Юрий Усыченко
Одесса.
Страницы героической защиты и освобождения города-героя 1941-1944

Москва
издательство политической литературы 1978

   Пролог
   
   Они здесь всегда - в ясный полдень и тихим вечером, в летний зной и январскую стужу. Годы проходят, мальчики и девочки вырастают, отправляются в жизнь, большую и прекрасную, а на их место к Пионерскому посту № 1 становятся другие.
   Высоко над морем, над портом, над бесконечной далью Истории взметнулся обелиск - памятник Неизвестному матросу. Здесь, в одном из самых торжественных мест Одессы, у подножия обелиска, у Вечного огня и установлен Пионерский пост № 1.
   Здесь не только торжественно. Здесь привольно и красиво. Отсюда видны неугомонные причалы, где подъемные краны склонили ребристые шеи свои над судами, прибывшими со всех концов света; виден Воронцовский маяк, а там, за маяком, за тонкой, серпом изогнувшейся линией берега - сине-сизый простор горизонта, куда уплывают пароходы и улетают облака.
   Ветераны Отечественной войны, люди, творившие историю, приходят к Неизвестному матросу, к Вечному огню, перед которым вытянулись в благоговейном молчании их внуки, будут стоять правнуки, бесконечная череда поколений, свято помнящих о подвиге. Настоящее, прошлое и будущее сплавляются в единое, нерушимое - пред Вечным огнем.
   Пред Вечным огнем веет ветер героических лет, взор мысленный перелистывает летопись подвигов, и день вчерашний напоминает о себе сегодня, чтобы творить день завтрашний.
   Вырастают мальчики и девочки, уходят в жизнь, большую и прекрасную, а на их место к Пионерскому посту № 1 встают другие. Будут здесь в ясный полдень и тихим вечером, в зной и стужу - всегда!
   Эта книга - для них, сегодняшних и завтрашних. Книга о тех, кому они пришли на смену, об отваге и мужестве, жарких днях боев и ночах, озаренных всполохами взрывов, о городе-герое и человеческом сердце, горячем, трепетном и негасимом, как Вечный огонь.
   
   
   
   
   
   СЕМЬДЕСЯТ ТРИ ДНЯ
   
   Пляжи, опустевшие в воскресенье
   
   С моря Одесса видна издалека. Город взобрался высоко на обрыв, которым завершаются степи юго-запада нашей страны. Раннее солнце, выходя из-за моря, освещает город снизу вверх, как бы подсвечивая Приморский бульвар, Потемкинскую лестницу, темную в утренней дымке листву прибрежного парка.
   Проходит несколько минут, и июньское солнце из румяно-алого становится желтым, а затем раскаленно-бледным и заливает горячими лучами Пересыпь с ее заводами, доками, гулом и грохотом рабочих улиц, башни элеватора, корабли и суда в порту. Город просыпается- неуемный, гулкий, живущий полной и радостной жизнью.
   Рано поутру заполняются пляжи. Знаменитые одесские пляжи, которые тянутся на десятки километров. Множество людей собирается здесь, особенно в воскресенье.
   Но в тот июньский воскресный день было иначе.
   Ночь с субботы на воскресенье - с 21 на 22 июня 1941 года - выдалась тихая. Волны открытого моря были пологими и длинными, глаз не улавливал их, ощущалось лишь, как могучая сила мерно поднимает хрупкое суденышко, затерявшееся в предутренней темноте. Лишь утром, когда рассвело, примерно в четыре - полпятого, откуда-то, очень-очень издалека, прилетел непонятный раскатистый гул - будто само море вздохнуло глубоко и жалобно. Вздох этот был еле слышен, на него не обратили внимания, а кто обратил - сразу забыл о нем и вспомнил лишь несколько часов спустя.
   Флотилия рыбаков на фелюгах, шаландах и яликах под веслами с вечера вышла на промысел. Бычок и глосик - маленькая, с ладонь, камбала - брали хорошо. Часов в семь-восемь, когда кончается настоящий клев, начали собираться домой. "Заработал" утренний бриз - "горишняк" по-местному - и весело наполнил тугие, распятые рейками паруса.
   Берег был все ближе - залитый солнцем воскресный одесский пляж. - Братцы, что же это?!
   Голос, резко прозвучавший в застывшей тишине утра, был таким, что рыбаки, оставив свои думы, глянули вперед, на берег.
   Он был пустынен, одесский пляж, в воскресенье 22 июня 1941 года.
   На все километры вправо и влево - ни одного человека.
   Палевые, буро-красно-желтые скалы нависали над берегом. Море шелестело волнами, постукивало, перекатывая серые гладкие голыши, нагретый воздух был настоян на запахе чебреца и полыни, томном и горьком, как запоздалое счастье. И все это - привычное, виденное не однажды, теперь казалось неузнаваемым, странным, настороженным.
   Так - в первую секунду. Потом стало слышно, как звенят на городских улицах трамваи, гудят автомобили, что-то доносится из больших, с черными раструбами и длинной шеей, громкоговорителей, висевших на центральных перекрестках гроздьями - по две-три штуки. И в голосе радиотруб и даже в звонках трамваев слышалось что-то тревожащее.
   Забыв о своих посудинках, об улове, которому отдали всю ночь, рыбаки цепочкой, один за другим, и почему-то стараясь ступать след в след, устремились вверх по натоптанной мозолистой тропке, взбегающей на гребень обрыва.
   Пляж опять опустел.
   "Уважая выгодное положение Хаджибея при Черном море и сопряженные с оным пользы, признали мы нужным устроить тамо военную гавань купно с купеческой пристанью... Работы же производить под надзиранием генерала графа Суворова-Рымникского..."
   Так начинался указ Екатерины II, изданный в мае 1794 года. 22 августа (по старому стилю) 1794 года состоялась закладка портовых сооружений в Хаджибейском заливе. Эта дата считается днем рождения нового русского города и порта на Черном море.
   В 1795 году Хаджибей был переименован в Одессу. История ее наполнена примечательными событиями. С Одессой связано много имен, послуживших славе нашего Отечества. Одно из этих имен - Пушкин.
   
   "Я жил тогда в Одессе пыльной..."
   
   Памятник Пушкину стоит в одном из красивейших мест Одессы - на Приморском бульваре. Над портом, над морем, под сенью огромного платана, который был еще тогда, когда был Пушкин.
   Здесь же, фасадом на бульвар, Дворец моряков. Клуб капитанов - в одной из глубинных комнат. Капитаны собираются там каждый день, обсуждают животрепещущие международные события и морские новости: "Минск" планировался на Мадагаскар, а идет в Бомбей...
   Потом выходят на бульвар. Рассаживаются на просторных садовых скамьях. Ветерок перебирает листву, узорчатые тени играют на лицах. Руки, большие и суровые, положены на колени. О чем думают люди эти, так много повидавшие и испытавшие на своем веку? О дальних гаванях, штормовых рассветах, о том, как горел лежащий перед ними мирный неутомимый порт, и рвались бомбы, и падали с воем "юнкерсы", и в грохот зениток, захлебывавшуюся пулеметную пальбу врывался жалобный писк чаек, опаленных багровыми языками пламени?.. Или о простом, будничном, невеселом - радикулит проклятый скрючил, домой возвращаться буду, не забыть кефиру купить...
   Жизнь длинна, сложна, ее надо уметь прожить.
   А когда где-то там, за степью, погаснет багровое летнее солнце и опустятся быстрые южные сумерки, на Приморский бульвар приходят влюбленные. Они тоже усаживаются на скамью и тоже молчат. И их молчание тоже красноречиво. Однако отдано не прошлому, будущему. Протянутые между деревьями гирлянды разноцветных лампочек бросают причудливые блики, снизу, с причала прогулочных катеров, доносятся звуки вальса и раскатистый радиобасок диспетчера: "Катер-р-"Ар-р-ркадия" отходит на Ланжер-р-он" Начинают бить куранты, Голос их тягуч и самоуверен, падает ночь, бульвар постепенно пустеет, последними остаются здесь мечтатели и поэты. Они встретят рассвет. В суете будничной и праздничной, сложности судеб преклонных и юных памятник Пушкину остается необходимым участником. Возле него назначают свидания, он помогает думать и вспоминать...
   
   Одесса - ее порт, промышленные предместья Пересыпь и Молдаванка - росла, расстараивалась, превращалась в индустриально торговый город. В 1795 году здесь жил 2349 человек, 1803-м - уже 9000. В "пушкинскую пору" - в 20-е годы прошлого столетия - около 50 000. Полвека спустя, в 1873 году, Одесса - один из крупнейших городов России, население ее составило 194000 человек.
   Недуги, противоречия капиталистического строя ярко проявлялись и в быстро развивавшемся молодом городе. Пролетариат Одессы шел в авангарде классовой борьбы. Именно в Одессе создалась первая в России революционная рабочая организация - "Южнороссийский союз рабочих".
   Одесский комитет РСДРП в августе 1904 года избрал В. И. Ленина своим делегатом на Международный социалистический конгресс в Амстердаме.
   В марте 1905 года Одесский большевистский комитет снова избирает своим делегатом В. И. Ленина - в этот раз на III съезд РСДРП.
   
   15 июня 1905 года. Утро, но бульвар, спуск к морю, припортовые улицы полны народу, а люди все шли и шли сюда со всего города. Слух о том, что восставший броненосец "Князь Потемкин-Таврический" бросил якорь на одесском рейде, разнесся быстро. Каждому хотелось самому взглянуть на огромный серый корабль, застывший посреди гладкой, по-летнему разомлевшей от жары бухты. Кто-то глядел радостно, восхищенно; кто-то - с надеждой, а кто-то - с неприкрытой злобой и ненавистью. А вокруг броненосца сновали ялики, а с Приморской лестницы тысячи людей махали шапками и платками, громко приветствуя моряков.
   Оценивая события июня 1905 года, В. И. Ленин писал: "Восстание в Одессе и переход на сторону революции броненосца "Потемкин" ознаменовали новый и крупный шаг вперед в развитии революционного движения против самодержавия.
   ...Перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии".
   Подвиг Одессы в Великой Отечественной войне - войне, когда решалась судьба первого в мире социалистического государства,- подвиг этот явился результатом настойчивой и упорной работы партии, созданной Лениным, партии - авангарда пролетариата, рабочего класса, партии, не боявшейся трудностей щ опасностей в деле революционного воспитания масс и создания нового, социалистического строя.
   В Одессе выполняли задания Владимира Ильича его верные соратники - брат Д. И. Ульянов, В. В. Боровский, С. И. Гусев и другие. В огненные годы Октябрьской революции и гражданской войны в Одессе и за Одессу сражались Г. И. Котовский, М. В. Фрунзе, В. К. Блюхер, героическая подпольщица Жанна Лябурб...
   Могучим ударом сшибла в море Красная Армия войска белогвардейцев и интервентов. Разруха, голод, трудности, принесенные лихолетьем, преодолевались нелегко. Одесса не была исключением. Но и здесь, как везде, по всей огромной стране нашей, начинали дымить заводы, строились новые школы, институты, жилые дома и больницы. Промышленность города выполнила план первой пятилетки за три года. Осваивались новые виды продукции. В 1932 году завод имени Январского восстания начал выпускать подъемные краны сложной конструкции "Январец-ударник", раньше краны подобного типа ввозились из-за границы. Тогда же на Одесском судоремонтном было возвращено к новой жизни большое пассажирское судно - теплоход "Крым". Завод имени Октябрьской революции начал производить тракторные плуги нового типа вместо ввозившихся из-за рубежа. И везде первыми вдохновителями трудовых побед являлись коммунисты.
   К середине 1941 года Одесса была крупным промышленным, научным и культурным центром, одним из основных советских портов на Черном море. Население Одессы перед войной насчитывало 600 тысяч жителей. На учете в Одесской городской партийной организации состояло 21692 коммуниста. Комсомольцев было 52 тысячи.
   Большой, по-южному оживленный город. В многочисленные одесские здравницы съезжались шахтеры Донбасса, рыбаки Камчатки, колхозники Подмосковья и Кубани - великое множество желанных гостей.
   Приморский город этот, трудовой и веселый, имел еще одно качество: был важным стратегическим пунктом. Особой метой помечали его на своих картах генеральные штабы.
   Укрепляя безопасность юго- западных границ, улучшая руководство войсками в столь важном районе страны, ЦК ВКП(б) и Советское правительство 11 октября 1939 года приняли решение создать приграничный Одесский военный округ с местом дислокации штаба и управлений в Одессе.
   Новый округ составили соединения с богатым боевым прошлым. Перед войной он имел 10 стрелковых дивизий, располагал 300 танками, мощным артиллерийским вооружением, значительными военно-воздушными силами - четырьмя авиационными дивизиями и тремя авиаполками.
   К маю 1941 года средняя плотность прикрытия сухопутной границы войсками первого эшелона на одну дивизию составляла 80-85 квадратных километров.
   Укреплялась Одесса и с моря. Еще в феврале 1940 года на базе Северо-западного укрепленного района была создана Одесская военно-морская база, которая включила в свой состав всю береговую артиллерию Северо-западного района, Очаковский укрепрайон, корабельный состав, базировавшийся на порты Одесса и Очаков, а также отдельные армейские части.
   В самом начале войны, в первой половине августа 1941 года, был сформирован отряд кораблей Северо-западного района. В него вошли крейсер "Коминтерн", два эскадренных миноносца и четыре канонерских лодки.
   Прекрасно понимали политическое, экономическое и военное значение Одессы гитлеровцы.
   Одесский порт был им крайне необходим для снабжения группы армий "Юг", он позволил бы быстрее захватить экономически важные районы - Донбасс и Кавказ.
   Весной 1941 года гитлеровские войска уже были введены в Румынию и Болгарию - враг создавал условия для нападения на СССР с южного стратегического направления.
   
