Молодая Гвардия
 

Л.Арнштам и Б. Чирсков
КТО ОНА?
(Зоя Космодемьянская)
Киносценарий.
(80-85)


80. Ночь. Метель. Гул далекой канонады. Редкие всполохи артиллерийских разрывов на мгновение вырывают из тьмы снежное пространство. Ничья земля. Испепеленная, оставленная людьми. Лишь кое-где обгорелые трубы поднимаются к темному небу. А так все перепахано войной. Повисшие на столбах клочья колючей проволоки, глубокие воронки. Из-под снега — темный остов опрокинутого танка, контуры разбитой машины.

Ветер взметнул снежный вихрь. В метели—черные фигурки людей. Они идут цепочкой, медленно и осторожно передвигаясь, вглядываясь туда — в тьму, в метель.

Разные лица. Одно... другое... третье... Разные фигуры, по-разному одетые, проходят, исчезают...

И вот на мгновение — девичья фигурка в стеганой телогрейке.

И у самого аппарата зоино лицо в шапке-ушанке, взволнованное, сосредоточенное, особенно светлое.

Удаляются в тьму маленькие фигурки людей. Ветер, взметнув снежный вихрь, скрывает все.

Наплыв



81. Метель стихла. Озаренная первым лучом солнца глубокая котловина. Силуэты часовых по краям. Внизу — контуры большой землянки, горб шалаша, догорающий костер. Множество людей на поляне. Они высыпали из землянки, они толпятся у шалаша, они поднимаются от костра навстречу спускающейся с той стороны котловины группе людей, впереди которых дозорные.

Вот, отделившись от группы, идет к костру проводник. А ему навстречу — высокий сухой старик. Полушубок ладно облегает его фигуру. Охотничий прищур глаз из-под густых бровей.

— Здорово, Артемьич! — протягивает ему руку проводник.

— Здорово! — раздается его глубокий бас.

— Как живем? —спрашивает проводник.

— Ничего живем! Как вы? — вежливо осведомляется старик.

— Да вот, пополнение к тебе привел!

— Вижу... — говорит старик, окинув острым взглядом группу, что стоит за проводником.

— Москва? — кивает он на них головой.

— Москва! — отвечает проводник.

— Ну что ж, хорошо, что сегодня пришли. Завтра уж нас не застали бы...

— А что?

— ...Немцы из Вереи по большаку стали к Москве боеприпас возить... Так мы к ним поближе! Как стемнеет, так и тронем...— объясняет старик и, еще раз поглядев на группу москвичей, направляется к ним легким шагом.

Люди сразу обступают его.

— Петров, командир отряда «За Москву», из колхоза «Заря», председатель... будем знакомы! — он протягивает руку одному из группы. — А вы кто будете?

— Федоров Сергей, с «Подшипника»!

— Это хорошо! — раздается его густой бас.

— Иванов... «Серп и молот»...

— Тоже ладно!

— Сенечкин Семен... Электротехнический институт...

— Соболев... Заготлес...

— Козин... со сто сорокового!..

Несутся голоса по мере того, как старик, не задерживаясь, переходит от человека к человеку.

И вот перед ним Зоя. Он невольно задерживает ее руку в своей.

— Э! Какая молодая! — удивленно разглядывает он Зою.

Зое очень нравится и этот старик и все, что вокруг нее. Впервые с той поры, как началась война, увидели мы снова ее улыбку. Ласково и немного застенчиво улыбается она старику. Луч солнца, пробившийся сквозь лесную чащу, заставляет ее щурить глаза.

— Откудова такая взялась? — спрашивает старик, все еще не выпуская ее руки.

— Комсомол послал! — коротко и весело отвечает она.

— Опять же хорошо! - помолчав, как будто бы внутренне с чем-то соглашается он. Зоя улыбается ему. Ухмыльнувшись, он легонько щелкает Зою по лбу, и сразу быстро отходит. Зоя весело глядит ему вслед. Раздается его голос, и она становится серьезной.

— Ну что ж, товарищи! Будем вместе Москву защищать — это хорошо! А пока располагайтесь! День партизана — ночь, ночь – день. Сами знаете...

Теперь пришедших обступили все. Гул голосов, движение. У землянки их пропускают вперед.

Затемнение.



82. Большая землянка. Силуэт часового у входа. Тяжелые края бревен. На земле, в темных уголках, у железной печурки — всюду люди. Многие спят, уткнувшись головой в вещевые мешки, раскинувшись на подстилках из еловых ветвей.

В одном углу двое, склонившись, разбирают трофейный пулемет.

Зоя лежит на спине, положив руки под голову. Она не спит. Задумавшись, глядит куда-то вверх. А неподалеку от нее, вытянув ноги, сидит немолодой партизан. Склонив голову, он трудится над ватником. Из многочисленных дыр торчат клочья ваты.

Заскорузлые пальцы неловко и непривычно держат иголку. Нитка запуталась. Партизан дергает ее, она рвется.

Зоя косится на него. Потом садится.

- Товарищ! – тихонько говорит она. – дай-ка я зашью! – Не дождавшись ответа, она уже роется в своем мешке.

— Чего уж там... отдыхай! — для порядка отговаривается партизан.

- Нет, мне все равно не спится!— достает Зоя нитки и иголки.

- Ну, если так, спасибо! – охотно соглашается он.

Подойдя к ней, он протягивает ватник. Она вдевает иголку, сразу принимаясь за дело.

Какой-то парень, поглядывая в зоину сторону, начинает торопливо рыться в вещевом метке. Зоя шьет. Иголка ловко ходит в ее пальцах..

Парень подходит к ней.

- Слышь, девушка! — протягивает он ей рубашку, - будь такая добрая...

