Красная Армия наступала. В ноябре 1943 года советские войска, продолжая начатое под Курском и Белгородом наступление, форсировали реку Сож, продвинулись к Могилеву. 26 ноября был освобожден от немецко-фашистских захватчиков Гомель. В середине декабря советские воины опрокинули немцев южнее Невеля, развернули наступление на занятый врагами Витебск. 14 января 1944 года фашисты бежали из Мозыря и Калинкович. Фронт приближался к белорусской столице.

Прослушав очередную военную сводку, Радислав Островский кинул свое дряблое тело в кресло, плотнее закутался в мягкий шерстяной плед. Ему было холодно и страшно, хотя в комнате жарко пылал камин, а у входа в дом дежурили откормленные, как бульдоги, солдаты личной охраны.

Что солдаты? Островский прикрыл глаза. Разве они остановят пулю, которая наверняка и для него уготована? Нет, конечно. Минск буквально наводнили под-польщики, агенты большевиков. Они уже убили советника остминистерства Фабиана Акинчица, редактора «Беларускай газэты» Владислава Козловского, бургомистра города Вацлава Ивановского. А кто гарантирует, что они не доберутся теперь и до него, президента «Беларускай цэнтральнай рады»?

Островский чувствует, как по спине пробегают мурашки, как покрывается испариной лоб и — что самое неприятное — начинают подрагивать под пледом коленки.

Да, его не простят. Долг платежом красен, говорят в большевистской России, а долг у него накопился огромный. Слуцкий помещик в прошлом, он оставил по себе недобрую память у здешних жителей. Бежал. Продал вместе с Фабианом Акинчицем польской дефензиве национально-освободительную организацию Западной Белоруссии — Белорусскую крестьянско-рабочую громаду. Перешел на службу к немецким фаши-стам. И все эти годы втайне мечтал вновь получить власть в Белоруссии, власть над зарвавшимся, как он называл ее население, быдлом. Думал, пригнет непокорных к земле, задушит, вытянет из них жилы, заморит непосильным трудом. А что вышло? Он не вер-нул себе ни батраков, ни поместий.

Правда, его новые хозяева — немцы — предложили ему пост президента «белорусского конституционного правительства». Увы! В действительности он как был, так и остался марионеткой гитлеровцев. «Раду» только в насмешку можно было называть «конституционным правительством». Белорусский народ сразу раскусил ее подлинное нутро, плюнул и отвернулся. Никакой власти как президент «рады» он, Радислав Островский, тоже фактически не имел. Служил лишь цепным псом при фашистском генеральном комиссариате и лично фон Готберге. Теперь надо думать только о спасении собственной шкуры. Бежать! Бежать, пока не поздно, пока еще есть возможность прятаться за немецкий штык.

Громкий телефонный звонок прервал размышления «президента». Островский поспешно вскочил, рывком сбросил на пол ставший тяжелым плед.

— Слушаюсь! — вытянулся он у столика с аппаратом.

В генеральном комиссариате, куда спустя пятнадцать минут приехал Островский, его встретил адъютант Готберга. Но на этот раз он не пригласил «президента» в кабинет гауляйтера. «Дела много хуже, чем я думал»,— криво усмехнулся Островский и послушно поплелся по коридору вслед за адъютантом.

В маленькой угловой комнатушке навстречу Островскому поднялся незнакомый майор. Не отвечая на приветствие, он указал Островскому на кресло возле стола.

— Ждите...

Минут через десять в кабинет вошли гауптштурм-фюрер Маркус и штурмбанфюрер Зеп. Они тотчас начали диктовать «президенту» план мобилизации населения в «Беларускую краевую абарону». Мобилизации подлежали все мужчины, которые оставались на оккупированной территории.

— Подпишите приказ и сами зачитайте его по радио,— объявил Островскому волю Готберга политический советник генерального комиссара Маркус.

— И не тяните с его выполнением,— добавил от себя Зеп.— Не позже, как через три часа после оповещения приказа, все, кто подлежит мобилизации, обязаны быть на сборных пунктах. Объявите, что за неповиновение ослушникам грозит смертная казнь.

Молчаливый майор подсунул Островскому желтоватый листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом приказа. «Заранее все обделали»,— криво усмехнулся Островский и подмахнул документ, не глядя.

Гитлеровцы отошли к окну, заговорили между собой шепотом. Радислав Островский понял, что «аудиенция» на этом закончилась, и, кряхтя, поднялся с кресла.

