Мальчик увидел майора с чапаевскими усами, в закоптелой, как котелок, металлической каске и почувствовал, как большая рука распласталась на его узком плече. Мальчик был длинноногим, длинноруким, глаза у него казались огромными на худом лице.

— Сколько же тебе лет? — спросил майор.

— Четырнадцать.

— А если начистоту?

— При чем тут года, товарищ майор? Надо — сделаю!

— Дети не воюют.

— Я не ребенок.

— Но ты и не взрослый.

— Ну и что?! Зато я знаю подземный ход к дому, где этот самый фашистский генерал со своим штабом. Хочете — покажу? Хочете? Я верно говорю.

— Нет, неверно. Не хочете, а хотите. Видишь, ты еще не научился правильно говорить, а уже туда же — в разведчики. А ведь это не игра, а опасные задания. Понятно?

— Понятно, товарищ майор. Разрешите показать по карте?

— Показывай!

Мальчик и майор склонились к столу, на котором,, чуть чадя, горела самодельная лампа из снарядного стакана...

А потом мальчик отправился на задание. Сначала он спускался в глубокий колодец. Было холодно и сыро. Хотелось подвигать плечами, потереть рука об руку, похлопать себя, как бы обнимая. Это согревает. Но надо было держать руки на автомате ППШ, не делая ни одного движения. А холод и сырость ощущались все сильнее и сильнее. Сначала застыли ноги, потом похолодела спина, шея, затылок...

Бойцы бежали за мальчишкой, придерживая рукой кобуры, чтоб не ударяли по бедрам. Мальчишка первым ворвался в подвал, где были фашисты. Зубами выдернул предохранитель гранаты — и швырнул! Вот когда совсем жарко стало.

Стреляли недолго. Где там стрелять? Сошлись лицом к лицу. И пошла рукопашная. Мальчишка бил, валил, сбивал с ног приемами самбо. Конечно, попадало и ему, но он не чувствовал боли. В горячке боя какая может быть боль?! Ранят, и то сразу не заметишь. Случается же: бежит боец в атаку, мчится, а его пулей навылет. А он бежит и не знает, что не ранен, а убит.

Но в тот раз мальчишку не убили, не ранили даже. А просто... прервали его мечты. Он был великим выдумщиком, много месяцев ждал двадцати минут, когда будет стоять в карауле у Вечного огня. И вот все эти двадцать минут он стоял и мечтал. И не просто мечтал, а как бы переживал взаправду. Бывает же такое с мальчишками? Они могут рассказать о том, что живет в них мечтой, как рассказывает человек, сам переживший это.

И вот двадцать минут у Вечного огня прошли.

Четкие, как стук маятника больших часов, приближались шаги караула. Разводящий щелкнул каблуками, и мальчишка, который стоял как изваяние, начал шаг, выбросив вперед правую ногу.

Это была смена караула у Вечного огня на площади Волгограда.

Девочка с красной повязкой «Подчасок» подняла руку с бело-черным жезлом.

Скрипнув тормозами, застыли автомашины.

Остановились у обочин прохожие.

Четко печатая шаг, разводящий вел за собой четырех часовых, которые только что сменились у почетного поста перед неугасимым Вечным огнем. Полчаса тому назад эти ребята, вступая на пост, побелевшими от напряжения руками сжимали автоматы и твердо произносили:

«Клянусь быть достойным памяти погибших за Сталинград!

Клянусь охранять их покой!

Клянусь, я не уйду с этого поста, даже если моей жизни будет угрожать смертельная опасность. Клянусь! И если я нарушу эту клятву, пусть меня постиг нет суровое наказание товарищей и презрение волгоградцев!

Клянусь!»

Не больше тринадцати было каждому из этих часовых, которые произнесли клятву перед тем, как стать у Вечного огня. Не больше тринадцати было и мальчишке Володе, который, стоя неподвижно у Вечного пламени, в мечтах видел себя героем-бойцом и разведчиком. Смена караула оборвала его воображаемый бой. А ведь то, что ему виделось, было очень похоже на то, что происходило на этой земле, в этом городе, на этих улицах во время Сталинградской битвы.

<< Назад

Вперёд >>