Одна из листовок славутского подполья. 1942 г.

   Федор Михаилович простился с Борбе и пошел в больницу. Сегодня он выиграл. Если умело вести дело, можно вернуть в строй много людей, вооружить их.
   Зайдя в контору больницы, Михайлов подписал срочные бумаги, принял несколько посетителей и отправился в обход отделений. У дезинфекционной камеры хлопотал молоденький паренек. Федор Михайлович узнал выпускника медучилища Ваню Воронюка. Перед войной Михайлов преподавал в этом училище. Почему Воронюк работает не по специальности? Отвечая на вопрос врача, Ваня махнул рукой:
   - Какая тут специальность! Куда угодно пойдешь, чтобы не сдохнуть с голода да не попасть в Германию. В армию не взяли, пришлось остаться в Бачмановкс. Ну а староста наш, Исаков, такая зараза - житья не давал: говорит, давно по тебе полиция плачет, активистов вроде тебя подбирают. Вот и пришлось перебраться в Славуту.
   Через неделю Воронюк начал работать дежурным фельдшером в венерологическом отделении у Хармаца. Присмотревшись к пареньку, Михайлов решил с ним откровенно побеседовать.
   - Говорят, в городе скрывается много бежавших из плена... Это верно?
   - Пожалуй, верно.
   - А еще, наверное, слыхал, что немцы иногда отпускают из лагерей местных, если есть подтверждающие документы.
   - Слышал.
   - Надо искать такие документы. Будем освобождать по ним тех, кто нам нужен.
   - Кто будет освобождать?
   Михайлов усмехнулся, хитро прищурившись, покачал головой.
   - Больно ты прыткий, Иван Кириллович! Таких вопросов никогда не задавай! Понял?
   - Понял.
   - Отлично! Пошукай у знакомых в Бачмановке справки какие есть, трудовые книжки, что попадет. Ну и здесь в Славуте надо посмотреть по разрушенным домам, посмотри в медучилище - там, по-моему, какие-то бумаги валялись, может, есть что подходящее. Все сдавай мне. Помни, Иван, дело очень важное - многих людей от гибели и от каторги спасем, но опасное. Если узнают, головы не сносить! Не можешь, считай, разговора этого не было.
   - Я сделаю все, что нужно, Федор Михайлович!
   Вечером, едва Михайлов вернулся домой, в дверь постучали. Маша ввела в комнату Антонину Петрийчук. Федор Михайлович усадил ее за стол, налил чая.
   - Теперь можно потолковать.
   Выслушав рассказ Тони о трудностях, с какими ей удалось пробраться сюда из Львова, Михайлов спросил:
   - А зачем к лагерю ходила? Что за женщина с тобой была, которой обо мне говорила?
   - Думала, кого-нибудь из знакомых встречу. Немцы местных по домам отпускают, только нужны свидетели. Я и пригласила подругу. Это Нюся Охман, наша учительница. Она вас тоже знает. Верный человек и фашистов терпеть не может. Хоть отец у нее немец.
   - Так. А ты не думала, Тоня, что сейчас обязанность каждого из нас - бороться?
   - Думала, - твердо ответила она. - Что надо делать? Говорите!
   - Об этом скажу позже. У вас есть знакомые или родные в Шепетовке?
   - А как же! Знаю Адама Павлюка и его жену Марию Михайловну, это моя двоюродная сестра, Анну Павловну Трухан, Остапа Горбатюка...
   Михайлов довольно потер руки - хорошее совпадение! О Горбатюке, Трухане, Павлюке говорил Яворский. Луч- шей связной, пожалуй, не найдешь!
   - И вы могли бы сходить в Шепетовку?
   - Конечно.
   - Тогда договоримся: через пару дней заходите ко мне вечерком, пригласите с собой подругу - эту самую Охман. Если кто будет интересоваться, говорите, идете ко мне на прием. Ну, а теперь давайте прощаться, до комендантского часа вам надо выбраться из города.
   Вскоре Михайлов познакомился с Анной Охман. Она понравилась ему решительностью. Поняла все и сразу же согласилась выполнять задания.
   В тот же вечер Анна рассказала о встрече Одухе.
   - Что из себя представляет этот Михайлов?
   - Чувствуется, что серьезный и умный человек. Мне кажется, ему можно доверять.
   - Антон Яворский говорил то же самое. Ладно, присмотрись, потом решим, что делать.