Рано утром 14 января 1943 года, пользуясь моментом тишины с вражеской стороны, я составил сведения своему командованию о наличии боеприпасов и состоянии боеспособности бойцов. После трехдневного жаркого боя нас осталось очень мало. Орудий и снарядов в наличии было недостаточно. Но знали мы, что вот-вот должно подойти подкрепление и с ним вместе, безусловно, боеприпасы.

К полудню фашисты опять стали шевелиться. Нас мало, подкрепление еще не прибыло, а приказ командования необходимо выполнить.

Уже неделю с лишним шли бои за деревню Гайтолово и станцию Назия. Не хотелось нам оставить эти занятые нашими товарищами в честь Нового, 1943 года позиции. Но фашист напористый. Лезет и лезет.

Помню, как сегодня, ровно в 12 часов дня вражеская артиллерия начала кидать снаряд за снарядом. Прямым попаданием уничтожили весь орудийный расчет вместе с орудием. Через полчаса прекратился артналет, как обычно, пошли танки с автоматчиками. Предстоял неравный бой, но все же бойцы-артиллеристы и минометчики стояли насмерть. Врага отбили, но и многие наши бойцы легли навсегда.

Не успели убрать раненых и похоронить мертвых, как фашистские танки снова пошли на нас.

Хорошо вижу 12 танков с черными крестами на темных башнях, которые медленно ползут. Оставшиеся живыми бойцы и командиры стали ждать, приготовив связки гранат и единственное оставшееся с двумя патронами противотанковое ружье.

На наше счастье семь вражеских танков повернули на правый фланг, на нас шли остальные. Я приказал подпустить ближе и бить наверняка. Но вдруг вспомнил, что мне неизвестно, сколько человек на правом фланге в строю. Танки шли, стреляя из пушек и пулеметов. А те, что шли на правый фланг со скоростью приближались к нашим окопам. Вижу: один из них вспыхнул, а потом второй. Мои взгляды были направлены туда, на правый фланг. Я боялся прорыва передовой линии. Тем временем на нашем участке, потеряв три машины, фашистские танки повернули обратно. А там, там, на правом фланге, шел ожесточенный бой с танками. Наше орудие что-то смолкло, и не видно никого. Крикнув на ходу двух бойцов с собой, я побежал туда. Вижу, двое у орудия копаются. Несколько время спустя прямой наводкой подбили еще три танка. Вдруг в нескольких шагах от нас разорвался снаряд: один убит. Я и второй боец (он тоже ранен в ногу) ползли на помощь оставшимся бойцам. Снаряды стали падать чаще. Последнее орудие перестало бить. А танки шли прямо на него. Передний танк прошел наши передовые окопы, мы не успели, а там некому его остановить.

«Товарищ лейтенант, смотрите, — крикнул мой раненый боец, показав рукой на проскочивший танк, — горит!»

Я невольно остановился. Никого не было, и вдруг танк сгорел. Ну, думаю, нас двое, а ты один, и мы с тобой, гадина, справимся, на ходу поднимая брошенный ПТР (противотанковое ружье) и заряжая на ходу. В тот момент я почему-то упал. Смотрю, мой боец остался и стал смотреть его, но не было видно.

Гляжу вперед, где идет последний танк, почему-то он остановился и бьет из пулемета в одно направление. Я за бинокль и вижу: навстречу танка, оставляя за собой темный след на белом снегу, ползет наш боец, держа в руках связку гранат. Фашистский танк с большой скоростью направился на ползущего бойца, который (видимо, еще раз был ранен) почему-то перестал ползти. Когда танк подошел вплотную к нему, боец встал на ноги и лег под танк, и тут же взрыв. Немного погодя я и командир минометного расчета старшина Кузин прибежали к горящему танку.

Под танком лежит боец. Мы его вытащили за ноги и шинель. Правой руки не было, она, видимо, взорвалась в момент взрыва, и левая нога ниже колена была оторвана. Только [теперь] я понял, почему за ним оставался на снегу кровавый след, когда он полз навстречу вражескому танку. Мы его развернули лицом и узнали командира минометного расчета старшину Михаила Наумова. Глаза постепенно открылись, выпив немного спирта, он проговорил свои последние слова: «В кармане документы и адрес... напишите...» Действительно, у него нашли, как он скончался, комсомольский билет, выданный Краснокетайским райкомом еще в 1938 году, военный документ и письма, адресованные в Чувашию — родным.

Его товарищ по службе старшина Кузин дал клятву над его могилой мстить врагу за всех еще сильнее.

Этот день я никогда не забуду, пока я живу, потому что после похорон сына чувашского народа Михаила Михайловича Наумова я был тяжело ранен в грудь и обе ноги.

Так мы защищали небольшой участок на Ленинградском фронте.

Недавно я приехал в Ленинград по служебным делам и съездил до станции Назия посмотреть места боев. Следов почти что нет, кругом построено, зеленеют колхозные поля. Очень жаль, что деревня Гайтолово уже не существует. Но не обидно, стоят братские могилы и могилы отдельных бойцов-героев, отдавших жизни за наш народ, за Родину, за наш Ленинград.

Вперёд >>