Н. Полтораков
"Во главе подпольного центра"

Лягин (Корнев) В.А.

   Ранним июньским утром 1941 года майор Виктор Лягин вышел из кабинета своего начальника на улицу и, подхваченный людским потоком, сам того не замечая, вскоре оказался на Красной площади.
   Незабываемо величава в утренние часы эта площадь. Золотистые лучи солнца, чуть выглянув из-за собора Василия Блаженного, заливают ее ровным светом. Черно-красный гранит Мавзолея вспыхивает мириадами радужных огоньков. На кремлевских башнях ярко светят рубиновые звезды. А как нарядны вечно зеленые елочки!..
   Лягин стоял у Мавзолея. К нему все подходили и подходили люди. Москвичи и приезжие. Приходили сюда, так же как и он, чтобы поклониться человеку, чей образ всегда носят в своих сердцах.
   Каждый раз, когда офицер Лягин получал задание, он приходил на Красную площадь и у Мавзолея Ильича спрашивал себя: "Выдержишь ли испытания, которые легли на твои плечи? Готов ли ты, коммунист Лягин, сделать так, как учил Владимир Ильич?"
   Привычку мерять себя строгой мерой ленинца славный патриот Виктор Александрович Лягин сохранил на всю жизнь.
   
   * * *
   
   Сын смоленского железнодорожника, в прошлом инженер одного из судостроительных заводов Ленинграда, чекист Виктор Лягин спешил к новому месту назначения. По пути из Москвы на юг он видел бесчисленные потоки беженцев - советских людей, покинувших родные места, чтобы спастись от надвигавшейся смертельной опасности. И невольно думал с болью в сердце, что вот так же где-то бедствует и его семья: старушка-мать, жена с двумя малышами - Танюшкой и Виктором. С дороги он посылал им короткие письма, хотя и не надеялся, что они дойдут по назначению.
   "Сегодня выезжаю на фронт,- писал Лягин в первом письме жене Зинаиде Тимофеевне 14 июля 1941 года, - чувствую себя превосходно. Бесконечно рад, что я на родной советской земле и могу принять активное участие в защите любимой Родины.
   ...Помни все, что я просил: 1. Береги сына и Татку. 2. Примирись со всеми неудобствами военного времени, не будь чрезмерно требовательна к товарищам. 3. Целуй детей от моего имени каждый день. 4. Не волнуйся, если... потеряна возможность переписываться..."
   Во втором письме, датированном 19 июля, говорилось:
   "...Проезжаю по городам, встречаюсь с местными жителями. Разговор один - о войне. Во время этих бесед у меня часто навертывались слезы на глазах - какую любовь и горячую преданность выражали советские люди своей родной власти, с какой ненавистью и презрением они говорили о враге...
   Посмотрел на наши поля и нивы. Видел брянские, орловские, белорусские, украинские земли. До чего же богатый кругом урожай!
   Сердце кровью обливается, когда вспоминаешь, что большая часть этого добра должна погибнуть. Народ идет на жертвы сознательно, с жалостью, с чувством полного понимания обстановки; жгут свои хаты, хлеба, уничтожают скот.
   Слышал я, как один старик сказал: "Ну, это ничего, переживем. Живы будем - создадим все. Лишь бы Гитлера разбить"".
   Последнее письмо, точнее, коротенькая записка: "Дорогая Зиночка! Наступает момент нашего разрыва в почтовой связи... Люблю вас бесконечно! Всегда только с вами. Сына береги и обязательно вырасти преданным и верным сыном партии... Жди меня два года, не вернусь - значит... Крепко целую. Твой, ваш..."
   