Новая провокация гитлеровцев, действующих на этот раз от имени своей марионетки, была рассчитана на насильственную мобилизацию белорусов в фашистское военное формирование. Поэтому сразу же после выступления Островского по радио подпольные организации оккупированных областей республики предприняли все неотложные меры к тому, чтобы предупредить население о грозящей ему опасности. «Звязда», «Минский большевик», «Чырвоная змена» и другие газеты и листовки разоблачали подлый фарс Готберга с созданием «Беларускай цэнтральнай рады», показали, кто такие есть гитлеровские прислужники, призывали народ всеми силами сопротивляться фашистской мобилизации, не поддаваться ни на какие провокации оккупантов.

С обращением «К населению временно оккупированных немецкими захватчиками районов Советской Белоруссии» выступили правительство БССР и ЦК КП(б)Б. Листовка с обращением была отпечатана в типографии газеты «Минский большевик», и подпольщики расклеили ее по улицам города. «Скрывайтесь, не являйтесь на сборные пункты,— читали минчане в этой листовке.— Идите под защиту партизан. Вступайте в ряды партизан. Мстите немецким людоедам за пролитую кровь и слезы белорусского народа, за уничтожение наших сел и городов, за разорение и разграбление домашних очагов, за убийство ни в чем не повинных женщин, детей, стариков, за угон наших братьев и сестер в немецкое рабство».

В эти же дни в оккупированной врагами столице появились и антимобилизационные листовки Минского подпольного горкома комсомола. Мы писали их всем комитетом, чтобы сделать как можно больше экземпляров. Когда листовок набралось шестьдесят штук, связная Софья Бойко стала собираться в Минск.

— Николай,— обратилась она ко мне.— Я понесу их в город сейчас. Пока вернусь, вы здесь еще подготовите. Хорошо?

Я не стал возражать.

— И передай нашим ребятам,— сказал я девушке,— пусть они там, в Минске, тоже не дремлют. Пусть используют все формы агитации и пропаганды, чтобы молодежь знала, чем вызван этот приказ Островского, в чем его суть. Надо любыми средствами сорвать фашистскую мобилизацию, направленную на уничтожение нашего народа.

Софья ушла, а мы снова принялись за работу. Кто стучал на машинке, кто писал от руки, кто резал бумагу. Горка листовок на нашем столе быстро росла.

На четвертые сутки из города возвратилась Софья Бойко. По тому, как радостно вспыхивали ее глаза, все мы поняли, что связная провела операцию превосходно.

— Мы их и на базарах разбрасывали, и на столбах, на заборах клеили. А одну листовочку так даже рядом с квартирой пана Островского прикололи. Пускай, гад, побесится,— смеясь, рассказывала она.

— Так ведь не так много было листовок,— удивился Борис Мерзликин.

Софья лукаво прищурилась.

— Минские товарищи добавили. Знаете, они эти листовки в подвале дома, что на углу Провиантской и Войсковой, печатают. Там у них и радиоприемник стоит, и склад оружия оборудован. А дом — остались одни развалины. Фашистам в голову не придет, где искать.

С тех пор Софья Бойко выходила в город на связь регулярно через каждые десять дней. Минским подпольщикам она приносила газеты, листовки, пропагандистскую литературу, а из города доставляла в горком комсомола оружие, медикаменты, агентурные сведения.

Таких мужественных и бесстрашных людей, работающих на связь с минским подпольем, у нас было немало. В результате их общих усилий горком комсомола за первые три месяца 1944 года перебросил в город и распространил среди его жителей несколько тысяч листовок по самым животрепещущим вопросам борьбы с захватчиками. Молодежь Минска систематически информировалась о том, как живет наша Родина, что происходит в оккупированных районах Белоруссии, как развиваются события на фронте. Она знала, как ей поступить в каждом конкретном случае, знала, что ей надлежит делать.

Белорусы не пошли на немецкие призывные пункты. Никакие угрозы и насилия не могли заставить народ служить оккупантам. Затея Готберга с так называемой «краевой обороной» потерпела крах. Советские люди уходили в леса, к партизанам.

Вконец разъяренный Готберг стал применять в Белоруссии тактику выжженой земли. Удирая на запад, гитлеровцы разрушали все, что можно было разрушить. Они грабили, где только это им удавалось, а то, что не могли увезти с собой, разбивали, ломали, портили. Они вешали и расстреливали людей, угоняли на немецкую каторгу трудоспособное население, и в первую очередь молодежь. А что такое фашистское рабство, представить было не трудно.