Хорошо, хорошо! — с готовностью кивает Зоя головой, и парень кидает рубашку ей на колени.

- Заодно уж и мое!—опускается рядом с Зоей, аккуратно раскладывая гимнастерку, еще один.

Зоя, откусывая нитку, улыбается ему.

- Очередь, граждане, соблюдай очередь! — шутит кто-то рядом с Зоей.

Из глубины подходит паренек. Вид у него престранный. Ватник, завязанный рукавами за спиной, прикрывает его ноги.

— По слухам, тут мастерская открылась? - очень серьезно спрашивает он.

Зоя поднимает голову.

— Что у тебя? — озабоченно спрашивает она

— Да вот... уж извини за такое дело... — парень протягивает Зое брюки. Кругом смеются.

— Положишь ты, девушка, ему еще одну латку, и будут они у него, как новенькие... глубокомысленно рассуждает кто-то рядом Зоей.

— Это как же?

— А так... от старых-то уже ничего не останется!

Снова смеются.

Парень кидает брюки, в общую кучу и присаживается тут же.

— Понимаешь, девушка, пообносился народ! — объясняет Зое тот, кто подошел к ней первым. — Шутка ли, как живем!.. В лесу, по кочкам да по болотам... Так ты уж не обижайся...

Зоя хозяйственно оглядывает кучку вещей выросшую перед ней:

— Да нет! Только не знаю, хватит ли у меня ниток.

— Ниток достанем! — раздаются голоса.

— Ну, тогда до вечера успею! — говорит Зоя.

Где-то в глубине землянки возникла тихая песня.

Двое с пулеметом. Они уже разобрали его и теперь смазывают части. И один тихонько поет:



...В уральских степях непогода и мрак.

Лисицей во тьме пробирается враг...

Чапаев не слышит, чапаевцы спят,

Дозор боевой неприятелем снят... —



подпевает другой. Прислушиваясь к песне, шьет Зоя.



...Чапаев винтовку сорвал со стены:

— Ребята, не время досматривать сны! —



подтянул кто-то рядом с Зоей высокой, звенящей второй. Сразу вмешивается еще один голос... И еще один...



...Последнюю пулю пошли по врагу.

Живые, скрывайся на том берегу! —



глубоким грудным голосом вступила в песню Зоя.



...А дело Чапая — героя-бойца —

Клянемся мы все довести до конца!..



Все шире и шире песня. Поет уже вся землянка.



...Урал, Урал, Урал-река...

Бурлива и широка!..

Наплыв



83. Темнеет. Гул, голосов. Тихо переговариваясь, из землянки вываливаются люди. Голос издали:

— На поверку! На поверку!

Командир движется вдоль строя. Самые разные лица — молодые и немолодые; разные фигуры — высокие, тяжелые, коренастые. Вдруг среди прочих — тонкая фигурка, взволнованное девичье лицо. Командир останавливается.

— Ну, как, девушка, не робеешь? — Спрашивает он мимоходом.

— Нет! — поспешно отвечает Зоя.

......- Так. так! — кивая головой, он отходит.

У крайнефлангового он задерживается.

- Слышь... — тихонько говорит он ему - Следи за девчонкой... Мало ли что!..

Тот понимающе кивает головой.

Зоя в строю. Голос командира:

— Ну, двинем, товарищи! Только памятуйте: нарвемся на заслон,— не отступать! Пробиваться боем!

Наплыв



84. И сразу темнота, освещаемая лишь короткими вспышками выстрелов. Темные стволы деревьев, и между ними мелькают силуэты людей. Выкрики, немецкая ругань.

— Хальт! Хальт!

Дерево. Из глубины перебегает к нему Зоя. На мгновение прижимается. Наган в ее руке. Напряженное, взволнованное лицо. Сразу перебегает к следующему дереву, и тотчас же у дерева перебежкой появляется тот, кому поручил ее командир.

Вдруг огромная тень метнулась к нему, и он покатился в темноту. Все это теперь на втором плане. На первом — Зоя, перебежавшая к следующему дереву. Из-за дерева напротив, вытянув перед собой автомат, уже почти рядом с нею, двигается молоденький немец.

Мгновение она видит его испуганное, птичье лицо, осклабившееся улыбкой...

Но тотчас же, подняв наган, она почти в упор стреляет. Лицо ее совершенно спокойно и более всего напоминает оно сейчас маленькую упрямую девочку своего детства.

С коротким жалобным криком немец рушится на нее.

Она, оттолкнув его, мгновение глядит вниз. Потом глубоко и радостно вздыхает, оглядывается, и на лице ее появляется ужас.

В смертной схватке сцепился с немцем ее товарищ. Немец душит его, прижимая голову к сухому торчащему корню дерева. Но раздается выстрел, и немец отваливается. Зоя, с еще дымящимся наганом в руке, склоняется к парню, приподнимает его. Он смотрит на нее мутными глазами и вдруг ласково и нежно говорит:

— Спасибо, Танюша... Вот выручила!

— Я не Таня... Я Зоя! — шепчет она, поддерживая его.

Он приходит в себя.

— Фу ты, прости, пожалуйста... Понимаешь, есть у меня в Москве девчонка... Танечка... Думал я, что каюк мне... и вдруг показалось, будто Татьяна моя — шасть... и ваших нет!! А это- ты!.. Вот ведь как!

Выстрелы затихают вдали. Он садится.

— Да!—тихонько говорит он.— Хоть близко Москва, а далеко!

Зоя помогает ему подняться. Она поддерживает его, и они идут в обнимку, и окружает их дремучий лес. Выстрелы и крики затихают где-то в стороне.

Наплыв
<< Назад Вперёд >>