   Распоряжение наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генштаба Г. К. Жукова Военный совет Одесского округа получил во втором часу ночи 22 июня 1941 года:
   "...В течение 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев... войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников..."
   Распоряжение было выполнено. Частично мероприятия по перегруппировке войск начали проводиться гораздо раньше.
   Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский писал:
   "...Будучи в то время командиром корпуса, еще 7 июня 1941 года выступил из района Кировограда и Первомайска со штабом корпуса и одной стрелковой дивизией в Молдавию в район Бельцы (жаль, что не было разрешено туда же вывести и другие две дивизии корпуса), и 14 июня был уже на месте..."
   Принятые своевременно меры способствовали тому, что войска Одесского военного округа смогли организованно вступить в бой.
   Командование округа успело перевести на запасные аэродромы самолеты, что во многом способствовало сохранению авиации округа, самоотверженно вступившей в бой с гитлеровскими воздушными армадами.
   Около двух часов ночи 22 июня были подняты по тревоге войска, предназначенные для прикрытия границы. Война застала эти полки и дивизии если не на рубежах, которые надлежало занять, то уже на марше к ним, Управление поисками округа было перенесено на заранее оборудованный полевой КП. В боевую готовность были приведены Черноморский флот и Дунайская военная флотилия.
   На рассвете 22 июня 1941 года артиллерийский удар обрушился на штаб советской пограничной комендатуры Калараш. Коварен и жесток был этот удар. Снаряды ложились в непосредственной близости от штабного здания. К тихому, только начинавшему голубеть небу поднялись черные дымы пожаров - горело селение Коту-Морей. Его заняли две вражеские роты, закрепившиеся в ближней роще. Третья рота наступала непосредственно на заставу.
   Они были молоды, необстрелянны, советские пограничники, первыми принявшие на себя удар начавшейся войны. Но не было у них ни страха, ни растерянности. Родина - огромная, необъятная страна, Родина, взрастившая и выпестовавшая их,- Родина лежала за плечами советских пограничников, ее защитников на первом огневом рубеже.
   - Вперед!
   Пограничники контратаковали противника и даже потеснили его. Видны стали фигуры солдат, по одному, а кое-где и группками выбегавших из рощи - обратно, к границе. Кричал, зажав в руке пистолет, офицер, стараясь остановить отступавших.
   Но тут ударили с флангов и в лоб три станковых пулемета. Противник выдвинул их заранее, очевидно, допуская возможность успешной нашей контратаки. Пограничники залегли, поднять голову не было возможности. Ближе других к пулемету оказался начальник связи пограничного участка лейтенант Анатолий Рыжиков. Вместе с начальником заставы капитаном Матюшиным он в ту ночь проверял охрану границы.
   Лейтенант пополз к вражеской огневой точке. Полз по-пластунски, прижимаясь всем телом к земле. Сквозь траву были видны огоньки выстрелов, а сама трава была влажная, прохладная, и Рыжиков удивленно подумал, что с момента, когда начался бой, прошло, должно быть, всего несколько минут, а ему казалось, что долгие часы, а может, и дни ползет он по зеленой росной траве навстречу врагу, а может, и навстречу смерти. И русский парень Толя Рыжиков говорил себе: "Струшу - убьет", но страха не чувствовал, а думал о том, что надо бы подползти поближе, чтобы рвануть гадов фашистских наверняка.
   Когда до пулемета оставалось метров двадцать, лейтенант решил: пора! Он приподнялся на коленях и бросил гранату. Рыжиков не думал о том, что если промахнется, то струя пуль станкового пулемета ударит ему прямо в грудь. Все решали секунды, и он твердо знал одно: надо уничтожить огневую точку врага.
   Огневые точки противника были подавлены. Начальник заставы капитан Матюшин снова поднял пограничников в атаку. Противник был полностью выбит с нашей земли.
   Лейтенант Рыжиков огляделся, как бы не узнавая такой знакомый и в чем-то невозвратимо изменившийся мир. Блестело солнце, трава подсохла и шуршала под ногами, трепетали листочки под первым утренним ветерком. Но в воздухе, теплом июньском воздухе пахло дымом, и порохом, и кровью, черно рос столб пожарища, и гудела вокруг земля, и гудело небо.
   "Начальник погранучастка,- вспоминает Анатолий Васильевич Рыжиков,- хотел было, как положено, составить акт о нарушении. Но в этот момент по всей линии границы ударила вражеская артиллерия, послышался самолетный гул. Акт не требовался - началась война..."
   И в этой войне лейтенант Анатолий Рыжиков будет сражаться с честью и славой, и воевать он будет на Днестре и на Днепре, и в Донбассе тоже будет воевать, и 6 ноября 1941 года в Георгиевском зале Кремля Председатель Президиума Верховного Совета СССР, соратник Ильича Михаил Иванович Калинин вручит ему высший знак доблести - орден Ленина и Золотую Звезду Героя.
   И будет снова мирный труд на освобожденной советской земле. И станет лейтенант Анатолий Рыжиков полковником, кандидатом военных наук. Все это будет. Будет потом...
   А пока от Кагула до Вилкова противник сосредоточил крупные силы пехоты и артиллерии. Гитлеровские самолеты бомбили Кишинев, Ясски, Тирасполь, военные аэродромы...
   
   Из оперативной сводки штаба 9-й армии: "Части 9-й армии (штаб г. Тирасполь), прикрывающие госграницу с 24.00 21.6.41 г., телеграфным распоряжением приведены в боевую готовность по боевой тревоге. Приказано занять районы по плану прикрытия. С 4.00 22.6 румынская армия открыла артиллерийско-пулеметный огонь по нашим пограничным пунктам на фронте Бадражи - Ноу, Унгены, Леово, Рени, Измаил... Авиация бомбила Бельцы, Кишинев, Дубоссары, Гроссулово, Аккерман, Болград. В воздушных боях сбито 19 самолетов противника, мы потеряли семь. Все попытки форсировать Дунай и Прут 22.6 - отбиты".
   Оборона Одессы начиналась с обороны дальних подступов к ней.
   Переправа через водные рубежи на юго-западной границе СССР была одной из главных задач вражеских войск, осуществлявших наступление на Одессу. Особенно настойчиво стремились они форсировать Дунай у села Картал, южнее Рени. Однако 724-я береговая батарея, которой командовал старший лейтенант А. В. Сидоров, нанесла противнику серьезный урон и заставила отказаться от намерения перейти в этом районе на левый берег. У селений Конешти-Веки, Скуляны, Леушены, Чоры, Кагул враг также предпринял попытки переправиться на советскую территорию, но и тут они не удались. Совместными усилиями частей 176-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор В. Н. Марценкев и пограничников все атаки были отбиты.
   Но вечером 26 июня по железнодорожное мосту у селения Фэлчиу противник численностью до батальона, прорвался все-таки на наш берег и занял оборону. Ликвидировав вражеский плацдарм было приказано специальной группе. Ее составили 2-й и 3-й эскадроны 72-го полка и 9-я кавалерийская дивизия.
   После ударов нашей авиации, которые значительно ослабили вражеские силы, началась кавалерийская атака. Под развернутым знаменем широкой лавой мчались конники, в солнечном луче, еще ярком в долгий летний вечер, зловеще сверкали клинки. Фашисты дрогнули, побежали.
   Но уйти удалось немногим.
   В боях под Одессой будет еще одна кавалерийская атака, столь же драматичная, впечатляющая и победоносная. Произведут ее в 1944 году, освобождая город, воины героя гражданской войны Исы Александровича Плиева. Но тогда будет по-другому, тогда будут гнать врага дальше и дальше на запад наши воины.
   И все же грядущие победы закладывались сейчас, героями начала войны, дней суровых и беспощадных. Героизм отдельных воинов, целых частей и соединений давал возможность развернуть широкий отпор противнику.
   
   Южный фронт был образован 24 июня - два дня спустя после начала вражеского нападения. От Каменец-Подольска до устья Дуная протянулся фронт. Командовать им поручили генералу армии И. В. Тюленеву. В состав фронта вошли 9-я армия, которой командовал генерал-лейтенант Я. Т. Черевиченко, и вновь сформированная 18-я армия - командарм генерал-лейтенант А. К. Смирнов. Противник сосредоточил на участке фронта 24 дивизии и 15 бригад. Захват Одессы немецко-фашистские командование возложило на 4-ю румынскую армию.
   
   С первых же дней войны резко возросло значение водной коммуникации Измаил - Одесса. По Дунаю из Одессы к линии фронта доставлялись оружие и боеприпасы, в обратных рейсах суда вывозили народное добро, раненых и больных.
   Противник подтянул свои войска, артиллерию и минометы к правому берегу Дуная. Артиллерийские батареи были установлены против Измаила и в низовьях реки, чтобы закрыть нашим судам выход в море.
   Первым из судов Черноморского пароходства, подвергшихся ударам со стороны врага, был пароход "Каховка" - обычный небольшой буксир, направлявшийся в Одессу.
   В момент нападения на мостике было только два человека. Никто из них не пострадал. Вражеские пулеметчики целились в стенки надстройки, туда, где, по их расчету, должны были находиться каюты. Пули не смогли пробить обшивку. "Каховка" ушла под высокий берег и затаилась. Длинный летний день тянулся нескончаемо долго. Радиоантенна "Каховки" была перебита осколком снаряда, но радист быстро исправил повреждение, и на судне слушали голос Москвы, знали обо всем, что происходило вокруг,- о начале
   войны.
   Команда буксира решила пробиваться в Одессу. И "Каховка", без огней, тихо работая машиной, тронулась в путь. На мостике стоял капитан Иван Кондратьевич Омельяненко. Сплошная темнота лишь где-то далеко на северо-востоке обрывалась огромным заревом. Темь была и надежным союзником и врагом моряков: укрывала от врага, но двигаться приходилось буквально на ощупь - кроме впередсмотрящего на носу буксира стоял матрос с лотом, непрерывно проверявший глубину реки и негромко докладывавший о результатах промера на мостик.
   Они проявили высокое морское искусство хладнокровие и храбрость, моряки "Каховки: команда трудяги буксира. К рассвету он был далеко от берега и благополучно добрался до Одессы.
   Военное командование приняло решительные меры для защиты двигавшихся по Дунаю советских судов.
   26 июня 23-й полк 51-й Перекопской дивизии - командовал полком П. Н. Сирота - высадился на правый берег Дуная. Переправа происходила под ураганным огнем противника. Пехотинцев поддерживало подразделения бронекатеров Дунайской флотилии. Вспенивая форштевнями крутые буруны, мчались катера, обстреливали из пулеметов и пушек огневые точки гитлеровцев.
   Вражеский снаряд разорвался рядом с катером № 132. Взвизгнули осколки. Командиру катера старшему лейтенанту Самойленко показалось, что старшина второй статьи командир отделения рулевых Николай Щербаха негромко вскрикнул.
   - Ты что?..- встревоженно обернулся к Щербахе командир.
   - Ничего, товарищ старший лейтенант.
   Коммунист Щербаха продолжал командовать рулевыми. Команда катера защищала десантников, высаживавшихся в районе селения Старая Килия. Затем, выполняя приказ командира, Николай Щербаха вывел катер из зоны вражеского огня. И только тогда все заметили, как бледен старшина. На палубе около него растекалась лужа крови.
   В самом начале боя Щербахе оторвало ногу. Превозмогая жестокую боль, старшина второй статьи до конца выполнил свой долг. Николай Щербаха умер на руках своих товарищей.
   Десантная операция наших пехотинцев развивалась с полным успехом. Советские войска захватили острова Татару и Даллер, населенные пункты на западном берегу Дуная. В период с 25 по 30 июня противник неоднократно пытался форсировать Дунай ниже Исакчи. Но попытки были сорваны действиями частей 14-го стрелкового корпуса, поддержанных артиллерией Дунайской военной флотилии. 76 километров водного пути по Дунаю были в наших руках. Советские суда могли спокойно отходить в море.
   29 июня 1941 года партийным организациям прифронтовых областей была дана директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР. 3 июля по радио выступил Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. Четкой программой вооружили партия и правительство народ Советской страны.
   Одесский военный округ, теперь ставший фронтом, сдерживал и отражал натиск врага. Воины Красной Армии, часто ценой собственной жизни, прикрывали эвакуацию мирного населения, вывоз зерна, оборудования промышленных предприятий и других народных ценностей.
   Пылали оставленные и подожженные хаты; едким и густым был дым неубранных колхозных хлебов; по дорогам день и ночь скрипели колеса возов, день и ночь в тучах пыли, поднятых тысячами ног, брели нескончаемые колонны беженцев. Матери несли на руках притихших, чующих беду младенцев; угрюмо опустив головы, шагали старики; молодые женщины глазами, полными слез, оглядывали мир, который всего несколько дней назад был таким радостным, а теперь стал грозным и тревожным.
   Гитлеровская авиация обстреливала двигавшихся по дорогам беженцев из пулеметов, забрасывала безоружных специальными мелкими многоосколочными бомбами. Воздушные бои над всей линией фронта не прекращались от утренней зари до вечернего заката.
   7 июля 48-й, 35-й и 2-й механизированный корпуса, входившие в состав 9-й армии, в районе Царьград - станция Дрокия нанесли ряд Ударов по противнику.
   Враг бросал в бой новые и новые резервы, наступление его, несмотря на героические усилия советских войск, продолжалось.
   Учитывая все усложнявшуюся обстановку, командование Южного фронта решило создать Приморскую группу войск. Командовать ею был назначен бригадный комиссар Н. Л. Осин, начальником штаба стал генерал-майор Г. Д. Шишенин. Основная задача Приморской группы заключалась в предотвращении высадки вражеских десантов с моря.
   Бои шли на дальних подступах к Одессе, но она уже становилась фронтовым городом.
   Война властно ворвалась в человеческие судьбы, перекраивая их по-своему, принося тревогу, разлуку, горе. Но вместе с ними - святую и гордую веру в правоту дела нашего, в неминуемую победу над врагом.
   
   Ночь. Несмотря на широко распахнутое окно, в комнате душновато. И совсем темно. На улице светлее - небо высокое, прозрачное, и по-летнему ярко светит луна.
   - Который час?
   - Не знаю. Часы на столе, не забудь их.
   - Не забуду.
   - Сильно пахнет кожей.
   - Это моя амуниция.
   - Револьвер очень тяжелый...
   -Не револьвер, а пистолет. Новая система- "Тульский Токарева", сокращенно "ТТ". Револьверы были в гражданскую.
   - Все равно тяжелый.
   - Чудачка ты...
   - Слышишь, идет кто-то.
   - Наверное, патруль. Шагают в ногу.
   -Никогда бы раньше не поверила, что Дерибасовская может быть такой тихой. Помнишь, ты даже иногда закрывал окно, чтобы шум не мешал заниматься.
   Помолчали немного. Она заговорила снова- она не могла молчать, ведь через несколько мгновенных часов им предстоит расстаться:
   - Какая у тебя горячая рука. -- Тебе жарко? Я уберу.
   - Нет, что ты, нет. Положи сюда, вот так.
   - Ты не плачь, все будет хорошо.
   -Я не плачу.
   Он почувствовал, что она действительно не плачет, улыбается печально и тихо, и улыбнулся в ответ. Сказал:
   - Мы скоро снова будем вместе.
   - После войны...
   - Да, после победы. И мы встретимся у дома Пушкина.
   - Вечером после войны мы встретимся у дома Пушкина...
   Они не могли знать, что дом Пушкина будет разбит одной из первых бомб, упавших на Одессу.
   - У нас будет ребенок.
   - Почему ты думаешь?
   - Я не думаю, я знаю. Ты мой муж, и я верю, что у нас будет ребенок. Ты вернешься с победой, и нас будет трое. Ты, он и я.
   - Да, нас будет трое.
   
   Кто они, эти люди? Вы, читатель, были таким тогда? Или такими были ваши дед и бабушка? Встретились ли потом они, после войны? Кто знает! Война втянула в свой водоворот десятки миллионов человеческих судеб, а двадцать миллионов советских людей погубила. Двадцать миллионов... Есть страны, население которых не достигает двадцати миллионов.
   ...А может, это те, в чью честь горит Вечный огонь?..
   
   Ночь. Под лунным светом лоснятся крыши, львы в городском саду будто спрятались в густой тени деревьев. На памятник Пушкину лунный свет падает чуть слева, сзади, и лицо поэта кажется задумчивым и грозным. Темны огромные узорчатые фонари над входом в гостиницу "Лондонская" и оттого кажутся еще более значительными. Тихо вокруг.
   Только печатают шаг патрули. Как бы вернулось давнее:
   
   Революционный держите шаг!
   
