Краснодонская подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия» создана в сентябре 1942 года. Она объединила около ста человек. Комиссаром был Олег Кошевой, командиром — Иван Туркенич, командир Красной Армии, выпускник училища зенитной артиллерии, оказавшийся на занятой врагом территории.
Молодогвардейцы знакомили трудящихся с положением на фронтах, призывали к срыву заготовок сельскохозяйственных продуктов, уничтожению складов, саботажу на шахтах, укрепляли у людей веру в окончательную победу. Подпольщики выпустили более 30 названий листовок общим количеством свыше 5 тысяч экземпляров (в доме Арутюнянца был установлен самодельный печатный станок). В ночь на 7 ноября на самых высоких зданиях были укреплены красные флаги. Комсомольцы освободили 90 военнопленных, находившихся в концлагере и больнице. 5 декабря подожгли биржу труда, уничтожили списки жителей, предназначавшихся к вывозу в Германию. В результате около 2 тысяч краснодонцев было спасено от угона на чужбину. Уничтожались автомашины с фашистскими солдатами, боеприпасами, горючим и продовольствием, срывались отправки в Германию скота, хлеба, угля, нарушалась телефонная и телеграфная связь...
Это лишь краткий перечень боевых действий молодогвардейцев. Они готовили вооруженное восстание против оккупантов, намеревались разгромить фашистский гарнизон и тем самым облегчить частям Красной Армии овладение Краснодоном. Но предательство провокатора нарушило планы подпольщиков.
В начале января 1943 года начались аресты. Молодогвардейцы мужественно переносили пытки и надругательства гитлеровцев и их местных пособников, никто из них не спасовал перед палачами. В течение 15, 16 и 31 января в шурф угольной шахты № 5 каратели сбросили убитыми и живыми 71 человека, из них 49 — молодогвардейцев. 9 февраля группа подпольщиков, в том числе члены штаба «Молодой гвардии» О. В. Кошевой и Л. Г. Шевцова, после зверских пыток была расстреляна в парке города Ровеньки.
Из тюрем и фашистских застенков некоторые патриоты сумели передать на волю свои последние послания. Ниже мы публикуем сохранившиеся записки, в которых выражены мысли и чувства молодогвардейцев, и краткие рассказы об их авторах.
* * *
|
|
Георгий Соловьёв |
«Здравствуй, дорогая Леночка! Я очень благодарю вас за вашу заботу. Привет мамочке, Наташе и Аллочке. До свидания.
Соловьев Г. М.»
«Здравствуй, дорогая Леночка! И здравствуй, мамочка, Ната и Аллочка! Поздравляю вас с Новым годом. Погадай про меня и напиши мне. До свидания».
Вторая записка была передана на волю 13 января 1943 года. Эти документы совсем недавно появились в Краснодонском государственном музее «Молодая гвардия». Долгие годы их хранила Елена Ивановна Тарасова, к которой обращался подпольщик. Рассказывает Елена Ивановна Тарасова: — Георгий Соловьев появился в Краснодоне в августе 1942 года. Раньше он попал в окружение и самостоятельно пробирался на восток. Пришел к нам больной, измученный, без документов. Мы хорошо знали этого человека. Осенью 1941 года воинская часть, в которой он воевал, была расквартирована на нашей улице. Соловьев жил рядом у соседей, но часто приходил к своим ребятам, жившим в нашем доме. Как брата, родственника, мы приютили Жору в период оккупации...
Приютить красноармейца было большим риском для семьи Тарасовых, тем более что она состояла из одних женщин: Елены, ее матери Прасковьи Ивановны, невестки Натальи и ее малолетней дочери Аллочки. Четыре сына Прасковьи Ивановны с первых дней войны ушли на фронт. Два из них к тому времени погибли. И все же женщины решились: приняли Соловьева, подлечили — словом, помогли ему стать на ноги.
Его родственники остались в поселке Лисий Нос под Ленинградом. Так и не узнал он, что помимо Константина, кадрового офицера, фронтовиками стали еще три брата и две сестры, на троих пришли похоронки, а на него, Георгия,— извещение: «пропал без вести». Умерла от голода в блокадном Ленинграде старшая сестра Ольга. И лишь младший брат Борис жил с матерью Марией Александровной.
Все военные и послевоенные годы она безвыездно находилась в родном поселке, вошедшем впоследствии в черту города. За добросовестный труд в период блокады награждена медалью «За оборону Ленинграда». Умерла в 1967 году, так и не узнав всей правды о сыне Георгии.
