Август 1943 года. Наше Краснознаменное горнострелковое соеди-нение, сильно поредевшее в боях на Кубани у станицы Молдаванской, заменили другим соединением и передислоцировали на юг Украины, в район реки Молочной, где враг ожесточенно сопротивлялся.

По пути мы пополняли материальную часть, свои ряды, обучали пополнение необходимым боевым навыкам, готовились к очередным серьезным боям.

Днем отрабатывали боевые элементы и отдыхали, перед заходом солнца выступали в марш, шли всю ночь и после восхода солнца останав-ливались на отдых и занятия. Увидел ее я при подготовке к последнему маршу. Она стояла, озаренная лучами августовского заходящего солнца, недалеко от нашего подразделения. Легкий ветерок играл ее золотистыми кудрями. Ясный открытый взор переходил от подразделения к подразделению, словно отыскивая свое место в колонне. Выгоревшая солдатская гимнастерка, перехваченная широким солдатским ремнем, охватывала бюст, неширокая форменная, не менее выгоревшая юбка ладно дополняла и подчеркивала стройную девичью фигуру. На расстоянии черты лица не были видны, но смуглые и загорелые овал лица и тонкая шея, очерченная узким белым кантом подшитого воротника гимнастерки, вызывали представление о необычайной красоте этой златокудрой девушки. Тяжелая санитарная сумка как-то не шла к ней и казалась чем-то ненужным на ее бедре. Еще более нелепыми казались тяжелые солдатские ботинки и обмотки, обвивавшие ее стройные ноги почти до самых колен.

Я ожидал, что вот-вот из строя последует дружное, насмешливое: Ри-ма-а! Но этого не произошло. Наоборот: слышно было, что бойцы любовно, с нежностью и уважением произносят ее имя.

Я спросил товарищей: «Кто это? Почему я ее раньше не видел, хотя почти месяц пробыл в санчасти на излечении ранения и должен знать всех санинструкторов части?»

«Эх, помкомвзвода, помкомвзвода, — отвечали товарищи, — совсем ты залечился: она сменила Эмму при первом батальоне в день твоего ранения, поэтому ты и не застал ее в санчасти. С тех пор она бессменно работала в первом батальоне. Скольких бойцов она спасла, оказав сво-евременно помощь! Скольких раненых вытащила из-под вражеского огня!»

Эмму я запомнил: она чаще других перевязывала мою рану, пока я находился в санчасти. Она любила одеться с чисто женской изобрета-тельностью, даже нарушая форму, и ходила в хромовых сапожках. Не уступали ей в этом и другие девушки и женщины в санчасти.

«Так что же она, рисуется, что ли, солдатскими обмотками? Неужели старшина санчасти не смог снабдить ее подходящими сапогами?» — чуть ли не с раздражением спросил я. «Не обижай девушку, помкомвзвода! — решительно ответили саперы. — Ты сам-то почему не носишь сапоги, а тщательно обматываешь ноги обмотками? Бережешь свои ножки? Боишься, чтобы к ступням не проникли комочки или какие-нибудь камешки-комочки. А ей что, меньше нашего ползать приходится, что ли? Или она не такой же боец?» Резонно. Возражать трудно, да и незачем. Захотелось поближе посмотреть в лицо этой девушке, поговорить с ней, но она уже ушла в голову колонны, видимо, к своему батальону.

Диск солнца почти совсем скрылся за горизонтом, когда колонна тронулась в путь. Вскоре, подняв неимоверную пыль, нас обогнала какая-то кавалерийская часть, подшучивая над нами: «Пехота, по-во-од!» Затем пронеслись моторизованные части и исчезли в темноте, которая спустилась на землю как-то сразу, без сумерек. Впереди, километрах в десяти-пятнадцати, слышались отзвуки затихающего боя.

Шли довольно быстро, как только позволял в темноте строй. Часа через 4—5 передние подразделения разошлись, кто вправо, кто влево. Мы тоже получили свое направление, а примерно через полчаса и приказ быстро окопаться и замаскироваться.

Впереди трещали винтовочные выстрелы. Тонкие огненные нити трассирующих пуль прорезали темноту. Иногда тьму нарушали вспышки осветительных ракет, и почти вслед за ними в том же направлении слышался вой полета и грохот разрыва минометных снарядов.

Получили уточненный приказ: копать индивидуальные окопы на расстоянии 40—50 метров друг от друга по фронту и в глубину; до рас-света закончить, замаскироваться; вести наблюдение за врагом, днем ничем себя не обнаруживать, питаться НЗ; быть все время в боевой готовности.

