Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно, цеплялись буквально за каждый клочок земли. Но напор советских войск все нарастал. А когда командующий 6-й немецкой армией генерал Холлидт, опасаясь окружения, вынужден был бросить против 8-й гвардейской армии и 4-го мехкорпуса 3-го Украинского фронта часть своих сил, оборонявших никопольский плацдарм, выход войск 4-го Украинского фронта к Днепру стал делом ближайших дней.

6 февраля 5-я отдельная мотобригада полковника Н. И. Завьялова нанесла противнику удар вдоль реки Конки. 7 февраля части ее овладели Днепровкой, а к полудню освободили Нововодяное. В этих боях отличились воины батальона гвардии майора Г. М. Надежкина.

Одновременно с другой стороны к Конке вырвались подразделения 266-й стрелковой дивизии под командованием полковника С. М. Фомиченко. Батальон гвардии капитана Е. И. Красуцкого (1008-й полк), развивая наступление, продвинулся еще дальше, выбил противника с занимаемого рубежа и вышел к Днепру.

Узнав об этом, советское командование приняло решение тут же, не задерживаясь, с ходу начать форсирование Днепра. Бойцы с огромным воодушевлением восприняли этот приказ, отвечавший их душевному состоя-нию.

Комсорг 1006-го полка 266-й дивизии А. Е. Катунский, вспоминая о тех днях, пишет: «Группа бойцов, с которыми я должен был переправиться на правый берег Днепра, обнаружила в плавнях землянку, в которой оказалось брошенное немцами пианино. В ожидании сигнала форсирования мы собрались в землянке. С нами находился агитатор полка М. В. Шавырев. У него была прострелена кисть руки. Рука еще не зажила, но Шавырев, превозмогая боль, начал тихонько наигрывать мелодию из песни о Днепре. Мы слушали с волнением, а потом стали подпевать: «У днепровских волн, у высоких круч... Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч...» Эту песню мы пели и раньше, но теперь слова ее звучали для нас как призыв, как клятва, звавшая нас на раз гром фашистских захватчиков».

К вечеру 7 февраля на командный пункт 5-й мотобригады приехал командующий 3-й гвардейской армией генерал Д. Д. Лелюшенко. Ознакомившись с обстановкой, он поставил бригаде боевую задачу: во взаимодействии с другими частями форсировать Днепр и совместно с войсками 3-го Украинского фронта овладеть Никополем.

Личный состав бригады воспринял приказ командарма как большое доверие: ведь ей первой поручено форсировать Днепр!

Полковник Завьялов распорядился выходить к Днепру на двух направлениях. Вперед выслали разведчиков, которым приказали выбрать места для переправы и вести наблюдение за правым берегом, где находился противник.

Путь к Днепру вел через плавни. По колено в ледяной воде, неся на себе лодки и части плотов, боеприпасы и прочее снаряжение, бойцы тронулись к реке. Вышли в полночь. Противник изредка пускал в небо осветительные ракеты. Яркий свет их освещал плавни, лица солдат и командиров.

Первыми достигли берега Днепра бойцы из 3-го батальона майора Г. М. Надежкина. Недолго постояли, всматриваясь в смутные очертания противоположного берега. Там был враг. Велики ли его силы и что уготовил он для наступающих? Днепр широк под Никополем. Пока форсируешь его, вражеские артиллерия и пулеметы потопят не одну лодку и плот. А в ледяной воде да в полном обмундировании трудно спастись. И поддержать тебя с левого берега некому: артиллерию в плавни не затащишь. Словом, нужно немало мужества, чтобы отважиться на штурм реки в таких условиях.

Герасим Мартемьянович обошел своих подчиненных.

— Нужны добровольцы, — сказал он. Это не было приказом.

Но что приказ, когда впереди Никополь, когда сильнее любого приказа веление собственного сердца и ненависть к врагу!

Добровольцев, вызвавшихся первыми форсировать Днепр и захватить плацдарм на правом берегу, оказалось более чем достаточно.

