Глава 12
В САВРАНИ

   После арестов членов "Партизанской искры" и их соучастников жандармские власти опасались, как бы это событие не вышло за пределы Крымки. Капитан Анушку боялся внезапного нападения партизан на жандармский пост, где находились сейчас все арестованные. Он попросил префекта оставить в Крымке жандармский отряд из двадцати человек.
   Теперь у здания жандармерии дежурило попеременно по десять часовых. В селе был введен суровый режим.
   Жителям под страхом смерти запрещалось отлучаться из села. Даже за появление на улице без разрешения грозили арестами и тюрьмой. Было объявлено: за подход к зданию жандармерии жители будут расстреливаться на месте без предупреждения.
   Но нельзя наложить запрет на справедливый гнев и на святую ненависть к врагам.
   Внешне село стояло окутанное зловещей тишиной. На его улицах, кроме жандармов и полицейских, рыскающих повсюду, не видно было ни одного сельчанина, не слышно ни-единого звука.
   И неведомо, какими путями, по каким улицам и переулочкам вырвалась из Крымки страшная весть. Вырвалась и понеслась, круша жандармские преграды. От села к селу, от района к району все шире и шире расходилась молва. Будто вместе с поземкой катилась она по степи и докатилась до савранских лесов - партизанского гнездовья Одесщины. О провале "Партизанской искры" и аресте ее членов в тот же день узнал Савранский подпольный комитет.
   В маленькое заиндевевшее оконце слабо проникает свет. Облокотившись на стол, сидят друг против друга Шелковников и Моргуненко. Они вполголоса ведут разговор. В углу, в открытой топке чугунной "румынки" бьется живое пламя. Мальчик, ссутулившись и подобрав под себя ноги, поминутно просовывает в маленькое отверстие печки сухие дубовые ветки. Пламя быстро облизывает их, и они горят жарко, ровно, без треска. Время от времени мальчик отворачивает от огня раскрасневшееся лицо и слушает, что говорят двое взрослых.
   - Нужно срочно принимать меры, - произнес Шелковников. Лицо его внешне спокойно, и только одна, пролегающая поперек лба прямая, резкая морщинка говорит о большой внутренней тревоге. Морщинка то углубляется, становясь темнее, то расходится до едва заметной черточки.
   - Да, тяжелая весть, - глухо отозвался учитель. Было мучительно думать, что подпольная организация, созданная им, раскрыта, и его ученикам, может быть, грозит неминуемая гибель.
   - Что ты думаешь на этот счет, Владимир Степанович?
   - Я думаю, одних слухов недостаточно, Алексей Алексеевич. Нужно выяснить точно, что произошло в Крымке.
   Моргуненко был заметно взволнован. Он часто проводил рукой по усам, теребил пальцами густую, окладистую бороду.
   - А как это сделать?
   - Нужно немедля послать туда человека и все выяснить. Без этого, мне кажется, невозможно что-либо пред- принять.
   - Согласен, Владимир Степанович, но время... это отнимет много времени и мы рискуем не успеть что-либо сделать, - заметил Шелковников. - Это нужно срочно.
   - Сейчас же, не теряя минуты. Нам, в первую очередь, нужны точные сведения о событиях и обстановке. А вопрос с боевой операцией, если она потребуется, придется решать отдельно.
   - Кого же послать? - задумчиво произнес Шелковников, мысленно подыскивая подходящего человека. - Я думаю...- тихо сказал он и посмотрел в угол.
   Моргуненко понял, о ком думает Шелковников, и, посмотрев на сгорбившегося мальчика, согласно кивнул го- ловой.
   И оба они посмотрели на маленького человека, на его собранную в комочек фигурку, на огонь, будто для него весело плясавший в топке. Мальчик сидел не шевелясь.
   - Это лучше всего,- прошептал Моргуненко,- сейчас в Крымке напряженная обстановка, кругом, небось, шныряют жандармы и полицаи. И ясно, первый же взрослый человек со стороны сразу вызовет подозрения.
   Шелковников согласно кивнул головой и повернулся к печке.
   - Василек,- тихо позвал он.
   Мальчик повернул раскрасневшееся лицо.
   - Подойди сюда.
   Василек проворно встал и подошел к столу. От него пахло дымком и дубовой корой.
   - Как ты себя чувствуешь? - ласково, по-отечески спросил Шелковников.
   - Хорошо,- Василек уставился на Алексея Алексеевича смышленными синими глазами.