Не узнала потому, что лишь в середине восьмидесятых годов после продолжительных, кропотливых поисков сотрудников Краснодонского государственного музея «Молодая гвардия» совместно с Еленой Ивановной Тарасовой и Натальей Алексеевной Животовой (в записке он называл ее Наташей, Натой) удалось установить место жительства его семьи.
Появившись в Краснодоне, Георгий установил связь с Ф. П. Лютиковым, устроился на работу в электромеханические мастерские.
— Нам Георгий объяснил,— вспоминает Елена Ивановна,— что в мастерских делает санки, вилки и всякую мелочь. Мы и не предполагали, что он ведет опасную борьбу с гитлеровскими палачами.
Арестовали Георгия Матвеевича 8 января в 2 часа ночи. В дом ворвались двое полицейских, двое охраняли вход со двора. Очень страшной для всех нас была та ночь и все последующие дни до освобождения Краснодона. И все же мы ежедневно носили ему передачи, ждали весточки. В последней записке есть слова: «погадай про меня и напиши мне». Это не проявление слабости. Он ведь был мужественным, сильным человеком. Это скорее таящаяся в глубине души надежда на освобождение, вера в счастливую судьбу. К сожалению, вырваться из гитлеровских застенков Георгию не удалось. Каратели расстреляли его вместе с другими подпольщиками.
* * *
|
|
Анатолий Попов |
«Мама, я получил сегодня и вчера табак, за что тебе благодарен. Спасибо всем, кто мне помогает.
Получил майку. До свидания, жду».
«Мне не холодно, в камере тепло. Белья не нужно. Привет деду, Лиде. Спасибо за табак, присылай побольше. До свидания. Жду».
«Поздравь меня, мама, с днем рождения. Не плачь, утри слезы».
Анатолий Владимирович Попов был арестован одним из первых и более 10 суток провел в тюрьме. Домой сумел передать несколько записок, пряча их то в белье, то в пустую посуду, то в складки плетеной корзинки.
Мать лишилась сыновней поддержки, осталась вдвоем с младшей дочерью Лидой. Муж Владимир Иванович был на фронте. Последнее письмо от него пришло 10 мая 1942 года:
«Вчера освободили одно село, в нем не осталось ни одного целого дома, ни одного жителя. Около сарая я увидел девочку, то ли убитую, то ли истерзанную. Она такая, как наша Лида...
Анатолий, сынок, меня беспокоит твое пребывание дома. Я ведь твой отец и знаю тебя. Ты умен, честен, принципиален и немного самолюбив. Крепко любишь все то, что тебя окружает, и вдруг немец рядом с тобой... Не делай опрометчивых шагов, война не кончилась, и твои силы еще пригодятся...»
Предупреждая Анатолия не делать опрометчивых шагов, отец, по-видимому, имел в виду, чтобы он в сложившейся обстановке поступал обдуманно и осторожно. Он знал, что сын всегда тщательно взвешивал все обстоятельства, прежде чем принять решение. И в «Молодую гвардию» он вступил не под влиянием внезапно нахлынувших эмоций. Решение с оружием в руках бороться против ненавистного врага зрело давно, с тех пор как фашисты вступили на нашу землю.
«Люблю ли я свою Родину и готов ли я защищать ее до последней капли крови, как подобает советскому воину? — писал Анатолий еще в школьном сочинении.— Да, люблю... И когда нужно будет принести себя в жертву Родине, я, не задумываясь, отдам свою жизнь».
Это время настало. Анатолий возглавил группу поселка Первомайки, стал одним из активных молодогвардейцев. А отцовское напутствие постоянно уберегало его от поспешности, мальчишества — от всего того, что неминуемо могло привести к провалу.
Из застенков гестапо Анатолий не сообщал на волю о пытках. Но сердце матери не обманешь. И когда сын отказался от чистого белья, объяснив в записке, что в камере тепло, мать уже знала истинную причину. Полицейский с раздражением бросил: «Не будет же он со шкурой сдирать то, что на нем! На животе лежит, не поднимается».
Последнюю записку Анатолий передал 15 января 1943 года. Это был день его рождения.