Головную группу возглавили сержант А. И. Свечкарев и рядовой И. И. Мирошниченко. В другой лодке разместились бойцы во главе с пулеметчиком А. Е. Михайличенко.

Смельчаки отчалили от берега. Только плеск весел выдавал их присутствие, но вскоре стих и он. Лодки растаяли в темноте ночи, слились с поверхностью реки.

Медленно, ох как медленно тянулось время... Комбат напряженно вслушивался. Пока все шло нормально. Противник молчал. И вдруг с правого берега раздались выстрелы. Это вступила в бой с противником группа сержанта Свечкарева. Иван Мирошниченко первым ворвался в траншеи врага, гранатой уничтожил расчет ручного пулемета. Отважного гвардейца ранило, но он остался в строю. Продвигаясь дальше, бойцы под командованием Свечкарева проникли в тыл врага и разгромили его КП, уничтожив около двадцати солдат противника и капитана.

Во время переправы мужество и находчивость проявил пулеметчик Антон Михайличенко. У самого берега его лодку накрыл огонь противника. Два бойца были убиты, троих ранило. Михайличенко не растерялся. С двумя оставшимися в строю солдатами он выскочил на берег и открыл огонь по фашистам. Потом, когда понадобились люди для переброски личного состава бригады с левого на правый берег, Михайличенко вызвался быть перевозчиком и под сильным огнем гитлеровцев совершил 24 рейса.

Когда радистка батальона Аня Свиридова, сопровождавшая группу Свечкарева, сообщила, что плацдарм захвачен, комбриг Завьялов приказал ускорить переброску всей бригады через Днепр и сам отправился на ту сторону реки. На правом берегу полковника встретил связной майора Надежкина. Он доложил обстановку.

- Молодцы! — похвалил десантников полковник и тут же приказал 3-му батальону как можно быстрее выйти на соединение с частями 203-й и 333-й стрелковых дивизий 3-го Украинского фронта, которые уже завязали бои на северной и северо-восточной окраинах города.

Ночной бой разгорался. Все новые и новые подразделения переправлялись через Днепр и устремлялись на помощь тем, кто уже громил врага в самом городе.

Особенно успешно действовала группа бойцов во главе с сержантом Н. М. Мартыновым. На одной из улиц советские воины наткнулись на большую колонну неприятеля. Огнем из автоматов и гранатами мартыновцы уничтожили около двадцати гитлеровцев, рассеяли вражескую колонну и прорвались в центральную часть Никополя.

На рассвете батальон майора Надежкина соединился с передовыми частями 333-й дивизии, а 2-й батальон мотобригады тем временем гнал противника на запад.

На ряде участков фронта гитлеровцы с яростью бросались в бой. Так было в районе Грушевского Кута.

9 февраля гитлеровцы, нанеся внезапный удар, потеснили наши войска. Они приблизились к штабу 176-го гвардейского стрелкового полка. Первый помощник начальника штаба этого полка капитан Бахирев Владимир Николаевич, собрав воинов различных подразделений второго эшелона, организовал оборону. Враг стремился прорваться к переправе, выйти из окружения, гвардейцы стояли насмерть. Быстро иссякали боеприпасы. Тогда Бахирев распорядился собрать все патроны у раненых и убитых и набить ими пулеметные ленты. В эти критические минуты боя на помощь горстке гвардейцев, оборонявших штаб, подоспела помощь. Воины с криком «ура» бросились на врага. Натиск врага был сломлен. В этом бою капитан Бахирев был тяжело ранен. Превозмогая боль, он шептал: «Одна у меня просьба — бейте врага еще крепче». Вскоре В. Н. Бахирев скончался.

На его могиле гвардейцы поклялись быть такими же смелыми и бесстрашными, каким был коммунист Владимир Бахирев, жестоко мстить врагу за смерть героя. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 г. Бахирев В. Н. посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза.