   Но к равномерной поступи патруля примешались другие шаги - быстрые, торопливые.
   - Гражданин, остановитесь! Ваши документы. Пропуск.
   - Пожалуйста.
   - Посвети чуток фонариком, сержант... В больницу на дежурство?
   - Да, я врач.
   - Счастливо. Можете идти.
   - И вам счастливо.
   Потушен маяк - впервые за несколько десятилетий. Море пустынно. Оттуда можно ждать беды. И с воздуха можно ждать беды. Отовсюду нужно ждать беды.
   
   Революцьонный держите шаг!
   Неугомонный не дремлет враг!
   
   "Об обеспечении общественного порядка и государственной безопасности в г. Одессе и пригородных районах.
   
   ПРИКАЗ № 1 ПО ОДЕССКОМУ ГАРНИЗОНУ
   26 июня 1941 г г. Одесса
   
   §1
   
   На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года, с сего числа город Одесса и пригородные районы: Аркадия, Чубаевка, Дмитриевка, х. Вышинского, Красная Слободка, Хаджибеевский лиман, Куяльницкий лиман, Пересыпь, Лузановка, Люстдорф, Большой Фонтан - объявляются на военном положении..."
   
   "...Раз дело дошло до войны, то все должно быть подчинено интересам войны, вся внутренняя жизнь страны должна быть подчинена войне... ни малейшее колебание на этот счет недопустимо".
   Этот завет Ленина стал боевой программой, которой партия вооружила народ. С первых же дней, с первых часов нападения гитлеровцев на нашу страну коллективы одесских предприятий объявили себя мобилизованными на выполнение заданий военного времени. Каждый из нас,- говорилось в резолюции, принятой участниками митинга работников управления Черноморского пароходства,- будет самоотверженно продолжать работу на своем участке и в любую минуту, когда это потребуется, грудью встанет на защиту своей социалистической Родины".
   Мирные люди трудились для войны. Коллектив Одесского судоремонтного завода № 1 в рекордно короткий срок превратил суда "Абхазия", "Украина", "Аджаристан" в отлично вооруженные военные транспорты. Недавние пассажирские лайнеры стали тружениками войны. На том же заводе рабочие вооружили зенитными орудиями и пулеметами пароходы Спартак", "Рот-фронт", "Ворошилов". В работе этой вместе с судоремонтниками участвовали сами моряки. В корпусном и механиче- ском цехах начали работу над выпуском небывалой продукции - бронепоездов и бронемашин. Прочная корабельная сталь отныне должна была защищать наших воинов от фашистских снарядов и пуль.
   Коллективы нескольких бригад механического цеха, которыми руководил мастер коммунист Георгий Михайлович Круглый, выполняли дневные задания на 300 процентов и не допускали брака. В обеденные перерывы в партбюро, в цехком приходили рабочие, бригадиры, мастера, инженеры и просили оставить их работать столько, сколько необходимо для производства, поручать им самые ответственные и сложные заказы. На заводе развернулась упорная борьба за то, чтобы каждая бригада, цех и предприятие были стахановскими.
   У военкоматов выстраивались очереди. Никогда эти тихие, чуть пахнущие бумажной пылью комнаты не знали такого скопления лю- дей.
   Первыми заявляли о своей готовности вступить в ряды Красной Армии коммунисты и комсомольцы. Во всех районах города прошли собрания партийного актива. Обсуждался один вопрос: задачи коммунистов в обороне города. Десятки тысяч комсомольцев надели военную форму и готовились отразить натиск фашистов. Вместе с юношами были и девушки - они становились санитарными дружинницами, медицинскими сестрами, радистками. "Фашисты напали на нашу страну,- заявила работница
   Штаб округа сформировал 136-й запасный полк. Он стал центром обучения мобилизованных красноармейцев и младших командиров. Те, кто не мог попасть в регулярную армию, шли в народное ополчение. Лишь за один день 4 июля в порту вступили в ряды народных бойцов 512 человек. Было создано семь истребительных батальонов, по одному в каждом районе, и, кроме того, батальон железнодорожников. В них насчитывалось около 3200 бойцов. Всего же за период обороны в народное ополчение вступило около 55 тысяч мужчин и женщин.
   В событиях последующих месяцев, а пожалуй, и следующих лет решающее значение имело то, что Одесская партийная организация сумела правильно определить свою задачу в сложнейшей обстановке начала войны.
   Как того требовали указания ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У, была прежде всего усилена цент- рализация партийного руководства, по-новому расставлены партийные, советские и комсомольские кадры. Первый секретарь обкома КП(б)У А. Г. Колыбанов и председатель облисполкома Н. Т. Кальченко координировали деятельность партийных и советских органов с командованием армии и флота. Секретарь обкома, в мирное время ведавший работой с кадрами, теперь отвечал еще и за организацию оборонного строительства, обеспечение промышленных предприятий рабочими и инженерно-техническим персоналом; на плечах секретаря по промышленности лежала ответственность за быстрейшее выполнение заказов фронта; секретарь по пропаганде обеспечивал политико-воспитательную работу. Каждый работник областного, городского комитетов партии, райкомов имел кроме своих постоянных обязанностей новые, обусловленные требованиями военного времени. В некоторых особенно ответственных службах, управлении Черноморского пароходства например, коммунисты перешли на казарменное положение.
   Противник подтягивал силы для осуществления своего плана захвата Одессы. Приморский город готовился к обороне. Крупный массированный налет на Одессу произошел ровно через месяц после начала войны - 22 июля.
   Около семи часов вечера со стороны моря послышался нарастающий гул. На зенитных батареях и постах сыграли боевую тревогу. Завыли сирены в городе.
   Их шло более тридцати штук, Ю-88, что летали на Лондон, наводили страх на многие европейские столицы и промышленные центры. Летели уверенно, сомкнутым строем, рассчитывая численностью своею и жестокостью бомбового удара подавить сопротивление с земли. За штурвалами "юнкерсов", у рычагов бомбосбрасывателей, у турелей бортовых пулеметов сидели бывалые вояки, для которых тот полет был заурядным, одним из многих.
   Враги сбрасывали бомбы по площади - в городе везде цель: завод, портовое сооружение, склад, больница, детский сад... Одна из бомб попала в старинное здание на Приморском бульваре, другая - в дом Пушкина, пострадало и несколько жилых домов. Начались пожары. Были убитые и раненые.
   Но задымил черным шлейфом и гитлеровский стервятник. Первый фашистский самолет над Одессой сбил зенитчик лейтенант Василий Иванович Тарасенко. Под плотным зенитным огнем защитников города строй "юнкерсов" нарушился, они ушли.
   В один из жарких дней, когда еще не прозвучал отбой очередной воздушной тревоги, когда над городом еще стояли пыль и дым, хрустело и визжало под ногами на мостовых и тротуарах стекло вышибленных взрывами окон, возле здания обкома партии появился выкрашенный в маскировочный цвет автомобиль с военным номером. Машина остановилась, сидевшие в ней распахнули дверцы и вышли. Впереди размашисто шагал широкоплечий офицер. Войдя в комнату дежурного по обкому, он приложил руку к козырьку фуражки и четко, по-военному отрекомендовался:
   - Брежнев.
   Дежурный встал. О предстоящем приезде бригадного комиссара Брежнева - заместителя начальника политуправления Южного фронта - обком уведомили заранее.
   Л. И. Брежнев прибыл для налаживания контактов между армейскими политорганами и областной партийной организацией. Он знакомился со сложившейся обстановкой, выезжал в воинские части и подразделения 9-й армии, принял непосредственное участие в разработке планов отпора врагу на Одесском направлении. Побывал бригадный комиссар и в катакомбах, где впоследствии нашли боевой приют участники партийного подполья и герои-партизаны.
   А потом выкрашенный в серо-желто-зеленый маскировочный цвет автомобиль снова отправился в путь свой по фронтовым дорогам - дорогам, где на каждом километре ждала опасность, где фашистские самолеты гонялись за любой целью, обстреливая и бомбя не только одиночные машины, но и одиноких путников. Много еще, много у бригадного комиссара будет таких дорог, будут жестокие бои под Ростовом, высадка на Малую землю под Новороссийском, будет и победный путь па запад - путь к полному разгрому гитлеризма.
   
   19 июля Ставка Верховного Командования преобразовала Приморскую группу войск в Приморскую армию, командующим которой был назначен опытный военачальник, старый коммунист, участник боев за Одессу еще в годы гражданской войны, генерал Г. П. Софронов.
   "Оперативная плотность наших войск,- написано в истории Краснознаменного Одесского военного округа,- составляла на одну дивизию примерно 50-70 километров фронта, что позволяло противнику создавать значительное превосходство в силах на направлениях намечаемых ударов. В этих условиях командиры наших соединений и частей могли выполнять поставленные перед ними задачи только методом подвижной обороны, используя инженерные сооружения укрепрайонов и речные преграды для выигрыша времени и нанесения врагу максимального урона..."
   А было так...
   Иногда казалось, что дальше выдержать нет никакой человеческой возможности. Будь что будет - упасть лицом вниз, прямо на сухую теплую землю, заснуть, забыться. Пусть будет, что будет.
   Но они продолжали идти, а те, кто падал, вставали снова - сами, собрав последние из последних сил, или поддерживаемые товари- щами.
   От рассвета до заката над дорогами, над полями, над селениями маячили "рамы" - самолеты- наблюдатели и разведчики, с воем и свистом проносились "мессеры" и "фоккеры", за один заход сбрасывали несколько кассет мелких осколочных бомб, обладающих широким радиусом действия, поливали землю свинцовым ливнем. Подбитые наземным огнем или сраженные нашими "ястребками" в воздушном бою, вражеские машины с тем же воем летели вниз, оставляя в лазурном небе быстро тающий угарно-черный след. На смену сбитым появлялись новые - не один год наращивала свой военный потенциал гитлеровская Германия, а сейчас работала на нее и вся захваченная Европа.
   Используя разреженность нашей линии фронта, в бреши вклинивались танки. Они появлялись будто со всех сторон сразу: спереди, сзади, справа, слева. Советская пехота занимала круговую оборону. Если было ПТР - противотанковое ружье,- бронебойщика выдвигали на направление главного удара. Но пэтээров не хватало. Вынимали бутылки с зажигательной смесью.
   Ночь не приносила облегчения. Над степью на парашютах повисали САБ - светящиеся авиабомбы. Они сочились ядовитым химическим светом, от которого лица людей казались мертвенно белыми. По мере того как бомба опускалась, росли тени - черные и фантастически длинные, зловещие. Вражеский самолет мотался где-то там, над бомбой, в темноте, невидимый и почти недосягаемый для зениток. И по-прежнему ревели вокруг танки, палила артиллерия, крякали мины, трещали автоматы диверсионных групп, засевших в засаде.
   - Танки справа! - закричал сержант, и пулеметчик перенес огонь правее, стараясь отсечь наступавших за танком автоматчиков, а они приближались - в серой униформе и сапогах с короткими голенищами, рукава засучены по локоть, каски надвинуты на лоб, у двоих-троих в зубах сигареты. Пулеметчик перенес на них огонь. Танки продолжали идти, забухала наша артиллерия, в ответ выпалил из пушки танк, пламя пузырем выскочило из длинного ствола, и сразу - провал...
   Он очнулся в полной темноте от равномерного покачивания, чуть пошевелил левой рукой, хотел пошевелить правой, но она не слушалась. Опять пошевелил левой и почувствовал под пальцами упругую ткань, понял, что его несут на плащ-палатке. И в те доли секунды, когда приходил в себя, когда ощущал люльку, в которую его уложили, увидел ночь, которая была вокруг, вспомнил недавний бой.
   - Шевелится,- сказал кто-то рядом.- Рукой шевелит.
   - Очухался, значит.- Он узнал грубовато-дружеский голос командира роты.- Слышь, лейтенант, ты не дрейфь...
   - Не слышит,- перебил третий голос.- Контуженные не слышат. У меня батя в гражданскую контуженный был.
   - Тихо! - перебил комроты.- Слышишь?
   - Автомобили или танки,- ответили ему.- Тут рокадная дорога должна быть.
   - Будем преодолевать. Первая группа перекрывает шоссе с обеих сторон и ведет бой. В это время переносят раненых. Понятно?
   - Понятно.
   Плащ-палатку сильно тряхнуло, и конту- женный опять потерял сознание. Но, проваливаясь в небытие, он подумал, что дрейфить нельзя, надо суметь продержаться до рассвета, и тогда он встанет и пойдет вместе со всеми - долго, столько, сколько потребуется, пока будет победа, чтобы после войны вернуться в комнату, где так пахло новенькой военной амуницией и где ждут его жена и ребенок...
   Их ратный труд, их пот и кровь, страдания и жизни их не пропали зря. Выигранное время позволило сделать все для укрепления Одессы, создания мощной оборонительной полосы вокруг города. Той полосы, которая зовет сейчас "Поясом славы".
   Битва за Одессу разворачивалась все ярое нее и активнее.
   "Ни шагу назад, все для того, чтобы а пустить врага в город!"-такая задача ставилась перед Южным фронтом в целом и Приморской армией в частности. Выполняя приказ, воины бросались на танки, таранили вражеские самолеты в воздухе, атаковали и контратаковали фашистов. Сутками не выходили из цехов труженики тыла.
   Во что бы то ни стало защитить Одессу.
   Сделать все, что в их силах, во имя грядущей Победы.
   
   
   
   Стоять насмерть
   
   Главнокомандующий войсками Юго-Западного направления Маршал Советского Союза С. М. Буденный и начальник штаба генерал-майор А. П. Покровский план обороны Одессы доложили в Ставку Верховного Командования 4 августа 1941 года.
   Положение под Одессой было хорошо известно в Ставке. Было известно также, что составляющие основу Приморской армии 25-я Чапаевская и 95-я Молдавская дивизии понесли тяжелые потери. Боевой состав некоторых полков не превышал 300 человек, измотанных предыдущими боями. Создаваемым в Одессе 1-й кавалерийской дивизии, 26-му полку погранвойск НКВД, 136-му запасному стрелковому полку и другим частям и подразделениям, входившим в Приморскую армию, еще только предстояло показать себя в бою. А на них надвигался во много раз превосходивший по численности противник, хорошо обученные и отлично оснащенные войска.
   Командующий Черноморским флотом вице- адмирал Ф. С. Октябрьский и член Военного совета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков доложили наркому Военно-Морского Флота адмиралу Н. Г. Кузнецову свой план использования основных сил Черноморского флота в Одессе. В ответной радиограмме наркомвоенмора от 4 августа было дано четкое предписание связаться с сухопутным командованием, детально разработать вопросы взаимодействии.
   5 августа 1941 года командованию Южного фронта была передана директива Ставки Вер- ховного Командования. В ней говорилось: Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский
   флот".
   Этот день историки считают днем начала обороны Одессы.
   Оборона Одессы стала одним из многих проявлений массового героизма советского народа в Великой Отечественной войне.
   В первые дни войны по мобилизации и добровольцами на фронт отправились 142 тысячи человек - жителей Одессы и близлежащих районов. С 1 по 5 августа на передний край обороны прибыло свыше 2 тысяч добровольцев, народных ополченцев. И в последующие дни регулярные армейские и флотские подразделения пополнялись тысячами бойцов, подготовленных в рядах народного ополчения.
   И здесь, как и на всем протяжении советско-германского фронта, в первых рядах тех, кто встал на защиту родного города, Отечества своего, были коммунисты. Из 21692 членов и кандидатов партии, состоявших на учете в Одесской городской организации, на передовые рубежи обороны ушло более половины коммунистов.
   На коммунистов равнялись комсомольцы.
   "Следуя своим славным боевым традициям, комсомол и вся молодежь Одессы,- писала одесская областная газета "Большевистское пламя" 26 августа 1941 года,- с первых дней Великой Отечественной войны поднялись на защиту Родины..."
   Необычно людна была в те дни степь под Одессой. И стар и млад вышли на строительство боевых рубежей. Ежедневно 10-12 тысяч человек, до сотни автомашин и 400 подвод работали на оборонительных рубежах вместе с инженерно-строительными батальонами.
   100 тысяч человек участвовало в строительстве и оборудовании 85 километров противотанковых рвов, около 21 километра эскарпов, 381 окопа для противотанковых орудий, 39 минометных, 483 пулеметных и 1410 стрелковых окопов, почти 39 километров ходов сообщения, в сооружении 15 километров проволочных заграждений. Лесные полосы, виноградники, высокие, в рост человека, заросли кукурузы - все использовалось для одной цели и превращалось в защитный рубеж.
   Работа не прекращалась ни днем ни ночью. А в редкую свободную минутку в кружок собиралась молодежь, неизвестно откуда вдруг будто сам собою возникал баян, и вопреки всему над степью неслись задорные ча- стушки:
   
   Мы - приветливые люди,
   Но с врагом шутить не любим:
   От непрошеных гостей
   Не останется костей!..
   
