«Дорогая Ксеня! Милые мои детки Рая и Вячик! Вчера в бою с карателями меня тяжело ранило в горло; трудно дышать: думаю, жить осталось недолго, но я не падаю духом. Завтра идем на прорыв блокады, и, если потребуется, буду сражаться, пока хватит сил. Я делал все, как и мои товарищи по оружию, чтобы приблизить Победу, но не всем суждено дожить до нее.
Прощайте, милые мои. Помните меня, я вас так любил.
Привет маме и всем нашим. Не переживайте, война без жертв не бывает. Ваш Нил и папа.
Вадинский лес, 3 февраля 1943 г.»
Рассказывает Федор Харитонович Панасов:
— С автором этого письма Нилом Лукичом Юденковым я познакомился в начале 1942 года в партизанском отряде имени Щорса. Наш отряд действовал на Смоленщине и входил в партизанскую бригаду имени Чапаева.
Армейская фронтовая, а тем более партизанская, жизнь сближает людей. И неудивительно, что мы хорошо знали друг друга.
Родился Нил Юденков в 1912 году в семье хлебороба в деревне Мутухово, Духовщинского района, Смоленской области. Перед войной работал инспектором райфо, вступил в партию. Вместе с женой Ксенией Тимофеевной растил двух детей — дочь Раису и сына Вячеслава. Когда немецко-фашистские войска напали на нашу страну и фронт приблизился к Смоленской области, райком партии поручил Юденкову эвакуацию сельскохозяйственной техники и скота. После возвращения домой Нил Лукич принимал участие в организации нашего партизанского отряда.
А затем наступил период ожесточенных боев. Юденков был дважды ранен, но оставался в строю до 2 февраля 1943 года.
2 февраля бой начался ранним утром. Плотные цепи врага появились на поляне близ деревни Татьянки. Впереди пехоты шли танки и бронемашины. А сверху слышался привычный гул «рамы» — самолета-корректировщика. Большая группа атакующих двигалась на участок, который оборонял наш отряд. Подпустив неприятеля на 50—70 метров, мы в упор расстреливали гитлеровцев. Но фашисты лезли напролом, невзирая на огромные потери.
Таяли и наши ряды.
Мне хорошо запомнился этот день. Я лежал в окопе возле толстого ствола развесистой ели и короткими очередями вел из автомата огонь по наступающим. Неподалеку, метрах в десяти, в глубокой воронке занял позицию Юденков. Каждый его выстрел, как он выражался, «капитально» клал на землю врага.
Когда все атаки гитлеровцев были отбиты, Нил Лукич поднялся во весь рост и вышел из укрытия. И тут прогремел выстрел... Нил Лукич был тяжело ранен в горло. Оказав первую помощь, мы отнесли его в бригадную санчасть...
Бои продолжались, мы несли потери. Продовольствие и боеприпасы были на исходе, и командование бригады приняло решение в ночь на 4 февраля прорвать блокаду, двинуться на соединение с частями Калининского фронта.
3 февраля я возвратился из разведки и с комиссаром отряда И. В. Андреевым навестил Юденкова. Он лежал в большой землянке среди других раненых. Там он и вручил мне письмо, прошептав: «Федя, у меня к тебе большая просьба, останешься живой, передай жене и моим детям, я... Сам видишь...»
Я взял письмо и пообещал товарищу выполнить его просьбу. Более ста километров мы пробирались по глубокому снегу сквозь вражеские заслоны. Раненых тащили на волокушах, изготовленных из лыж. Ночью перешли через линию фронта, но спасти жизнь Юденкову уже не смогли. Его похоронили в Калинине.
Я продолжал воевать в партизанском отряде. Затем учился в военном училище, по окончании которого был направлен на фронт. После войны служил в Австрии, в Центральной группе войск. И, получив в августе 1946 года отпуск, первым делом решил выполнить просьбу погибшего боевого друга. Семью Юденковых (гитлеровцы выселили их в Прибалтику, и лишь летом 1945 года она возвратилась в родные места) нашел в покосившейся от времени старой избушке, принадлежавшей до войны родителям Нила. Ксения Тимофеевна работала в колхозе. Вячеславу уже было 12 лет, а Раисе— 10. Вручил им письмо Нила Лукича, рассказал о последних днях его жизни.
С тех пор регулярно встречался с семьей Юденкова. Сейчас уже нет в живых Ксении Тимофеевны и Вячеслава Ниловича. Раиса Ниловна работает в колхозе.
