Весной 1944 года наша зенитная батарея охраняла важный железнодо-рожный узел в г. Сарны. Каждый вечер эшелоны фашистских стервятников пытались прорваться сквозь заградительный огневой заслон зенитных батарей.

30 апреля, в полдень, на батарее была объявлена воздушная тревога. В районе огневой досягаемости появился немецкий самолет-разведчик, пресловутая «рама». Батарея открыла огонь, но безуспешно: фашист улетел на свою базу. Незаметно подкрались сумерки. Батарея жила боевыми буднями. Со стороны расчета ст. сержанта Ивана Прилепского доносилась популярная фронтовая песня:

Шли мы в бой сквозь бури и метели,
Падали и поднимались вновь,
И на моей простреленной шинели
Запеклась и порыжела кровь...
и т. д.


Солдаты моего расчета Дмитрий Крейфон писал письмо старушке матери на Харьковщину, а Иван Руденко в далекое Ставрополье. Рядовые Крестинин и Горовой, бренча котелками, собирались за ужиноТм. Вдруг со стороны КП батареи позвучал сигнал воздушной тревоги.

4 орудийных расчета, 27 человек замерли у приборов и агрегатов 85-миллиметровых зенитных орудий. Стало совсем темно. А вместе с темнотой нарастал рев моторов. Самолеты приближались к батарее. Они летели прямо на нас, чтобы подорвать и уничтожить батарею. «Рама» сумела скоординировать нашу огневую позицию. Головорезы Геринга подошли на небольшой высоте, почти на бреющем полете ринулись на батарею. Бомбардировщики типа «Юнкерс-88» начали бомбить батарею капитана Лизунова. 4 пушки встретили их в упор, били прямой наводкой. Фашисты забросали нас зажигательными бомбами, над головами на парашютах опускались светящиеся ракеты (САБы). Стало светло, как днем. Гремели орудийные выстрелы, визжали и рвались бомбы. Уже запылали 3 самолета, а штурм пикировщиков не ослабевал. Уже стволы пушек накатывали плечами, жидкость в тормозах отката закипала. Стволы раскалились докрасна. Рация была разбита, телефонная вязь прервана. Уже не слышали мы ни выстрелов, ни грохота бомб. Но зенитчики не опустили головы, не забились в щели, а били и били по стервятникам прямой наводкой.

Кругом все дышало огнем и смертью. 50 тяжелых бомб и десятки «за-жигалок» было сброшено на батарею. Мы сбили 4 самолета. Ни одного прицельного прямого попадания не удалось сделать немецким летчикам. И лишь в землянку к героям-радистам попала бомба. Она оборвала жизнь комсомольцев Рахматуллина и Зуя. А когда наступил рассвет, мы увидели огромные воронки от бомб, высокие барханы земли и песку вокруг огневой позиции и на ней и сами удивились нашему подвигу. Фашисты радировали на аэродром, что 1-я батарея взлетела в воздух. А мы в этот же день (с другой огневой позиции) встречали фашистов 4 пушками и парными боевыми расчетами. Приказом командующего 2-м Белорусским фронтом батарея была названа Героической.