   * * *
   
   16 августа 1941 года в город Николаев вошли немецко-фашистские оккупанты. Виктор Александрович Лягин прибыл сюда всего за несколько дней до прихода врага. Здесь началась и закончилась его подпольная биография.
   Вражеское командование придавало большое значение Николаеву - крупному промышленному центру и порту на юге Украины. И это хорошо было известно чекисту. Когда советские воины ожесточенно сражались на подступах к городу, он наметил явочные квартиры, подготовил необходимые документы, определил пароли, наладил систему связи.
   На совещании в обкоме партии было решено, что основой подпольной борьбы в начальный период станет разведывательно-диверсионная группа. Возглавить ее должен Корнев. Это была новая конспиративная фамилия Виктора Александровича Лягина.
   Потом потребовался еще один день для того, чтобы начальник группы поговорил с каждым ее членом перед тем, как уйти на задание. Люди оказались надежные, верные. Многие из них прошли школу боевой выучки. Все они горели одним желанием - как бы скорее приступить к борьбе с врагом. И Виктору Александровичу не совсем понравилась эта горячность. Он вынужден был даже предостеречь друзей.
   - Прочно осесть в городе - наша первая и очень важная задача,- говорил он.- После прихода сюда немцев минимум месяц мы ничего не делаем. Забудем, кто мы. Выработаем свою тактику, изучим обстановку. Потом по моему сигналу через связного начнем действовать...
   Законспирированные подпольщики-чекисты быстро рассеялись по городу. Из гостиницы на квартиру Лукерьи Царгиной (улица Рыбная, 70) переселился Николай Улезко. Он устроился слесарем-автоматчиком вагонного участка железнодорожного депо. Петр Луценко остановился в доме Елены Свидровой (Московская, 7) и стал работать на макаронной фабрике. Вместе с Луценко временно проживал и Григорий Гавриленко - связной Корнева.
   Остальные участники группы - Александр Сидорчук, Иван Коваленко, Владимир Соколов (Васильев), Александр Наумов (Николаев - Черный), Свидерский (Демьянов) - разместились также в надежных местах. Некоторые из них выдавали себя за обиженных Советской властью, вернувшихся из тюремного заключения. Такие люди пользовались у немцев особым доверием.
   Виктор Корнев, оформившийся инженером на судостроительном заводе накануне прихода фашистов в город, поселился у Магды Дуккерт. Немка по национальности, преподаватель музыкальной школы, она была вне всяких подозрений у фашистов. Корнев вступил с ней в фиктивный брак. "Супруги" прекрасно владели немецким языком, и жители Черноморской улицы считали, что в доме № 5 живет чистокровная арийская семья. Никто не удивился и тому, что молодая чета была среди тех, кто встречал первые немецкие части, ворвавшиеся в Николаев.
   Корнев стоял среди немногочисленных зевак и городских обывателей, изредка перебрасывался короткими фразами со спутницей, старался запомнить эмблемы вражеских частей. Для него это было очень важно.
   Регулярные части противника в городе долго не задержались. Вскоре сюда прибыли различные команды полиции безопасности, военной комендатуры, гестапо во главе с штурмбанфюрером Вальтером Цахом, оберштурмбанфюрером Шпаном и комендантом города полковником Гофманом. Важная роль отводилась в городе и таким высокопоставленным чинам, как адмирал Бодеккер - владелец судостроительных заводов на оккупированном советском Черноморье, генерал Титман - командующий войсками СС на юге Украины и старший следователь гестапо Ганс Роллинг.
   С первых дней оккупанты показали, что означает их "новый порядок". Всюду на стенах домов запестрели их приказы и распоряжения, оканчивающиеся словами: "За невыполнение - расстрел!".
   Словом, фашистская машина вступала в действие.
   Но не дремали и советские патриоты. И хотя фронт отодвигался далеко на восток, гитлеровцы не чувствовали себя в Николаеве спокойно. Подпольщики совершали на них дерзкие налеты. В развалинах домов слышались выстрелы, и все больше убитых солдат и офицеров подбирали немецкие власти.
   В ноябре в городе были произведены повальные аресты. Гестаповцы за четыре дня расстреляли на городском кладбище около 4 тысяч человек, не жалея ни стариков, ни грудных детей. Жестоким террором и грубым насилием гитлеровские ставленники пытались усмирить советских людей, добиться безропотного их повиновения.
   Но напрасно они надеялись на это.
   