«Мне 15 лет,— писал один белорусский подросток о своей «жизни» в Германии,— но за год пребывания на немецкой каторге я стал стариком, лишился здоровья. Под силой оружия меня с партией в 1200 советских людей пригнали в дер. Хемнитц, на биржу труда. На другой день стали прибывать немецкие предприниматели и помещики. Нас выстраивали, а гитлеровские работорговцы, как во времена рабовладельческого строя, проходя по рядам, покупали себе рабов, пробуя крепость мускулов на руках и ногах. Я попал на машиностроительный завод в гор. Флеа. Все новоприбывшие проходили медицинский осмотр, который заключался «в определении группы крови». После проводилась «прививка оспы». Немецкий кровопиец, впуская в вену шприц, вытягивал 100—120 граммов крови. Такие «прививки» проводились систематически. От каторжной работы, большой потери крови от проводившихся «прививок» многие рабочие обессиливали и умирали. Если русский рабочий заявлял, что он заболел, его лишали пищи на 3 суток, а после отправляли в лагерь больных. Оттуда почти никто не возвра-щался...»

Это письмо, полное отчаяния и горя, попало в руки наших партизан и было опубликовано в газете «Минский большевик».

«Трудящиеся Минска! — писала эта газета в декабре 1943 года.— Отступая, немецко-фашистские палачи угоняют в германское рабство все трудоспособное население, а нетрудоспособных — стариков, женщин и детей — расстреливают.

Так было в Гомеле, Смоленске, Брянске и других городах.

Спасайтесь от угона вас в Германию. Уходите в партизанские отряды. Еще крепче бейте ненавистных захватчиков. Пусть белорусская земля станет могилой для гитлеровской армии».

Бить врага. Бить, где только возможно. Бить всеми средствами. Бить днем и ночью! Это, и только это могло спасти мирное население оккупированных районов от истребления, от фашистской каторги. Это, и только это могло помешать гитлеровским бандитам уничтожать наши города и села, вывозить в Германию богатства республики. По заданию ЦК КП(б)Б создаются новые подпольные организации и боевые группы. Растет число партизанских отрядов. Тысячи и тысячи патриотов берут в руки оружие, чтобы помочь своей наступающей армии быстрее разгромить немецко-фашистских захватчиков.

В этой всенародной борьбе неувядаемой боевой славой покрыл себя комсомол Белоруссии. Весной 1944 года только на территории Минской области действовало 569 комсомольско-молодежных диверсионно-подрывных групп. Они пустили под откос 1765 эшелонов противника, подорвали 1488 различных мостов, 2811 автомашин, десятки тысяч рельсов железнодорожного полотна, испортили сотни километров телефонно-телеграфной линии связи. Молодые советские патриоты устраивали засады истребителей и охотников на всех путях отступления немцев, беспощадно громили гитлеровцев, возвращали народу награбленное гитлеровцами добро.

С одним из отрядов немецких грабителей довелось принять бой работникам нашего горкома комсомола. Вот как это произошло.

К концу зимы у нас кончился запас фуража для ездовых лошадей. Владимир Лебедев поговорил с крестьянами деревни Ловцевичи, и те пообещали собрать нам немного сена.

— И в Заельниках не откажут,— сказали они,— хоть сегодня приезжайте в деревню.

Поехали Лебедев, Гриц и Борис Мерзликин. Дорога была хорошо знакома, укатана. Кони бежали бойко. Ребята надеялись еще засветло привезти в Жуковку сена.

Так они миновали лесок, выбрались на чистое поле. И тут на дороге их перехватил незнакомый старик. Он стоял за обочиной, по колено в снегу, закрываясь от студеного ветра полой рваного полушубка. Стоял, видно, давно, так что лицо его окоченело от сивера, а рыжеватую бороду и усы подбелил иней.

— Беда, братки! — остановил он наших подпольщиков.— В Заельники ехать нельзя. Там сейчас немцы.

Ребята переглянулись.

— Не обманываешь?

Старик даже обиделся.

— Ждал бы я вас туточки на таком холоду, ежели б не фашисты. Упредить люди послали.

— А немцев, немцев-то много в деревне? — спросили подпольщики.

— За две чертовы дюжины мы насчитали,— с готовностью сообщил крестьянин.— И что только робят, ироды окаянные! По хатам шастают. Одежу, постелю какую ни есть обдирают. У кого коровенка в хлеву стояла, подсвинок был, кура — все начисто выгнали. Под метлу метут.

