Много незабываемых, памятных дней сохранилось в моей памяти. Кажется, можно написать целую книгу, но для этого, кроме впечатлений и личных переживаний, надо иметь мне и способности, которыми обладают не все.

В конце 1942 года меня призвали в армию и вместе с [другими] девятью девушками направили в артиллерийскую часть, с которой мы прошли по дорогам войны от болот Волховского фронта до Берлина и Праги. Нам, девчонкам, было по 18—19 лет, мы были неопытны, неподготовлены и не представляли себе, что такое фронт и вообще боевая обстановка.

Однако очень быстро мы привыкли к тяжелым условиям фронтовой обстановки, к частым обстрелам, бомбежкам, ночным маршам и другим тяготам войны.

Мы не только выполняли свои обязанности как санитары, инструктора, но и помогали орудийным расчетам в подносе боеприпасов, при ведении огня, в прокладке телефонных линий и поддержании связи и даже вождении автомашин.

Мы никогда не унывали. В редкие свободные минуты выступали с песнями, плясками, музыкой. Это благотворно сказывалось на настроении солдат, поднимало их боевой дух, бодрило.

Запомнился один яркий эпизод из нашей боевой жизни. В июле 1943 года после разгрома немцев на Курской дуге мы стремительно преследовали отходящего противника. Под небольшим украинским местечком Грайвороном мы неожиданно встретили крупную колонну танков и автомашин противника, пытавшегося прорваться на Ахтырку. У нашего 152-миллиметрового орудия находились командир взвода лейтенанта Леонтьев, три солдата и я. Мы быстро привели орудие в боевое положение и прямой наводкой разгромили вражескую колонну. Немцы понесли огромные потери, вся техника осталась на дороге.

Прибывший к месту боя генерал Волкинштейн участников этого боя наградил орденами. Орденом Красной Звезды была награждена и я.

Мы стали первыми орденоносцами части.

Интересно, что в разгромленной колонне мы нашли легковую машину с генеральской формой. Марку машины не помню, но запомнилась загадочная табличка с немецкой надписью, дословно переведу: «Почему до сих пор в России?».

Никогда не забуду и другого случая, происшедшего в конце войны, когда мы громили фашистских захватчиков на их земле.

Наш наблюдательный пункт был на крыше дома небольшой деревушки. Между нашими и немцами была нейтральная полоса метров 300. Подзывает меня командир полка Герой Советского Союза подполковник Шумилихин И.М. и говорит: «Лиза, посмотри в стереотрубу (она наведена на танк). Что ты там видишь?» Присмотревшись, я заметила, что кто-то под танком шевелится и говорю: «Под танком кто-то есть». — «Ну вот, вытащи его оттуда». — «Есть, товарищ подполковник».

Танк находился на нейтральной полосе в 200 метрах от нашего переднего края, ближе к немцам.

Нашла разбитые санки, сколотила их, чтобы не рассыпались по дороге, и поползла. Только перебежала дорогу, прыгнула в кювет и вижу: в нескольких шагах от меня в маскировочном халате лежит немец и в руке у него зажат пистолет. Я испугалась. Присмотревшись к нему, увидела, что он мертв, остекленевшие глаза открыты, и окоченевшая рука от мороза продолжает сжимать парабеллум.

Под танком находился наш танкист. У него были перебиты обе ноги и сильно обожжено тело и ноги. В таком состоянии он находился двое суток. Жизнь в нем еле-еле теплилась. Уложив раненого на санки, я [его] вынесла. Уже не обратила внимания на бешеный огонь противника, не видела и не слышала стрельбы наших батарей, которые обрушились на огневые точки врага, давая мне этим возможность выполнить задачу. Все мои мысли были заняты раненым, который требовал немедленной помощи. Когда я доползла до своих, нас приняли сильные руки солдат, мои силы были на исходе...

Таких напряженных, полных опасности, но обыкновенных фронтовых дел было очень и очень много.

С благодарностью вспоминаю моих боевых подруг, с которыми делили радость и горе боевых лет: Любу Леженину, Шуру Галишеву, Аню Кривошееву, Таню Боборыкину, Тосю Соляник, Зою Киселеву, Машу Казанцеву и др.

Имею пять правительственных наград.

Хотелось бы знать, где находятся и что делают мои боевые подруги, о которых писала выше, как сложилась их дальнейшая жизнь.