Закипела работа. Очень быстро в податливом грунте каждый выко-пал себе окоп глубиной примерно в 70 см. Дальше дело усложнилось: лопаты упирались в каменный плитняк. На ощупь находили трещины, расчищали их, расшатывали плиты, с трудом вытаскивали и укладывали их вокруг окопа. Перед рассветом замаскировались, запаслись для утоления жажды кормовыми арбузами, которые росли здесь в избытке, и укрылись в окопах.

Восходящее солнце осветило бескрайнюю степь. Нигде не было видно явных признаков людей. Впереди, на западе, на расстоянии при-мерно около километра степь поднималась террасой, которая, извиваясь змеей, образовывала горизонт, упиравшийся километрах в пяти слева в селение, утопающее в зелени, и теряющийся в бескрайней степи справа. Степь плавно понижалась к террасе и заканчивалась там пышной шалью кустарников. Очевидно, там протекала речушка или был впашной овраг. Подъем на террасу был в несколько рядов оплетен колючим проволочным ограждением. Изредка на террасе раздавался орудийный выстрел, и снаряд разрывался далеко позади нас. Иногда на большой высоте по-являлся вражеский самолет и, покружив над степью, улетал на запад. Ничто другое не обозначало, что здесь находится линия фронта.

Так невероятно, без шума и суеты протекал этот день. Солнце уже палило нещадно. На небе ни облачка. В окопе душно и парко от испаре-ний обнаженной земли. Томно, но спать не хочется. К полудню приполз связной от инженера части с приказом послать саперов с ножницами по одному в каждый батальон. Покурили с ним. Он рассказал, что знал, об обстановке. Порассуждали о необычайности этого фронтового дня. Я назвал ему фамилии саперов и указал окопы, где они находятся. Связной пополз, а я стал наблюдать за ним, как он плотно прижимался к земле, используя каждое углубление, каждую борозду, приподнимая арбузную ботву со стороны фронта. Один за другим выползли саперы и, также тщательно маскируясь, поползли за связным в сторону фронта и скрылись в густой траве, выбравшись за границы арбузного поля.

Однообразие и утомленность взяли свое, и я уснул, сидя, вытянув ноги вдоль окопа. Крепкий солдатский сон был прерван разорвавшимся невдалеке снарядом. Видимо, кто-то демаскировал себя, так как враг не-замедлительно среагировал выстрелом. Осторожно осмотрелся кругом. Снаряд не попал ни в один окоп. Окликнул соседей, и они подтвердили, что потерь нет.

Солнце повисло над террасой, неудержимо клонясь к закату. С тер-расы все чаще и чаще слышались пулеметные очереди и отдельные винтовочные выстрелы. Очевидно, наш передний край, готовясь к выполнению задачи, кое-где демаскировал себя и тем самым вызывал огонь противника. Может быть, это делалось специально для выяснения огневых точек и мощи противника. Остальная степь, насколько охватывал ее взор, не проявляла никаких признаков присутствия людей.

Наконец диск солнца коснулся террасы, заливая скользящими луча-ми ниже лежащую степь. Из полушалка кустарников в разных местах выросли несколько солдат с ножницами. Почти одновременно вся степь, насколько охватывает глаз, взъерошилась людьми, точно выросшими из земли. Они стремительно неслись к террасе, держа оружие наперевес.

Дружно ударила по террасе наша артиллерия. Степь заколыхалась длинными колеблющимися тенями бегущих людей, наполнилась какофонией самых разнообразных звуков. Казалось, будто вся земля заколыхалась в лучах заходящего солнца, будто вся земля поднялась на врага взрывом в едином порыве и стремлении. Вражеские пулеметы сразу замолчали. Наши воины неудержимо устремились в проходы, проделанные в проволочном заграждении, расширяя по пути проходы и проделывая новые. Один за другим они взбирались на террасу и растекались там, стреляя на ходу по удирающему в панике и ошеломленному врагу. Каждый преследовал врага, придерживаясь зрительно своего подразделения. Мы, саперы, тоже устремились на террасу и продвигались вперед, стараясь не отстать от боевых подразделений. Вскоре на террасе появились кавалеристы, а затем и моторизованные части, которые обогнали нас на марше и находились где-то в укрытии. С гиком и свистом кавалеристы настигали и уничтожали удирающего врага, предоставив пехотинцам осваивать местность и подбирать пленных.

