они знали, где жили ребята призывного возраста.

Не всюду, правда, их встречали как друзей. В некоторых семьях охотно слушали новости о положении на фронте, но как только речь заходила о призыве в Красную Армию — настораживались.

Иной парень говорил прямо:

— Нет уж, подожду, когда Красная Армия вернется в наши места. Тогда и пойду служить...

Но это были одиночки. Большинство молодежи искренне обрадовалось известию о призыве.

Мария Лузгина занесла в деревне Клётчино в список призывников пять парней. Один из них — Янка Дергач — так прямо и сказал:

— Думаешь, мы живем? Ошибаешься, сестренка! Дрожишь от каждого стука в дверь... Того и гляди, угонят в Неметчину... Да и на сердце муторно. Есть которые помоложе, а уже воюют, а я словно инвалид какой... Ты скажи, когда и куда явиться?

— Понадобишься — назовут и день явки и место. Марии приходилось выслушивать и такое:

— Вот ты ходишь по хатам, агитируешь, а не боишься,— похвалил ее призывник Никита Муравьев, окончивший Обольскую школу на два года раньше ее.— А другие ударились в потайную игру... Запрятались, что и с фонарем не отыщешь... Чего же таиться? Ежели приходишь с чистым сердцем, народа бояться нечего...

Мария промолчала. Раз Никита не догадывается, кто она, зачем открываться. Она только подумала про себя: «Придет день, и народ узнает правду о наших делах. Что скажешь тогда, Никита?»

В назначенный срок райком комсомола получил от Фрузы через связного точные сведения и адреса ста семидесяти призывников.

Позднее представитель райкома сообщил Фрузе, что в селах и деревнях Витебской области, оккупированной немцами, было призвано в Красную Армию пять тысяч человек. К ним совершенно не подходило слово «мобилизованный» — это были настоящие добровольцы.

Самое трудное было собрать их в одном месте — все делалось скрытно от фашистов и их прислужников. На сборный пункт они пробирались через болота, по нехоженным тропам — в одиночку и малыми группами. Никто не отстал — все явились вовремя.

Призывники были переправлены через «Витебские ворота» на Большую землю.



3

Однажды комитет «Юных мстителей» получил через связного подпольного райкома комсомола задание послать несколько комсомольцев в деревню Клётчино.

— Там по вечерам сходится молодежь. Хорошо бы связаться с ней, рассказать о положении на фронтах.

— А ты не знаешь, где собираются, у кого? — спросила у связного Фруза. Она на собственном опыте знала, как сложно сейчас собраться вместе.

— Кажется, в клубе. Впрочем, это можно уточнить у бывшего колхозного бригадира Малашенка. Его дочка — Анютой звать — не пропускает ни одного собрания. Она скажет, когда собираются.

Комитет решил направить в Клётчино Владимира Езовитова и Федора Слышанкова. Вместе с ними пошел ночью Борис Кириллович Маркиянов. Ему очень хотелось поближе сойтись с молодежью этой деревни. «С молодежи и на-чинайте!» — так говорил ему Сипко.

Путь был хотя и недолгий, но тяжелый. Пришлось шагать по целине, проваливаясь по колено в снег. Дважды плутали. Один раз сбились с маршрута и вышли к озеру, которого не было на карте. Выручил ориентир — тригоно-метрический знак. Другой раз могло кончиться совсем худо: так уклонились в сторону, что чуть не напоролись иа вражескую засаду. По счастливой случайности все обошлось благополучно.

Дальше следовали строго по компасу. Шагали медленно, часто останавливались. На рассвете приблизились к цели, усталые, не чувствуя под собою ног. Лес наконец поредел, а вскоре показалась и деревня.

На отшибе — домик с небольшим заснеженным садиком. Путники свернули к нему. Здесь жил Мирон Кузьмич Малашенок.

Бывший колхозный бригадир показался Маркиянову деловым и душевным человеком. Внешне неприметный, малоразговорчивый, спокойный, он был оставлен партийной организацией для работы в подполье. Сипко говорил: «С Кузьмичом держись, Борис, открыто, не таясь. Не подведет».

Дочь Кузьмича — смуглая шестнадцатилетняя Анюта, с черными, как у цыганки, глазами,— была прямой противоположностью отцу: стремительная, порывистая, непоседливая. Целыми днями она где-то пропадала. К вечеру возвращалась с ворохом свежих новостей; Кузьмич, шутя, называл ее «последними известиями».

Придет, бывало, и начнет рассказывать: кого в Клётчи-не и других деревнях фашисты угнали в неволю, с кем расправились за непокорность. Говорит, а у самой — на глазах слезы.

Вечером, подойдя к Маркиянову, Анюта объявила!

- Сегодня собираемся в клубе. Приходите!..

Когда Владимир, Федор и Борис Кириллович вошли в помещение клуба, молодежь танцевала. Гости устроились в темном углу. Надо было держаться строго, помня, зачем пришли.

Так они просидели с полчаса. Два-три раза подходила к ним Анюта, пытаясь заговорить, но, заметив их строгие лица, удалялась.

Слышанков выждал, пока кончились танцы, и, выйдя из темного угла на освещенное место, вскинул руку.

— Внимание, товарищи!

На сцену взобрался молодой человек в полушубке, валенках, в меховой шапке. Все, застыли на своих местах, не отрывая взгляда от незнакомца с мужественным лицом и веселыми глазами. Одни смотрели на него с изумлением, другие — с восхищением.