   Алексей Алексеевич взял мальчика за руку и легонько притянул к себе поближе.
   - Поручение тебе есть, Василек. И очень серьезное.
   - Какое?
   - Нужно сейчас же отправиться в Крымку. Подробно тебе все объяснит Владимир Степанович.
   - Слушай, Василек, в Крымке жандармы арестовала многих хлопцев и ты должен отправиться туда.
   - Скоро?
   - Сейчас же.
   Василек подтянулся. Лицо его стало строгим, сосредоточенным.
   - Хорошо, дядя Володя.
   - Как только явишься туда, первым делом постарайся увидеть дедушку Григория. Ты знаешь, где он живет?
   - Знаю.
   - Через него узнай - кто из комсомольцев арестован, где находятся арестованные. Выведай, во что бы то ни стало, когда и куда их собираются отправлять из Крымки и велик ли конвой. Да обязательно узнай, что с Парфентием, арестован ли он.
   - Тебе все понятно, сынок?-спросил Шелковников.
   - Еще как! - твердо ответил мальчик.
   - Все-таки повтори,- попросил Владимир Степанович.
   Василек в точности повторил все, что говорил ему учитель.
   - У него хорошая память, я знаю,- подмигнул Моргуненко.
   - И опыт огромный,- добавил Алексей Алексеевич.
   Мальчик улыбнулся. Улыбнулись и Моргуненко с Шелковниковым. И от этой теплой улыбки старших Васильку, стало хорошо и радостно. Он был сейчас преисполнен гордости за то, что ему доверяют выполнить задачу, которую не могли доверить взрослому человеку.
   - Как добраться в Крымку, ты знаешь?
   - Еще бы!
   - Собирайся, Василек. Оденься потеплее, но чтобы было легко, ведь придется много бежать.
   Несмотря на то, что Василек с готовностью и даже радостью принял на себя это тяжелое и опасное дело, у обоих щемило сердце от жалости. Они понимали, чего стоит четырнадцатилетнему мальчику в зимнюю непогоду оторваться от тепла, совершить тяжелый путь и там испытать то, что под силу было лишь взрослому, привычному ко всяким лишениям человеку.
   Василек быстро собрался, перекинул через плечо свою сумку от противогаза и предстал в боевой готовности.
   - Настоящий нищий! Тебе не хочешь да подашь милостыню,- пошутил Владимир Степанович.
   Шелковников обнял мальчика.
   - Беги, Василек, беги, сынок мой, маленький партизан.
   - Срок тебе такой,- сказал Владимир Степанович,- сегодня вечером ты будешь там. Постарайся за вечер все узнать. А ночью мы встретимся с тобой на повороте речки в камышах. Знаешь, где это?
   - Знаю. Там, где кончается остров и Кодыма поворачивает. Там густые, густые камыши.
   - Вот-вот, свистнешь мне два раза.
   - А вы?
   - Я отвечу тебе четырьмя свистками.
   - Понимаю,- уверенно сказал Василек.
   - И чем скорее мы встретимся, тем лучше.
   - Ясно. Можно идти?
   - Подожди минутку. Я подвезу тебя до Кумар. А там добежишь и время сократится,- сказал Шелковников.- Вы здесь побудете, а я часа через три - четыре приеду обратно.
   Шелковников быстро заложил лошадей в легкие санки и через пять минут гнедые лесничего бежали спорой рысью по лесной дороге, местами пересеченной поперек упругими сугробиками. Колкий сухой снег разлетался из-под копыт лошадей и сердито стегал по лицам седоков.
   Прищурившись и плотно сжав зубы, Шелковников беспрерывно понукал и без того добрых лошадей. Он чувствовал около себя мальчика, которого усыновил и полюбил, как родного сына. И сейчас ему хотелось, чтобы Василек скорее добрался до Крымки и выполнил возложенную на него задачу.
   Оставшись один, Моргуненко присел к печке не из-за того, что холодно, а просто невыносимо было сейчас одиночество и хотелось быть ближе к чему-нибудь живому, дышащему.
   Он стал подбрасывать в огонь по одной палочке, наблюдая, как они загорались сначала ярко-желтым пламенем, затем становились багровыми и жаркими и рассыпались на отдельные уголья.
   Все это он делал машинально, ибо мысли его были сейчас в Крымке. Что же все-таки случилось?