Лебедев присвистнул. Втроем против такой оравы не навоюешь.

Юноши повернули в деревню Трусовичи, где, как подсказал Борис Мерзликин, остановилась группа разведчиков партизанской бригады «Штурмовая».

- Устроим фрицам прикурку,— узнав, в чем дело, загорелся командир разведки, известный нашим ребятам под кличкой «Кацо».— Между Заельниками и Ловцевичами и ударим по курощупам.

Вместе с подпольщиками горкома партизаны быстро добрались до места, начали занимать позицию. И тут из деревни вышли фашисты. Впереди ехали конные. За ними, мыча и повизгивая, брели коровы и свиньи. Подгоняла все это стадо пьяная банда автоматчиков. Численный перевес был на их стороне.

— Не так страшен черт, как его малюют,— улыбнулся «Кацо».— Вы берите на мушку верховых: их всего четверо,— сказал он юношам,— а мы займемся остальными. Главное — подпустить их поближе.

Первые же выстрелы партизан свалили половину фашистской банды. Ничего не подозревавшие гитлеровцы напоролись на прицельный огонь ручного пулемета «Кацо». Удачно стреляли Владимир Лебедев, Борис Мерзликин, Володя Гриц. Лишь один конник успел втереться в глубь стада и ускакать. Гитлеровцы побежали.

— Не давайте им уходить! — закричал командир разведчиков и, подхватив пулемет, погнался вслед за фашистами. Но стрелять с руки ему было неудобно. Вокруг же сверкали сугробы, и ножки пулемета проваливались так глубоко, что в снегу зарывался ствол пулемета.

— Клади мне на спину! — подбежал к пулеметчику Владимир Лебедев.

Спина у нашего друга оказалась крепкой. Пулемет «Кацо» застрочил опять, и еще несколько немцев навсегда отучились ходить за чужим добром.

— Спасибо, вернули нам наших коровушек,— благодарили партизан деревенские жители.— Сожрали бы их фашисты.

— Эти уже подавились,— показал Володя Лебедев на лежащих в снегу фашистов и, кликнув своих товарищей, пошел подбирать брошенное гитлеровцами оружие.

Так позорно закончился рейд немецких грабителей в партизанскую зону.

Немалый урок оккупантам нанесли минские молодогвардейцы в столице белорусской республики. Уже к концу 1943 года наши подпольные группы, несмотря на понесенные потери, снова овладели положением и укрепились во многих учреждениях, на заводах и фабриках города. Так, в типографии Дома печати работала подпольная группа «Владимир», на заводе имени Ворошилова, в авторемонтных мастерских немецкой фирмы «Штралло», на метеорологической станции действовала крупная подпольная организация «Виктор». На железнодорожном узле, на мельнице № 4, щеточно-веревочном комбинате, маслозаводе и ряде других предприятий поднимали молодежь Минска на борьбу с фашистскими захватчиками комсомольцы подпольных боевых групп «Крылов», «Капута», «Муся», «Филолог», «Роберт», «Шульман», «Конструктор», «Знаев». Молодые подпольщики проводили диверсии, занимались разведкой, вели большую агитационно-разъяснительную работу среди населения.

В феврале 1944 года немецкие оккупационные власти решили издать пропагандистский плакат «В России и в Германии». Фашисты не поскупились на деготь, чтобы очернить труд и жизнь людей в Советском Союзе. Зато та часть плаката, что восхваляла Германию, была насыщена такими яркими и красочными сюжетами, которые и самим немцам не снились. По замыслу гитлеровцев этот плакат должен был притупить бдительность населения оккупированных районов, уменьшить силу сопротивления советских людей, посеять среди легковерных простаков иллюзии о благах, которые якобы ожидают всех, кто не будет противиться угону в Германию.

— Пропагандистская бомба взорвется! — улыбались шефы отдела пропаганды и печати генерального комиссариата Готберга, любуясь «произведением» подручных «живописцев».

И бомба взорвалась, но совсем не так, как надеялись гитлеровцы. В типографии, где печатали плакат, он прошел через руки подпольной группы «Владимир».

Руководил группой комсомолец Володя Недельцев, связанный в прошлом с организацией Николая Кедышко. В те ноябрьские дни ему, как и некоторым другим товарищам, удалось избежать ареста. По заданию горкома комсомола паренек поступил работать в Дом печати, заняв место Августа Головацкого. Володя Недельцев выносил из типографии шрифты, портил набранные тексты фашистских листовок, газет, плакатов и обращений. Он же организовал поджог печатного цеха. К сожалению, эта диверсия не удалась. Фашисты ликвидировали пожар, но два главных станка все же были выведены из строя.