   Гитлеровцы с самолетов обстреливали гражданских людей на фортификационных работах. Были жертвы. Но как только "мессер" или "фоккер" улетал, отогнанный наземным огнем, строительство продолжалось.
   Особенно ощутимыми были удары противника на восточном участке оборонительной зоны Одессы, в районе Булдынки. Здесь держал оборону 1-й полк морской пехоты под командованием полковника Я. И. Осипова. Комиссаром этого полка был старший политрук В. А. Митраков.
   Сперва противнику удалось занять Булдынку. Поддержанные огнем эсминца "Шаумян", 412-й и 21-й береговых батарей, морские пехотинцы контратаковали врага и вновь овладели Булдынкой. Они окружили несколько вражеских подразделений и уничтожили их. Затем отбили еще шестнадцать атак и удержали свои позиции.
   Яков Иванович Осипов был личностью яркой, человеком судьбы трудной и привлекательной. Начинал он боевой путь свой еще в гражданскую войну. В составе отряда военных моряков выполнял под Астраханью задания С. М. Кирова. Мироныч не раз встречался с молодым краскомом, уважал его за отвагу и боевую сметку.
   Став командиром, 1-го полка морской пехоты, Я. И. Осипов воспитывал своих подчиненных на высоких традициях советских военных моряков. В полку насчитывались представители более чем 20 национальностей. Дух флотский, память о героях штурма Зимнего, гражданской войны, даже все атрибуты флотские- полосатая тельняшка и широкий черный пояс с квадратной медной бляхой - ува- жались. Конечно, когда традиции шли против здравого смысла, верх брал здравый смысл. Пример показывал командир. Темная флот- ская форма демаскировала бойцов, издалека видны были рубахи-голландки и бушлаты, неудобны в полевых условиях дорогие флот- скому сердцу бескозырки. Командование отдало приказ переодеть военморов. Нашлись горячие головы, которые пытались обсуждать приказ и даже возражать против него. Все разговоры стихли, когда из своего КП вышел командир полка в защитного цвета армейской гимнастерке и лихо сбитой набок пилотке. Лишь во время атак разрешал комполка своим военморам надевать бескозырки и рассте- гивать гимнастерки, чтобы видна была тельняшка. И все равно звал враг морских пехотинцев "черной тучей", "черными дьяволами". В первый раз противник пошел на позиции полка ранним утром. Солнце еще только вставало, и в первых лучах его хорошо были видны фигуры вражеских солдат, шедших в рост, не таясь. Гулко бухал духовой оркестр, яро начищенная медь труб сияла. "Тусь! Туси-ту-си- тусь!"-отбивал темп оркестр.
   - Вести огонь только прицельно! - пронеслось из конца в конец по советским окопам.- Только прицельный огонь.
   Выстрелы были нечастыми, но точными.
   Несмотря на потери, враг продолжал атаку. Подгоняемые офицерами и унтерами, солдаты ускорили шаг, оркестр уже не был слышен, заглушил его рев сотен глоток.
   - Надеть бескозырки! Изготовиться к контратаке!
   Первым над бруствером поднялся Осипов:
   - Моряки! Вперед! За Родину!
   Советские военморы врезались во вражеские ряды. Начался рукопашный бой. Длился он недолго. Противник бежал, наши военморы вернулись на свою позицию, унося трофеи и уводя пленных.
   О боевых делах полка Советское информбюро сообщало, что только за 3 дня бойцы 1-го полка морской пехоты уничтожили до 2 пехотных полков противника, 4 танка, много автомашин, орудий и пулеметов, взяли в плен более 200 солдат-пехотинцев и кавалерийский эскадрон во главе с командиром, захватили трофеи, в том числе 6 танков, 18 пушек, несколько сот винтовок, много патронов, 8 минометов, 20 автоматов, 17 пулеметов, несколько тысяч снарядов и много ручных гранат.
   Отважно сражались и морские пехотинцы, которыми командовал майор А. С. Потапов. О них командир 95-й стрелковой дивизии пи- сал:
   "Отряду моряков был дан самый ответственный участок. По полотну железной дороги, идущей на Одессу, где враг больше всего пытается действовать, моряки сражаются с беспримерной храбростью, мужеством, самоотверженностью. Таких отважных бойцов я за долгие годы командования встречал не много. Отряд моряков мне цементирует дивизию, по ним равняются остальные роты и батальоны".
   Всего в боях под Одессой участвовало 8 тысяч моряков из личного состава кораблей и частей Черноморского флота.
   
   В середине августа, бросив в бой большую массу войск и танки, поддержав их дальнобойной артиллерией, противник прорвал нашу оборону на восточной окраине селения Кагарлык, занял ряд высот. И тут шли кровопролитные бои, доходившие до рукопашных схваток. За несколько дней боев 3-й батальон 161-го полка 95-й стрелковой дивизии уничтожил севернее станции Выгода 1200 вражеских солдат и офицеров. Командир батальона старший лейтенант Я. Г. Бреус был удостоен звания Героя Советского Союза.
   Потери были велики с обеих сторон. Нашим частям под натиском превосходящих сил противника пришлось отойти на полтора-два ки- лометра.
   Вражеская авиация непрерывно бомбила боевые порядки советских войск и наш тыл. Только в течение одного дня Одессу бомбили более ста самолетов. Истребители 69-го авиаполка героически сражались с вражескими стервятниками. Три бомбардировщика были сбиты, наши летчики потеряли одну машину. 16 августа главнокомандующий Юго-Запад- ным направлением маршал С. М. Буденный обратился в Ставку с предложением переподчинить Приморскую армию командующему Черноморским флотом и назначить ему в помощь командира по наземным войскам. Директивой Ставки от 19 августа 1941 года был создан Одесский оборонительный район - OOP. Во главе его стал контр-адмирал Г. В. Жуков, заместителями были назначены: по сухопутным делам - командующий Приморской армией генерал-лейтенант Г. П. Софронов, по обороне с моря - командир Одес- ской военно-морской базы контр-адмирал И. Д. Кулешов, по военно-воздушным силам- комбриг В. Л. Катров. Членами Военного совета были назначены кандидат в члены ЦК ВКП(б), первый секретарь Одесского обкома А. Г. Колыбанов, дивизионный комиссар Ф. Н. Воронин, бригадный комиссар И. И. Азаров. Штаб OOP возглавил генерал-майор Г. Д. Шишенин. Командование OOP было подчинено Военному совету Черноморского флота.
   
   Ласковое, умытое, обещающее жаркий день августовское солнце вставало из-за моря. Сперва поднявшийся над серо-сизою гладью краешек светила был бесцветным, почти прозрачным, как лунный серп, но постепенно, поднимаясь, становился алым, золотисто-красным. Растаяли сероватые припозднившиеся предрассветные облака, небесный купол стал глубоким, синим. Лето. Август. 1941 год.
   Прекрасный город у моря стал городом-фронтом. Трудно было узнать его улицы, еще совсем недавно весело оживленные, залитые солнцем, обласканные теплым приморским ветром... Остовы разрушенных вражеской авиацией и артиллерией домов, баррикады, укрытия... Раскаленные августовским солнцем площади и улицы зияли провалами воронок, серели насыпями вырытых щелей - убежищ от налетов гитлеровских стервятников. 4294 щели были вырыты в городе, под убежища были приспособлены подвалы больших домов. Одесса готовилась к обороне. Из 360 тысяч жителей, остававшихся в августе в осажденном городе, более 100 тысяч приняли участие в строительстве оборонительных укреплений. За короткое время были сооружены 243 баррикады. С утра до поздней ночи и стар и млад, а главным образом - женщины, укладывали на баррикады булыжник, снятый с мостовых, мешки с песком и глиной, превращали в опорные пункты дома, бетонировали огневые точки, устанавливали рельсовые противотанковые препятствия. Баррикады и огневые точки опоясали тремя полосами район порта, центр и окраины Одессы. Город пре- вратился в мощную крепость.
   А на подступах к Одессе - уже на ближних подступах к ней - не утихали жестокие бои с наседавшим противником. Гитлеровское командование пыталось ускорить захват города и военно-морской базы. "Без Одессы мы не сможем вести операции по захвату Крыма",- записал с беспокойством в своем дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск немецкой армии генерал Гальдер. На отдельных направлениях враг создавал ударные группировки из нескольких дивизий и яростно атаковал, пытаясь прорвать линию обороны советских войск.
   В августе 1941 года был издан приказ за подписью генерала Г. П. Софронова, в соответствии с которым фронт обороны Одессы разделялся на три сектора: восточный, западный и южный. Восточный сектор в составе 1-го полка морской пехоты, двух стрелковых полков и трех батальонов прикрывал Одессу с востока и севера на протяжении 40 километров. Командовал войсками сектора комбриг С. Ф. Монахов. Западный сектор, составлявший 25 километров, удерживали 95-я стрелковая дивизия и сводный пулеметный батальон. Начальником сектора был генерал В. Ф. Воробьев. Войсками южного сектора, куда почти полностью входила 25-я дивизия и сводный пулеметный батальон, вначале командовал полковник А. С. Захарченко, а с 20 августа - генерал И. Е. Петров.
   Оборону прибрежных районов Одессы, поддержку сухопутных войск огнем корабельной артиллерии осуществляли силы военно-морской базы под командованием контр-адмирала Г. В. Жукова.
   Создание секторов обороны имело большое значение в укреплении защитного пояса.. Было усовершенствовано управление войсками, укреплено взаимодействие сухопутных и военно-морских сил, стало возможным более рациональное использование резервов, которых становилось все меньше и меньше. Для руководства мобилизацией внутренних ресурсов были созданы городская и районные oперативные группы, куда входили секретари партийных комитетов.
   Бюро обкома КП(б)У 22 августа приняло постановление "О мероприятиях по обеспечению обороны города Одессы".
   "Все - фронту"-таков был его главный смысл. Объявлена всеобщая мобилизация: "...всех способных носить оружие коммунистов и комсомольцев направить в РККА". Из 21 692 членов городской партийной организации к началу августа ушло на фронт добровольно и по мобилизации 12 тысяч человек. 11 тысяч добровольцев послала на защиту родного города Одесская комсомольская организация.
   Активная борьба советских войск и населения, защищавших город, возрастала с каждым днем, несмотря на ожесточенность боев и значительные потери.
   Фашистское командование решило изменить тактику и сломить сопротивление героических защитников Одессы ударами с флангов. Подтянув свои резервы, противник сосредоточил у Одессы 7 пехотных дивизий, танковую и кавалерийскую бригады и продолжал подтягивать еще две пехотные дивизии и кавалерийскую бригаду.
   Беззаветно защищали свои рубежи советские воины. Поле боя не покидали даже раненые.
   Особенно активно действовали вражеские войска в западном секторе обороны, против 95-й дивизии.
   В сложном положении оказалась эта дивизия. В предыдущих боях она понесла большие потери и с трудом закрепилась на пригородных рубежах.
   Ночь на 18 августа начиналась тихо. Но в самой тишине той бывалые воины чувствовали угрозу; казалось, какое-то неосязаемое и в то же время понятное каждому ощущение тревоги нарастало. Сгущалось оно, заставляя бойцов и командиров пристальнее вглядываться в темноту, вслушиваться в молчание ночной степи. И даже сами высокие звезды августовские будто посылали мигающие сигналы об опасности. В те дни, вернее, в те ночи особенно отважно действовала пятерка разведчиков под командованием младшего сержанта Александра Нечипуренко. Незадолго перед войной Александра избрали депутатом Одесского областного Совета и теперь, как сам он любил говорить полушутя-полувсерьез, оправдывал доверие своих избирателей. Служил Нечипуренко в 40-м отдельном передвижном дивизионе. Вместе со своим младшим сержантом по вражеским тылам ходили комсомольцы Михаил Колодин, Александр Подковко, Леонид Коваленко и Василий Сытник. В эту тревожную ночь разведчики вернулись быстро.
   Казалось, не успели пять темных фигур, плотно прижимающихся к земле, уползти в опасную тьму, как наблюдатели в "секретах" снова услышали шорох и приглушенный голос Нечипуренко:
   - Тихо! Свои!
   Не поднимая головы, вся пятерка перевалилась через бруствер и упала на дно окопа.
   - Нельзя,- сказал Нечипуренко, первым поднимаясь, стряхивая с колен и локтей въевшуюся сухую землю, очищая гимнастерку и шаровары.- Нельзя далеко заходить - по всему похоже, ночное наступление готовят.
   - Поди доложи,- сказал командир взвода, встречавший разведчиков.- Быстро давай!
   - Иду.
   Предположение Нечипуренко подтверждалось данными других разведчиков, показаниями перебежавшего к нам юнкера одной из Румынских частей.
   К наступлению на позиции 95-й дивизии готовилась сильная группировка вражеских войск - две пехотных дивизии при поддержке 60 танков.
   На командном пункте обороны западного сектора было тихо. Неяркий фонарь освещал грубый, наспех сколоченный из случайных: досок стол с расстеленной на нем картой.
   95-я дивизия была почти обескровлена, командир ее генерал-майор В. Ф. Воробьев не мог оперировать людскими резервами - не было у него резервов, и взять негде! И остава- лось одно: ждать.
   А ждать оставалось недолго. Засипел зуммер полевого телефона, и все, кто был на командном пункте, сразу повернулись к тому углу, где развернул свои аппараты пункт связи. Молоденький красноармеец схватил трубку:
   - Я "Роза".
   Передал трубку генералу. Тот молча выслушал, что говорили на противоположном конце провода, потом произнес лишь одно слово:
   - Понятно.
   И вернул трубку связисту.
   Но уже и сюда, на КП, донесся раскатывавшийся над степью грохот танков. Резкий, лязгающий, он приближался.
   - Без команды не стрелять! - пронеслось по нашим окопам. Надо было беречь каждый патрон, каждый снаряд бронебойки.
   Танки грохотали ближе.
   КП дивизии находился не так уж далеко от передовой, и комдиву казалось, что он не только слышит, но и видит, что происходит там. Видеть он, конечно, ничего не мог. Зато привычным ухом бывалого воина улавливал: огонь из всех видов оружия ведется сосредоточенно, хладнокровно и оттого, безусловно, весьма эффективно.
   Сурова школа, которую успела пройти за первые месяцы войны 95-я дивизия, но уроки ее не пропали зря. Над передовой поднялся первый чадный бензиновый костер, затем второй, третий.
   Через десяток минут генерал узнает о подвигах бойцов, поджегших танки, а сейчас он слышит ночную атаку: одиночные хлопки выстрелов, голоса командиров, которые сдерживают своих людей - глубокая контратака не входила в задачу,- и заглушающий все могучий клич:
   - За Родину! Бей фашистов!
   И еще, только готовясь получить первые донесения с передовой, генерал знает: и эта вражеская попытка прорвать нашу оборону не удастся фашистам, они опять просчитаются. Комдив невольно встал. Немолодой уже человек, видевший много тяжелого и трудного на веку своем, потерявший счет погибшим товарищам своим, он сейчас почувствовал, как тугой комок подступает к горлу.
   - Эх, ребята,- сказал он, и все поняли, что говорит комдив тем, кто там, невдалеке, метит передовую линию боя чадными кострами,- какие вы замечательные! Вы даже сами не знаете, какие вы замечательные ребята!.. Ночью противник еще и еще предпринимал попытки наступления, но и они были отбиты. Десятки вражеских танков тлели бензиновым смрадом перед позициями 95-й дивизии. Только противотанковый артиллерийский дивизион, которым командовал капитан В. И. Барковский, уничтожил 25 вражеских танков. На счету наводчика М. Д. Магарычева оказалось 4 закованных в броню, но тем не менее уязвимых смертоносных чудища.
   Решающим в той жестокой вражеской атаке было появление бронепоезда № 21, постро- енного рабочими Одессы и укомплектованного ветеранами гражданской войны. Враг, наступавший беспрерывно уже более 14 часов, вынужден был отойти к прежним своим позициям.
   Не удалась фашистам и другая попытка прорыва, предпринятая в тот же день, 18 августа. 12 вражеских транспортов с морским десантом на борту под прикрытием авиации и сторожевых катеров устремились к окрестностям города. Их встретили самолеты Черноморского флота. Два транспорта были потоплены, остальные вернулись на свою базу.
   К исходу дня 18 августа противник в результате двухнедельных боев недосчитал 50 процентов живой силы и боевой техник-дивизий, находившихся в первом эшелоне. Поставленная фашистским командованием задача захватить Одессу с ходу не была выполнена, несмотря на многократное превосходство над советскими войсками,- только в Приморской армии каждый полк сдерживал натиск сковывал силы не менее двух вражеских дивизий.
   Кольцо, охватившее Одессу с суши, набухало огнем артиллерийских разрывов, фонтанами вздыбленной минами земли, разгоралось оранжевым пламенем пулеметных и винтовочных залпов. Горели танки, завывали в воздухе самолеты, атаки и контратаки сменяли друг друга. Раскатистое русское "ура!" разносилось над испепеленной и, казалось, стонущей землей.
   С моря вели огонь по врагу крейсеры "Красный Крым" и "Красный Кавказ", эсминцы "Фрунзе" и "Дзержинский", канонерская лодка "Красная Армения".
   "Красный Крым" и "Фрунзе" с "Дзержинским" прибыли в Одессу утром в пятницу 22 августа. Они доставили из Севастополя два отряда военморов-добровольцев общей численностью около тысячи человек. Это были отборные бойцы, почти все - коммунисты и комсомольцы. Прямо с причала они ушли на передовую, в самую гущу сражения.
   А вражеские части рвались к деревне Чебанка, где была расположена 412-я береговая батарея, которая вела интенсивный огонь по противнику. 250 моряков-добровольцев, только прибывших в Одессу, были направлены к Чебанке и поспели вовремя. Позиции батареи были атакованы двумя батальонами неприятельской пехоты. Враг рассчитывал, что защитники батареи почти полностью уничтожены. Не тут-то было!
   Подпустив цепи идущей в рост пехоты поближе, батарейцы и военморы ударили из всех видов оружия. 500 вражеских солдат остались бездыханными на поле боя, разгромленные батальоны бежали.
   В том бою был убит комиссар 4-го добровольческого отряда морской пехоты старший политрук Ф. В. Еремеев. На какие-то секунды бойцы залегли. Но поднялся политрук 1-й роты Григорий Карев: - Вперед!
   Атака была отбита, враг понес потери. В окопах морских пехотинцев в этот момент находились операторы кинохроники - прямо на передовой они увековечили подвиги защитников Одессы. И атака 4-го добровольческого отряда тридцать лет спустя имела продолжение свое, величественное и трогательное. Но об этом потом.
   Выгрузив доставленную из Севастополя морскую пехоту и различные грузы, крейсер Красный Крым" сразу вышел в море и занял боевую позицию. Неподалеку от него стали эскадренные миноносцы "Фрунзе" и "Дзержинский". Они повели огонь по скоплению противника в районе Чебанки и Свердлове Снаряды орудий крейсерского главного калибра, с шелестом пробивая воздух, проносились над землей, на месте разрыва их образовывались глубокие воронки, в которых исче- зало все, что было там мгновение назад.
   Августовские ночи коротки. И с рассветом навязывались над Одессой воздушные бои. Советские и вражеские самолеты то сплетались в один сумасшедший клубок, из которого с предсмертным звенящим воем выскакивал и мчался к губительно-спасительной земле, оставляя за собой длинный дымный след, раненый самолет. Белые оспины зенитных разрывов покрывали целые квадраты небесной сини.
   Но не только в воздушных схватках отличались наши герои-летчики. Авиаторы работали в непосредственном взаимодействии с наземными частями. Только в районе Булдынка - Свердлово с воздуха было уничтожено 30 танков, несколько десятков автомашин с пехотой противника. Намечавшаяся здесь вражеским командованием атака была сорвана.
   По скоплениям вражеской живой силы и техники жестоко била наша полевая артиллерия. Мастерами меткого огня показали себя воины 265-го артполка, которым командовал Н. В. Богданов.
   В сводке Совинформбюро от 23 августа сообщалось, что части Красной Армии, действующие на Одесском направлении, наносят большой урон противнику. Во многих вражеских дивизиях оставалось не более 20-25 процентов солдат и офицеров. Огромный ущерб был нанесен материальной части противника. Ряд дивизий потерял от 70 до 90 процентов легких пулеметов и от 60 до 80 процентов станковых пулеметов.
   Потери врага в людях и технике были немалыми. Но противник имел свободный тыл, мог получать новые и новые пополнения в живой силе и технике. А каждый вышедший из строя советский боец, каждое наше подбитое орудие, каждая выпущенная пуля восполнялись с большим трудом...
   
