Самый памятный день войны. Для моего поколения, которое прошло через всю войну своим детством, пожалуй, трудно назвать самый памятный день. Детская наблюдательность (романтика, непосредственность) заставила нас запомнить множество событий, фактов, людей. И только сейчас мы уже можем по-настоящему оценить те события, свидетелями которых мы были в суровые годы войны.

Не беда, что мы не видели хороших игрушек, сладостей, что писали в школе на газетах, мы увидели большее, мы увидели, на что способен наш советский народ в годы великих испытаний. Великий патриотизм, трудовая доблесть, герои войны — все это прошло пред нами, и все это хотя бы небольшой частицей запало в наше сердце.

Да и мы сами, несмотря на то что в первый годы войны нам было по 8—10 лет, много, даже очень много работали, старались помочь матерям, которые заменили наших отцов, братьев, сестер. Были и погонщиками быков во время скирдования сена и обмолота хлебов, и на конских граблях, и на прополке полей, и, конечно, пастухами. А как работали наши замечательные колхозные женщины, это просто невозможно описать в 2—3 строчках! И все это мы помним. Помним мы события и из военной эпопеи. И тот день, когда односельчане уходили в армию, когда немецкий самолет обстрелял впервые нефтебазу нашей МТС, и когда проходили колонны бойцов туда, в сторону Сталинграда, и когда через наш хутор прогнали колонну пленных немцев, и когда везли в сторону фронта дезертиров, и еще очень много мы помним.

Но чаще всего я вспоминаю один из ноябрьских дней 1942 года.

В эту зиму через наш хутор пролегал маршрут одной санитарной колонны, которая вывозила раненых из Сталинграда в тыл на станции Кайсацкая или Талассовка, где их отправляли поездом дальше. В колонне было машин 15—20, все это были автобусы одной из московских автобусных баз.

Машины проходили довольно часто, каждую неделю. Я сейчас не могу себе представить, как в такую снежную зиму, какой была зима 1942—1943 гг. вообще ходили машины. Но они ходили, и ходили регулярно. Из Сталинграда они везли раненых, а в Сталинград медикаменты, теплую одежду, продукты. В нашем хуторе машины останавливались на ночевку. К нам всегда заезжало два товарища. Одного из них я хорошо помню, было звать дядей Левой, другого — Алексеем или Николаем. Эти две машины сопровождал один санитар по имени, как помнится, дядя Саша. Приезжали он обычно уже в сумерки. Быстро заносили раненых в дом и устраивались на отдых. В такие ночи дома никто не спал, мама, тетя, бабушка топили всю ночь печь, тех, что могли кушать, кормили, выполняли просьбы раненых, бегали по хутору в те дома, где стояли другие машины, искать врача, если он требовался; утром грели воду для радиаторов. Утром все помогали грузить раненых, отрывали колеса от снега, и машины уходили. Вместе со всеми помогали и мы с сестрой, но я больше торчал у машин и вместе с шоферами сокрушался, что и вода уже замерзает в радиаторе, а мотор все не заводится.

В этот день, когда уже все было готово, все сидели по местам, санитар, дядя Саша, вдруг открыл дверцу и поманил нас с сестрой. Когда мы подбежали, он подал сестренке большую красную книгу. Я не помню точно, как он сказал, но помню, что он сказал, что эта книга очень дорогая, что ее вывезли из горящего Сталинграда, чтобы не досталась врагу, что путь их еще длинный, что они могут ее не сохранить. Поэтому он дарит ее нам в память о себе, в память о годах войны. И еще он сказал, что, возможно, они больше не приедут.

Через несколько дней мы узнали, что немцы под Сталинградом разбиты. Больше колонна не приезжала. Я не знаю фамилий ни одного и этих шоферов. Я только помню, что автобусы были из Москвы, все ребят были москвичами.

Вот она лежит передо мной эта большая красная книга: «История Гражданской войны в СССР» гос. издательства «История Гражданской войн в СССР» г. Москва, 1938 г., под редакцией К. Ворошилова, М. Горького, С. Кирева, А. Жданова и других.

Я много раз ее читал. Читали ее и мои товарищи, односельчане.

Она лежит на столе. И всегда вспоминаю годы войны и тех, кто вывез е из горящего Сталинграда. Где они теперь? Может быть, не всем пришлось дойти до Берлина и вернуться домой. Конечно, они помнят о суровых трудных годах войны. И может быть, помнят свои рейсы по заволжским степям в снежную зиму 1942/43 года и хутор Золотари, где оставили в память о себе большую, красную, дорогую книгу.