10

       Диверсии каждый день...
   Инспекция из Берлина, гестапо требовали самых решительных мер. Третий день проводился в помещении главной комендатуры инструктаж офицерского состава комендантских служб. Машины запрудили не только двор, но и улицу. В актовом зале комендант города зачитывал приказы командования.
   А у проходной, неподалеку от часового, нетерпеливо прохаживался обер-лейтенант с челкой и усиками совсем как у Гитлера.
   - Доннер веттер! - ругался он. - Не могут дать воду даже в комендатуру. Чем только не приходится заниматься в этой, с позволения сказать, столице!
   Он ждал водопроводчиков вот уже десять минут. Наконец они пришли, спустились в подвал, но сейчас же вернулись - забыли-де вентиль и подмотку.
   - Я из вас самих сделай хороший подмотка! - возмутился эсэсовец. - Где забыли?
   - На Пересыпи, господин хороший.
   - Марш в моя машина! - рассвирепел гитлеровец. Выехав со двора, черный "опель" эсэсовца помчался по Маразлиевской. В конце улицы "водопроводчики" остановили машину:
   - Дойдем пешком.
   Не прошло и пяти минут, как грохнул взрыв такой силы, что на соседних улицах с домов посыпалась черепица. Словно из гигантского кратера поднялось над комендатурой большое черно-бурое облако. Огромное здание осело грудой кирпича и щебня.
   Завыли сирены.
   Поздно вечером через Усатовскую штольню в катакомбы спустился Федорович. Пришлось пройти под землей не один километр. С непривычки еле приволок ноги, но сообщения, с которыми он шел, стоили того: уничтожены начисто "пороховые погреба" - несколько эшелонов взрывчатки, снарядов и бомб; взлетела на воздух главная комендатура - 147 офицеров, чуть ли не весь командный состав комендантских служб с генералом во главе. От таких взрывов задрожал кое-кто, наверное, даже в Бухаресте.
   По условиям конспирации в непосредственный контакт Федорович входил лишь с командирами своих "десяток", о многих операциях в городе, естественно, не знал.
   - Говорят, фугас был заложен под комендатуру заранее и взрыв произведен по радио, - сообщил он Бадаеву.
   - Очень может быть, - весело согласился Бадаев. - Радио в наши дни творит чудеса!
   Хорошие вести подняли дух всего лагеря - повариха закатила праздничный ужин.
   И в самом деле, все получалось пока гладко.
   Среди полученных из города сообщений были и тревожные.
   Связанный с нашей разведкой известный Бадаеву информатор, - немец по имени Курт - предупреждал, что "водопроводчикам" лучше в депо не возвращаться: взрыв комендатуры поднял на ноги весь гарнизон и жандармерию. Он же сообщал о засадах в санатории имени Дзержинского и у штолен Дальника. Случилось непредвиденное: оккупанты напали на след отряда, который не действовал и должен был еще длительное время оставаться в катакомбах, накапливать силы, - на след Гласова. Связаться с Гласовым мог только лично Бадаев.
   Загадочными были и сообщения Елены. То, что румынский капитан - контрразведчик, было уже очевидным. Но румынская служба секретной информации, сигуранца имели своих переводчиц. Да и мало верилось, что румынский контрразведчик не владеет французским или немецким языком. Почему капитану понадобилась переводчица?
   Помочь разобраться во всем этом мог только Курт, несомненно осведомленный и об одесской контрразведке, и о госте, которого ждал командующий оккупационными войсками Одессы Гиперару. На личную связь строжайше законспирированный Курт выходил лишь с одним Бадаевым. Все складывалось так, что Владимиру нужно было идти в воскресенье в город самому.
   Разрешение на выход из катакомб давал только совет отряда. Пришлось его собрать. Все действия Бадаева и связных наверху, действия групп боевого обеспечения были оговорены и по установившемуся уже порядку прорепетированы у карты города.
   От связанного с партизанами портного принесли сшитые специально для Бадаева костюм и пальто. В катакомбах хранить одежду для выхода в город было рискованно: вещи приобретали специфический запах подземелья.
   По-европейски одетый Бадаев был похож на коммерсанта. Он вышел через Усатовскую штольню к парку у лимана, где его ждала запряженная рысаком пролетка. На облучке сидел извозчик с протезированной правой ногой.
   Рысак быстро домчал Бадаева до города. У вокзала "коммерсант" расплатился с извозчиком и тут же затерялся в толпе...
   После эвакуации советских войск Одесса сразу оказалась в глубоком тылу оккупантов. И в город, слывший сокровищницей Черноморья, к морю, которое еще древние греки называли "эвксинским" - ласковым, - сразу хлынули всякого рода "бывшие"- коммерсанты, дельцы, спекулянты. Как воронье на добычу, потянулись сюда аферисты, жулики. Кишел всей этой нечистью город, особенно привокзальный рынок Привоз. До войны он был выставкой лучшей колхозной продукции - теперь превратился в толкучку, на которой продавали и перепродавали все на свете.