Пропагандистский трюк гитлеровцев с новым плакатом группа «Владимир» сорвала до дерзости смелым способом. Подпольщики не испортили ни одного клише, ни одного плакатного оттиска. Они сделали проще: в самый последний момент поменяли местами «разъяснительный текст» и заголовки. Издевательские карикатуры, нарисованные немцами в разделе «Россия», переместились в раздел «Германия». Немцы ничего не заметили, приказали отпечатать «готовый» плакат в семи тысячах экземпляров и сами же побеспокоились о том, чтобы быстрее расклеить его по всему Минску.

Народ собирался у плаката толпами. Оккупанты этому не препятствовали. Наоборот, они подгоняли к плакату всех, кто проходил мимо. Люди смотрели, читали тексты, заголовки и, пряча улыбки, уступали место другим желающим.

— Гут. Зеер гут...— одобрительно покрякивали немецкие жандармы, наводя порядок в очередях.

Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из фашистских чиновников, понимающий по-русски, не прочитал подписи под картинками. Начальство типографии едва не угодило в СД, а сотни полицейских еще долго метались по городу, сдирая со стен и заборов злополучную «пропагандистскую бомбу».

Большой переполох среди гитлеровцев вызвала диверсия минских молодогвардейцев на заводе имени Ворошилова. Цехи завода немцы приспособили для ремонта танков. Наш горком это знал и поставил перед подпольной организацией «Виктор» задачу подорвать отремонтированные гитлеровцами машины.

Подпольная комсомольско-молодежная организация «Виктор» была самой крупной из действующих к тому времени в городе. Ее костяк составляли, как и в группе Недельцева, девушки и ребята, спасшиеся после разгрома «Андрюши». Организация имела явки на Цнянской, 14, Броневой, 35. Возглавил ее друг и соратник Николая Кедышко Виктор Михневич.

В тот день, когда Виктор Михневич и Леня Купрейчик решили идти на завод, на улицах Минска по-зимнему вьюжило. Мокрый снег слепил глаза, но он же помог юным подпольщикам обойти фашистские посты и незаметно подобраться к забору заводского дворика, где стояли подготовленные к отправке на фронт фашистские «тигры». Ребята перелезли на дворик и, прячась за машинами, начали ставить мины.

- Рус киндер? — послышался за спиной смельчаков удивленный голос.

Мальчики прильнули к холодной броне танка, замерли. Прямо на них двигалась обсыпанная снегом фигура высокого, плотного человека в шишковатом кожаном шлеме. Немецкий танкист!

Виктор Михневич потянулся за пистолетом. Леня, держа в одной руке мину, которую не успел поставить, второй рукой лихорадочно искал рукоятку ножа.

— Наин, найн! — поняв все, замотал головой танкист и вдруг улыбнулся. Улыбнулся широко и открыто, как улыбаются только друзьям.

Несколько секунд они молча разглядывали друг друга. Потом немец заговорил. Заговорил быстро, горячо, пересыпая немецкую речь русскими словами:

— Их найн фашист. Их бин арбайтен. Гитлер капут! Найн война. Мир на земля. Фрейндшафт! Ее лебе совьет юнион!

— Леня,— тихо сказал Купрейчику Виктор Михневич,— я подержу немца на мушке, а ты его обыщи.

Купрейчик спокойно подошел к немцу, ощупал его карманы.

— Ничего,— развел он руками.

Виктор мучительно думал. Как поступить с неожиданным свидетелем их диверсии? В подобных случаях всегда убивают. Но этот немец почему-то не казался врагом, внушал доверие. Может быть потому, что он так улыбался? Не улыбнись он в ту минуту, лежать бы ему с простреленной головой. Да и не все немцы одинаковы. Виктор хорошо помнил случай, когда немецкий солдат Конрад Вейнер, с которым подружился Николай Кедышко, однажды выручил целую группу подпольщиков. Фашисты устроили облаву. Ворвались на квартиру, где друзья Николая под видом вечеринки проводили собрание. Конрад Вейнер первым стал их обыскивать. Он нащупал не один пистолет в карманах подпольщиков, укололся даже о чью-то острую финку, но объявил, что никакого оружия у юношей нет.