— Вы хотите, конечно, знать, что происходит на фронте? Слушайте...

Маркиянов коротко сообщил о поражении фашистов под Москвой, о последних событиях на фронте и закончил словами:

— Недалек час освобождения Белоруссии. Родина спросит у каждого из нас: «А что ты сделал? Чем ты помог нашей армии в разгроме врага?» Подумай, товарищ, что ты ответишь...

И в этот момент, когда мысли всех присутствующих юношей и девушек были прикованы к вопросу, поставленному Маркияновым с такой прямотой и четкостью, неожиданно хлопнула дверь и в помещение ворвались полицаи. Уже с порога заорали:

— Что за сборище?

— Кто разрешил?

— Р-р-ра-з-зойдись!

Но странно: никто не сдвинулся с места. Маркиянов продолжал говорить, как будто ничего не произошло.

В клубе стояла такая тишина, что был слышен малейший шорох. Все ждали, что будет дальше, чья возьмет? Полицаи совещались у входа, не рискуя войти в зал.

Анюте очень хотелось хоть чем-нибудь подчеркнуть свою близость к смелому оратору, и, выйдя на середину, она стала рядом с ним.

А голос Маркиянова гремел на весь клуб:

— Готовьтесь, товарищи! Скоро весна. Зазеленеет лес... Мы ждем вас..-

У дверей выругались. Кто-то потребовал полупьяным голосом:

— А ну, выходь по одному! Поглядим, кто тут зазывает в лес.

Молодежь заволновалась. Ребята явно озадачены. Две девочки бросились к выходу — слабонервные, должно быть. Владимир и Федор подошли к Маркиянову.

— Может чем помочь? — спросил Владимир.— Хочешь, разобью лампу? Убежишь.

— Не стоит, Лампа еще пригодится.

— Тогда айда за мной! — предложил Федор. Он увел Маркиянова в глубь помещения и показал на окно: — Вышибу раму, а ты тикай! На улице дежурит свой, Егор.

— Спасибо, Федя! Но мне тикать нельзя. Что скажут ребята? «Болтать мастак, а туго стало, сбежал. Трус!»,

Протиснувшись сквозь толпу к Маркиянову, кто-то из местных парней спросил:

— Ну что, дадим бой? Их тут всего трое. Подвыпившие...

— Сперва разоружим. И без боя.— Маркиянов решительно шагнул к выходу.— За мной!

Возле дверей полицаи, чертыхаясь, выгоняли ребят. Слышанков сцепился с полицаем, толкнувшим его в бок. Федькина кубанка сползла совсем на затылок, глаза стали колючими.

— Ну ты, полегче! А то как двину!..

— Чего зенки-то на меня вылупил? — возмущался полицай.— Проходи живей. Не задерживай!

Повернувшись к полицаю, Слышанков вдруг схватил его за грудки, тряхнул разок-другой.

— Тихоненко! Селезень! Ко мне! — закричал побледневший полицай.

— Не шуми, парень! Не натуживайся, печенка лопнет.— Слышанков тряхнул его еще раз.

Двое других полицаев спешили на выручку. Маркиянов и Владимир Езовитов воспользовались заминкой, прорвались к выходу и скомандовали:

— Руки вверх!

Увидав дула пистолетов и разгневанные лица вокруг, полицаи быстро протрезвели. Они поняли, что ждать им поддержки здесь не от кого.

Владимир отобрал у них карабины. Тем временем Слышанков выскользнул через полуоткрытую дверь на улицу и окликнул четвертого полицая,

— Эй, тощалый, поди сюда! Старшой зовет.

Только тот переступил порог, перед его носом блеснуло дуло пистолета. Он растерянно оглянулся, бросил на пол карабин и отошел в сторону.

— Что будем, товарищи, е ними делать? - спросил Маркиянов.

Прошла минута, другая, но все молчали.

— Ну что ж, народ вас будет судить,— объявил Маркиянов обезоруженным полицаям.

Те стояли с низко опущенными головами, обмякшими плечами. На середину вынесли скамью. Полицаи сели. Они по очереди рассказали, как фашисты нанимали их на службу.

— Говорили, что будем сторожить склады. Мы и пошли,— оправдывался Егор.

— А кем стали? — зло сказал Слышанков. — Мы не предатели,— защищался Егор.— Спросите у ребят.

— Правда, правда,— подтвердила Анютка.— Они наши, клётчинские. Никого не тронули.

— Верно, товарищи? — обратился Маркиянов к молодежи.

— Анюта не врет,— хором отозвались ребята.

— Что ж, добро. А что вы скажете? —- спросил Маркиянов полицаев.

Все четверо дали слово: служить фашистам больше не будут.

Маркиянов предупредил:

— Идите! Попадетесь еще раз — несдобровать. Полицаи некоторое время продолжали стоять, моргая глазами. Им не верилось, что они свободны. Маркиянова, Езовитова и Слышанкова полицаи сочли за партизан. Распрощавшись с клётчинскими ребятами, обольские подпольщики и Борис Кириллович вышли на улицу. Они постояли немного, закурили и неторопливой походкой отправились к домику на отшибе.

Следующей ночью четверо полицаев вместе с оружием перебежали в лес к партизанам.

<< Назад Вперёд >>