   * * *
   
   В сложной и трудной обстановке пришлось начинать свои действия группе разведчиков Корнева. В первые месяцы оккупации Николаева фашистам удалось нанести здесь советскому подполью тяжелый удар. Несколько партизанских отрядов, не успев еще развернуть свои боевые операции, были разгромлены. Гитлеровцы по доносу предателя расстреляли одного наиболее активного партизанского вожака, бывшего председателя Херсонского горсовета Ладычука...
   Отсутствие опыта партизанской борьбы, непродуманность планов, слабая конспирация - все это, естественно, отрицательно сказалось на деятельности первых подпольщиков и партизан в Николаеве.
   Виктор Корнев это хорошо знал и учитывал в своей работе. Он ежедневно ходил на судостроительный завод, встречался там со многими рабочими, получал широкую информацию. От адмирала Бодеккера он узнавал немало ценных сведений. Инженер Корнев и сам пользовался правом самостоятельно решать многие вопросы.
   Это не нравилось гестаповцам. Роллинг предостерегал адмирала от излишней доверчивости "подозрительному" русскому инженеру.
   - Господин адмирал,- говорил он,- у нас нет пока оснований утверждать, что русский инженер - разведчик или участник подполья. Однако...
   - Поймите, Роллинг: Корнев - находка для нас. Я доверяю ему, опираюсь на него в работе. Прекрасный инженер! Талантлив, широко образован.
   И как адмирал ни упорствовал, гестаповцу удалось все же уговорить его вручить Корневу пакет. Роллинг рассчитывал: если Корнев разведчик или подпольщик, то обязательно вцепится в него.
   Когда Роллинг уехал, адмирал вызвал к себе инженера. Корнев явился тотчас же. Перед Бодеккером стоял с папкой в руке статный шатен лет тридцати.
   - Садитесь, господин Корнев! Я пригласил вас по одному важному делу. Вы знаете мое к вам отношение.
   Адмирал затянулся сигаретой. Пристально посмотрел на Корнева.
   - Надеюсь, то, что я скажу, останется между нами. У меня были из гестапо. Оказывается, им удалось напасть на след красного подполья. Его следы ведут и на наш завод. Понимаете, о чем идет речь?
   - Да, но я...
   Адмирал не дал договорить инженеру:
   - Господин Корнев! Я доверяю вам больше, чем кому бы то ни было. Завтра к вам придет человек, доверенное лицо. Устройте его к себе в цех.
   - Это невозможно, господин адмирал! В цехе все должности заняты.
   - Корнев, это необходимо! Вот, возьмите конверт, в нем фамилия...
   - Не интересуюсь, простите! - Корнев отодвинул конверт.- Политикой, господин адмирал, не занимаюсь.
   - Похвально, похвально, мой друг! - адмирал сунул конверт в боковой карман, довольный: Роллинг плохо знает русских. Все получилось так, как он и предполагал, инженер вне подозрения.
   