   Представитель завода, доставивший на фронт очередную партию боеприпасов, был сравнительно молод, лет сорока, но казался гораздо старше из-за крайней усталости. Чувствовалось, что давно, может быть с первых недель войны, он не высыпается, а последнее время и ест не досыта. Говорил он негромко и коротко, будто экономил силы, стараясь обходиться без лишних слов.
   Склад боеприпасов был совсем рядом с передовой, в неглубокой лощинке, "балочке" по-местному. Была ночь, земля, разогревшаяся за день, дышала теплом.
   Накрывшись плащ-палаткой, чтобы ни лучика не пробивалось наружу, полковой интендант и заводской представитель при свете карманного фонарика сверяли список.
   - Бутылок с зажигательной смесью - двадцать,- хрипловатым голосом перечислял интендант, а представитель завода водил темным пальцем по серой потрепанной бумажке.- Гранат типа "лимонка" - сорок. Мин противопехотных - сорок. Взрывателей "игэ-пээс" - сорок. Что это за "игэпээс"?..
   - Как что? - не понял заводской.- Взрыватели.
   - А почему "игэпээс"?
   - Неужели не знаешь? - заводской улыбнулся, и лицо его сразу помолодело, а глаза стали задорными: - Фирма "И губная помада стреляет".
   - Причем тут губная помада? - продолжал недоумевать интендант.
   Все объяснялось просто. Была до войны в Одессе артель "Червона зоря", выпускавшая губную помаду в металлических футлярчиках. Когда началась война, артель быстро перестроилась - вместо футлярчиков начала выпускать "карандаши" -взрыватели к противопехотным минам, благо, технология одна и та же, начинка, правда, совсем иная. Работа пошла, новая продукция качеством своим была не в пример лучше прежней. Изделия "Червоной зори" надо было как-то именовать. И верные бойкому, неунывающему нраву своему одесситы нашли название сразу: ИГПС - "И губная помада стреляет". Оно вошло в обиход, стало официально признанным.
   "Червона зоря" была далеко не единственной артелью, выпускавшей продукцию для фронта. Сотни тысяч деталей к гранатам изготовила артель имени Тельмана; 10 тысяч мин - артель "Большевик"; в артели имени Якубенко раньше делали дверные петли и задвижки, а в войну - ножницы для разрезания колючей проволоки. Сотни тысяч вещевых мешков, телогреек, ватных брюк, спасательных поясов получили защитники Одессы из артелей швейного производства. "Закуска фашистам" звалась продукция консервного завода. Здесь для изготовления мин приспособили консервные банки. Почти полторы тысячи минометов - делали их из нефтеперегонных труб - и тысячу огнеметов дала промышленная Одесса фронту.
   Еще популярнее, чем ИГПС, стали танки НИ.
   Однажды, вопреки разведданным, получаемым вражеским командованием, через линию наших окопов перешли пять боевых машин и с неимоверным грохотом двинулись на окопы противника, ведя губительный пулеметный огонь. Фашистов охватила паника, они оставили позицию. Наша пехота, следовавшая за танками, захватила большие трофеи и благополучно вернулась на свой рубеж. И потом еще и еще атаки танков повторялись - с почти неизменным успехом.
   - На испуг берем,- смеялись наши танкисты.
   Так и вошло в обиход, а оттуда и в официальную документацию -"танки НИ".
   Эти боевые, в общем хорошо послужившие бронированные машины впервые начали делать на заводе сельскохозяйственного машиностроения имени Октябрьской революции, где ремонтировали поврежденные в боях танки. Рабочие завода, проявив изобретательность, решили делать свои танки на основе тракторов СТЗ-5. Для них стали сваривать броню из стальных корабельных листов, в верхней части устанавливали поворотную башню, снабжали этот полностью бронированный самодельный танк двумя-тремя пулеметами различных систем. На 35 тракторах Т-20 установили приспособления для стрельбы реактивными снарядами, тракторы "Комсомолец" переоборудовали в огнеметные танки. Всего было изготовлено более 50 танков. Один из них дожил до наших дней и стоит на пьедестале в сквере имени Хворостина.
   Одесса оставалась Одессой - здесь по-прежнему любили шутку и умели шутить.
   Но и работали здесь еще искуснее, во много сот раз напряженнее, чем до войны.
   Постановление обкома партии "О дальнейшем расширении и организации новых производств для нужд фронта и обороны города" стало боевой программой действий рабочего класса. В дни осады города предприятия Одессы выпускали 134 вида оборонной продукции. Они изготовили для фронта 5 бронепоездов, 55 танков, 1262 миномета, 965 огнеметов, около 310 тысяч гранат, около 250 тысяч противопехотных мин, более 57 тонн взрывчатки, до 90 тысяч бутылок с горючей смесью, около 4 тысяч единиц рельсовых противотанковых препятствий, свыше 420 тысяч единиц шанцевого инструмента, отремонтировано более 300 артиллерийских орудий, 962 пулемета, 6502 винтовки, 600 автомашин, 42 танка и многое другое.
   Массовым стало социалистическое соревнование за быстрейшее выполнение заказов фронта. Нехватка опытных кадров, ушедших на фронт, компенсировалась в какой-то степени энтузиазмом рабочих, выполнявших нормы на 200-300 процентов.
   Трудности усугублялись тем, что почти все технически совершенное оборудование фабрик и заводов было вывезено в глубокий тыл, запасы сырья и топлива были крайне ограниченны, технология производства вооружения осваивалась, что называется, на ходу и впервые. Опираясь на помощь рабочих, партийные и советские органы проделали огромную мобилизующую и организующую работу, чтобы успешно справиться с заданиями фронта.
   Но с каждым днем трудности все нарастали.
   В конце августа была введена карточная система на продовольствие и воду.
   "Условия военного времени,- говорилось в статье председателя Одесского облисполкома,- диктуют необходимость четкого распределения продуктов, бережливого их расходования. Именно поэтому исполком областной Совета депутатов трудящихся принял решение перейти на карточную систему..."
   Нормирование воды для нужд населения было вызвано тем, что враг захватил Днестровскую водонасосную станцию, питавшую город.
   Была устроена установка для опреснения морской воды, срочно начали бурить артезианские и рыть обычные срубовые колодцы, ремонтировать старые. Их стало около шестидесяти, и это позволило увеличить норму выдачи воды.
   У города оставалась практически одна артерия, по которой продолжалось снабжение, поступало пополнение,- море. Пароходы доставляли оружие, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Обратными рейсами вывозили раненых, эвакуировали гражданское население.
   
