15

       Весна была дружной, быстро согнало с полей снег, запарила земля. Коммуна шахты семь-бис выехала на посевную в полном составе: семеро парней, три девушки. Поселились в просторной избе одинокой вдовы. Звали ее теткой Мотрей, хотя по имени она была вовсе не Матреной. Никто не помнил, как, почему прижилось за ней такое прозвище.
   В колхозе тетка Мотря ухаживала за телятами, поросятами; сердобольная по натуре, убивалась, оплакивала каждое околевшее животное. И что, кажется, ни делала: носила в холодные ночи ослабевших поросят к себе на печку, поила из соски теплым молоком... Все одно: чуть подрастут - околевают. Ветеринар называет болезнь мудрено, по-латыни, разъясняет: вроде от скученности... А какая скученность - свинарник наполовину пустой.
   Верующей была тетка Мотря, пошла с горем к попу. Дал поп бутылочку святой воды, велел кропить месиво для поросят, предупредил: "Не всякому о святом деле ведать надобно, с дурного глазу и святая вода портится". Не шла, однако, впрок и святая вода: у единоличников поросята бегали - хвосты крючками, а в колхозном загоне полуторамесячники того же мартовского помета тощие, костлявые, шатались от ветра.
   Снова пошла Мотря к попу. Развел батюшка руками: "Так уж, видно, угодно богу. На нехристей кара гос- подняя".
   Был теплый солнечный день. Ребята чинили на колхозном дворе плуг и сеялку. Дуняша на сделанном наскоро таганке готовила на всех обед. У свинарника, весело чирикая, прыгали воробьи, садились на корытце, где только что ели поросята, клевали из него.
   Потом как-то сразу угомонились, забились в тень под кустом, нахохлились, словно перед дождем. Дуняша присмотрелась к притихшим воробышкам. Они тяжело дышали, впали в дремоту, клювики приоткрыли, будто изнывали от жажды. Подошла ближе. Воробьи не испугались. Протянула к кусту руку, поймала одного, погладила. Крошечные глазки птицы были подернуты пеленой, лапки скрючивались в судорогах.
   - Тетя Мотря, тетя Мотря, - позвала свинарку Дуняша. - Смотрите, что с ними?! Только что прыгали, чирикали...
   Мотря взяла воробышка, оглядела.
   - Наклевался, сердешный, чевой-то... Цыплята запрошлым летом этак вот околели у меня.,. Ребята соседские из лесу мухомор принесли, выкинули - цыплята и склевали... Попробовать отпоить сердешного...- Мотря поднесла воробышка к корытцу с поросячьим пойлом.
   - Тетя Мотря, - присела перед корытцем Дуня ша, - а ведь они поросячью замеску клевали... Может, тоже мухомор попал?
   - Что мелешь. Какие мухоморы под пасху?
   - А может, в овсянке что?
   - Сама кашу с нее ела...
   - Смотри! - девушка кивнула на воробьев под кустом. - Попало что-то, тетка Мотря, в подмеску твою...
   - Что могло попасть? - недовольно проворчала старуха и вдруг осеклась. - Нет, нет... Не может быть...- попыталась она отогнать от себя страшную мысль.
   Шумной толпой подошли ребята к сколоченному из горбылей столу.
   - Хозяюшки, - густо пробасил Суворов, - кормить чем будете? Есть хотим, вола съедим!
   Дуня подозвала Тимофея, показала ему воробьев. Он взял на ладонь одного, другого. Еле живые воробышки не держались на лапках, падали.
   - Да их тут боле десятка! - воскликнул Тимофей, - просто мор какой- то!
   Молодцов взял у Тишина околевших птиц, отправился к жившему неподалеку фельдшеру.
   - Не хватало мне еще воробьев лечить! - недовольно встретил его фельдшер.
   - Но они нашу крупу клевали! - схитрил Владимир. - Можем ведь и мы отравиться.
   Фельдшер осмотрел околевших воробьев.
   - Похоже на отравление мышьяком. Мышьяк н крупе? - фельдшер пожал плечами. - Может, крыс в лабазе травили?