   * * *
   
   Яркое южное солнце опускалось за горизонт. Прохладный ветерок с моря играл листвой деревьев. Было тихо. Ничто как будто не говорило о войне. По улицам торопились люди. Инженер Корнев шел с завода домой.
   Миновав угол Московской, Корнев заметил мужчину в черном костюме. Сразу узнал в нем своего связного Григоренко. Поравнявшись с ним, он тихо сказал: "Приступаем к работе. Ориентир № 1". И сразу скрылся во дворе большого дома.
   Этих коротких слов Григоренко было достаточно. Значит, группа прочно осела в городе, закрепилась. Можно браться за серьезные дела.
   Первую диверсию подпольщики организовали в городском парке. Принимая решение на уничтожение здесь ремонтной автобазы и склада автоимущества, Корнев понимал, что материальный ущерб от диверсии будет не так уж велик. Главное было в другом - в моральном эффекте. Генерал Титман, начальник полиции СД и военный комендант собирались уже доложить в Берлин о том, что они успешно расчистили город и область для целей "великого рейха", как раздался оглушительный взрыв. Возник огромный пожар в самом центре Николаева.
   Брошенные на тушение пожарные машины, едва выехав, напоролись на ленты с железными шипами, не смогли принять участие в тушении пожара.
   Операцию в саду провели Сидорчук, Луценко, Коваленко, Улезко и Григоренко. Сгорело 20 бочек бензина, 15 новых автомашин, склад, убито 5 солдат.
   Разбуженный взрывом город шумел, словно улей. Несмотря на ночной час, люди стояли у домов, наблюдали пламя пожара.
   Смельчаки-подпольщики скрылись.
   Корнев спокойно сидел на скамейке у своего дома.
   Время шло. Борьба в Николаеве разгоралась. Подпольщики Петр Луценко, Николай Улезко, получая через посредников листовки от своего руководителя, распространяли их по городу. Для этой цели они по совету Корнева использовали засланного в кладбищенскую церковь дьячка, местного старожила, бывшего инженера судостроительного завода Петра Волоскова. Тот раздавал прихожанам листовки, организовал на кладбище тайники, которые служили надежным местом для передачи записок Гавриленко, а через него и Корневу.
   Участники группы Корнева постепенно расширяли связи. Им удалось установить непосредственные контакты с некоторыми другими, вновь созданными подпольными группами и партизанскими отрядами, действовавшими в городе и на территории многих районов области. В сентябре 1942 года в условиях тяжелого террора, расстрелов и провокаций был организован Николаевский подпольный центр. В него вошли руководители ряда подпольных партийных групп и органи- заций.
   Душой центра и его фактическим руководителем стал В. А. Лягин (Корнев). Но с целью конспирации, как об этом свидетельствуют документы, хранящиеся в архиве Николаевского обкома партии, ни сам Корнев, ни члены его спецгруппы официально в подпольный центр не входили.
   Как только в город был заброшен командованием Красной Армии опытный разведчик офицер Анатолий Васильевич Палагнюк вместе с радистом А. В. Днищенко, Корнев быстро установил с ним контакт. Палагнюк хорошо знал город, удачно устроился с жильем и поступил на работу рядом с гитлеровской полицией.
   Виктор Александрович знал не только немецкий, но и английский язык. Работая главным советником адмирала Бодеккера на заводе, он очень тонко и умно срывал фашистские планы восстановления завода, тормозил ремонт кораблей. Воспользовавшись неопытностью молодого немецкого инженера, которому было поручено восстановить плавучий кран, необходимый для ремонта военного корабля, Корнев с помощью рабочих затопил его. Подпольщики Николай Улезко, Борис Воробьев, Владимир Васильев, Александр Соколов и Александр Николаев во главе с разведчиком коммунистом Александром Петровичем Сидорчуком совершили второй смелый налет на фашистский склад в городском парке. На этот раз врагу был причинен более значительный урон: уничтожено 20 автомашин, 5 мотоциклов и около 30 тонн горючего.
   Гестаповцы вынуждены были докладывать в Берлин и о многих других диверсиях в городе. На макаронной фабрике, например, в вермишели, отправляемой на фронт "господам офицерам", после гибели некоторых из них было обнаружено битое стекло. Его подмешивали туда подпольщики Петр Луценко и Николай Улезко, работавшие на фабрике тестомесами. Резкая утечка мяса обнаружилась на скотобойне. Это было тоже делом рук подпольщиков. Все чаще и чаще на стенах городских домов стали появляться листовки, отпечатанные типографским способом. В одной из таких листовок, написанной Корневым, содержался призыв к молодежи города не поддаваться на провокации, не ехать "добровольцами" в Германию, скрываться от мобилизации; идти в партизанские отряды...
   Как-то вечером на квартиру к Сидорчуку забежал Гавриленко. В доме никого постороннего не было. Он сообщил товарищу, что с ним лично хотел повидаться Батя. Так звали подпольщики Корнева. "Раз хочет, значит, будет новое интересное дело",- подумал Сидорчук и уточнил место, где предстояло увидеться со своим руководителем.
   Встреча состоялась через неделю. Корнев смотрел на своего боевого друга и не узнавал его. За два месяца он сильно изменился. От его аккуратного вида не осталось и следа. Оброс густой бородой. Большие казацкие усы скрывали его приятную улыбку. Обнялись, расцеловались. Потом неторопливо стали прохаживаться по Матросскому бульвару. Говорили тихо. Прилично одетый Корнев был немногословен.
   - Наши силы окрепли,- сказал Виктор Александрович,- надо усиливать удары по врагу.
   - Согласен. Но как это сделать? - спросил Сидорчук.
   - Не торопись, слушай.
   Корнев поделился своим замыслом. Сидорчук, превосходный мастер по проведению диверсий, буквально загорелся тем, что ему было предложено сделать.
   