   Госпитальное судно "Львов" должно было уйти с закатом, чтобы очутиться в море, когда наступит темнота. Погрузку раненых начали под вечер, но женщины на причале собрались уже вскоре после полудня. Несмотря на строжайшие меры секретности, весть об уходе "Львова" разнеслась быстро, и солдатки и солдатские матери всеми правдами и неправдами пробрались в порт. Они стояли молча, лишь изредка глубоко вздыхая, почти всхлипывая, большинство - в стародавней, прошедшей через века позе русских женщин: положив подбородок на ладонь правой руки, а локоть ее подперев левой. Глядели скорбными, сухими глазами, как вереница обмотанных марлей фигур медленно, неуверенно поднимается по трапу на палубу "Львова" и исчезает в его трюме. У одних бинты еще свежие, белые, порою пробивались сквозь яркую белизну алые пятна; у других - желтые от пыли и солнца, и кровь на них была бурая, задубевшая. Кто-то шел сам, кого-то несли на носилках, иные объединялись попарно, помогая товарищу нераненой рукой и принимая его помощь.
   Женщина - военврач 3-го ранга, со "шпалой" в полевых петлицах на выцветшей от многократных стирок гимнастерке, в кирзовых сапогах и темной юбке, с пистолетом, который нелепо топорщился на красивом бедре стояла у нижних ступенек трапа, время от времени негромко приговаривая:
   - Ничего, братцы, ничего! Сейчас на койку ляжете, станет легче...
   Внезапно завыли сирены - сперва где-то далеко, за Пересыпью, потом все ближе, наконец- в порту. Понеслись торопливые "банг! банг! Банг!" - удары железной биты о кусок рельса или подвешенную на проволоке тарелку вагонного буфера.
   - Граждане, воздушная тревога! - четко, с каким-то вызовом даже, будто сбивая, сникая представление об опасности, заговорили репродукторы.- Воздушная тревога! Всем занять места в укрытиях!
   Однако погрузка раненых не прекращалась. Терять время нельзя, судно должно уйти точно в срок, чтобы рассвет будущего дня застал его подальше от зоны действия вражеской авиации и подводных лодок, поближе к своим, к Севастополю.
   За мыс Сарыч враг еще не рискует сунуться. Да и вообще любое место в порту нынче в одинаковой мере опасно и в одинаковой мере защищено от бомб.
   Не тронулись с места и женщины. Они по-прежнему стояли на причале, жадно вглядываясь в вереницу раненых, надеясь и боясь увидеть своего.
   Ю-88 - пикирующие бомбардировщики - вышли со стороны солнца и сразу выстроились в "карусель". Включив сирены, которые у них были вмонтированы в крылья, они с диким, рвущим нервы воем один за другим неслись к земле, в последний момент отделяя бомбы и круто взмывая ввысь. Это было прицельное, точное, но рискованное бомбометание с пике.
   С судов, с батарей зениток на Платоновском молу, с Приморского бульвара началась пальба. На рострах "Львова" у крупнокалиберного пулемета стоял совсем молоденький морячок без верхней рубахи, в одной тельняшке, синих брюках, заправленных в блестящие черным лаком резиновые сапоги. Рукава тельняшки были высоко закатаны, круглая кепочка с маленьким козырьком сбита на затылок, парень весь приник к прицелу, выжидая мгновения, чтобы начать огонь. Лицо его как бы застыло в напряженно-стремительном внимании. Глаза уставились в одну точку.
   Вой самолета нарастал, потом в него ворвался свист бомбы, и сразу - длинная очередь крупнокалиберного пулемета. И еще! И еще!
   - Давай бей!-крикнул с капитанского мостика в мегафон густой бас.
   Матрос будто не слышал, однако действительно дал очередь, самую длинную.
   Бомба уже просвистела и ухнула в море, обрушив на палубу госпитального судна тонны грязной, смешанной с илом пенистой воды. А матрос, развернув пулемет на 180 градусов, дал вслед "юнкерсу" три длинных очереди подряд. Огромная машина, делавшая первые десятки метров выхода из пике, вдруг как-то странно задрала нос, перевернулась через крыло, некоторое время летела вверх брюхом и в таком же положении рухнула в море где-то за Лузановкой.
   - Молодец! - снова прогремел бас через мегафон.- К награде представим.
   Парень снял свою кепочку, утер подкладкой потное лицо. Грустно сказал:
   - Дак не я же! Это флотские с Платоновского.
   - И ты тоже,- возразил бас.- Твоя трасса ему по кабине пришлась, все видели.
   На смену первому эшелону бомбардировщиков прилетел второй. Эти были осторожнее- выстроились "чертовым колесом", в круг на большой высоте, доступной лишь дальнобойным зениткам. Правда, бомбометание оттуда велось неприцельно - по площади "ковром". Но в городе каждая бомба - не мимо. Разорвать круг бомбардировщиков, когда любая машина защищает хвост - наиболее уязвимое место - впереди идущей, нелегко. Наши истребители, уже успевшие подняться с аэродрома, который был в черте города, отчаянно врывались внутрь "чертова колеса" сверху, подныривали под него. Воздух наполнялся воем моторов, пулеметной трескотней, а внизу грохотали и лопались бомбы, ухали зенитки,
   Запылал еще один "юнкерс", второй. Раскрылись, зарозовев в закатном солнце, медленные купола парашютов, ветер сносил их в море, куда уже умчался торпедный катер.
   Растрепанное "чертово колесо" все же сомкнулось и, не прекращая вращательного движения, начало отходить на запад. И-16 не отпускали его, теребили, обстреливали.
   Стало тихо. И в этой тишине все с особой отчетливостью слышали, как гудит пламя, трещит дерево и звонко лопаются раскаленные стекла припортового здания, куда попала серия "зажигалок".
   Погрузка раненых продолжалась.
   Одесса оставалась Одессой, Одесса продолжала жить и бороться.
   "Говорит Одесса!"-каждый день выходила в эфир радиостанция города-воина. Она вела боевую перекличку с Ленинградом, Москвой, Киевом, Харьковом. Столица нашей Родины приветствовала одесситов: "Отважные защитники Одессы! Мы слышали сегодня ваш боевой голос..."
   В городе выходили две областные партийные газеты - "Черноморская коммуна" и "Большевистское знамя", газета Приморской армии "За Родину", флотская "Красный черноморец", многотиражки - "Боец РККА" и "Красный боец".
   На заводах, фабриках, везде звучало высокое слово пропагандистов и агитаторов - коммунистов и беспартийных. Слова их не расходились с делами, они показывали пример трудовыми подвигами для фронта.
   В городе выступали бригады артистов. Отправлялись они и на фронт: если была возможность - ехали на машине, а то и просто на трамвае, дальше - пешком. Ведь до фронта - считанные километры. Театральной сценой становилась небольшая площадка где-то за высоткой или в лощинке, укрытой от прямого вражеского обстрела. Тихо, задумчиво пела скрипка, кружились девушки в танце, певец исполнял неизменную: "Ты одессит, Мишка, а это значит, что не страшны тебе ни горе, ни беда..."
   В Одессу, презрев опасности блокады, приезжали замечательные советские писатели и журналисты - Константин Паустовский, Константин Симонов, Леонид Соболев, украинский прозаик-маринист Василь Кучер и многие, многие другие.
   Ночью, когда на город опускалось временное затишье, зыбкое и тревожное, в душной комнате с окнами, плотно закрытыми светомаскировочной шторой, ложился на стол лист бумаги, белый и радостный, и загорались на нем строки стихов:
   
   Днем, по капле нацедив во фляжки,
   Сотый раз переходя в штыки,
   Разодрав кровавые тельняшки,
   Молча умирают моряки.
   
   Тишина бывала недолгой. Снова начинали бить орудия, снова назойливо зудели "юнкерсы" и выли бомбы.
   Почти каждую ночь от вражеских зажигательных бомб вспыхивали пожары.
   Помогали воинам отражать налеты вражеской авиации на город, ликвидировать последствия бомбежек девушки - бойцы противоздушной обороны. Они равнялись на своих подруг, сражавшихся в частях Красной Армии: Нину Онилову и Людмилу Павличенко. Молодая работница одесской трикотажной фабрики комсомолка Нина Онилова стала пулеметчицей и уничтожила свыше 350 гитлеровцев. Людмила Павличенко, комсомолка, сотрудница Одесской научной библиотеки имени Горького, тоже добровольно пришла в армию, стала снайпером. Под Одессой она своим метким огнем уничтожила свыше 100 фашистских солдат и офицеров. Обеим замечательным девушкам было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Жители осажденного города терпели лишения во всем, недоедали, и все же из своего скудного пайка собирали посылки на фронт. 18 тысяч человек стали донорами и сдавали кровь для раненых бойцов и офицеров Красной Армии.
   Такими были люди осажденной Одессы.
   Вместе с бойцами и командирами, стоявшими насмерть на сухопутных рубежах, вместе с героями-моряками они не щадили ни сил, ни самой жизни, отстаивая свой город.
   
