Многое в жизни заключенных зависело от личности блоковой. Если она могла поддерживать в блоке порядок, была в состоянии хоть в чем-то отстаивать интересы женщин, то существование заключенных несколько облегчалось. В этом случае речь шла большей частью об антифашистках с большим опытом политической борьбы.

Как правило, блоковых назначало лагерное начальство по рекомендации других блоковых или лагерного курьера. Блоковые вели учет заключенных. Ежедневно во время аппеля они сдавали рапорт старшей надзирательнице. В соответствии с числом заключенных в блок выдавали хлеб и другую пищу. Блоковая вела журнал, куда заносились анкетные данные заключенных, указывалось место их работы, дни пребывания в ревире. По заданию канцелярии или лагерного начальства блоковая составляла списки на транспорт для отправки в другие лагеря или на работу на предприятия СС.

Блоковая отвечала за порядок в блоке. Барак делился на две половины, соединенные коридором. Каждая состояла из дневного помещения — со столами, табуретками и небольшими стенными шкафами — и спального, с кроватями в три яруса и узкими проходами между ними. Дневные помещения были маленькими, табуреток не хватало, и многим приходилось есть стоя. Впрочем, в последние два года спали и в дневных помещениях.

В коридорах находились умывальная, уборная и комната блоковой. Она сама подбирала себе двух помощниц — штубовых и нескольких дежурных, пожилых и слабых узниц, которые не могли работать в мастерских СС или на дороге. Блоковые делали все, чтобы при проверке

СС-блокфюрерии не вызвать замечаний за плохо «построенную» постель или другую провинность.

Блоковая имела постоянный контакт с лагерным курьером. Эта заключенная передавала распоряжения лагерного начальства, приказания о вызове той или иной заключенной в канцелярию (шрайбштубе), о получении наказания, а также приказы о расстреле. Блоковая сопровождала заключенных до канцелярии. Без нее никто не имел права показываться на Лагерштрассе (за исключением короткого времени в субботу после обеда и в воскресенье).

Лагерные курьеры играли в нашей жизни важную роль, особенно для связи с товарищами из шрайбштубе. Если на этой должности была заключенная с зеленым винкелем (уголовница), то доверять ей было нельзя. Но обычно удавалось провести на эту работу антифашисток. С их помощью удалось спасти от неминуемой расправы или угона в другой лагерь не одну заключенную.

В нашем блоке — старых политических — блоковой была австрийская антифашистка Розль Ёхманн, тонкая дипломатка, с большим опытом политической борьбы. Она никогда не приказывала, а спокойно объясняла нам ситуацию. В нашем блоке всегда царило согласие, жизнь была более сносной, чем в других, потому что мы все стояли друг за друга. Обаятельная Розль с ее мягким венским диалектом отлично умела успокоить блоковую надзирательницу, когда у той были какие-либо претензии. Так мы избегали многих наказаний. Если нужно было подобрать человека для работы в шрайбштубе, то товарищи приходили обсудить это с Розль, и на должность всегда рекомендовалась наиболее подходящая. Если возникала ссора между двумя узницами — после длительного заключения люди стали нервными,— вмешивалась Розль, и ссора улаживалась.

Как-то раз на полке в моем шкафу я обнаружила две пайки хлеба. Одну я хотела вернуть Розль, решив, что она ошиблась. Но подруги объяснили: «Иногда Розль удается получить лишнюю порцию, и поэтому каждой по оче-реди достается дополнительный кусок».

Весной 1943 года некоторые блоки были переформированы. В первый поместили кухонный персонал, во второй — заключенных, работавших в административном управлении лагеря, в третий блок попали заключенные врачи, медсестры и другой персонал ревира. Заключенных этих блоков водили в баню, им чаще меняли белье и платье. На то у лагерного начальства были свои причины: в лагерь все больше прибывало заключенных, которые неделями были в пути и завозили с собой вшей и тиф. Поэтому лагерное начальство отделило от основной массы тех заключенных, с которыми оно ежедневно общалось.

Я попала во второй блок, где блоковой была Люция, бывшая танцовщица и жена крупного фабриканта. Спекулируя валютой, она обманула фашистское государство на два миллиона марок и попала в лагерь. Перед нами она похвалялась, что была возлюбленной Геринга. Нам казалось странным, что Люция сразу же стала блоковой. Мы подозревали, что она шпионила для лагерного начальства, поэтому особенно ее остерегались.

Мне хотелось «прощупать» ее. Я хранила свои слесарные инструменты в блоке, и у меня порой бывала возможность поговорить с Люцией с глазу на глаз. Осторожно я стала заводить разговоры о войне и положении в лагере, высказывала предположение, что война скоро кончится. Говорила о том, каким, по-видимому, будет этот конец. Она отмалчивалась, и трудно было узнать, что она думает по этому поводу.

Однажды я услыхала, как Люция сообщала надзирательнице, что в бомбоубежище за бараками по вечерам курят. Когда эсэсовка ушла, я спросила ее:

— Какое тебе до этого дело? Ведь это же не в нашем блоке... Ты что, хочешь, чтобы курильщиц посадили в бункер, где они, может быть, погибнут? Ты ведь попала сюда тоже по чьему-то доносу?

После этих разговоров она, кажется, поняла, что и для нее доносы начальству могут оказаться невыгодными. Но все же мы продолжали ее опасаться. И решили от нее избавиться. Предупредили других блоковых, чтобы ей не доверяли. Через некоторое время с помощью лагерного курьера мы нашли способ, чтобы Люцию сняли с блоковых как несправившуюся. На ее место пришла полька, которую мы поддерживали и были ею довольны.

Блоковые-антифашистки обычно помогали друг другу. Зная, что лагерному начальству эти контакты не нравились, они старались общаться через доверенных из своих помощниц. В лагере это было неписаным законом.

Задачи блоковых усложнились, когда в течение 1944 года количество заключенных возросло вдвое. Для вновь прибывших не хватало ни белья, ни кружек, ни мисок, ни ложек. По-настоящему сплотить женщин было невообразимо трудно, потому что состав блоков постоянно менялся. Транспорты приходили и уходили. Развилось воровство. Миски и ложки все носили с собой, привязав их к поясу. Требовалось большое терпение и выдержка, чтобы поддерживать в блоке спокойствие. Но и в этих условиях некоторые блоковые, где добрым словом, где строгостью, удерживали отчаявшихся женщин от необдуманных поступков, которые могли кончиться для них бункером или смертью от пули эсэсовца.

Беда, если блоковой оказывалась уголовница с зеленым, винкелем. Эти женщины отличались необузданной жестокостью по отношению к своим же товарищам по несчастью, стремились всеми средствами снискать расположение лагерного начальства.

Но и эсэсовцев они не всегда удовлетворяли. В таких блоках постоянно были ссоры и беспорядок, так что приходилось вмешиваться СС-надзирательницам. А они любили покой. Поэтому в некоторых случаях важные посты занимали политические.