   * * *
   
   К намеченной операции готовились долго и тщательно. Александр Сидорчук поступил кочегаром в котельную на аэродром, находившийся между реками Южным Бугом и Ингулом. Имея специальный пропуск от немецкого командования, проходил он на территорию аэродрома в любое время суток. Подучив немецкий язык, Сидорчук неплохо объяснялся с солдатами охраны, вошел к ним в доверие.
   По ночам, а порою и днем в связках дров этот бесстрашный человек больше месяца носил к себе в котельную взрывчатку. Ее заранее готовили подпольщики под руководством Петра Луценко и, рискуя жизнью, килограммами доставляли к Варваровскому мосту, а отсюда уже переносил опасный груз к себе сам Сидорчук.
   Диверсия была назначена на 9 мая 1943 года.
   Корнев в этот день с утра поехал с адмиралом Бодеккером в церковь. Его шеф-директор пожелал послушать богослужение русского священника. Это было очень кстати и Корневу: он мог переброситься короткими словами со своим товарищем - дьячком Волосковым.
   Стремясь оградить себя от подозрений, Сидорчук достал справку от врача и со 2 мая перестал ходить на работу. Но ночами он продолжал носить взрывчатку на аэродром. В ночь на 9 мая в заранее намеченных местах Сидорчук заложил динамит, установил часовой механизм и по указанию Корнева выехал из города.
   И вот наступил долгожданный момент. В ясный день, ровно в двенадцать часов 9 мая, взрыв чудовищной силы потряс город. Пожар бушевал два дня. Сгорели два ангара, авиамастерские, 27 самолетов, 25 авиамоторов, бензохранилище. Погибли фашистские летчики и часть аэродромной охраны.
   Гитлеровцы лихорадочно искали виновных, организовали многоступенчатую проверку обслуживающего персонала аэродрома, создали специальную комиссию по расследованию совершенной диверсии. Но так ничего и не узнали.
   Корнев организует новую диверсию. На этот раз в морском порту. Работавшие там разведчики Саша Наумов (Николаев - Черный) и Николай Улезко при погрузке зерна на корабли большую его часть спускали в воду. Потом взорвали большой пароход на стапелях судостроительного завода и скрылись.
   А в это время Александр Сидорчук вместе с Корневым приступают к осуществлению еще одной операции. По условленной команде темной ночью отважный подпольщик Сидорчук пополз к складу с боеприпасами мимо вражеских часовых. Оставались считанные метры до цели. Неожиданно под ним взорвалась мина. Гестаповцы, прибывшие на место происшествия, подобрали смертельно раненного героя-чекиста. Они доставили его в свою больницу. Не приходя в сознание, Александр Петрович Сидорчук умер, не проронив ни одного слова.
   Долго гестапо не могло напасть на след подпольщиков. Диверсии их продолжались. Корнев в своей телеграмме сообщал штабу руководства, что на 43-м километре железно-дорожного участка Николаев - Снегиревка пущен под откос эшелон с продовольствием, на станции Гороховка обстрелян состав - убито двое, подпольщики помогли бегству военнопленных из лагеря № 162 и взорвали ресторан на главной улице Николаева, где всегда кутили фашистские офицеры.
   Вот как по этому поводу сообщало в те дни Советское Информбюро: "Героически действуют советские партизаны в городах, оккупированных немецко-фашистскими захватчиками. На окраинах города Николаева каждое утро находят убитых немецких и румынских солдат. В начале октября в окно ресторана, где шел кутеж офицеров тыла, брошена бомба необычной разрушительной силы. Взрывом бомбы убито 8 офицеров..."
   Дежурившим у ресторана тайным агентам гестапо удалось схватить подпольщика Ф. Воробьева, бросившего бомбу. К нему на помощь прибежали юные подпольщики Витя Хоменко и Шура Кобер, но сделать ничего не смогли: силы были слишком неравные. К месту взрыва прибыло на машинах два взвода гитлеровцев. Троих подпольщиков бросили в застенки гестапо.
