Среди войск противника, прижатых к морю в Курляндии, оказались и подразделения знакомых нам абверкоманд 104 и 204 со штатом еще сохранившихся шпионов, контрразведывательные абвергруппы, службы СД и ГФП с тайной сетью провокаторов и карательными командами, банды националистов из Прибалтики. Выполняя приказы Берлина, они продолжали вести подрывную деятельность против Советской Армии.
Старый житель Риги Гроссбаум выехал в Германию в 1940 году. В 1941-м, когда гитлеровцы оккупировали Прибалтику, он вернулся в свою рижскую квартиру, надеясь пожить с комфортом. Но не тут-то было. Его мобилизовали и определили в дивизию СС. Наступавшие советские войска разгромили эту дивизию. Немецкий фельдфебель Гроссбаум укрылся в лесу. Теперь он мечтал об одном: переждать бурю и вернуться домой, к жене, к детям.
Полевая жандармерия задержала Гроссбаума при прочесывании леса и направила в Талсы, где собирали дезертиров. Представитель абвергруппы 212 на сборном пункте заинтересовался им. В конце января сорок пятого года по распоряжению Хассельмана, недавно на-значенного начальником абвергруппы 212, лейтенант Шуберт направил Гроссбаума в Ригу, занятую советскими войсками, со специальным заданием.
— Вы — лесник, — инструктировал он его перед отправкой.— Вот документ, справка. Форму получите. Нужно проникнуть в Ригу, добыть советский паспорт с отметкой о прописке в Риге, а если удастся — свидетельство об освобождении от воинской службы. Требуется также установить, какие части Советской Армии дислоцируются по Рижскому взморью. Главное же — осторожно наведите справки по двум адресам: узнайте, кто там живет. Фамилии называть не буду. Это люди, которые нас предали. Мы их ликвидируем...
Шуберт говорил неправду. На самом деле по указанным адресам должны были жить агенты абвера, и Гроссбаум догадывался об этом. За линией фронта, на стороне советских войск, он задумался, взглянул еще раз на выданную ему бумажку. Машинописный текст на латышском языке, какая-то печать, две подписи. «Любой дворник задержит с этой бумажкой, — прикинул Гроссбаум. — Однако делать нечего. Может, Шуберт врал о двух предателях в Риге, но насчет „ликвидировать" они мастера...»
Гроссбаум зашел на первый же хутор побогаче и упросил хозяина дать ему на двое суток лошадь с санями для срочной поездки в Ригу. На контрольном пункте у моста через Лиелупе его остановил советский сержант:
— Ваши документы, куда следуете?
— В Ригу по важному делу, — бойко отвечал Гроссбаум и протянул справку. Сержант внимательно посмотрел на нее, потом на Гроссбаума.
— Какие еще есть документы?
— Какие могут быть документы! Немцы перед отступлением отобрали у всех государственных служащих паспорта и не вернули.
Сержант ушел со справкой в будочку, позвонил по телефону. Ему приказали отправить лесника под охраной к командиру роты, которая располагалась на окраине Риги.
Гроссбаум возмутился:
— Я теряю время, а мне сегодня докладывать начальству...
Его все же доставили в Ригу, и вскоре он сидел перед следователем отдела контрразведки рижского гарнизона капитаном Приходкиным.
— Ваша фамилия, имя, место жительства? Следователь видел, что Гроссбаум не тот, за кого себя выдает. Он прервал допрос, чтобы уточнить, какие в рижских организациях есть сведения о Гроссбауме, и через два часа знал уже многое. Беседа возобновилась. Гроссбаум твердил свое. Тогда Приходкин положил на стол семейную фотографию Гроссбаумов.
— Вы знаете этих людей?
Гроссбаум побледнел, вскочил со стула, снова сел, стал растерянно твердить одну и ту же фразу:
— Нет, я больше не могу. Больше не могу!..
И он начал подробно рассказывать о своей службе в дивизии СС, об участии в боях против Красной Армии, о лейтенанте Шуберте и о полученном от него задании...
В те же дни майор Реннеке, начальник абверкоманды 204, одобривший инициативу начальника абвергруппы 212 Хассельмана, разрабатывал план еще одной, довольно коварной операции.
Недавно вернувшийся из расположения советских войск агент Хассельмана принес сведения о расположении штаба одной из советских дивизий, блокировавших курляндскую группировку. Абверовцам было заманчиво узнать замыслы советского командования на этом участке фронта. Они решили проникнуть в штаб, захватить документы и взять «языка» из числа штабных офицеров.
— Возглавит операцию лейтенант Шуберт, — распорядился Реннеке.
Перед нами документы тех дней — собственноручные показания и протоколы допросов сотрудников абвер-группы 212 и агентов, входивших в группу Шуберта.
Их было четырнадцать, вышколенных подручных абвера. Лейтенант Шуберт, взволнованный и гордый тем, что он сам идет на опасное дело, говорил:
— Линию фронта перейдем в маскхалатах по Рижскому заливу юго-восточнее Энгуре. В этом районе позиции занимает 1-я ударная армия русских. За линией фронта будем следовать в смешанной форме: четверо — в советской, остальные — в своей, скрывая оружие. Будем действовать по легенде: группа советских солдат конвоирует немцев в разведотдел штаба дивизии. Там, на месте, в подходящий момент обезоружим или уничтожим офицеров штаба и солдат охраны. Одному из штабных офицеров, чином покрупнее, введем снотворное. Захватим его с собой, заберем документы и отойдем...
Так было все задумано. Реннеке сам проводил группу Шуберта.
Прошло два дня. Возвратились Шуберт и еще два участника операции. Возвратились без документов, на захват которых рассчитывал Реннеке, без «языка». Предплечье правой руки Шуберта было прострелено. Уныло докладывал он начальнику абверкоманды 204: — Сначала все было хорошо. Мы благополучно достигли района операции, подошли к зданию, где размещался штаб. Но на этом везение кончилось. Фортуна повернулась к нам спиной, герр майор! Они поняли, что мы не свои. Нам пришлось бежать. Короче говоря, семь человек мы потеряли на месте. Остальные были ранены при преследовании. Подбирать их и тащить за собой мы не могли. Остался я и вот эти двое. Все пошло к чертям!
Операция, на которую так рассчитывал Реннеке, провалилась.