В другой раз этот же Конрад Вейнер помог тете Соне, матери Гали Пугачевой. Он дал ей 30 марок, чтобы семья не умерла от голода. А ведь он много раз видел Галю и Николая Кедышко вместе и наверняка догадывался, если не знал твердо, что семья Пугачевых тоже укрывала прославленного «Андрюшу».

— Дизель... дизель,— прервал размышления Михневича немецкий танкист. Он ступил к ближайшему танку, нагнулся, показал рукой под корму машины.— Пуф! Паф! — многозначительно проговорил он.

— Под мотор подкладывать мины советует,— догадался Леня Купрейчик и, обернувшись к немцу, неожиданно толкнул его в сторону: — Иди, немец, нах хауз, Не мешай...

Немец понял. Сложил свои ладони в рукопожатие и медленно-медленно побрел прочь.

— Ставь мины на самый короткий завод, чтобы рвануло минут через пять,— предупредил Леонида Виктор Михневич..

— Думаешь, немец обманет?— покосился на друга Купрейчик.

— Думаю или не думаю, а лучше давай поторапливаться. У меня все.

Виктор вылез из-под немецкого «тигра», подождал Купрейчика и вместе с ним вихрем метнулся к забору.

Взрывы, которые услыхали подпольщики, отбежав квартала за три от завода, прозвучали в ушах ребят сладкой музыкой. Теперь они были твердо уверены, что фашистские танки завтра с завода не выйдут.

Диверсии в Минске все учащались. На метеорологической станции Виктор Михневич испортил уникальную аппаратуру. Вместе с Володько и Жоржем Микуличем он взорвал две автомашины в мастерской «Штралло» и вывел из строя паровое отопление мастерской. Подпольщик электромонтер Юра Жилинский устроил на щеточно-веревочном комбинате короткое замыкание, отчего возник в цехах пожар, сгорела колесная мастерская.

Дерзко и смело действовала наша группа на мельнице № 4. Подпольщику Казвонину удалось испортить вагон муки, который фашисты отправили оршанскому гарнизону. Вскоре после этого Казвонин, Минкевич и Васюков залили водой хлебное хранилище. Тысячи пудов муки, предназначенной к отправке в Германию, пришли в негодность.

Оккупанты чувствовали себя в Минске, как в осажденной крепости. Они боялись даже пить воду из городского водопровода и начали бурить артезианские скважины. Тут и нанесла им удар подпольная комсомольско-молодежная группа «Филолог», которой руководил В. П. Титов. Молодые патриоты вывели из строя пятнадцать артезианских колодцев, сорвали водоснабжение военных баз и объектов.

В период развернутого наступления советских войск в Белоруссии особая роль возлагалась на агентурную службу в тылу врага. В связи с изменившейся обстановкой Минский горком комсомола дал указание комсомольско-молодежным подпольным организациям создавать специальные группы по ведению глубокой разведки. Подпольная группа «Крылов», созданная П. М. Гойчиком, ежедневно контролировала движение поездов Минск — Молодечно. Комсомольцы И. Сазонов, В. Лапша, Судник ежедневно дежурили на линии, «засекая» любой состав, идущий в столицу или выходящий из города. Кроме того, Сазонову удалось достать некоторые сведения о фашистских воинских частях и их расположении в Минске. Парень работал в пожарной команде и под видом проверяющего дымоходы нередко проникал на квартиры высокопоставленных немецких чиновников. Подпольщики этой организации вылавливали агентов СД, а после освобождения белорусской столицы сообщили советским органам безопасности имена замаскировавшихся шпионов и диверсантов. Большинство из них было поймано и предано суду.

Подпольная группа горкома комсомола «Роберт», организатором которой был Г. А. Марченко, следила за поездами по линии Минск — Москва. Разведывательные данные этой группы были особенно важны, так как характеризовали передвижения противника по магистрали, по которой фашисты перебрасывали войска и технику на центральный участок фронта от самого Берлина.

На гомельской линии работала подпольная группа Е. И. Ситкевича «Знаев». Таким образом, минские молодогвардейцы помогли партийному подполью столицы взять под наблюдение все важнейшие коммуникации противника. В горком комсомола сообщалось, сколько прошло эшелонов за сутки. Мы знали даже номера перемещавшихся фашистских воинских частей, их вооружение, настроение солдат, фамилии многих немецких командиров. Все сведения о движении войск противника через Минск горком комсомола передавал в партизанский отряд «дяди Димы» (майору Федорову), оттуда по рации они передавались в Москву.