   
   Чайки покидают гавань
   
   Первый вражеский снаряд упал на территорию Одесского порта 25 августа. Он был выпущен орудием дальнобойной артиллерии из села Чебанка, на северо-востоке от города, где укрепилась вражеская батарея.
   Трудными были для Одессы истекшие перед этим 10 дней, неимоверно трудными. Истощились последние резервы, все меньше оставалось в рядах защитников оборонительных рубежей боеспособных воинов, но не уходили с поля боя раненые, беззаветная храбрость оставшихся в строю удесятеряла их силы.
   Особенно упорные бои развернулись в восточном секторе обороны - холмистая местность благоприятствовала наступавшим. Основной удар вражеские части по-прежнему наносили по расположению полка морской пехоты, которым командовал Я. И. Осипов. Атаки фашистов не прекращались ни днем ни ночью, морские пехотинцы мужественно контратаковали, как только позволяла обстановка. Засев в полуразрушенных каменных домах, они подпускали врага на самую короткую дистанцию и били из всех видов оружия.
   Войска восточного сектора поддерживала огнем 412-я береговая батарея во главе с капитаном Н. В. Зиновьевым. Батарейцы наносили врагу большой урон своим интенсивным и метким огнем.
   С моря войска восточного сектора поддерживал огнем отряд боевых кораблей Северозападного района под общим командованием контр-адмирала Д. Д. Вдовиченко. В состав отряда входили крейсер "Коминтерн", два эсминца, три канонерских лодки. Поддерживали оборону восточного сектора и корабли главной базы: лидер эсминцев "Ташкент", эсминцы "Фрунзе", "Дзержинский", "Беспощадный", "Смышленый", крейсер "Красный Крым". Корабельная артиллерия била по вторым эшелонам вражеских войск, дезорганизуя их.
   В небе стоял непрерывный гул моторов. Бомбардировщики Черноморского флота, прилетавшие с крымских аэродромов, громили скопления врага, его боевую технику. Истребители уже очень немногочисленного 69-го истребительного полка по 7-10 раз в сутки поднимались в воздух, чтобы в грозном, как правило неравном, бою сразиться с фашистскими стервятниками. За один лишь день 25 августа истребители полка сделали 65 вылетов, рассеивая войска противника, подходившие к передовой линии боя. Бомбардировщики морской авиации били по ближним тылам врага - они совершили с рассвета до заката 80 вылетов.
   Противник бросал в бой новые и новые части 13-й и 15-й дивизий, дополнительные части резерва и создал большое превосходство в численности своих войск.
   Но долго так продолжаться не могло. У наших воинов за спиной был почти оголенный тыл, противник же имел полную возможность маневрировать резервами, подтягивать свежие силы, подвозить на передовую боеприпасы.
   В ночь на 24 августа вражеская пехота, пользуясь темнотой, скрытно подошла к нашим позициям и атаковала 3-й батальон 54-го стрелкового полка. На узком перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами завязался ночной рукопашный бой - тот страшный бой, когда после винтовок и пулеметов идут в ход приклады, штыки, саперные лопатки. В неярком свете луны еле видны фигуры и совсем не различимы лица, сине-бело-красные пулеметные трассы прошивали воздух и впивались в живое, трепещущее человеческое тело; иногда к высокому небу взлетала ракета, и в злом, химическом свете ее все происходящее казалось еще более кошмарным. А вода лимана была тихой, гладкой, и тот же лунный луч, что освещал картину боя, струился по водной глади ласково и нежно.
   Утром с вражеской стороны вступили в бой танки. Поддерживаемые пехотой, они начали наступать на Лузановку - предместье Одессы. Двигались в полосе между Куяльницким и Большим Аджалыкским лиманами.
   В бой были введены последние резервы. Они замедлили продвижение врага, остановить - не смогли. Разведка донесла: за лиманами противник сосредоточил свежие силы, они ждут приказа вступить в бой. Военный совет решил отвести части, которым грозила опасность быть отрезанными от OOP, на укрепление других участков района, 412- ю батарею взорвать. Это было выполнено в ночь на 25 августа. С вечера непрерывно грохотала батарея. Ее снаряды огромной разрушительной силы били по уязвимым местам врага, намеченным накануне по данным разведки. Расчеты у орудий работали в одних тельняшках, изнемогая от усталости и напряжения. Упругий грохот бил в уши, еле слышались в нем отрывистые слова команд, от едкого порохового дыма мутило. А батарейцы продолжали палить до тех пор, пока не кончились все снаряды. Затем наступили минуты короткой тишины, и к небу взлетел столб пламени и черного дыма. Взорвав орудия, батарейцы последними присоединились к меняющим позицию частям.
   Своевременно принятые меры сорвали замысел противника, но линия фронта теперь проходила всего в 8-12 километрах от Одессы.
   В городе принимались действенные меры, чтобы усилить оборону. Военный совет обратил внимание на ускорение выпуска минометов, огнеметов, капсюлей для ручных гранат и запалов к бутылкам с зажигательной жидкостью. В заводских цехах рабочие сутками не оставляли своих постов, ремонтируя бронемашины и бронетракторы - танки НИ. Готовили к выпуску два новых бронепоезда.
   Партийная организация собирала отряды рабочей самообороны. Их было шесть - по одному в каждом городском районе. Командовали ими участники гражданской войны, руководители советских и партийных органов, коммунисты. Вошли в отряды 3600 человек, резерв рабочей самообороны составил 7600 штыков.
   Одесса стала в полном смысле слова фронтовым городом. Партийная организация принимала меры для обеспечения обороны города, изыскивала резервы, мобилизуя в первую очередь на выполнение труднейших задач коммунистов. К концу месяца в городской партийной организации оставалось лишь 11)08 коммунистов, то есть меньше 10 процентов ее довоенного состава.
   На партийных активах города обсуждался вопрос о задачах коммунистов в создавшейся ситуации, областной комитет разработал постановление "О дальнейшем расширении и организации новых производств для нужд фронта и обороны города", на ведущие предприятия направлялись комиссары областного комитета партии, многие заводы перешли на круглосуточную работу.
   Защитников героической Одессы поддерживала вся страна. Только в августе в Одессу было доставлено 9800 тонн военных грузов, боевое пополнение - 9 тысяч прекрасно обученных и вооруженных воинов, командование Черноморского флота направило в Одессу 1620 морских пехотинцев.
   Сокращение линии фронта в восточном секторе создало новые трудности для обороны города. В захваченной Чебанке враг установил дальнобойную батарею. Она сразу же повела почти непрерывный прицельный огонь по городу - вот тогда и взорвался в порту первый вражеский снаряд.
   А порт был единственным "окном" осажденной Одессы в большой мир.
   К началу войны к Одесскому порту было приписано 73 грузовых и пассажирских судна. Они сразу встали на помощь фронту. Слабо вооруженные, порой вообще безоружные, тихоходные по сравнению с боевыми кораблями, не имевшие ни противолодочной, ни про- тивоминной защиты, они уходили в опасные рейсы, выполняли важные задания военного командования.
   Героически трудились экипажи транспортных судов "Армения", "Крым", "Валерий Чкалов", "Кубань", "Пестель", "Ураллес" и многих других. Несмотря на крайне опасные условия, они совершили в осажденную Одессу из Крыма и Кавказа по 10-12 рейсов.
   Гитлеровское командование прекрасно понимало важность полной блокады Одессы - и с суши и с моря. Если в июле и начале августа вражеская авиация появлялась над морскими дорогами нерегулярно и небольшими, группами, то вскоре положение изменилось. К середине августа и особенно к двадцатым числам, когда город оказался блокированным с суши, над морскими коммуникациями беспрерывно висели группы "мессеров" и "юнкерсов". Появлялись они через 10-15 минут после своего разведчика: стояли на аэродроме в полной готовности и взлетали по первому сигналу вызова. Под Одессу были переброшены торпедоносцы и бомбардировщики, ранее базировавшиеся на Средиземноморском уча- стке.
   Неравенство сил приводило к большим потерям транспортного флота. Но другого выхода не было - фронт, осажденный город ждали подкреплений, которые продолжали поступать, несмотря на все попытки врага блокировать город и с моря.
   Вместе с крупнотоннажными судами в боевых операциях активно участвовал "тюлькин флот" - рыбачьи шхуны, баркасы, буксиры, сейнеры. Их были сотни, и каждое вносило свою долю в дело обороны родного города.
   Малые размеры судов не мешали их экипажам совершать большие дела.
   "Штепенко" была заурядная парусно-моторная шхуна, каких нынче на Черном море, пожалуй, и не встретишь. Ловя ветер стареньким - латка на латке - парусом или попыхивая синим дымком тоже не первой молодости дизеля, шхуна неторопливо "чапала" от порта к порту, от пристани к пристани, перевозя всякую всячину.
   Началась война, скромный морской трудяга стал воином. Шхуна везла снаряды одной из береговых батарей. В пятидесяти метрах от причала ее самоё накрыл вражеский снаряд. Маленькому суденышку не много надо - затонуло сразу. И груз затонул. А экипаж спасся.
   Стемнело, к месту гибели "Штепенко" подошла шлюпка с членами его экипажа. Встала на якорь. По очереди ныряли моряки в черную густую воду, в темноту, на ощупь отыскивали и стропили - обвязывали канатом - 125-килограммовые снаряды, вытаскивали на шлюпку и отвозили на берег. Точнее и яростнее вели огонь по противнику военморы-батарейцы, узнав, каким путем досталось им пополнение боезапаса.
   В труднейших военных условиях выполнялись рейсы гражданских судов, экспедиции караванов. Они не знали подобных себе в истории мореходного искусства.
   В Одессе скопилось несколько десятков паровозов. Уйти своим ходом они не могли - поздно, перерезан путь. А их ждали, очень ждали в других городах. Так возникла мысль отправить паровозы морем, приспособив для того плавучий док.
   Плавучий док похож на письменный стол для великана, перевернутый вниз столешницей. По краям огромной платформы-плота стоят две высокие башни. Это сооружение поднимает и несет на себе тяжелый груз - находившийся тогда в Одессе док брал 600 тонн.
   На док было загнано 26 загруженных топливом паровозов. С караваном эвакуировали 52 паровозные бригады. Буксировали док ледокол "Макаров" и морской буксир "Силин". Командовал экспедицией капитан К. И. Мощинский. Огромный, медленный и неуклюжий караван представлял собой заманчивую добычу для вражеской авиации. Но переход из Одессы в Николаев закончился благополучно. Вечером того же дня, когда пришвартовался у Николаевского причала док, паровозы увели на восток 26 эшелонов.
   И рейс, и погрузка, и разгрузка транспортных судов связаны были со смертельным риском и огромной ответственностью.
   2 сентября к 19-му причалу Одесского порта пришвартовался пароход "Белосток". В трех трюмах его были боеприпасы и взрывчатка, в четвертом - вооружение для Приморской армии.
   Военный комендант судна Н. Руденко первым спрыгнул на причал, едва матросы спустили трап. Тотчас вернулся. Взбежал на капитанский мостик.
   - Капитан,- сказал комендант.- Нам на до разгрузиться не больше чем за четыре часа. Двадцать машин ждут на причале и повезут боеприпасы отсюда прямо на передовую, Там плохо, наш груз ждут.
   Капитан хотел ответить, но не успел. Просвистел снаряд и разорвался где-то в Практической гавани. Прибытие судна не осталось незамеченным, и вражеская батарея повела огонь.
   - Самолеты!- прокричал наблюдатель-матрос.- Восемнадцать пикировщиков.
   В порту объявили воздушную тревогу. Завыли сирены в городе. Первые хлопья зенитных разрывов забелели в синеве неба.
   Комендант, молодой старший лейтенант, видно только-только из запаса, не успевший приобрести ни выправки, ни того особого умения носить форму, которое присуще кадровым военным, глядел на капитана. Он понимал, что этот спокойный, с обветренным и сероватым от недосыпания лицом, уже немолодой человек должен решать. Решать очень нелегкую задачу...
   От ее решения зависит жизнь десятков, а может, сотен людей, а может, и тысячи.
   Если снаряд или бомба попадут прямо в один из трюмов "Белостока", где лежат боеприпасы, от детонации взорвется груз и в двух других трюмах. Разнесет на куски не только судно - все вокруг на сотни метров. Значит, надо уйти на внешний рейд. Там легче маневрировать. Там, если настигнет беда, погибнет только "Белосток" со своими людьми и своим грузом. Но если уйти - разгрузка задержится. На сколько? Предугадать не может никто. Никто не знает, когда заблагорассудится дать отдых своим пушкам артиллеристам, засевшим в Чебанке. А фронт ждет. Там считают каждый патрон, каждую мину и снаряд. Ждут и верят сейчас будут машины, прямо из порта. привезут боеприпасы.
   Разорвался снаряд, прогрохотала серия бомб. Что-то горело. Осколок зенитного снаряда,-кривой, зазубренный - пролетел между капитаном и комендантом так, что стой они поближе друг к другу, один из них был бы убит. Остервенелый кусок железа с хрустящим звуком впился в палубную доску. Капитан нагнулся, с силой вырвал его, еще теплый, бросил за борт.
   Комендант не был трусом, попадал уже в переделки, но сейчас почему-то ледяная рука сжала сердце. Испугавшись, что страх его будет замечен, комендант снова взглянул на капитана, будто спрашивал: "Так что же вы решили?"
   - Будем разгружаться,- сказал капитан.- Уходить на рейд нет времени.
   Провыла новая серия бомб, и капитан добавил - наверно, в утешение собеседнику и самому себе:
   - Бог не без милости, казак не без счастья.
   18 вражеских бомбардировщиков кружили на пароходом. По ним били зенитки батарей порта и города, стараясь отогнать от "Белостока"; поднялись и вступили в бой истребители. Но "юнкерсы" заходили снова и снова. Не прекращая огня, били батареи Чебанки.
   На причале - под бомбами, под огнем дальнобойной артиллерии, под осколками сыпавшихся с неба зенитных снарядов - моряки "Белостока" и грузчики переносили из трюмов на причал, оттуда - в кузова пятитонок аккуратные ящички с минными запалами и большие, еще пахнущие сосной ящики, где, жирно поблескивая смазкой, лежали рядком, один к одному, круглые, с заостренным концом снаряды, цинковые коробки патронов, пачки взрывчатки в желтой бумаге, просаленной и плотной. Нагруженные ЗИСы с деловым урчанием двигались в путь.
   И все эти люди: моряки, грузчики, шоферы, расчеты зениток-длинностволок, летчики, снова и снова врывавшиеся в "чертово колесо" вражеских самолетов, и пехотинцы, и артиллеристы там, на передовой,- все эти люди были одним целым, имя которому советский народ; они жили и действовали ради един великой цели - выстоять и победить.
   Страшной силы взрыв прогремел над причалом. Прямое попадание бомбы в почти нагруженную машину. От пятитонного ЗИСа не осталось и щепочки. Погибли стоявшие рядом люди.
   "Белосток" разгрузился ранее отведенных ему четырех часов. При этом погибло несколько человек и среди них военный комендант судна Н. Руденко, заместитель начальника политотдела пароходства В. Попов.
   Но опасность не останавливала бесстрашных. Даже когда вся тридцатикилометровая линия обороны по побережью оказалась в пределах досягаемости вражеской дальнобойной артиллерии, транспортные суда, шхуны и баркасы продолжали заходить в Одесский порт, швартоваться у временно сооруженных причалов пристаней Аркадии и 16-й станции Большого Фонтана,- еще недавно любимых одесситами дачных мест. Но свобода маневрирования была затруднена, приближаться к берегу и выходить в море стало возможным лишь в темное время суток.
   Вражеские дальнобойные орудия стреляли не только по порту и причалам пристаней, которые можно считать военными объектами. Основной артогонь и бомбежка велись по городу. За полтора месяца - с 5 августа по 20 сентября - погибло 948 горожан, ранено 1765, возникло 155 пожаров, разрушено и повреждено 405 зданий.
   Большая тревога за будущее осажденного города заставила Военный совет OOP обратиться за помощью. 14 сентября в Ставку, наркому Военно- Морского Флота, Военному совету Черноморского флота ушла радиограмма, в которой говорилось: "Противник получает пополнение, подбрасывает новые дивизии. Под давлением его превосходящих сил создалась опасность отхода наших частей... Все стрелковые части имеют 42 процента недокомплекта начсостава... Для обеспечения от прорыва и от артиллерийского обстрела аэродромов, города и порта необходима одна стрелковая дивизия, а также дальнейшее пополнение маршевыми батальонами".
   Решения Ставка принимала оперативно. Вскоре одна из воинских частей, расквартированных в Москве, была поднята по тревоге - 48-й отдельный минометный дивизион под командованием старшего лейтенанта Небоженко и комиссара Ильина. Ночь грузились, ранним утром с подмосковной станции Апрелевка отошел воинский эшелон. В нем были четыре теплушки для командиров и бойцов и платформы с грузом, тщательно укутанным со всех сторон в толстые брезентовые полотнища.
   Неохотный пасмурный рассвет застал эшелон в пути. Ему была дана "зеленая улица", и он мчался, все набирая ход. Пронзительный свисток паровоза разрывал печаль осенних полей, сырую и черную, стучали колеса, шумел ветер. Впереди были Тула, Ростов-на-Дону, наконец Новороссийск. Там ждал транспортный пароход "Чапаев".
   Дивизион состоял из ныне прославившихся "катюш". Тогда они не имели еще своего популярного имени, звались PC - реактивные снаряды, и известно было о новом, совершенно секретном оружии немногим.
   "Эрэсы" вводили в бой под Киевом, под Ленинградом, теперь предстояло им участвовать в обороне Одессы.
   Это была часть конкретной помощи Ставки на просьбу командования OOP.
   Вечером 15 сентября в Одессу прибыл ответ Ставки: "Передайте просьбу Ставки Верховного Командования бойцам и командирам продержаться 6-7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения". Ответ Ставки сразу огласили во всех частях и подразделениях, среди трудящихся города.
   Политотдел 25-й Чапаевской дивизии сообщал политотделу Приморской армии: "Бойцы и командиры готовы выполнить любой приказ партии и правительства по разгрому... фашистских войск. Об этом говорят многие боевые подвиги и высказывания бойцов за истекший день. В 31-м стрелковом полку младший сержант разведроты Бурсалов, член ВЛКСМ, обращаясь к своему командиру, сказал: "Для обеспечения победы не пожалею ни своих сил, ни жизни". В бою Бурсалов стойко оборонял занимаемый рубеж, будучи раненным, долго отказывался отправиться в тыл..."
   За один день 15 сентября летчики 8-го и 69-го авиаполков произвели 71 боевой вылет, сбили вражеский бомбардировщик, другой подбили. Младший лейтенант Беришвили ценой собственной жизни спас командира эскадрильи.
   Из уст в уста передавались рассказы о новых подвигах разведчика Александра Нечипуренко. Со своей группой он пробирался во вражеский тыл и оттуда корректировал огонь советских батарей. Однажды Александр с двумя товарищами уничтожил вражескую минометную батарею, а еще через день - огневую точку, 10 вражеских солдат. В одну из ночей Нечипуренко отправился через "ничейную землю" один. Вскоре наши наблюдатели услышали во вражеских окопах стрельбу, взрывы гранат. Еще через минуту-другую раздался конский топот и крик:
   - Братцы, не стреляйте! Это я!
   К нашей передовой на полном скаку подкатила и развернулась противотанковая пушка со впряженными в нее лошадьми. На снарядном ящике, погоняя упряжку, сидел Нечипуренко. Оказалось, разведчик напал на противотанковую фашистскую батарею. Забросав ее гранатами, уничтожил часть прислуги, остальные бежали. У Нечипуренко хватило хладнокровия запрячь лошадей в пушку и ускакать прежде, чем враги опомнились. Пушка оказалась исправной, в зарядных ящиках, которые добыл Александр прихватить,- 70 снарядов и 200 бронебойных винтовочных патронов.
   На рассвете пушка уже палила по своим бывшим хозяевам.
   Одним из первых среди защитников Одессы Александр Нечипуренко был награжден ордером Ленина. О его подвигах в передовой статье "Героические защитники Одессы" писала Правда" 17 сентября 1941 года.
   А 16 сентября был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении наиболее отличившихся защитников Одессы. 5 человек были награждены орденом Ленина, 23 - орденом Красного Знамени, 7 - орденом Красной Звезды, 8 - медалями "За отвагу" и "За боевые заслуги". В дальнейшем командование оборонительного района представило к правительственным наградам свыше 2100 участников защиты города - героизм был массовым.
   Подмога, обещанная Ставкой, начала прибывать раньше указанных в ответе Ставки пяти-шести дней. 17 сентября разгрузились транспорты "Абхазия", "Грузия", "Днестр". Они пришли из Новороссийска под конвоем крейсера "Червона Украина", эсминцев "Бойкий", "Безупречный", "Незаможник", доставили в OOP первый эшелон 157-й дивизии - два стрелковых полка. К 18 сентября переброска дивизии была полностью завершена - три стрелковых и один гаубичный полк, танковый батальон - общей численностью 12 618 бойцов и командиров, 70 орудий, 15 танков. Командовал дивизией полковник Д. И. Томилов. Из кавказских портов в Одессу перебрасывались 13 рот маршевого пополнения.
   Если в начале августа соотношение численности войск под Одессой было шесть к одному в пользу противника, то с прибытием 157-й дивизии и маршевых батальонов оно уменьшилось до четырех к одному.
   Ставка и Военный совет Черноморского флота предложили использовать силы пополнения для контрудара на наиболее важном участке фронта.
   Местом удара избрали восточный сектор. Командование Черноморского флота и OOP хотели избавить город и порт от огня дальнобойной артиллерии - от батареи в Чебанке. Ее огонь приводил к жертвам среди гражданского населения, к разрушениям и дезорганизовывал жизнь города и порта. Так родилась идея Григорьевского десанта.
   Военно-морской десант в районе села Григорьевка и того же названия лимана на восток от Одессы был первой подобного рода крупной боевой операцией на Черном море.
   Местом высадки избрали неширокий песчаный пляж - "пересыпь" по-местному. Полоса мелкого, плотно сбитого волнами песка как бы "пересыпалась" между морем и лиманом, образовав перешеек, по которому проходит важная автомобильная коммуникация - шоссе Одесса - Херсон - Николаев. Справа и слева "пересыпь" стиснута скалами. Недостаток выбранного места - малые глубины. Подойти непосредственно к берегу даже на гребном судне - баркасе - нельзя.
   Вот как выглядела плановая таблица боя, разработанная штабом Приморской армии и утвержденная Военным советом:
   "21 сентября - рекогносцировка исходного положения для наступления на передний край обороны противника; организация взаимодействия и управления войсками;
   22 сентября в 1.30 - выброска воздушно-парашютного десанта;
   в 3.00 - начало высадки морского десанта;
   в 4.00 - удары авиации Черноморского флота по резервам противника...
   в 6.00 - атака вражеских аэродромов... авиацией Приморской армии;
   в 7.00 - удары авиации Черноморского флота по вторым эшелонам противника;
   в 7.30 до 8.00 - артподготовка; с 8.00 - переход в наступление 421-й и 157-й стрелковых дивизий".
   