   Владимир Степанович припомнил все случаи ареста комсомольцев по разным подозрениям, когда всякий раз волновался за их судьбу и радовался, если юные подпольщики умно и отважно выходили из затруднения. Но это были аресты всего лишь по подозрению, и к тому же отдельных членов организации. А теперь, по слухам, были арестованы все члены "Партизанской искры". Это значит, что раскрыта вся организация. Что это, неосторожность, неопытность? Неужели на сей раз непоправимо?
   Учитель чувствовал себя глубоко виновным в том, что не сумел во-время предотвратить катастрофу, уберечь своих учеников от неосторожного, необдуманного шага.
   И все эта отдаленность. Был бы ближе к ним, не допустил бы оплошности, предостерег бы от опрометчивого поступка.
   Но факт уже свершился. Теперь поздно и бесполезно думать об этом. Сейчас нужно думать о том, как вырвать из рук жандармов арестованных юношей и девушек.
   Моргуненко представил все трудности, связанные с этой операцией. Сорок километров открытой заснеженной степи отделяли Саврань от Крымки. А там теперь, наверно, полно жандармов. Страх перед партизанщиной доходил до того, что даже такой простой факт, как появление советских листовок, приводил в смятение и ярость; А тут целая подпольная организация!
   Сучья догорели, и на дне печки, покрываясь серым налетом золы, рдела маленькая кучка угольков.
   Учитель принес из сарая охапку сучьев и подбросил в печку. Сквозь запушенное инеем окошко начинала пробиваться синева ранних зимних сумерек.
   - Задерживается Алексей Алексеевич, - тревожился Учитель. У печки уже не сиделось. Он встал и начал ходить по комнате.
   - Прорваться туда, в Крымку, прорваться во что бы то ни стало! Но где же Алексей Алексеевич?
   Стукнула наружная дверь, и в комнату ввалился Шелковников.
   - Заждались?
   - Боялся, что вы задержитесь.
   - Старался погонять во всю. Молодцы гнедые! Тридцать километров в два конца по такой дороге!
   - Ну что? - волнуясь спросил Моргуненко.
   - Довез до Кривого. Побежал мальчишка.
   - Алексей Алексеевич, я много передумал тут без вас: мне кажется, что организовать сейчас освобождение отсюда просто нет времени.
   - Дела и места в Крымке вы лучше меня знаете, потому говорите свои соображения, - сказал Шелковников.
   - Тут только одна возможность- организовать освобождение комсомольцев местными силами. Я имею в виду военнопленных, которые работают в Каменном Мосту.
   - Но у них нет оружия.
   - Там около сотни человек. Из них группа в пятнадцать-двадцать человек готовится к побегу в леса, и они пойдут на это. А оружие я им обеспечу. У крымских подпольщиков есть все, вплоть до станкового пулемета и ручных гранат. Мы нападем на колонну из засады, перебьем конвой и уведем арестованных в лес. Мне остается только выяснить точно, когда повезут арестованных и по какой дороге и, конечно, каков конвой.
   Шелковников был крайне озабочен. План, предложенный Моргуненко, ему казался опасным, более того, рискованным. Но доводы учителя, что нет времени на организацию помощи из Саврани, были основательны.
   - Я понимаю, Владимир Степанович, на какой опасный шаг вы решаетесь. Но здесь, как говорится, дорог, момент. Я на вашем месте поступил бы так же. Ну, что же, желаю вам удачи, вернуться с победой и... пополнением отряда.
   Шелковников крепко пожал руку Моргуненко. Несколько секунд они стояли молча, тепло глядя друг другу в глаза.
   - Знаете что? Я подвезу вас до лесничества, а это километров на семь сократит вам путь и дорогое время.
   Моргуненко согласился.
   Шелковников провез учителя дальше лесничества, через весь лес. На опушке перед открытой степью они крепко на прощание обнялись.
   Некоторое время Моргуненко шел по дороге, затем свернул с нее подальше и пошел прямиком по затвердевшему снегу. По насту шуршала ослабевшая поземка. Учитель шел с мыслями о тех, кого он должен вырвать из рук палачей. На душе у него было нелегко. Ведь это он создал организацию, вселил в душу юношей и девушек, своих учеников, чувство великого долга перед Родиной, ненависть к врагам, жажду борьбы и непоколебимую веру в победу. Учителю было больно и страшно от мысли, что созданную им "Партизанскую искру" враги пытаются задушить, а юношей и девушек - славных сынов и дочерей Родины - замучить.