   В эту ночь околело несколько поросят.
   До районного отделения милиции было далеко. Владимир разыскал участкового милиционера. От тетки Мотри узнать ничего не удалось.
   - Сама с овсянки той кашу варю, - божилась старуха, - вон и зараз в печке стоит, хоть при вас съем...
   Но, казалось, что-то старуху все же тревожило, в чем-то как будто она боялась признаться даже себе, что-то затаила, задумала.
   ...Был канун пасхи. Всю ночь чадили в церкви лампады, свечи, трезвонили колокола. А утром "пчелки божьи" полетели за взятком: из дома в дом, со двора во двор. Где яичек десяточек, где куличик и, уж конечно, по чарочке.
   Зашли поп с дьячком и к тетке Мотре. Накрыла она стол в саду под березой, поставила бутыль самогона, кулич, пасху, потчует гостей:
   - Кушайте, сердешные, кушайте, угощайтесь! Куличик, пасху святой водицей окропила.
   - Сама? - насторожился поп. - Это какой же водицей?
   - А той, что для поросяток давали мне...
   У попа застрял в горле кусок, хмель будто рукой сняло. Выскочил из-за стола, подхватил рясу - и бегом через все село к фельдшеру.
   Всплеснула руками Мотря:
   - И впрямь, знать, потравная святая вода его - вишь, служился как, опрометью к лекарю!
   Не кропила Мотря той "святой водой" ни кулича, ни пасхи, для острастки сказала попу, чтоб проверить догадку. И выдал попа страх, признался: втянули в это дело его подкулачники и ветеринар. Дали какой-то крысоморный порошок, велели подсыпать в "святую воду" и раздавать для "исцеления" животных. Не безгрешным оказался и дьячок - помогал в черном деле батюшке...
   Оборвался пасхальный перезвон, закрыл церковный староста "златые врата алтаря".
   ...Красную борозду, как и задумали, проложили на тракторе, в первый день пасхи. За рекой на бугре земля была уже сухой, рассыпчатой. Опустил тракторист спаренный плуг, легко, как в масло, врезались в землю широкие лемеха, плавно двинулся вперед стальной конь - черным буруном поднялась за плугом глубокая двойная борозда.
   Не видели еще такого в деревне. Удивляются мужики. Легко, без усилий поднимает трактор мощные пласты.
   Проехал по полю из края в край, развернулся... Вот уже чернеет широченная полоса. Взмокли бы от такой работы давно и лошади и спины пахарей, а тракторист знай себе покручивает колесо да улыбается...
   Наконец остановился.
   Ходят мужики вокруг диковинной машины - и пощупают-то ее, и под колеса глянут, и ухо к капоту приставят; покачивают головами:
   - Ровнехонько дышит, как часы! Хорош конь, всеми статьями хорош. Ни тебе овса, ни сена... Горючкой напоил - и впрягай хоть в плуг, хоть в борону.
   На трактор поднялся Федот Данилович. Он специально приехал в этот день с шахты.
   - Есть предложение, мужики, провести коротенький митинг, - сказал он. - Главное на повестке дня - сев. Старики говорят: "Поспела земля - самое время черно кидать, не христосоваться! Бог-то бог, да и сам не будь плох! Упустим момент - сами себя накажем... Решающая нынче весна, большевистская! Начинаем поход за сплошную коллективизацию... Сев в этом похо де - первый бой! Кто хочет идти в первый бой коммунистом, пишитесь в партию!"
   Поднялся на трактор и Молодцов.
   - С призывом обращаемся к молодежи и мы, комсомольцы. Комсомол - верный помощник партии. Вступайте в комсомольскую организацию. Пусть ваша первая колхозная борозда будет болыневистско-комсо-мольской!
   Тут же у трактора начали подавать заявления...
   Вечером молодежь села собралась у клуба - пели, плясали... Но у Владимира не выходила из головы история со "святой водой"... И на селе, сказывается, были затаившиеся враги, вредили, мешали строить новый быт. И тут нужен был глаз чекиста.