Обо всем этом мы узнали из писем боевых друзей героя.

Во время похода по местам боев мы посетили село Ленинское (бывший Грушевский Кут), где похоронен капитан В. Н. Бахирев. В селе еще никто не знал о том, что в братской могиле покоится прах Героя Советского Союза В. Н. Бахирева.

Мы обратились в Главное управление кадров Министерства обороны СССР, откуда нам сообщили: «Помощник начальника штаба 176-го гвардейского стрелкового полка 59-й гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза капитан Бахирев В. Н. в боях с врагом погиб 9 февраля 1944 года и похоронен в селе Грушевский Кут, Апостоловского района, Днепропетровской области».

Этот ответ сразу же был отослан в Апостоловский район. И вот результат. Теперь при въезде в село Ленинское на братской могиле воинов Советской Армии воздвигнут монумент, на котором золотыми буквами написана фамилия Героя Советского Союза Бахирева Владимира Николаевича. Его именем названа также и одна из улиц села Ленинское.

В районе Каменки почти одновременно с 5-й мотобригадой начала форсировать Днепр 266-я стрелковая дивизия. Южнее, под Ушкалкой, переправлялась на правый берег 59-я гвардейская дивизия. В рядах этой ди-визии воевала замечательная девушка отважная санитарка Екатерина Щиповскова. За мужество и самоотверженность, проявленные Щиповсковой в боях под Никополем, советское командование наградило ее орденом Славы III степени. Катя была первой женщиной на 4-м Украинском фронте, удостоенной в те дни этой награды. О Кате Щиповсковой стоит рассказать подробнее.

...Екатерина Кондратьевна Щиповскова получила орден за бои под Грушевским Кутом. Летом 1942 года она, молоденькая сельская учительница, оставила школу и пошла добровольцем в ту самую дивизию, в рядах которой сражался и погиб ее отец.

...Полгода Катя Щиповскова служила в канцелярии 183-го стрелкового полка. О чем-либо более серьезном и не мечтала. Однако Катя уже не раз подумывала стать санинструктором, но командир полка Тимофей Федорович Андрющенко и слушать не хотел о том, чтобы отпустить ее в строевое подразделение.

Маленькая, худенькая и тонюсенькая, как былинка, она не внушала доверия.

59-я гвардейская стрелковая дивизия, разгромив немецко-румынские и итальянские части, в середине января 1943 года вышла к Северному Донцу и закрепилась на участке Митякинская — Верхние Грачики.

Настроение у всех было приподнятое. Воины знали, что остановка эта недолгая. Впереди новые бои, новые победы. Но командир роты автоматчиков полка ходил хмурый. Оказалось, что рота в одном из боев лишилась своего санинструктора.

— Эх, и парень был! — однажды посетовал лейтенант Иван Любевич. — Мы все за ним как за каменной стеной были. Знали: сам будет помирать, но бойца вынесет из боя.

И тогда Катя решила еще раз попытать счастья.

— Опять вы! — сердито встретил ее Андрющенко. — Санинструктор, да еще у автоматчиков, это почище минера. Может, и не струсишь, но скажи, как ты, вот такая, ветром сдунешь, будешь вытаскивать с поля боя да еще под пулями и снарядами этих дюжих молодцов? Как?! И не проси. И вообще, кругом марш!

Но теперь Катя не отступилась.

«Будь что будет!» — подумала про себя и махнула в соседнее село, где расположилась санчасть.

Галина Васильевна Ванчикова, начальник санслужбы полка, рассердилась, узнав, что Андрющенко якобы велел определить Щиповскову санинструктором в роту автоматчиков.

— Хотя бы по телефону позвонил.— Ванчикова неодобрительно оглядела Катю. — Ну ладно, бери медикаменты, сумку и...

— Да, а что ты знаешь? — спохватилась Галина Васильевна, когда Катя уже шагнула из хаты.

— Прошла курсы ГСО.