Вспоминает сестра молодогвардейца Лидия Владимировна:
— Мама выменяла немного муки, испекла небольшой пирог, подсластила его свекольным соком. Поспешили к тюрьме. Под окнами камер увидели грузовую машину с будкой из железных прутьев. Передачу у нас взяли. Толя переоделся. Домой мама не шла, а бежала, чтобы скорее прикоснуться к белью, еще хранящему тепло сына. В квартире сразу же вытащила сверток из кошелки, развернула и закричала: белье сплошь было покрыто кровавыми полосами. Выпавшая из белья записка лежала на полу. Я схватила ее, пробежала глазами:
«Поздравь меня, мама, с днем рождения...»
Не знали мы, что в эту ночь, на 16 января 1943 года, оборвется жизнь Анатолия. Как потом выяснилось, стоявшая у тюрьмы грузовая машина имела прямое назначение. Поздно вечером в «будку из железных прутьев» втолкнули арестованных и повезли на казнь. Толя погиб ровно в 19 лет...
Немного пережил сына отец. Он был убит у деревни Дубовка Орловской области. Краснодон тогда еще был во власти оккупантов, и о судьбе своей семьи, сына-подпольщика Владимир Иванович так и не узнал.
* * *
|
|
Ульяна Громова |
«Прощайте, папа, Прощайте, мама, Прощайте, вся моя родня. Прощай, мой брат любимый Еля. Больше не увидишь ты меня. Твои моторы во сне мне снятся, Твой стан в глазах всегда стоит.
Мой брат любимый, я погибаю, Крепче стой за Родину свою. До свидания.
С приветом, Громова Уля.
15 января 1943 г.»
Такую поэтическую надпись выцарапала гвоздем на стене перед казнью Ульяна Матвеевна Громова. Подпольщица простилась с родными, уйдя в бессмертие в свои девятнадцать лет...
В фашистской тюрьме Ульяна находилась шесть суток. Ее арестовали 10 января вместе с другими подпольщиками из поселка Первомайки.
Ульяну, как и других молодогвардейцев, допрашивали с пристрастием, бросали в камеру в полуобморочном состоянии. Но, придя в себя, она искала слова утешения для других, чтобы поддержать их морально. Девушка постоянно испытывала свою личную ответственность за всех. Это высокое чувство делало ее сильнее и решительнее.
Из следственных документов по делу предателей «Молодой гвардии» известно, что перед палачами Ульяна держалась с достоинством, на вопросы не отвечала. Лишь однажды дерзко бросила: «Не для того я вступала в организацию, чтобы просить у вас прощения. Жалею только об одном, что мало мы сделали». За эту дерзость на спине девушки вырезали пятиконечную звезду. Она уже окончательно поняла, что надежд на спасение нет, все будут расстреляны.
Тогда и родились последние строки, обращенные к самым близким и родным людям: матери, отцу, старшим сестрам. Особые слова она нашла для любимого брата.
О гибели сестры Елисей узнал несколько месяцев спустя, когда наконец получил из дома долгожданное письмо. С гневом и болью он писал родным:
«Чем я могу вас утешить в нашем общем горе... Я даже не придумаю, что же еще писать — нет мыслей, только печаль и злоба в моем сердце. Ах, звери, что же они делают? Какую же месть нужно придумать, чтобы отплатить им за горе нашего народа, за невинную кровь наших отцов и матерей, сестер и братьев, малых детей.
Нет у меня слов. Мама, папа, вы слышите меня, я клянусь вам, клянусь памятью моей сестры, клянусь своей жизнью, что я отомщу за нее...
Мама, папа, и как же это случилось, что ее смогли забрать?.. Разве нельзя было спрятать ее?.. Ведь вы же знали, что это звери. Я чувствовал, что будет что-то ужасное. О, как я ругаю себя, что не смог ее вызвать к себе. Может, со мной она и осталась бы жива... Уля, Уля, нет тебя, нет, не увижу больше. Эх, звери-фрицы, вы дорого заплатите за ее кровь, за кровь ее подруг».
Надпись У. М. Громовой сразу же после освобождения Краснодона обнаружила и переписала со стены ее подруга и дальняя родственница Вера Кротова. В музее «Молодая гвардия» хранится этот переписанный текст, который передали родители подпольщицы.
* * *
«Здравствуйте, дорогие папа и мама, Валечка и Светочка! Я пока жив. Судьба моя неизвестна. За остальных я ничего не знаю. Я сижу ото всех отдельно в одиночной камере. (Прощайте.) Папа, мама и сестрички, Валечка и Светочка.
Крепко целую.
15.1.43 г.»
Владимир Жданов был арестован 3 января 1943 года. В день, которым датирована записка, его мать Лидия Савельевна пришла в тюрьму в надежде что-то узнать о судьбе сына. Ей передали пустую посуду. В бидончике Лидия Савельевна и обнаружила свернутый небольшой листок бумаги.