Разумеется, без тесной связи с минским подпольным горкомом партии мы не смогли бы так успешно работать в условиях жесточайшего оккупационного режима. Минский горком партии привлек к активной подпольной борьбе сотни горожан. Только за последние три месяца 1943 года горком КП(б)Б создал в Минске 79 боевых групп. Сеть подпольных партийных организаций охватила территориально весь город. Да и в нашей сети насчитывалось немало коммунистов. Многие из них, как Е. И. Ситкевич, Н. Ф. Шманаль, Р. Я. Брутис, И. Н. Галай, являлись руководителями подпольных боевых групп Минского горкома ЛКСМБ.

Однажды в Жуковку прибыли связные комсомольско-молодежной организации «Конструктор», руководить которой мы доверили В. Ю. Юхновичу. Я куда-то как раз отлучился, и встретил их Борис Мерзликин.

— С приходом, ребята,— приветствовал их Борис.— Есть что-нибудь интересное? По глазам вижу: пришли не с пустыми руками. Хвалитесь.

Те показали объемистый пакет, тщательно упакованный и перевязанный.

Но вручить его Борису отказались наотрез.

— Приказано передать лично Николаю,— заявили они.

Что в пакете, связные и сами не знали, однако стояли на своем твердо.

— Видимо, что-то исключительно важное,— сказал мне Борис, когда я возвратился в горком.— Понимаешь, только тебя и ждут.

Я развернул пакет и ахнул. В моих руках оказался подробный план расположения оборонительных сооружений в окрестностях Минска.

«Вот так Вячеслав Юхнович! — мысленно поздравил я паренька.— Достать такой документ — это же подвиг!»

В плане были обозначены все дзоты, бункера, траншеи, зенитные и полевые артиллерийские установки, указывались номера частей, которые их обслуживают. Кроме того, были отмечены заминированные объекты в Минске с указанием мест закладки мин и взрывных установок. Агентурный материал мы немедленно доставили командиру спецгруппы Генерального штаба Красной Армии подполковнику Христофорову.

К сожалению, вскоре после этого Вячеслав Юхнович попал под слежку агентов немецкой полиции безопасности. Чтобы не допустить провала, мы отозвали Вячеслава в горком комсомола. Юноша стал партизаном бригады «Железняк».

А без провалов не обходилось. Чувствуя близкую гибель, фашисты предпринимали отчаянные попытки расправиться с минским подпольем. Погиб Иван Якушев, руководитель подпольной организации «Шульман». Гитлеровцы захватили его за перевозкой оружия. Погиб и Евгений Ситкевич — один из замечательных вожаков молодежи, опытный разведчик и бесстрашный боец. Жертв было много. Но как бы ни свирепствовали полиция безопасности и СД, подполье жило, подполье боролось.

А гитлеровский корабль шел ко дну. Стараясь как-то отсрочить час своей гибели, фашисты вылезали из кожи, лишь бы затруднить действия подпольных организаций в Минске. В конце 1943 года связь с городом усложняется все больше и больше, а в начале 1944 года фашисты совсем запретили выход из Минска гражданским лицам. Пропуска выдавались только в исключительных случаях, да и то работникам СД, полиции, жандармерии. Оккупанты разделили город на участки. За каждым участком был закреплен полицейский агент, который следил за жителями, за тем, кто к ним ходит, кто куда ездит. Нашим связным стало могли переправить из города в деревню Сергеевичи сто пятьдесят семей минчан, которым грозила фашистская каторга и смерть.

Когда фашисты сделали Михаила Танько членом «Беларускай цэнтральнай рады» и он вернулся из Альбертина в Минск после неудачного выстрела Суворова, «южный» горком комсомола также разработал план ликвидации гитлеровского подхлебыша. К сожалению, и на этот раз шеф СБМ остался цел. Задание уничтожить фашистского холуя получила связная горкома Елена Масилевич. Она отыскала квартиру Ганько, передала, через верных людей мину, чтобы заложить ее в комнате Михаила. Но теперь, напуганный преследованиями, Ганько каждую ночь менял место ночевки. Тогда Елена Масилевич пронесла мину в служебное помещение шефа СБМ. Однако немцы обнаружили мину до того, как сработал часовой механизм. Проболев трое суток «медвежьей болезнью», Ганько стал еще более остерегаться. В июне 1944 года он бежал в фашистскую Германию.