   Владимир пробирался сквозь галдящую толпу. Кого тут только не было! Дама в старомодном боа выторговывала у старьевщика колоду атласных игральных карт. Тощий трясущийся старик, стуча от холода зубами, бормотал: "Виды, панорамы Одессы-мамы!" Солдатам и франтам подсовывал порнографию.
   - Солена ставридка! Солена ставридка! - визгливо выкрикивала торговка рыбой
   - Фунты, доллары, франки! - бубнил валютчик-меняла.
   Перед румынским офицером увивался какой-то субъект.
   - Или меня мама родила слепым, не вижу, что надо господину офицеру? Десять лей - и будет квартира с девочкой. Фарте буна фата! Всего десять лей! Будь я гад до деревянного бушлата, если не скажете спасибо...
   Пьяные эсэсовцы облепили рессорную пролетку, впрягли в нее еврейскую семью - женщину, старика, девочку, нахлестывали их плеткой, у луж останавливали:
   - Вы есть жидовски свиньи. Полезайте в грязь!
   Торопливо пересек Бадаев Привоз, зашел в табачную лавчонку, как завсегдатай потребовал:
   - Мои папиросы!
   - Начинить пану коммерсанту фильтрами?
   - Да, конечно.
   - Тогда треба подождать!
   Хозяин лавки указал на столик у окна:
   - Там газета, пан коммерсант может почитать. Чего только не было в этой, с позволения сказать, "газете" - официальном издании "Транснистрии" - не выдумать, кажется, подобной галиматьи и нарочно:
   "Перпетуум-мобиле! Вечный двигатель! Изобретен мною. Ищу компаньона с капиталом для сооружения модели".
   "Беспружинный бандаж системы "Виктор Фишер". Последняя новость в области ортопедического искусства. Удерживает грыжу больших размеров, удобен днем и ночью. Полезен тем, кто страдает от кашля".
   "Хиромант, френолог, оккультист с 48-летней практикой предсказывает по планетам и руке лично и по фотокарточкам".
   Жирным шрифтом выделялось распоряжение префекта: "Дети от 7 до 12 лет должны явиться для выполнения сельскохозяйственных работ на ферму имени королевы Марии. Неявившиеся будут отправлены на аналогичные работы в Германию".
   Ведомство культуры сообщало о закрытии начальных и средних школ за недостатком топлива.
   И тут же: "Дому свиданий для немецких и румынских офицеров при ресторане "Ша нуар" выданы медико-санитарные санкции".
   Но были и объявления, порадовавшие Владимира.
   "Оптический магазин открывает господин Марцинковский". Группа "Зоркий глаз" - десять человек. У каждого из десяти - своя "десятка". И сколько их, таких групп, создано уже в городе...
   Нет, не сдана Одесса, сняты лишь видимые рубежи обороны. Нахлынувшая нечисть копошится наверху, а где-то в богатырской груди города мужественно, уверенно бьется его непокоренное сердце. И чем свирепее неистовствуют каратели, тем ярче разгорается пламя партизанской войны...
   Пока Бадаев просматривал газету, хозяин лавочки начинил ему противоникотинными фильтрами папиросы. А в фильтрах - сообщения от своих людей, которые следят, что творится в порту, на бирже, на железной дороге... Их нужно расшифровать, наиболее важные закодировать для Москвы, чтобы передали по радио сегодня же. Владимир зашел в фотоателье. Среди бутылок с проявителем, закрепителем и прочими фотохимикатами здесь всегда был пузырек с бесцветными чернилами. Текст сводки Бадаев разместил в междустрочьях газетной передовицы.
   К вечеру отправился на Приморский бульвар. Еще издали услышал мальчишеский голос: "Чистим, драим! Сапоги, ботиночки делаем как картиночки". Это был Яша. Постукивая щетками по сапожному "рундучку", он зазывал прохожих: "Вакса "Экстра"! Одесский блеск! Моряки всех флагов чистят штиблеты только одесским блеском. У надраенного одесским блеском сапога можно бриться".
   - Сидайте, господин хороший, сидайте! - пригласил "чистильщик" подошедшего "коммерсанта".
   Расплачиваясь за чистку ботинок, "коммерсант" вместе с купюрой дал пареньку записочку.
   - Приколешь ее на доске объявлений у ресторана "Ша нуар".
   Записка была короткой: "Утеряно свидетельство о рождении... Нашедшего прошу оставить документ за вознаграждение в гардеробной ресторана". Номер свидетельства означал число, месяц и час встречи - такая связь была установлена у Бадаева с Куртом на случай экстренной необходимости.
   Уходя, "коммерсант" оставил и газету.
   - Свернешь книжечкой под цигарки и отнесешь Помялуковскому. Лучше, если опустишь в колодец сам.
   Нелегко пробраться в Нерубайское даже бродячему чистильщику обуви: все село оцеплено жандармами. Но Яшуня проберется - Бадаев был уверен в этом.