Глава 7
НАЛЕТ

   Первую четверку вел Парфентий. Ей надлежало снять часового и освободить арестованных Дмитрия Попика и Михаила Клименюка.
   Вторая четверка, под командованием Юрия Осадченко, должна была занять круговую оборону, прикрыть подходы к зданию жандармерии.
   В два часа ночи, как было условлено, группа Парфентия собралась у задней, обращенной к пустырю, глухой стены большого здания клуба.
   Во всем доме окна были плотно занавешены и на улицу не пробивалось ни одного пятнышка света. Будто дом был необитаем. Кругом стояла тишина поздней зимней ночи. Только шуршали гонимые ветром снега, да изредка, чуть поскрипывая, хлопала где-то неподалеку незапертая калитка.
   - Будьте здесь на углу и следите за мной,- шепнул Парфентий товарищам,- как только скроюсь за дверью, бросайтесь ко мне. Оружие проверьте хорошенько.
   Пригибаясь под окнами, Парфентий вдоль стены добрался до двери. Он пристально всматривался в рощу перед клубом, жадно ища кого-то. Вот он увидел, как черный небольшой комочек промелькнул от одного дерева к другому и слился со стволом. Это был Юрий Осадченко, командир второй прикрывающей четверки.
   Парфентий подал знак. Юрий приблизился.
   - Что у тебя? - спросил Гречаный.
   - Анушку недавно вернулся из Голты. Сейчас у себя в кабинете,- доложил Юрий.
   - А Брижатый?
   - Он минут десять назад пришел сюда с жандармом. Теперь у начальника.
   Это сообщение обрадовало Парфентия. Значит, предатель не уйдет отсюда.
   - Твои все на местах?
   - Все. Я расположил их с трех сторон здания, а сам наблюдаю за этой стороной.
   - Кто четвертый?
   - Демьян Попик.
   - Добре. Следи за дверью и за нами.
   Парфентий вернулся к своей тройке. Он обрисовал товарищам обстановку и приказал:
   - Ни одному гаду не дать выйти отсюда живым. Бить в упор, наверняка Теперь так: мы с Мишей в камеру, а вы, Андрей и Соня,- к кабинету начальника. Все.
   Дверь была плотно прикрыта. Парфентий знал, что здесь за дверью в коридорчике, на расстоянии, может быть, протянутой руки от него, сидит вооруженный солдат. А там, в конце коридора, дверь в камеру. Там ждут очередной пытки, а может быть, и смерти товарищи. Туда можно попасть, только убрав часового, что за дверью. В коридорчике есть еще две двери: одна налево в кухню, другая направо в кабинет начальника. Там сейчас двое. Один с черными усиками и злыми глазами, наверное, сидит за столом, другой стоит перед ним и отвечает на вопросы, а скорее всего рассказывает офицеру об организации, а может, по малодушию, спасая собственную шкуру, называет имена своих бывших товарищей. И загорелась в жилах Парфентия горячая кровь. В первое мгновение юноша почувствовал необъяснимое волнение, какое обычно наступает перед каким-нибудь сложным решением. Но волнение быстро прошло, оно сменилось спокойной решимостью. Парфентий крепко сжал в правой руке рукоять нагана, а левой ухватился за мерзлую скобу двери и потянул на себя. В тусклом неверном свете керосиновой лампы что-то бесформенное, черное поднялось и двинулось навстречу. Парфентий шагнул через порог и, ткнув дулом револьвера в середину черного чучела, нажал спуск. Тяжелое тело, издав копоткий утробный звук, рухнуло Парфентию под ноги. В это же мгновение трое, ожидавших за углом, вбежали в коридор. Парфентий задул на стене лампу. В коридорчике стало совсем темно.
   - Вперед, - шепнул вожак.
   В этот момент дверь в кабинет начальника открылась. В желтом квадрате света стоял писарь Петре.
   - Что за стрельба? И почему темно? - спросил писарь часового.
   Вместо ответа из темноты блеснул огонек, грохнул выстрел, и черный силуэт в дверях упал. На короткий миг все затихло. Только там, в глубине кабинета, отстучали торопливые шаги и хлопнула дверь. То убегал в смежную комнату Анушку.
   - Кругом к окну! - скомандовал Гречаный. - Не выпускать!
   Андрей и Соня бросились на улицу туда, где с задней стены выходили окна из квартиры Анушку.
   Парфентий с Мишей Кравцем ворвались в кабинет. В углу они увидели Сашку Брижатого. Он стоял перед товарищами, которых предал. Стоял, не смея двинуться, будто на зыбкой жердочке, перекинутой через пропасть.