Родился в 1925 году в Краснодоне. Учился в школе № 22 имени Т. Г. Шевченко, любил музыку, мечтал стать артистом, увлекался радиотехникой. Последнее увлечение впоследствии пригодилось юноше в подпольной работе, когда на квартире Н. Сумского молодогвардейцы монтировали радиоприемник.
Война круто изменила судьбу Владимира. Юноша, как и многие его сверстники, стал учиться стрелять, обращаться с противогазом, оказывать первую помощь пострадавшим. По воспоминаниям одноклассников, он выделялся «своей суровостью, серьезностью». В период оккупации стал одним из руководителей подпольной группы в поселке Краснодон.
Тяжелыми, горькими явились февральские дни 1943 года для родителей молодогвардейцев. Тогда во время извлечения тел подпольщиков из шурфа Лидия Савельевна узнала от матери одного из полицейских о последних минутах жизни своего сына, пытавшегося сбросить в шахтный ствол начальника краснодонской полиции. Уцелевший местный житель, находившийся в последние часы перед казнью вместе с В. Ждановым, рассказал, что Владимир бросил в лицо палачам: «Всех нас не убьете, нас много, а мы за правое дело, за Родину к смерти все готовы». И эту верность, любовь к Отечеству В. Жданов доказал делами, своей недолгой, но честно прожитой жизнью.
* * *
|
|
Юрий Виценовский |
«Родные мои! Получил вчера две записочки. Спасибо за бурки и одеяло. Теперь тепло. Только пропадет оно здесь. Получили вчера ботинки? Сидим в одной камере с П. А. Крутецким, обвиняюсь в том же:
Судьбу нашу решает фронт. Этот гул может сделать свое дело. Надежд на освобождение нет.
Расстраиваться сильно не стоит. Берегитесь сами. Сходите в спасательную, получите хлеб и деньги. Хорошей посуды сюда не носите. В случае чего, чтоб не осталась.
В камере не очень холодно... С тревогой ждем ночи.
Я не голоден, есть здесь не хочется. Я очень волнуюсь. В камере сидят политические и воры. Половина из нас молчат, половина смеется.
С П. А. нам одна участь. Если отгонят фронт — попадем в лагерь.
Юра».
Свою записку Юрий Виценовский передал матери Марии Александровне в термосе, в котором она приносила ему еду, утром 31 января 1943 года, за несколько часов перед казнью.
Юрий был старшим мужчиной в семье. Когда ему исполнилось девять лет, умер отец. Много забот по дому легло на мальчишечьи плечи. И в первую очередь — забота о Леониде, которого он нежно любил.
Юрий мечтал стать военным. 20 июня 1941 года он закончил десятилетку и с первых дней войны стремился на фронт. Однако ему пришлось эвакуироваться.
Как вспоминала Мария Александровна, попав в окружение, Юрий вынужден был вернуться в Краснодон, где уже хозяйничали фашисты. Он вступил в «Молодую гвардию». По заданию организации стал работать слесарем на шахте.
В конце ноября 1942 года фашистам удалось восстановить шахту. Но перед пуском кто-то ночью пробрался на копер и подпилил канат подъема. Оторвавшаяся клеть полностью разрушила 250-метровый шахтный ствол. Только через многие месяцы Мария Александровна узнала, что по поручению коммуниста Н. П. Баракова диверсию совершил ее сын.
Арестовали Виценовского вечером 27 января 1943 года. А 31 января он был казнен. Родные тяжело переживали гибель Юрия. После освобождения Краснодона Леонид стремился только к одной цели — поскорее попасть на фронт, чтобы отплатить врагам за старшего брата. Весной 1943 года он был призван в армию. В последнем письме с фронта 23 июля 1943 года двоюродному брату Эмилию Виценовскому, также находившемуся на передовой, Леонид писал:
«В армии я уже 4 месяца, уже многому научился, на днях вступаем в бой... Знаешь ли ты о гибели Юрочки, которого немцы замучили в подвалах жандармерии за партизанскую деятельность, его расстреляли 31/1 —43 г. За две недели до освобождения нашего города от немецких оккупантов... Узнали мы его только лишь по рубахе и по расческе, которую вытащили у него из кармана. Эта расческа сейчас у меня как память... Как мама пережила это, я не представляю...»