   Почти два месяца там уже находился под строгой охраной разведчик офицер А. В. Палагнюк, случайно арестованный во время одной из облав в городе. И как ни ухищрялся матерый гестаповец Роллинг, мужественный патриот Палагнюк молча переносил все пытки и отрицал все предъявленные ему обвинения. Организаторы николаевского подполья по-прежнему оставались нераскрытыми.
   Ничего не удалось фашистским палачам вырвать и из уст Воробьева, его юных помощников - героев Вити Хоменко и Саши Кобера - активных участников подпольной группы, которой руководил Палагнюк.
   После длительных пыток и истязаний палачи гестапо учинили публичную расправу. Анатолия Васильевича Палагнюка как "сомнительную и опасную личность" расстреляли ночью, а утром на городской площади повесили Федора Воробьева, Витю Хоменко, Шуру Кобера и еще семерых патриотов, бойцов николаевского подполья.
   Это был первый чувствительный удар по подпольной организации города. Что последует за ним? Удалось ли врагу найти ключ к подполью или нет? Все это, естественно, глубоко волновало Виктора Александровича Корнева. "Неужели предательство? - думал он.- Предположим, что гибель Воробьева - случайность. Впрочем, нет, не случайность - торопливость и непродуманность действий. У ребят не выдержали нервы. Но как бы там ни было, слишком много потерь за такой короткий срок..."
   В этой чрезвычайно сложной и до предела напряженной обстановке Корнев сохраняет выдержку и хладнокровие. Он по-прежнему трудится на заводе, пользуется доверием своего шефа, правами, представленными ему адмиралом, и очень осторожно, соблюдая строжайшую конспирацию, руководит подпольем, направляет его боевые действия. Он отдает приказ о смене явочных квартир, замене паролей. Ободряет своих товарищей.
   Не дремала и агентура гестапо. Роллинг и его ищейки постепенно проникали в тайны николаевского подполья.
   Об этом Корнев узнал совершенно случайно. Вскоре после гибели Палагнюка он получил записку. Это была чрезвычайно важная для всех оставшихся в живых борцов весточка. Ее перед смертью написал Виктору боевой друг и соратник - Анатолий Палагнюк. Он сообщал: "Все держатся геройски. Предатель Круглов. В Херсон не ходите - Пеньков тоже агент гестапо. Прощайте!"
   "Кто такой Круглов? Ах да. Это тот тип..." - стал вспоминать Корнев. С ним ему доводилось встречаться. До войны Круглов был осужден за хулиганство. Бежал из заключения. Подделал документы и под вымышленной фамилией попал в армию, служил рядовым 3-го морского десантного полка. Под Херсоном в первые месяцы войны сдался в плен. Фашисты завербовали его своим агентом.
   В Николаеве изменник по указанию гитлеровцев устроился на завод и настойчиво пытался установить связи с подпольщиками. Долго ему это не удавалось. Но однажды он познакомился с одной женщиной, которая знала о существовании подполья. Он доверительно сообщил ей, что недавно бежал из немецкого лагеря и теперь пытается связаться с николаевскими подпольщиками. Будучи легкомысленной, она поверила предателю и назвала несколько фамилий. Начался провал. Схватили Коваленко, Улезко, Соколова... Катастрофа провала подпольного центра обозначилась. И в этот критический момент связной Лягина Гавриленко допускает непоправимую ошибку.
