Самый, самый памятный день, или, вернее, случай, запомнившийся на всю жизнь.

1943 год. Март. Мне 18 с небольшим [лет]. Воюю уже четвертый месяц. Все время на переднем крае, но пока не ранен, не контужен. Кто воевал, тот поймет, что при исполнении такой хлопотливой должности, как разведчик-связной 120-й полковой минометной батареи и т. д., — это — фронтовики скажут — везло парнишке здорово.

Волховский фронт. Бои «местного значения». Продвинулись в глубь немецкой обороны километра на полтора-два. Неразбериха страшная. Где наши, свои — не поймешь. Стараемся закрепиться, так как ожидаем контратаки, а фашист в то время был еще ох как силен.

Раньше на его артогонь отвечали редко, а здесь уже стали отвечать: смотри, мол, гад, мы тоже не лыком шиты, хотя ты и захватил пол-России. Получил приказ командира батареи: «Ну- ка, Кузьма, сделай связь!» Это значит от батареи до НП (наблюдательного пункта) провести телефонную связь. Беру три катушки. Разматываю, одну размотал, присоединяю вторую, мотаю дальше. Чувствую, что провода не хватит до НП. Впереди большая поляна — открытое место. Если идти по этой поляне, то провода хватит. Если по леску, в обход, нет.

А ребята связь ждут. Немец начинает активизировать огонь по нашим оборонительным линиям.

Что делать? Иду напрямую. Снег мартовский еще глубок, сверху корка, хрустит, пот градом льется.

Вдруг на середине поляны залп из пулемета или автомата, почти в упор — рой пуль пролетел вокруг меня. Падаю в снег. Чувствую, что зацепило маленько ногу, но я-то жив! Лежу... Упал удачно. Одним глазом можно вести наблюдение в ту сторону, откуда стреляли. Лежу 3...5...7 минут. Может быть, меньше, может, больше.

И вдруг из ближайших кустов поднимается здоровенный дядя лет 35, рыжий, небритый (мне хорошо его видно — расстояние небольшое), автомат наготове и, помедлив, идет помаленьку ко мне.

Что делать? Лежу. Сердце бьется — хвост овечий! Смерть идет!

Вначале было страшно. Испугался, а потом почему-то страх сменился злостью. Я понял, что он, гад, меня идет, может быть, добить и наверняка обшарить, обыскать.

Идет, оглядывается. Пройдет 5—7 метров, остановится, оглядится и опять идет. Вот уже остается 10 метров, 8, 5. Остановился фриц и стал оглядываться, озираться кругом. А я... «Ты хотя бы плюнь ей в морду, как закон велит бойцу!»

Соскакиваю, хватаю автомат из-за спины, и... немец опешил — мой ППШ работал исправно — все 72 патрона в него пострелял. Он уже лежит, а я все в него бью...

После такой работы присел на свои катушки и с наслаждением посмо-трел на своего поверженного врага, поразмышлял... «Зачем ты пришел на нашу землю? Почему ты хотел лишить меня жизни? Что я тебе сделал плохого? Почему ты оторвал меня от семьи, от дома, от школы? Молчишь? Ну и молчи, гад! И знай, что так будет со всяким, кто к нам придет таким образом».

Потом вспомнил — связь! Батарея ждет связи. В оправдание своей задержки захватил у немца автомат — красивая вороненая игрушка для уничтожения людей. Одно желание, чтоб не было больше таких игрушек. Было еще много памятных случаев, но этот остался на всю жизнь.