Но если эта операция Елене Масилевич не удалась, так другие она провела без единого срыва. Она переносила минским подпольщикам тол, магнитные мины, спасла от смерти и вывела к партизанам сто человек, распространила много антифашистской литературы и листовок. Как раз в тот день, когда из Жуковки ушла в город наша связная Софья Бойко с листовками, разоблачающими фашистский план мобилизации в «Белорусскую краевую оборону», такие же листовки пронесла в Минск Елена Масилевич. В своей листовке «южный» горком комсомола писал:

«Юноши и девушки Минска! Наша героическая Красная Армия успешно гонит немецкие орды на запад. Враг напрягает последние силы, чтобы оттянуть час своей неизбежной гибели. Откатываясь на запад, немецко-фашистские войска несут огромные потери в живой силе и технике. Чтобы пополнить ряды своей истекающей кровью грабительской армии, немецкие хозяева приказали марионеточному правительству Островского провести мобилизацию мужского населения с 1908 года рождения по 1924 включительно.

Молодежь! Знайте, что приказом белогвардейской шкуры Островского о мобилизации немецкие оккупанты готовят новое массовое истребление белорусского народа. Помните, что фашистские палачи хотят вас заставить воевать против ваших же отцов и матерей, братьев и сестер.

Молодежь! Не верьте гитлеровским ставленникам из «рады». Не поддавайтесь на провокацию заклятого врага белорусского народа Островского. Запомните, что при проведении мобилизации фашисты забирают в немецкое рабство юношей и девушек 15 лет.

Юноши и девушки! Всеми силами и всеми средствами срывайте мобилизацию и не являйтесь на мобилизационные пункты. Укрывайтесь от угона в немецкое рабство, уходите в партизанские отряды. Активнее помогайте Красной Армии, этим самым вы приблизите час своего освобождения».

Нам в Жуковку передали, какой гнев у гитлеровцев вызвала эта листовка подпольщиков Мы от души радовались успехам своих боевых товарищей и старались помогать им, как только было возможно.

Немало героических дел во имя освобождения Родины от немецко-фашистских захватчиков совершили боевые группы Минского подпольного райкома комсомола. Секретарь райкома Владимир Леонович сам лично много раз участвовал в боевых операциях против гитлеровских оккупантов в районе и городе Минске. Отвага и смелость, находчивость и организаторский талант Владимира Леоновича снискали ему большую любовь среди партизан и подпольщиков белорусской столицы.

Летом 1944 года Красная Армия нанесла сокрушительный удар по немецко-фашистским захватчикам в Белоруссии. Советские войска в конце июня осуществили прорыв глубоко эшелонированной обороны противника на Витебском, Оршанском, Могилевском и Бобруйском направлениях и окружили в минском котле 30 отборных дивизий фашистского вермахта. 3 июля войска 3-го Белорусского фронта под командованием генерала армии И. Д. Черняховского пошли на штурм и овладели столицей БССР — городом Минском.

В боях против немецко-фашистских захватчиков отличились и соединения белорусских партизан. Удар за ударом наносили они по отступающему противнику, помогая тем самым доблестным воинам Красной Армии освобождать родную землю от оккупантов. Сила у партизан была не малая. Их боевые соединения насчитывали сотни тысяч бойцов. Они захватывали города и деревни, били фашистов в тылу, устраивали диверсии на шоссе и железной дороге. Смелые партизанские налеты на гитлеровцев дезорганизовали снабжение и переброску немецко-фашистских войск, мешали их сосредоточению на нужных участках фронта. Около двадцати тысяч народных мстителей участвовало в боях за освобождение Минска. Они помешали вырваться из кольца окружения многим фашистским дивизиям и взяли в плен тысячи солдат и офицеров гитлеровской грабь-армии. Столица Белорусской ССР вновь стала свободной.

Через несколько дней вместе со своими боевыми друзьями я пришел к Дому правительства. Теперь над его крышей развевался, купаясь в золотистых лучах, красный флаг моей Родины.

— Николай, смотри... ласточки! Летают ласточки!

Я посмотрел туда, куда протягивал руку Борис Мерзликин. В синем безоблачном небе кружила сизокрылая стайка. Птицы поднимались выше и выше, словно хотели оттуда, с солнечной вышины, взглянуть на освобожденную землю, нашу советскую землю, прошедшую сквозь суровые испытания, вынесшую столько тяжелых мук и страданий, чтобы вернуть людям счастье и мир.

<< Назад

Вперёд >>