— Не густо, но сойдет... пока.

— И эх! — только и сказал командир роты Любевич, узнав о назначении Кати. — Ну куда тебе!

И на следующую ночь со злости взял новоиспеченного санинструктора в боевую разведку за Северный Донец.

Щиповсковой было страшно. И когда ранило одного бойца, она, вместо того чтобы перевязать его, стала горячо утешать.

— Да что ты, девка, причитаешь! — осерчал разведчик. — Дай-ка лучше пакет.

Шло время. Дивизия, форсировав Северный Донец, с победами двигалась по Украине. Катя уже пообвыкла в новой должности. Были бои, были раненые. Катя ловко перевязывала их, доставляла в тыл, но все это происходило в относительно спокойной обстановке, в которой никак не представлялся случай проявить себя так, чтобы скупые на похвалы разведчики сказали: «Ну, с нашим санинструктором не пропадешь!»

И вот село Хорошиловка. Лучи восходящего солнца озарили окрестность. Над рекой и лугами с редким кустарником курился туман. На противоположном берегу небольшой речонки, на взгорке, темнели избы. Ни звука, ни человека.

Разведчики привели откуда-то старика.

— И, милый! — сказал старик Любевичу. — Тикали фрицы отсель.

Во главе двадцати пяти автоматчиков лейтенант тотчас в брод перешел реку. Переговариваясь, бойцы вышли на улицу.

Высокий, черноволосый кубанец Василий Федченко заметил:

— Смотрите, хлопцы, целая деревня. Видать, и в самом деле драпанули немцы.

И вдруг тишину разорвал выстрел. Федченко словно наткнулся на стену, качнулся и стал медленно валиться на бок. Катя бросилась к солдату, подхватила его.

Любевич не успел скомандовать «ложись!», как двоих автоматчиков ранило. Катя быстро перевязала бойцов и по одному перетащила в ложбинку.

Тем временем противник, не прекращая сильного лобового огня, начал отрезать группу Любевича от реки. Отступать было поздно, да и все равно гитлеровцы перебили бы всех на голом, простреливаемом со всех сторон пространстве. Лейтенант решил снарядить посыльного за помощью к своим. Выбор пал на Щиповскову. Она без оружия, а лишний автоматчик в такой ситуации много значит.

— Щиповскова! — крикнул Любевич. — Быстро к своим. Передай комбату Макарову, чтобы выручал.

— А раненые? — возразила Катя.

— Что раненые?! — взорвался Любевич. — Выполняйте приказ!

Катя приподнялась, но тут же вновь припала к земле. Пули, как злые осы, тонко звенели над головой. Может, ползком? Но так до реки и за час не доберешься. Остается только бегом. А это — верная смерть.

Бойцы искоса посматривали на санинструктора и молчали. Молчал и Любевич. Но взгляд его, тяжелый и требовательный, не отрывался от Катиной спины. Она чувствовала на себе обжигающие глаза лейтенанта, понимала, как дорого может обойтись каждая потерянная по ее вине секунда, но никак не могла оторвать от земли вдруг страшно отяжелевшее, словно налитое свинцом, тело. И тут, как сейчас, услышала слова Любевича, сказанные им в тот день, когда ее сделали санинструктором: «Ну куда тебе!»

Как вскочила, бежала полем, потом бродом и снова полем, Катя не помнила.

Комбат Макаров послал на выручку автоматчикам полуроту, предварительно жестоко изругав их за неосторожность, а в помощь Кате выделил санинструктора Марусю Столбу.

Катя первой, ведя за собой бойцов, перешла реку, но сразу прорваться к группе Любевича не удалось. Сильный огонь противника прижимал людей к земле.

Лежа за крохотным бугорком, Катя ждала, что вот-вот прозвучит сигнал к атаке. Но сигнала все не было. А впереди, в каких-нибудь шестистах метрах, не умолкала ожесточенная стрельба, то появлялись, то исчезали фигурки в рогатых касках. Они уже были почти в тылу автоматчиков Любевича.

