«Здравствуй, Юленька! Только что получил твое письмо от 24 декабря... Я очень рад, что вы живете по-старому, что все идет у вас своим чередом. Вот только еще остается неясным, как вы снабжаетесь продуктами питания. Откуда, где и по какой линии? Вместе с вами радуюсь вашей скромной, но свободной елке, и очень жаль, что не могу не только присутствовать, но даже представить ее себе так, как она была.

Да, Юленька, за это время пришлось очень многое увидеть и испытать, что все впечатления никак не умещаются в голове. Да, обо всем все равно не напишешь, подробно расскажу, когда приеду. Испытывал в свое время чувство обидного/до слез отхода, испытывал чувство твердой и жестокой обороны, испытываем чувство и победоносного наступления.

Вот только два дня тому назад, после одного из сильных боев, ходил в район своего участка действий проверить свою работу, работу артиллеристов, порученную для обработки мне. Нет такого сооружения, укреплинии, которое осталось бы неразрушенное. Сколько оказалось разбито орудий, пулеметов, минометов и горы трупов солдат и офицеров, кости которых растаскивают вороны. Вот так они получают под нашим Сталинградом.

Все-таки я до сих пор не могу понять фрицевскую натуру. Они, очевидно, как и вороны, собирают и утаскивают все, что блестит. В результате у одного офицера нашли 8 значков ГТО, дамский ридикюль. В землянках в панике бросают швейные машинки и разные другие вещи, ненужные в военном деле. Вот так мы живем в настоящее время. Крепко целую вас всех троих. Привет родителям. Ваня.

14.1.43 г.»

Командир батареи 657-го артиллерийского полка старший лейтенант Иван Васильевич Булатов пал смертью храбрых в конце января 1943 года в ходе контрнаступления советских войск под Сталинградом.

«Родом отец был из деревни Щекино, Клинского района, Московской области,— написала в редакцию сборника дочь Ивана Васильевича Ирина Ивановна.— Профессиональный военный, он служил на Дальнем Востоке. Там жила и вся наша семья — мама, я и брат Амир. В июне 1941 года мама с нами приехала навестить своих родителей в Подмосковье. Отец должен был приехать несколько позже, но началась война, и отпуск ему конечно же отменили.

Всю войну мы оставались в деревне Екатериновке. Мама пошла работать учительницей в местную школу. Там мы и получали фронтовые весточки отца. После смерти мамы я храню их как священные реликвии.

На фронт старший лейтенант Булатов прибыл летом 1942 года, в один из самых тяжелых моментов — враг рвался к Сталинграду. В те дни Иван Васильевич писал домой:

«Письмо пишу тебе в перерыве между боем. Время сейчас построено очень странно, и каждый час может дать что-либо неожиданное. Я продолжаю бить фрицев, оставаясь сам невредимым. Но должен признаться, что мое здоровье не поддерживает меня.

Погода здесь, в Придонъе, очень сухая и имеет резкую про-тивоположность нашей, но я быстро с ней свыкся. Вот и все о себе...

15.8.42 г.»

«Местность очень однообразная. Выжженная солнцем степь, по-трескавшаяся от жары земля образовала огромное количество пыли, что малейшее прикосновение к ней подымает целое облако ее. Да и вообще степи Дона отличаются своей специфичностью. Это можно судить по географии.

Ну, что касается военной обстановки, то к ней как-то быстро привыкаешь, что иной обстановки как будто и не существует...

Извини, что грязно. Пишу из окопа, а кругом пыль.

17.8.42 г.»

«Представь себе, Юля, что я, несмотря на свой короткий срок фронтовой жизни, совершенно разучился представлять картину мирной жизни, т. к. здесь на моих глазах постоянно стоят раз рушенные и сожженные немцами деревни. Жалкие остатки населения, оставшиеся после разгула немецкой оккупации, бродят по пепелищам своих построек, отыскивая под обломками места, где они когда-то закапывали свое имущество и продукты, если их немцы не выкопали за них.

Да, Юля, это тот самый фронт, который так красиво звучит и в то же самое время таит в себе много ужасного, где смерть имеет неограниченные права на вход в любое место. И, все же постоянная жизнь среди грома, огня и витающей смерти настолько делает человека безразличным к себе, что совершенно спокойно... просматриваем очередной кинофильм в 3 километрах от противника. Вообще, я как-нибудь постараюсь переслать один из своих рассказов фронтового журнала, где отображен кусочек фронтовой жизни.

Вот ты пишешь, чтобы я прочел речь Черчилля. Читал, его и других, подобных ему. Мы и без его слов знали и знаем, что никакой Черчилль или Рузвельт не будет уничтожать немца под Сталинградом и на других участках фронта. Что 2-й фронт так и останется 2-м фронтом, его помощь будет очевидна, но все уголки земли Советского Союза освобождать будем мы, и мы ее освободим. Сталинградский удар есть только начало...

Погода стоит здесь неважная, На неделю 3 дня морозные, а остальные слякоть, сырость, вода. Очень бы хотелось, чтобы пришла самая настоящая русская зима, а то так, видимость одна...

16.12.42 г.»

«Ну вот, Юленька, снова подходит Новый год, но только у меня он будет встречен совершенно по-другому, чем у тебя. Сейчас зима вступила в свои права. Подморозило основательно, подсыпало снежку, и русская зима, точно такая, как ее описывают в книгах,— налицо.

Что ты сейчас, в эти часы позднего вечера, делаешь? Когда сильный ветер свистит и завывает по снежным, изрытым глубокими окопами и блиндажами балкам (оврагам), засыпает все снегом? Может быть, ты проверяешь школьные тетради? Или читаешь какую-либо книгу? Или просто отдыхаешь? А я только что вернулся с наблюдательного пункта, где я, как «заядлый охотник» выслеживает красного зверя, выслеживаю и отыскиваю пулеметы, пушки, минометы противника, чтобы обрушиться на них своим огнем.

Я пришел. Сижу уже в блиндаже, а там, откуда я только что пришел, тарахтит наш пулемет. Широкими полосами лижут мутное небо прожекторы. Люди не спят. Люди на улице. Как я встречу Новый год? Не знаю. Напишу тогда, когда я его встречу.

С этим письмом я высылаю тебе справку по месту своей службы. Она тебе особенно может пригодиться, если со мной где-либо захочет повстречаться смерть...

25.12.42 г.»

Справка эта действительно пригодилась Юлии Васильевне. Увы, встречи со смертью ее мужу избежать не удалось. Весной 1943 года жена получила письмо от боевых товарищей Ивана Васильевича. В нем сообщалось, что старший лейтенант Булатов пал смертью храбрых, находясь на наблюдательном пункте своей батареи. Там, на вершине кургана, его и похоронили.

«Теперь из всей нашей семьи,— рассказывает Ирина Ивановна,— осталась я одна. Стала, как и мама, педагогом. Сейчас на пенсии. А фронтовые письма отца уже читают его правнуки».

<< Предыдущее письмо

Следующее письмо >>