Весна в 1942 году выдалась дружной. Быстро стаял снег, и Горынь буйно зашумела мутными водами. Михайлов, возвращался из Шепетовки. Стараясь хоть немного отвлечься, прислушивался к легкому шелесту молодой листвы. "Идет-гудет Зеленый Шум"... - невольно вспомнились некрасовские стихи.
   Но отключиться от дел было нелегко. Глядя на листву деревьев и кустарников, он думал о том, что скоро она укроет партизанский отряд. Для него уже создана небольшая продовольственная база - Одуха завез картошку, свеклу, немного пшеницы. С помощью бланков накладных, принесенных Валей Панышко, удалось получить мясо, сало, хлеб - все это надежно спрятано.
   И с оружием дело понемногу налаживалось: помогли шепетовцы. Горбатюк, выслушав сетования Михайлова на трудности приобретения оружия, сказал:
   - Ладно, Михайлович, ради общего дела придется поделиться со Славутой. Сейчас придет агроном Письменный, потолкуй с ним.
   Михайлов принял это за неуместную шутку, сдвинул брови. Остап Андреевич тронул его за плечо:
   - Не сердись. Это действительно агроном из райзем-управы. Впрочем, агроном липовый, вроде твоего Гоголя, а фактически - старший лейтенант-артиллерист. Решил познакомить его с тобой, так как он будет выполнять обязанности связного.
   Вскоре Письменный, стройный, подтянутый парень лет двадцати пяти, вошел в комнату и четко доложил, что может передать в Славуту три ручных пулемета, шесть винтовок, три тысячи патронов.
   Григорий Письменный рассказал, что оружие собрали бывшие ученики-старшеклассники - Александр Талашев, Валя Мануйлов, Рудгак, Сычук, Сюсько, входящие в его группу.
   Договорились, что за оружием Михайлов пришлет Троицкого или Антона Яворского.
   Вернувшись домой, Федор Михайлович сразу же пошел в инфекционное отделение, откуда сегодня надлежало выписать очередную партию пленных. В кабинет Захарова людей вызывали по одному. Вручая аусвайсы, врач говорил им, как незаметно покинуть больницу, где встретить проводницу.
   Вторым неотложным делом была отправка связных, которых Михайлов инструктировал лично. В Здолбунов - большую узловую станцию перед Ровно - пошли Мария Васильевна Шорникова и Капитолина Тимофеевна Попелова.
   В город они пришли под вечер. Шорниковы несколько лет жили в Здолбунове. Мария хорошо помнила расположение улиц и переулков, шла быстро, никого не спрашивала о дороге. Впрочем, прохожие встречались редко. Попелева чуть не расхохоталась, встретив по пути какого-то "бульбаша" - ну, прямо с иллюстрации к "Тарасу Бульбе": высокая баранья шапка с синим перышком, эмблема трезубца, широченные шаровары, запорожские усы, только вместо казацкой люльки во рту немецкая сигарета. Самостийник почувствовал на себе насмешливый взгляд, встретился глазами с Попелевой, сплюнув, процедил сквозь зубы ругательство.
   Подошли к двухэтажному каменному особнячку, постучали. На порог вышла немолодая женщина с живыми черными глазами. Внимательно оглядела Шорникову и Попелеву. Мария выступила вперед:
   - Слава Иисусу!
   - Вовеки слава! Проходите, сестры.
   Церковный пароль избран не случайно: они пришли к местному священнику. Перед ними была попадья. Попелева не раз думала, настоящий ли это поп или такой же "батюшка", как недавно обосновался в Миньковцах? На церковную службу в Миньковцах народ шел даже из соседних сел. А вскоре в полицию донесли, что проповеди отца Василия больше смахивают на большевистскую агитацию. Над священником нависла угроза. Узнав об этом, Одуха откровенно поговорил с отцом Василием, который оказался капитаном-танкистом. "Батюшку" срочно переправили в Старо-Константинов.
   Попадья тщательно заперла за собой дверь и молча прошла в комнату. Пригласила сесть и вышла, а через несколько минут вернулась с тарелкой, на которой лежало крупно нарезанное сало, несколько соленых огурцов, хлеб. Жестом остановила пытавшуюся заговорить Шорникову. Подруги принялись за сало, исподтишка наблюдая за матушкой.
   - Теперь потолкуем. Спокойно дошли, Маша?
   - Кажется, спокойно. Вот листовки передал Федор, а вот бумажка, - Шорникова сняла платок, выбрала из головы несколько шпилек и достала из волос маленькую бумажную трубочку.
   Попадья тотчас спрятала бумагу на груди, мельком глянула на листовки и тут же унесла в другую комнату. Вернувшись, уложила в сумку к Шорниковой изрядный кусок сала, хлеб, насыпала в бумажный кулек соли и после этого, внимательно посмотрев на Попелеву, вытащила из рукава два чистых листка.
   - Передашь Федору, вчера получила со станции.
   Женщины переночевали в маленьком домике рабочего-железнодорожника, а утром направились обратно уже через Острог. Обработав химикатом доставленные ими листки, Михайлов удовлетворенно потер руки. Связные принесли график движения воинских эшелонов.