— Да что же это такое! — вслух и горячо, забыв про былой страх, произнесла Катя и посмотрела на лежавшего рядом с ней знакомого бойца. — Ведь немцы перебьют всех. Давай поднимем ребят в атаку!

И не дожидаясь его ответа, Катя вскочила на ноги и, придерживая сумку с медикаментами, побежала в сторону Хорошиловки.

— За мной, товарищи! — негромко, словно бы стесняясь своего порыва, крикнула уже на бегу Катя.

— Ура-а! — раздалось за ее спиной.

Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление. Схватка затянулась часа на два. За это время Катя и ее напарница раз двенадцать под огнем переходили реку и вынесли с поля боя всех раненых — тринадцать человек.

— Ишь ты, какая! — только и сказал ей после боя немногословный Любевич. Но эта скупая похвала была Кате дороже всякой иной. Она поняла, что рота признала ее своей.

С тех пор ее стали называть: «Наша Катюша». А остряки ласково шутили: «Наш постоянный ротный резерв главного командования».

А через несколько дней и Катя познала силу воинского товарищества. В бою, во время перевязки бойца, ее ранило в ногу и в голову. Нетяжело, но все же Катя потеряла сознание. Очнулась от какого-то странного ощущения, будто плыла на пароходе. Открыла глаза и увидела, что лежит на руках Васи Прусакова. Так он нес санинструктора несколько километров и доставил в санбат.

Оправилась Катя от ранений, и снова — в бой. Захват Краматорска, сражения на подступах к Запорожью... За эти успехи дивизия к слову «гвардейская» прибавила еще «Краматорская ордена Красного Знамени».

— Ну, теперь держи марку еще выше, — сказал как-то Кате Любевич.

В феврале 1944 года дивизия форсировала Днепр и начала бои по ликвидации никопольского плацдарма. Обстановка на участке 183-го полка, в котором служила Щиповскова, создалась сложная. Прорываясь из окружения, гитлеровцы несколько раз натыкались на штаб полка. Выстрелы и взрывы гремели повсюду. Трудно было подчас разобраться, где свои, а где чужие. Кругом густые плавни. Несколько дней длилось это пекло. Катя все время была с бойцами, отыскивала в камышах раненых, перевязывала их и, когда на руках, когда на лодке, доставляла в тыл.

Как-то вблизи штаба оказалась большая группа отступавших гитлеровцев. Можно было уйти в плавни, но куда девать полтора десятка раненых, собранных возле штаба и ожидавших эвакуации в тыл?

Выстрелы гремели совсем рядом со штабом. И вдруг где-то в тылу гитлеровцев возникла стрельба. Должно быть, кто-то успел сообщить, что штаб в опасности, или же на фашистов наткнулось какое-нибудь подразделение. Вражеские автоматчики прекратили бой и скрылись в плавнях...

В дни боев за Никополь отличился на 4-м Украинском фронте командир батальона 1008-го полка 266-й стрелковой дивизии капитан Е. И. Красуцкий.

Евгений Иванович Красуцкий родился в 1918 году в Ленинграде. Окончив семь классов, Евгений стал работать монтером в ленинградском грузо-трамвайном парке. В июне 1939 года его призвали в ряды Красной Армии.

Женя всегда был хорошим товарищем, готовым в любую минуту прийти на помощь. Он был душой и в общественных делах. Сохранился интересный документ о школьной жизни Евгения. Это его письмо отцу, в котором Евгений сообщал, что он председатель редколлегии. «Это очень важная и кропотливая работа. Стенгазету нужно вывесить 9 числа, а сейчас уже 8-е. Потом я члeн комиссии, которая проверяет, как ребята учатся, выполняют свои обязательства. Тоже много работы. Сообщаю тебе новость. К нам приедет американский пионер Гарри Айзман. Хотят, чтобы он работал на базе. Встречать его поручено вожатому отряда и мне. Я буду в Москве два дня. Целую. Твой Женя».