А через некоторое время в дом пришла новая беда — М. А. Виценовская получила извещение о том, что ее сын Леонид пропал без вести на реке Миус. Ему было всего лишь семнадцать лет...
* * *
|
|
Любовь Шевцова |
«Здравствуйте, мамочка и Михайловна! Мамочка, Вам уже известно, где я нахожусь. Я очень сейчас жалею, что я не слушала Вас, а сейчас сожалею, так мне трудно. Я не знаю, никогда не думала, что мне придется так трудно.
Мамочка, я не знаю, как Вас попросить, чтобы Вы меня простили за то, что я Вас не слушала, но сейчас поздно. Мамочка, прости меня за все, что я тебя не слушала. Прости. Может быть, я тебя вижу в последний раз.
Прости меня, я не знаю, как простишь. Не увидела я своего отца и уже, наверное, не увижу маму. Передайте всем привет. Тете. Всем, всем. Шуре, пусть меня тоже простит, что я ее не увидела. Прости, уже больше, наверное, не увидимся.
С тем до свидания. Мамочка, не обижайся. Ваша дочурка Любаша. На том свете увижу папу».
Прочитав предсмертную записку Любови Шевцовой, невольно задаешься вопросом: неужели это та самая Люба, которую А. А. Фадеев назвал Сергеем Тюлениным в юбке?! Та неугомонная плясунья, полная веселья и огня, которую в Краснодоне по сей день величают артисткой?! Та ли это Шевцова, что, по воспоминаниям очевидцев, даже в холодных фашистских казематах не теряла присутствия духа, подбадривала и успокаивала других, а дерзостью и строптивостью приводила в растерянность своих мучителей и палачей?! И все-таки это она, бесстрашная Любовь
Григорьевна Шевцова, член штаба подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия», радистка разведывательно-диверсионной группы «Буря», оставленной для борьбы с врагом в оккупированном Ворошиловграде.
Когда она писала эти строки, то знала наверняка, что жизнь ее исчисляется уже не днями, даже не часами, а минутами... А ей всего лишь восемнадцать. Любовь была единственной дочерью у матери-вдовы, и чтобы поддержать ее, облегчить безутешное, безысходное горе, решила покаяться, повиниться перед ней. Отсюда и многократное «прости»...
Вырваться из каменного мешка этим полным скорби и печали словам и долететь до Ефросиньи Мироновны Шевцовой помогла Лавренова Раиса Ивановна. Она вспоминала: «Любе гитлеровцы велели собираться в баню... с вещами. Мы все поняли, что она больше не вернется: ее расстреляют. В это время две разведчицы, которые сидели вместе с нами в камере (о том, что они разведчицы, я узнала после освобождения города Краснодона), дали Любе бумагу и карандаш, и она быстренько написала своей маме записку. Эту записку Люба оставила мне, надеясь, что, может быть, мне удастся передать ее. Любину записку девушки-разведчицы вложили в середину устилки моих валенок.
Вскоре мне удалось бежать. На третий день после прихода в Краснодон я отнесла записку Ефросинье Мироновне...
Очень тяжело перенесла она смерть любимой дочери. Дважды я была у Шевцовых. Ефросинья Мироновна и сама приходила к нам».
Эта записка не единственная весточка, которую оставила Любовь своей убитой горем матери и нам, живущим сегодня.
В июле 1943 года один из членов комиссии ЦК ВЛКСМ скопировал надписи, нацарапанные на сырой, облезлой стене камеры ровеньковской тюрьмы, где она находилась.
«Мама, я тебя сейчас вспомнила.
Твоя дочурка Любаша.
Прошу простить меня. Взяли навеки...
7.II.43 г.»
«Прощай, мама, твоя дочь Любка уходит в сырую землю».
Жандарм Шульц, принимавший участие в казни Шевцовой, показал советскому правосудию:
«На месте казни она стояла выпрямившись. С головы упал большой белый платок, открыв светлые волосы. Фромме подал команду, прозвучал залп, люди стали падать. Только Шевцова продолжала стоять,..
Фромме подбежал ко мне:
— В чем дело?
У меня отказал карабин. Тогда Фромме приказал стрелять жандарму Коллендеру. Прозвучал выстрел. Шевцова мертвой упала в могилу».
* * *
|
|
Виктор Петров |
«Мама, прости, что заставляю много ходить. Променяй или продай мои валенки и еще что-нибудь из моих вещей. Если найдется хороший купец на часы, то и их продай, чтобы не пришлось голодать.
