О коллективе Ижорского завода, который работал и воевал практически на передовой линии фронта, написано немало. Но каждый, кто прошел через это время, непременно будет возвращаться к нему памятью, находя в этой необычной, невероятной истории новые штрихи и приметы.

29 августа 1941 года фашисты, прорвав нашу оборону в районе Красного Бора, начали разрушительный обстрел и бомбежку. Наступили такие дни, забыть которые невозможно. Администрация и партийная организация Ижорского завода стали разрабатывать планы дальнейшего существования в условиях складывающейся военной обстановки. Создавались отряды ополченцев, а затем Ижорский батальон. Предусматривалось, что, если враг близко подойдет к Колпину, будут эвакуированы оставшиеся на заводе люди и вывезено в тыл дорогостоящее оборудование. Рабочие завода вырыли кругом Колпина траншеи, окопы, изготовили и установили различные заграждения — ежи, пулеметные щитки, оборудовали доты. В первые дни бомбежек и обстрелов мы, конструкторы, почти круглосуточно дежурили в своем рабочем помещении, но потом это стало опасным делом, и нас перевели в подвал, рядом с гаражом легковых машин. Ежедневно мы являлись на завод, кто когда мог: добраться в положенное время не представлялось возможным, поскольку обстрел производился днем и ночью. Фашисты знали, что завод живет, и поэтому в утренние часы обстрел был наиболее сильным.

Спасаясь от разрывов снарядов и мин, перебегая от дома к дому, мы добирались до завода. Помню такой случай. Я шел по левой стороне улицы Культуры, а несколько впереди меня — парень с девушкой. Я перешел на другую сторону улицы, ив этот момент там, где находились молодые люди, разорвался снаряд. Обоих убило. Меня лишь немножко обожгло. Таких случаев в Колпине в то время было немало.

Многие колпинцы перебрались на ночевки в Ленинград — кто к родственникам, кто к знакомым. Утром их привозил поезд, составленный из трех-четырех вагонов, а вечером увозил обратно. Возвращаясь как-то с работы домой (я оставался в Колпине, жил на Ивановской улице), подошел к станции Колпино и увидел страшную картину. Поезд был разбит, и под железнодорожным мостом сложен большой штабель трупов. Я не смог опознать даже своих знакомых. 1 После этого поезд стал ходить до поселка Балканы, а через несколько дней только до Славянки.

Я жил в доме отца. Рядом с ним разорвались несколько бомб, оконные стекла разбились, дом покосился, внутри почти все осыпалось, печка пошатнулась.

На Ижорском заводе я работал ведущим инженером по изготовлению танков Т-26 и вновь освоенному производству танков Т-45, которые предполагалось взять на вооружение. Нас, восемь конструкторов, оставшихся на заводе, планировали отправить в тыл для того, чтобы мы могли развернуть там производство танков Т-45, Т-28, KB и ИС.

Мой брат Георгий, рабочий Ижорского завода, с первых дней ушел добровольцем в одну из дружин. 7 октября я ре-. шил разыскать брата и попрощаться с ним. Уже из Ленинграда, с Госпитальной улицы, где расположился штаб Ижорского завода, мы на автомашине-полуторке, несмотря на обстрел, быстро доехали до Колпина. Кто-то из знакомых сказал, что отряд брата стоит на кладбище. За мостом, за речкой, я увидел группу ополченцев, которые сидели у костра и разрубали убитую лошадь. Над костром висел котел. Брата моего здесь не было.

Вокруг кладбища был вырыт длинный окоп, в котором сидели ополченцы. Я увидел тут много знакомых ижорцев, товарищей по школе. Они сказали мне, что брат где-то здесь, и я пошел по окопу. Сразу меня предупредили, чтобы голову из окопа не высовывал, так как фашисты находятся вблизи.

Разыскать брата так и не удалось, и я с ним не попрощался. Как сообщил позднее военкомат, мой брат погиб при защите Колпина в феврале 1942 года.