   Узнав, что немцы хотят отправить его с очередной большой партией молодежи на работу в Германию, Гавриленко пришел к врачу местной городской больницы Марии Любченко, не подозревая, что она давний агент гестаповцев, и попросил выдать справку о болезни. Та обещала выдать справку о его нетрудоспособности. А когда Гавриленко пришел к Любченко, два дюжих гестаповца схватили его и скрутили ему руки. При допросе Гавриленко подвергли страшным пыткам. И в бессознательном состоянии, как об этом пишет в своих воспоминаниях очевидец Николай Улезко, он назвал фамилию руководителя подпольного центра.
   8 февраля 1943 года на заводе был арестован Корнев. Под усиленной охраной закованного в наручники Виктора Александровича доставили в тюрьму, где уже находились почти все его товарищи из группы; не было здесь только Петра Луценко, ушедшего через линию фронта со специальным донесением.
   Корнев прекрасно понимал, что схватили его не случайно. Теперь даже покровительство шеф-директора не спасет инженер-инспектора. Мучила Виктора Александровича мысль: что известно врагам? Он-то им ничего не скажет. И еще его заботило: хорошо, если его место займет Петр Платонович Луценко, в действие вступит новая схема, и работа группы, всего центра будет продолжена.
   На первом допросе, который вел лично начальник гестапо, на Корнева не кричали, ничем ему не грозили и даже не били. Старший следователь Роллинг, увидевший в своей новой жертве своего давнишнего опытного и умного тайного противника, сдерживая ярость и злобу, пытался быть вежливым, предупредительным.
   - Доброе утро, господин Корнев,- ехидно улыбаясь, сказал Роллинг.
   Корнев ничего не ответил. Наблюдал за следователем, пытаясь угадать его мысли и какие вопросы тот будет задавать. "Ну, конечно, ему не терпится узнать о том, что перед ним руководитель подполья. Затем доклад начальству в Берлин. Новые награды, повышение по службе..."
   - Ну, вот мы и встретились,- продолжал Роллинг на чистом русском языке.- Люди мы солидные. Будем откровенны. Отвечайте, не упорствуя...
   - От меня вы можете услышать только одно: зовут меня Виктор Александрович Корнев.
   - Это нам давно известно,- ухмыльнулся Роллинг.- Я понимаю, вам, конечно, трудно смириться со своей новой ролью. Но мы не торопим вас. Подумайте...
   На втором допросе, который Роллинг вел уже в присутствии командующего войсками СС генерала Титмана, начальника полиции Цаха и других чинов оккупационных властей, были отброшены и лицемерное заигрывание, и щедрые посулы, и элементарная гуманность. Роллинг, услышав все тот же ответ: "Я действовал один, никого не знаю...", злобно выругался: "Мне надоело играть с вами в кошки и мышки".
   Пытки и страшные боли герой-чекист переносил молча. Около четырех месяцев истязали фашисты Корнева, но так ничего и не добились.
   В конце мая майора Виктора Александровича Лягина (Корнева) не стало. Его героическая жизнь оборвалась в темных застенках гестапо. Ему было присвоено высокое звание Героя Советского Союза (посмертно). Орденами и медалями удостоены многие его боевые соратники.
   ...28 марта 1944 года доблестные воины Советской Армии при активной помощи подпольщиков, среди которых было немало и боевых соратников Корнева, освободили город Николаев от ненавистных немецко-фашистских оккупантов. Гитлеровским палачам Роллингу, Цаху и другим, предателям Круглову и Любченко не удалось уйти от справедливого суда советского народа. Они были расстреляны.
   
   * * *
   
   Недавно мне довелось побывать в Николаеве. На центральной площади рядом с памятником В. И. Ленину сооружен монумент тем, кто освобождал город от фашистских захватчиков, героям-подпольщикам. На многих домах - мемориальные доски с надписями, что в них жили прославленные герои-разведчики В. А. Лягин (Корнев), А. П. Сидорчук, А. В. Палагнюк, юные патриоты Витя Хоменко и Шура Кобер.
   Советские люди не забывают тех, кто геройски боролся за свободу и счастье на земле.