Кто мне носит передачи?
Виктор».
Слова клятвы, которую дал Виктор Владимирович Петров, вступая в «Молодую гвардию»: «Я клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтеров-героев...» — для него были наполнены особым смыслом. Ведь среди шахтеров, которых фашисты закопали живыми в городском парке за отказ дать уголь гитлеровской Германии, был и его отец — Владимир Петрович, коммунист, участник гражданской войны.
Виктор устроился работать учителем немецкого языка в хуторе Нижне-Герасимовке. Удостоверение, выданное ему оккупантами, позволяло свободно передвигаться по району и выполнять задания подпольной организации: распространять листовки, проводить агитационную работу среди населения, разоблачать лживую фашистскую пропаганду.
Мать В. В. Петрова Мария Петровна вспоминала: «От своих учеников Виктор узнал, что в шурфах выработанных шахт спрятано много оружия. И когда к нему приходили Анатолий Попов, Владимир Рогозин, Демьян Фомин, Лина Самошина, Нина Герасимова, то назад они возвращались, неся тяжелую поклажу: патроны, гранаты, части винтовок и автоматы. С этим оружием в руках молодогвардейцы выходили на выполнение многих боевых операций.
7 ноября Витя пришел из Краснодона в 7 часов утра. Я поругала его за то, что ночью ходит. А он сообщил мне, что в Краснодоне висят красные знамена, что весь народ радуется. «Праздновали,— говорит,— и будем праздновать наш великий праздник». С гордостью сказал, что сам он водрузил флаг на здании райпотребсоюза, где работал отец».
В декабре Виктор, как и большинство молодогвардейцев, стал посещать клуб имени Горького. Участие в струнном кружке давало ему возможность беспрепятственно бывать в городе, встречаться с друзьями, не вызывая подозрений, участвовать в разработке планов боевых операций. Случалось, что прямо отсюда юный подпольщик уходил на задание.
Как-то Виктор узнал, что сын старосты Минченко собирается ехать на хутор Волченский Ростовской области. Попросил его передать записку товарищу:
«Здравствуй, Рогозя! Как твои дела? Как проходят балы? У меня неплохо. Меня девчата любят, из соседних деревень ходят. У нас Поп».
Вскоре получил ответ: «Приходите с Попом. У нас сегодня будет бал». В ту декабрьскую ночь Виктор Петров, Анатолий Попов, Владимир Рогозин, Евгений Мошков и Иван Туркенич освободили более семидесяти военнопленных из Волченского лагеря.
Рассказывает сестра В. В. Петрова Наталья Владимировна:
«6 января 1943 года к нам приехал полицай и сказал, что ему приказано доставить Виктора в гестапо. Мы стали прощаться. Брат надел теплое пальто, шапку, ботинки и вышел вслед за полицаем. Я и мама смотрели в окно. Полицай сел на лошадь, хотел уже ехать, вдруг слез. Он связал Вите руки за спиной, а другой конец веревки привязал к своему поясу и повел.»
Мама ежедневно, в зимнюю стужу, по бездорожью, за восемнадцать километров ходила в Краснодон к сыну. 14 января она в очередной раз передала нехитрую еду: печеную тыкву, буряк, картофель. Взамен получила окровавленные вещи. В воротничке футболки обнаружила крохотную записку...
Упомянутые в письме часы — последняя память об отце. Он отдал их Виктору в день своего ареста. Как будто этим хотел сказать: «Ты теперь в семье за старшего. Я верю в тебя, сынок. Ты не подведешь!» И с этим чувством гордости за доверие отца, ответственности перед его светлой памятью Витя мужественно переносил все пытки и страдания...
28 февраля, когда мама подходила к шурфу, толпа людей расступилась, и по огромному молчаливому живому коридору она подошла к останкам своего сына. Узнать его было трудно: по виду это был восьмидесятилетний старик. Не было левого уха, носа, обоих глаз, выбиты зубы, волосы остались только на затылке. Вокруг шеи черные полосы, видимо, следы подвешивания. Все пальцы на руках мелко изломаны, кожа на подошвах поднялась пузырями. На груди глубокая рана. Очевидно, она была нанесена холодным оружием еще в тюрьме, потому что рубаха и китель были целы...