Стемнело так же неожиданно, как и накануне. Зрительная связь стала затруднена. Начали для связи пользоваться голосом. Сначала шли подразделения своими направлениями. Затем, сбиваясь на голоса и окрики, перемешались с подразделениями других частей, потеряли направления и шли неизвестно куда, ориентируясь по Млечному Пути да по звукам выстрелов. Степь наполнилась голосами разыскивающих друг друга подразделений. Мы двигались, выкрикивая в темноту фамилию связного при инженере части и фамилию командира взвода. Эти фамилии были обособлены, индивидуальны, по ним установили связь со штабом части и получили указание остановиться и окопаться. Ночь по-прежнему жила голосами блуждающих подразделений и где-то впереди звуками боя и вспышками пожаров.

Рассвет обозначил впереди нас в полукилометре темную полосу ветрозащитного насаждения, за которой шел бой, и в разных местах поднимались в небо густые столбы дыма, подсвечиваемые вырываю-щимися иногда языками пламени и каскадами искр. Впереди, справа, слева и позади нас окопались подразделения не знакомых нам частей. От ветрополосы стали отделяться отдельные фигуры, группы по два-три-четыре человека. Они шли в нашу сторону. Это шли раненые, помогая друг другу и поддерживая друг друга. Среди них были раненые и из первого батальона нашей части. Они рассказали, что еще ночью первый батальон занял населенный пункт в двух-трех километрах за ветрозащитной посадкой. Но к утру в селение ворвались танки и бро-нетранспортеры противника. Одновременно на левом фланге завязался бой с пехотой противника. Батальон оставил селение и окопался в по-лукилометре от него. Связь с соседями и другими батальонами части нарушилась. Раненый командир батальона принял решение удержать новые позиции до рассвета, когда легче будет определить обстановку.

Он знал, что свои (товарищи) поблизости и по первому знаку придут на помощь. Организовал КП и перевязку раненых за стогом соломы и оттуда постепенно эвакуировал раненых в посадку. С ним находилась санинструктор, которая едва успевала перевязывать раненых.

Перед самым рассветом зажигательными пулями гитлеровцы подо-жгли стог и кинулись в освещенное пространство. Прорвали оборону и устремились к стогу. Со словами «Я успею скрыться в темноте!» санин-структор столкнула командира и оставшихся раненых в окоп, укрыла их плотным слоем соломы, замаскировала, раскидав вокруг кучи соломы, и устремилась в сторону посадки. Стог разгорался все сильнее, всколыхивая темноту и отвоевывая у темноты все больше и больше светлого про-странства. Фашисты были уже близко. Со стороны посадки с криками «Ура!» к стогу спешили наши подразделения, но они были далеко. Даже пулеметные выстрелы не достигали врага. Санинструктор, освещенная зловещим пламенем пожара, бежала быстро, змейкой. И фашисты поняли, что просто так им ее не догнать. Тогда они пустили в ход автоматы и, уже раненую, стали ее настигать. Несколько раз она поднималась, пытаясь бежать, но каждый раз, как подбитая птица, взмахивала руками и, скло-няясь, падала, обессиленная, на землю. Наконец они настигли ее. Четверо здоровенных гитлеровцев схватили ее за ноги и руки и, раскачивая, почти бегом понесли к стогу. Они спешили, так как огонь наших подразделений уже ранил нескольких фашистов у стога, заставив остальных торопливо удалиться к селению. Поравнявшись со стогом, гитлеровцы поспешно бросили раненую санинструктора в середину горящего стога и, как вино-ватые собаки, побежали вслед за своими.

Скрыться им не удалось. Горящий стог помог сориентироваться другим нашим батальонам. Они охватили селение с флангов, отрезали с тыла и с рассветом захватили селение вместе с находящимся там врагом и его техникой.

Рассказчики замолчали. Молчали и мы, пораженные зверской рас-правой фашистов над нашей советской девушкой-бойцом, бывшей такой родной и желанной для воинов с ее благородной воинской специальностью санинструктора.

Я имени ее не знаю, но должен узнать!

Имя своей славной дочери, ее замечательный подвиг должен узнать советский народ, его вооруженные силы, чтобы на примере ее подвига воспитывать поколения нашей замечательной молодежи!

Ее славное имя, детали ее подвига помогут установить полковник Вечтомов, оставшиеся в живых командиры и бойцы части, которой он командовал.


Сватко С.К. 14 апреля 1965 г., г. Москва

РГАСПИ, Ф. М-98. On. 3. Д. 67. Л. 2—5 (с об.).