   Стремительно летели мгновенья. И не было для объяснения ни времени, ни слов. Парфентий только и мог сказать:
   - Подойди ближе.
   Сашка сделал один шаг, расслабленный и нелепый. Парфентий поднял наган и в упор выстрелил в предателя. Брижатый навзничь повалился около убитого писаря Петре.
   Товарищи бросились в конец коридора, сбив замок, ворвались в камеру.
   - Митя! - тихо окликнул Парфентий.
   Из темноты послышался слабый, похожий на стон ответ.
   - Выходи, это я, Гречаный.
   Парфентий опустился на колени и стал в темноте нащупывать лежащих на полу товарищей.
   - Митя, Миша, вставайте...бежим отсюда скорее! - горячо повторял Парфентий, помогая товарищам подняться.
   Но Дмитрий с Михаилом настолько были измучены, что совсем не могли двигаться. Тогда, подхватив их под руки, освободители вывели их на улицу и дальше в рощу.
   Едва они сделали несколько шагов, как вслед им щелкнул выстрел, затем другой...
   И вдруг Парфентий почувствовал жгучую, пронизывающую боль в ноге. Но, не обращая на это внимания, он продолжал тащить Дмитрия вглубь рощи и ниже к речке. Одна мысль, одно желание поглощало его - подальше уйти, поскорее скрыться из виду. Парфентий видел, как рядом, тяжело дыша, нес на себе Мишу Клименюка Михаил Кравец.
   У берега, в заснеженных камышах, они приостановились. Отсюда начинался лес.
   У клуба слышались крики, выстрелы. Это, отстреливаясь от подоспевших полицейских, уходила в другую сторону прикрывающая четверка Юрия Осадченко к которой примкнули Андрей с Соней.
   - Всем четверым вместе нам держаться нельзя, нужно рассредоточиваться, - сказал Гречаный.-Ты, Михаил, уводи Мишу и спрячь его понадежнее, а я пойду с Дмитрием.
   - Я понесу Мишу к себе домой.
   - Только подальше от села, идите стороной.
   И только, когда остались вдвоем, Парфентий заметил, что Дмитрий был без верхней одежды.
   - А где твое пальто, Митя?
   - Осталось там,- он указал в сторону жандармерии,- Анушку сорвал его с меня. Он думал, что я так скорее все расскажу ему. Но он ошибся, Парфень.
   Парфентий снял с себя ватный пиджак и укутал товарища.
   - У тебя жар, Митя, ты погибнешь раздетый. В рукава можешь одеть?
   Дмитрий попробовал.
   - Нет, рука не действует.
   - Больно?
   - Горит и не слушается.
   Парфентий стиснул зубы. Митину боль он ощущал сильнее, чем боль собственной раны.
   - Я тоже ранен. Вот сюда, в ногу,- признался Парфентий, нащупав рукой холодное, липкое место у бедра.
   Митя забеспокоился.
   - Как же теперь, Парфень? Эх, еще я тут...
   Не хотел говорить Парфентий товарищу о своем ранении. Он понимал, как это огорчит Митю. Но не выдержал. Хотелось в эту минуту тяжелых испытаний быть во всем ближе к своему самому дорогому другу. Ему казалось, что кровь, пролитая вместе, еще сильнее свяжет их братство.
   - Пустяки, Митя, моя рана свежая и еще совсем не болит. Главное - мы на свободе. Вот только нам с тобой первым делом нужно перевязать раны да немного придти в себя.
   Парфентий думал, куда можно сейчас пойти. Он видел, что Дмитрий очень слаб. Рана, ожоги от сигары на лице, холодная камера и пытки допросов довели Митю до полубредового состояния. Поэтому прежде всего нужно было дать ему помощь, тепло и хоть короткий отдых.
   - Ты можешь идти?
   - Могу.
   - Пойдем помаленьку,- шепнул Парфентий,- а то закоченеем. Да и на улице оставаться опасно.
   - А куда пойдем, Парфень? - одними губами спросил Дмитрий. Он сейчас был готов на все.
   Парфентий еще сам не знал, куда идти, а идти надо было и как можно скорее спасать друга. Да и самому в суконном пиджачке становилось холодно. Теперь, когда отошел пыл боя, ослабло напряжение нервов, холод оказывал свое действие.
   - Идем, Митя,- решительно сказал Парфентий.
   Одна из задушевных подруг Поли, Тамара Холод, жила неподалеку. Это была хорошая, простая девушка, преданная их общему делу комсомолка, одна из первых вступившая в члены "Партизанской искры". У нее и решил Парфентий спрятать Дмитрия.