Виктор с детства мечтал о небе. Его захватывали книги и рассказы о Чкалове, о папанинцах. Часами просиживал в мастерской, оборудованной своими руками, конструируя модели самолетов. Сознательно готовился к жизни, к трудностям. С целью самосовершенствования самостоятельно разработал «Правила воспитания воли»:
«1. Устанавливай порядок дня утром. 2. То, что решил сделать, непременно выполни сегодня. 3. Все вопросы решай сам. 4. Не будь болтлив. 5. Старайся меньше спать, во сне отсутствует воля. 6. Уважай себя, не переоценивай. 7. Не запирайся в свою скорлупу и не будь однобоким. 8. Не кричи, что тебя не уважают, не ценят, а больше работай над собой, и будет больше уверенности. 9. Упорство и мужество рождаются в преодолении препятствий».
Будущее казалось бесконечным, ясным, содержательным. Но жизнь уготовила ему иную судьбу: в неполные восемнадцать лет уйти в бессмертие».
* * *
|
|
Клавдия Ковалёва |
«Дорогая мамочка!
Если папа будет жив, то пусть отомстит Приходько Роману и Буханову Перфиру под лозунгом: «Кровь — за кровь, жизнь — за жизнь...» Домой не вернусь. Спрячьте дневник. С приветом, Клава».
За день до гибели Клавдия Петровна Ковалева передала с соседкой по камере Марией Кулаковой приведенную выше записку Ефросинье Александровне. Беспокоилась она о дневнике. Следы этого бесценного документа обрываются в страшных январских днях 1943 года.
Ефросинья Александровна рассказывала:
«Пока полицейские ездили за Клавой, в доме ее ждал комендант Хохлов, который с помощью одного из прихвостней произвел обыск. В шкафу была тетрадь, я сожгла ее. Это был Клавин дневник».
Родилась Клава в 1925 году. В семье, где долг и честь были превыше всего. Примером для нее был отец. С малых лет Петр Васильевич прививал дочери навыки к труду, уважение к людям, честность и справедливость. Он много читал, приучил к этому дочь. Горький, Шевченко, Маяковский, Блок, Шолохов, Фадеев властно владели думами девушки. Кто мог предположить, что автор изучаемого в школах романа «Разгром» Александр Фадеев будет писать о ее краснодонских товарищах, о ней самой. Когда фашисты подходили к Донбассу, Клавдия настойчиво добивалась, чтобы ее взяли на фронт. Но ей удалось лишь уйти добровольно на сооружение оборонительных рубежей вблизи Красного Луча.
Почти целый год К. П. Ковалева работала телефонисткой в пожарной охране Краснодона. Успешно справлялась не только с обязанностями телефонистки, но и диспетчера. Здесь товарищи приняли ее в ряды ВЛКСМ.
Бойцы пожарного отряда один за другим вливались в действующую армию. Со временем от них стали приходить открытки и треугольники со штемпелем полевой почты. И чаще всего отвечала им Клавдия, рассказывая о жизни родного коллектива. А писать было о чем. Пожарники всегда находились в готовности к выполнению своих обязанностей. Когда вражеская авиация бомбила станции Верхнедуванную и Изварино, туда выезжала вместе с бойцами и Клавдия. Ее видели везде: и там, где нужно было тушить горящие вагоны и склады, и там, где требовалось оказать медицинскую помощь.
Такую же решительность проявила Клавдия и в дни фашистской оккупации. По заданию штаба «Молодой гвардии» она распространяла листовки, создала боевую группу в селе Ново-александровка, где в то время жили ее родители.
Рассказывает двоюродная сестра Клавдии Надежда Михайловна Крютченкова:
«Я догадывалась, что Клава имеет отношение к этим листовкам, и однажды спросила: «Не страшно тебе?» Клава обняла меня крепко за плечи и сказала: «Не волнуйся, милая моя сестричка, за меня не волнуйся. Наши скоро придут».
В начале января 1943 года полицаи схватили Клавдию. Под пытками палачи старались вырвать у отважной комсомолки признание об участии в подполье, требовали выдать товарищей. Но она не проронила ни одного слова.
Ничего не добившись, фашисты 15 января 1943 года казнили Клаву Ковалеву.
* * *
|
|
Анатолий Николаев |
«Здравствуйте, дорогие! Сижу за наган, автомат, за партизанщину. За всеми очень соскучился. Не знаю, вернусь или нет.
Анатолий».