И в комсомольские годы Женя Красуц-кий был зачинателем многих интересных дел. Он руководил хоровым кружком, сам отлично пел. Когда в стране началось стахановское движение, Женя одним из первых включился в него и завоевал почетное звание стахановца.

На военной службе Красуцкий проявил себя как грамотный командир, умелый и заботливый воспитатель, верный сын Коммунистической партии, в которую он вступил в 1941 году.

Воевал Евгений Иванович Красуцкий смело и находчиво. В мае 1943 года его наградили орденом Красной Звезды. Тогда он служил в 59-й гвардейской стрелковой дивизии заместителем командира роты по политической части. В боях на Украине за высоту 163.6 весной 1943 года Красуцкий проявил мужество и отвагу. Однажды в бою политрука ранило, но он остался в строю. В самый критический момент, когда гитлеровцы ворвались в расположение роты, Красуцкий поднял бойцов в рукопашную. Неприятель не выдержал штыкового удара и бежал, понеся большие потери.

Как отмечает бывший командир 179-го гвардейского полка подполковник Дубовик, политрук Красуцкий постоянно находился с бойцами, умел найти путь к сердцу солдата, вселить уверенность в свои силы в самые трудные для него минуты.

Бои за никопольский плацдарм застали Евгения Ивановича уже командиром стрелкового батальона. На новой работе способности его как строевого командира проявились в полном блеске. Красуцкому стали поручать самые ответственные задания.

С выходом 266-й дивизии к Днепру батальону Красуцкого выпала честь первому форсировать водный рубеж. Переправа проходила в сложных условиях. На подготовку к ней отводилась ночь, а точнее, всего несколько часов. Плавсредств не хватало.

Не желая, как говорится, соваться в воду, не зная броду, Красуцкий, взяв одного бойца, сам отправился в разведку на правый берег. Высадились они в районе пивоваренного завода. Обследовав местность, комбат установил, что место это для переправы удобное, так как скрыто от противника высоким забором и окружающими строениями.

Узнав о рискованном поступке Красуцкого, командир полка Ф. Мухамединов крепко отчитал комбата. Но в душе он все же одобрил подчиненного.

— Ну, а теперь покажите, — приказал подполковник, — как батальон подготовился к форсированию реки.

Красуцкий провел командира полка по боевым порядкам батальона и, несмотря на темноту, безошибочно называл подразделения, фамилии и имена офицеров и солдат.

— Знаете своих людей, — одобрительно заметил Мухамединов. — Это хорошо.

В полночь Красуцкий с передовым отрядом форсировал Днепр, высадился в намеченном месте, стремительным ударом выбил противника с территории пивоваренного завода и ворвался в город. Умелые, решительные действия батальона Красуцкого позволили полку почти без потерь и быстро переправиться через Днепр и начать бои за город.

На переправе в районе Ушкалки самоотверженно действовал житель села Прудентово, Ново-Васильевского района, Запорожской области, сапер гвардеец И. М. Рева. Это именно он с группой разведчиков отыскал и доставил к переправе дополнительные плавсредства, без которых части 59-й гвардейской дивизии не смогли бы так успешно и быстро форсировать Днепр. Это он, Иван Рева, и его боевые друзья часами не вылезали из ледяной воды, ремонтировали плоты и лодки.

Призванный в армию в октябре 1943 года, Иван Рева за несколько месяцев успел стать неплохим солдатом. Но по-настоящему постиг он труднейшую науку побеждать именно на берегах Днепра. Здесь, на Днепре, и произошло становление в нем подлинного солдатского характера, который так героически проявился в последующих испытаниях, выпавших на долю Ивана Ревы. Но не дожил сапер до победы. В боях под Будапештом пал он, сраженный насмерть. Родина не забывает героев. Ивану Михайловичу Реве было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.