Эту записку из фашистской тюрьмы переслал родным Анатолий Георгиевич Николаев. Вернуться ему домой не удалось... Родился Анатолий в 1922 году на хуторе Очеретуватом, Васильевского района, Запорожской области. В 1930 году семья Николаевых переехала в город Краснодон. Анатолий учился в первомайской школе № 6. Он рос общительным и очень веселым парнем, имел множество друзей. Самым сильным его увлечением был спорт. Когда кто-либо заходил к Николаевым во двор, казалось, что он попадал на спортивную площадку. Посреди двора — турник, в стороне лежали несколько гирь, разных по весу, самодельная штанга. Ни одно спортивное соревнование не проходило без участия Анатолия.
Когда Краснодон захватили гитлеровцы, Анатолий вместе с друзьями Николаем Жуковым и Евгением Шепелевым стал активным членом подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». По совету коммунистов-подпольщиков устроился на работу слесарем. Вместе с другими молодгвардейцами выполнял задание штаба — выводил из строя шахтное оборудование, писал и распространял листовки, собирал оружие.
В четыре часа утра 5 января 1943 года А. Г. Николаев был арестован.
Вспоминает жена Анатолия Евгения Григорьевна:
«С этого дня я ежедневно ходила в полицию, носила передачи. Об Анатолии не получала никаких известий. Но на третий день, перебирая полотенце, которым накрывала еду, в узеньком шве нащупала уплотнение. Там была записка. Она оказалась единственной и последней. Всего несколько строк. В них — томительная неопределенность завтрашнего дня. Муж погиб, так и не увидев больше родных...»
* * *
14 февраля 1943 года Краснодон был освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Почти две недели жители города из шурфа шахты извлекали тела погибших. Родственники и близкие молодогвардейцев побывали в камерах полицейского управления, искали следы дорогих и близких им людей. На стенах камер они обнаружили предсмертные надписи. Многие из них вряд ли были сугубо индивидуальными, личностными. Они выражали общие чувства и мысли.
«Взят Гуков В. С. 1943 6.1.
Бондарева, Минаева, Громова, Самошина.
Погибшие от рук фашистов 15.1.43 г. в 9 часов ночи.
Смерть немецким оккупантам!»
Снимки этих надписей были впервые опубликованы 18 апреля 1943 года в армейской газете «Сын Отечества». Следственные документы по делу предателей «Молодой гвардии» подтверждают, что в ночь на 16 января были расстреляны или сброшены живыми в шурф шахты № 5 более 20 патриотов, в том числе и Василий Гуков. Спустя сутки погибли Бондарева, Минаева, Громова, Самошина. «Поздним вечером 16 января я был во дворе и видел, как мимо проехало несколько грузовых машин,— рассказывал И. А. Шкреба, бывший директор школы, в которой учились эти девушки.—Ехали они одна за другой медленно, с потушенными фарами. Вдруг с одной из машин послышалось пение «Замучен тяжелой неволей». Через некоторое время со стороны шахты № 5 донеслась беспорядочная стрельба, которая продолжалась несколько минут».
В воспоминаниях некоторых очевидцев приводятся и другие настенные надписи. К сожалению, они не находят документального подтверждения.
1 марта 1943 года краснодонцы проводили в последний путь своих отважных земляков. Герои «Молодой гвардии» ушли в бессмертие. О них слагаются легенды, и это понятно, ведь они поднялись до таких высот человеческого духа, которые только и возможны в великих испытаниях.
Подвиг героев-подпольщиков высоко оценен советским народом. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1943 года У. М. Громовой, И. А. Земнухову, О. В. Кошевому, С. Г. Тюленину и Л. Г. Шевцовой присвоено звание Героя Советского Союза. 44 молодогвардейца удостоены орденов Красного Знамени, Красной Звезды и Отечественной войны I степени, 66 человек — медалей «Партизану Отечественной войны» I степени.
От преследований полиции спаслись лишь 11 человек: А. В. Ковалев (пропал без вести), И. В. Туркенич и С. С. Сафонов (погибли впоследствии на фронте), Г. М. Арутюнянц, В. Д. Борц, А. В. Лопухов, О. И. Иванцова, Н. М. Иванцова, В. И. Левашов, М. Т. Шищенко и Р. П. Юркин.
Память о «Молодой гвардии» увековечена в названии нового города — Молодогвардейск. В Краснодоне на месте гибели подпольщиков воздвигнут памятник-обелиск «Скорбящая мать» и зажжен Вечный огонь, открыт мемориальный комплекс «Молодая гвардия». Имена молодогвардейцев присвоены населенным пунктам, улицам, совхозам, колхозам, кораблям. Подвиг героев Краснодона запечатлен в романе А. А. Фадеева «Молодая гвардия».