   Угрюмо шумели волны, набегая на песок. Низко нависало серое осеннее небо.
   В Казачьей бухте Севастополя отрабатывалась посадка на баркасы и высадка на берег краснофлотцев 3-го полка морской пехоты. Военморы учились преодолевать проволочные заграждения, уничтожать огневые точки. В бухте было пустынно - учения проводились в обстановке строгой секретности, поставленное оцепление не подпускало к берегу никого.
   На рассвете 21 сентября боны - морские ворота, сеть, преграждавшая вход в бухты Севастополя,- расступились. Эсминец "Фрунзе" быстро набрал ход и исчез в предутренней мгле. В командирской каюте сидел контр-адмирал. Погруженный в работу, он проглядывал листки донесений и сводок, время от времени делая на них карандашные пометки. Это был Л. А. Владимирский, назначенный руководить десантной операцией. Контр-адмирал решил отправиться в Одессу раньше основных сил отряда, чтобы условиться заранее с командованием OOP о совместных действиях, уточнить обстановку.
   Как было намечено, ровно в 13.30 того же дня эскадра крейсеров и эсминцев оставила Севастопольскую гавань и взяла тот же курс, что несколькими часами раньше "Фрунзе". В посветлевшем после полудня небе, по-осеннему чуть блеклом и печальном, барражировали самолеты прикрытия. Свежающий ветер разогнал крупную волну, воздух был чист и прохладен. Оставшиеся на берегу глядели вслед удалявшимся кораблям. Каждый понимал: если отправился в поход такой сильный отряд, значит, готовится что-то серьезное.
   На борту военных кораблей было 1617 краснофлотцев и командиров 3-го полка морской пехоты. Предстоящая операция держалась в строгой тайне. О боевом задании объявлено было только после выхода из Севастополя. На флагманском крейсере "Красный Кавказ" по внутреннему радио прозвучало обращение командования корабля и полка к участникам десанта и личному составу "Красного Кавказа":
   "...Военный совет Черноморского флота поставил перед нами почетную и ответственную задачу - оказать помощь героическим защитникам любимой моряками солнечной Одессы,- голос молоденького политрука, которому поручили прочесть обращение, то напрягался и звенел, то хрипловато переламывался.- ...С моря и с суши нанесем непоправимый урон гитлеровской банде палачей и убийц..."
   В неярко освещенных кубриках, в холодных, за боевые месяцы пропахших пороховым угаром орудийных башнях, глубоко внизу, под броневыми плитами - в кочегарке, в машинном отделении, в трюмных отсеках люди слушали обращение молча, с суровыми лицами.
   На крейсере "Красный Крым" состоялось собрание коммунистов полка морской пехоты. Обязались личным примером своим увлекать в бой краснофлотцев. К командиру полка подполковнику В. Н. Затылкину подошел младший лейтенант И. Д. Чарупа:
   - Наша рота просит высадить нас в составе подразделений первого броска.
   - Хорошо,- ответил комполка.- Спасибо.
   - Служу Советскому Союзу!
   Весь день корабли шли спокойно, вражеская авиация их еще не обнаружила. Десантники чистили оружие, готовили боезапас. Вокруг бывалых моряков, политработников собирались кружки. Беседовали о предстоящем деле, о событиях на фронте.
   Эсминец "Фрунзе", покинувший Севастопольский рейд на рассвете, к 15 часам был у Тендры. Сигнальщик доложил:
   - Вижу притопленную канонерскую лодку "Красная Армения". Дым, на корабле никого.
   "Фрунзе" изменил курс и пошел к "Красной Армении". Вокруг нее плавали люди - экипаж корабля. К ним подходил морской буксир ОП-8, базировавшийся на Тендре.
   С "Фрунзе" спустили шлюпки. Одна из них вставила на эсминец комиссара канонерской лодки Серова. Он рассказал, что "Красная Армения" подверглась удару фашистских бомбардировщиков.
   А вот и они! Восемь "юнкерсов" шли добивать "Красную Армению". Эсминец, закончивший спасательные операции, начал уходить на полной скорости. Заметив новую добычу, "юнкерсы" перестроились и "цепочкой", с крутого пике начали бомбить "Фрунзе". Первые бомбы легли у мостика. Прямым попаданием в корму заклинило руль, повредило зенитное орудие. Корабль терял управление. В носовую часть начала поступать вода.
   Отбомбившись, самолеты ушли, оставив корабль в очень тяжелом положении. И тем не менее экипажу эсминца удалось выполнить последний маневр - подогнать "Фрунзе" поближе к берегу, чтобы он не затонул совсем.
   Командир части, находившейся на Тендре, капитан второго ранга Мельников дал знать по радио в Севастополь и Одессу, что в 15.07 эсминец "Фрунзе" атакован бомбардировщиками Ю-87 и потоплен в девяноста кабельтовых от Тендровского маяка. Потоплена и канонерская лодка "Красная Армения".
   Перед заходом солнца в районе той же Тендры была обнаружена и атакована вражеской авиацией эскадра основных кораблей с десантом на борту. На этот раз "юнкерсов" отогнали.
   В связи с ранением Л. А. Владимирского командовать высадкой десанта Военный совет Черноморского флота поручил контр-адмиралу С. Г. Горшкову.
   В 1.20 22 сентября эскадра вышла на пеленг Григорьевского мыса. Радиограмма командующего флотом срочно приказывала вернуться крейсерам в Севастополь, чтобы они днем не попали под массированный удар вражеской авиации. И хотя запаздывали мелкие транспортные средства, контр-адмирал С. Г. Горшков приказал начать десантирование ранее намечавшегося срока.
   В 1.25 грохнули орудия корабельной артиллерии. Багровое зарево осветило черное, не спокойное море. Несколько мгновений - и берегу разорвались первые снаряды. Три минуты спустя в районе Шицли, ближнем тылу врага, командир ТБ-3 18-го транспортного авиаотряда Черноморского флота старший лейтенант С. Гаврилов крикнул своим десантникам:
   - Пошел!
   Первым рванулся в открытый люк старшина Кузнецов, возглавлявший десант. Следом -. 22 бойца. Они, наверно, не успели приземлиться, как началась высадка морского десанта.
   В 1.35 шлюпки и баркасы отвалили от своих кораблей и, стуча моторами, бурля воду веслами, двинулись к берегу.
   Первой высадилась рота 3-го батальона под: командованием младшего лейтенанта Чарупы. С нею был комиссар батальона Прохоров. Стремительным броском рота захватила Григорьевку, обеспечив плацдарм для всего десанта.
   Придавленный внезапным артиллерийским налетом, противник постепенно приходил в себя. Из укрытий, огневых точек заструились пулеметные трассы, вспыхнули запрятанные среди скал прожекторы, освещая низкую полосу песка, на которой взлетали фонтаны минных разрывов.
   Баркасы сидели глубоко, примерно в 100- 110 метрах от берега киль их упирался в дно. Моряки прыгали через борт, по грудь в ледяной воде, подняв над головой оружие, выбирались на берег. Подобно сказочным морским витязям, выходили из волн рослые парни в темных бушлатах, расстегнутых на груди, чтобы видна была тельняшка - "морская душа". Не переводя дыхания, в струях стекающей с них воды, устремлялись вперед - туда, где кипел бой.
   Узнав о подходе эскадры, флотилия малых судов немедленно вышла с базы в Григорьевку и через полчаса уже приняла участие в десанте. Темп переброски морских пехотинцев на берег ускорился. К 5 часам утра она была закончена.
   Выполняя приказ командующего Черноморским флотом, крейсеры "Красный Кавказ" и "Красный Крым" ушли в Севастополь. Прикрывать огнем десант остались эсминцы "Бойкий", "Безупречный" и "Беспощадный".
   Операция развивалась трудно, однако успешно. Противник имел приказ удерживать позиции во что бы то ни стало и пытался выполнить его. Пять часов длился бой за Новую Дофиновку, за Старую - около 16 часов. Пробивая себе путь пулеметным, винтовочным огнем, штыками и гранатами, морские пехотинцы продвигались вперед.
   В ближнем вражеском тылу развернулись наши авиадесантники. Рвали проволочную связь, уничтожили штаб батальона.
   Продолжали свое сокрушительное дело корабельные орудия. Бомбардировщики морской авиации обрушивали фугаски на военные объекты в ближнем вражеском тылу.
   Ночной бой, когда нет четкой линии фронта, когда трудно, порой просто невозможно управлять всеми подразделениями, требует высокого искусства от командиров, большого личного мужества, инициативы от бойцов. Наши воины обладали этими качествами.
   Бои в восточном секторе Одесского оборонительного района показали высокий уровень боевого мастерства, предельную четкость взаимодействия всех родов войск, флота и авиации.
   Не имея возможности применить свою авиацию на поле боя, скрытого ночной темнотой, гитлеровцы решили отомстить мирному населению. За ночь на Одессу было совершено семь групповых налетов, сброшено более 2 тысяч зажигательных и большое количество фугасных бомб. Начались пожары. Гибли женщины, дети, раненые.
   22 сентября солнце над Одессой восходит в 6 часов 44 минуты. С первыми лучами его бой активизировался. Истребительная авиация OOP на рассвете штурмовала два аэродрома. Сожжены 21 вражеский самолет, 8 палаток с летным составом, много цистерн с горючим. Флотская бомбардировочная авиация нанесла второй удар - первый был в четыре утра - по резервам противника.
   Получасом позже заговорила армейская артиллерия, а в 8 утра красная ракета прочертила небо над позициями 421-й и 157-й дивизий. Они начали прорыв к ведущему бой морскому десанту.
   Каждый метр приходилось брать с боем. Пулями, гранатами, снарядами выбивали врага из укрытий, поливали его свинцовым дождем танки НИ - был это один из последних боев, в которых они участвовали. Бросая раненых, теряя оружие и снаряжение, противник начал отход.
   Стремясь лишить десант и стрелковые дивизии артиллерийской поддержки, авиация неприятеля атаковала наши корабли. "Бойкий", "Безупречный", "Беспощадный" отбивались зенитками, не прекращая огня главного калибра. Метко били артиллеристы канонерской лодки "Красная Грузия". Три с лишним тысячи снарядов выпустили флотские пушкари, и почти каждый снаряд находил свою цель.
   К середине дня девять "юнкерсов", атаковавшие "Безупречный", сумели повредить его. Корабль был отбуксирован в Одессу.
   Более 20 гитлеровских самолетов с трех направлений атаковали "Беспощадный". Пробившись через. заградительный огонь, "юнкере" двумя бомбами разворотил носовую часть "Беспощадного". Умело маневрируя, эсминец задним ходом добрался до базы.
   Бой не стих и с закатом солнца. К 18 часам 3-й полк морской пехоты занял район Чебанки, Старой и Новой Дофиновки, выполнив поставленную перед десантом задачу. В лощине недалеко от Чебанки обнаружили четырехорудийную дальнобойную артиллерийскую батарею- ту самую, что вела огонь по городу. Моряки Одессы остались верны себе и написали на каждой пушке: "Она стреляла по Одессе. Больше стрелять не будет". Пройдет несколько дней, и эти пушки с надписью прокатят по городским улицам под общий восторг любящих бойкое словцо одесситов.
   В ночь на 23 сентября десант соединился с 1330-м полком 421-й стрелковой дивизии. Первая линия блокады Одессы прорвана. Советские войска доказали, что умеют стойко обороняться и активно наступать.
   Войска левого фланга противника были отброшены на 5-8 километров к северо-востоку от города. Враг потерял около 6 тысяч солдат и офицеров. Трофеи наших войск - 83 орудия, 6 танков, 2 тысячи винтовок, 110 пулеметов, 15 тысяч мин и многое другое. В воздушных боях и на аэродромах наши летчики уничтожили 40 вражеских самолетов.
   Важны трофеи, серьезен нанесенный противнику урон. Но не менее важен моральный дух войска - он еще больше повысился у защитников Одессы и жителей осажденного города.
   В результате контрудара прекратился обстрел города и порта с востока. Улучшились условия доставки в Одессу необходимых грузов.
   Успех защитников Одессы в сентябрьских боях, в которых особенно проявилось глубоко продуманное и образцово осуществленное взаимодействие сухопутных войск, флота и авиации, всенародная поддержка их борьбы не только героическим трудом жителей Одессы, но и всей страны,- этот успех повлиял на дальнейший ход борьбы под Одессой. План молниеносного захвата города окончательно провалился. Фашистские войска в результате полуторамесячных боев не только не захватили город, но вынуждены были отступить на несколько километров.
   Фронт под Одессой стабилизировался.
   В город продолжало поступать пополнение. На рассвете того же богатого событиями дня 22 сентября в Одесский порт вошел и пришвартовался к причалу транспорт "Чапаев". Из трюмов его выгрузили автомашины, у которых вместо кузовов - тщательно укутанные брезентом установки. Тут же сидели боевые расчеты - ладные парни в черных комбинезонах, вооруженные карабинами. В кабине рядом с шофером - командир.
   Без проволочек все восемь машин с расче- тами двинулись своим ходом из порта в город. "Катюши" - PC - 48-й отдельный минометный дивизион прибыл в Одессу. "Мы внимательно всматривались в осажденный город,- вспоминает ныне полковник в отставке, а тогда старший лейтенант Тихон Николаевич Небоженко.- Всюду глубокие траншеи, улицы перекрыты высокими баррикадами..." Пройдет немного времени, и в один из решающих моментов, 2 октября, когда противник предпримет очередную атаку в районе Дальника и цепи вражеских солдат поднимутся и пойдут на наши позиции, раздастся ревущий свист, взлетят клубы дыма, и сотни огнехвостых ракет прочертят небо. Боевое крещение "катюш" под Одессой! Все, что попадет в зону действия их огня, будет уничтожено. О повторении атаки противник не сможет и думать.
   Реактивщики действовали на всех участках обороны, иногда делая по пять залпов в день,- там, где враг их менее всего ожидал. Удары PC сорвали наступление вражеских войск под Дальником, хорошо подготовленную попытку нарушить наш фронт в районе Сухого лимана, у селения Татарка и ряд других.
   Но с каждым залпом сокращался запас снарядов, а пополнение его практически исключалось. И дивизион выходил на боевую позицию все реже.
   Новые войска продолжали поступать. Прибыл транспорт "Курск" с двумя тысячами бойцов и командиров, вооружением и боеприпасами.
   Очередное заседание свое Военный совет OOP посвятил подготовке к зиме. Решено: рыть отапливаемые землянки для жилья и бытовых нужд, готовить соответствующий инвентарь.
   Готовился к зиме и город. Бюро обкома партии приняло постановление об упорядочении катакомб и подвалов. Туда проводили электричество, ставили временные печки, улучшали вентиляцию, укрепляли своды. Продукты и топливо для Одессы доставлялись морским путем из Краснодарского, Ставропольского краев. Свыше 25 тысяч тонн угля, около 12 тысяч тонн кокса, 18 тысяч тонн дров, более 22 тысяч тонн нефти и мазута доставили моряки транспортного флота в свой город.
   Одесса имела материальное обеспечение, а главное - духовные силы продолжать оборону. В донесении политотдела 157-й дивизии в политотдел Приморской армии сообщалось: "Личный состав дивизии горит желанием вступить в бой с врагом и громить его до полной победы..."
   О высоком боевом духе говорил и генерал-армии И. Е. Петров в своих воспоминаниях: "Характерным для всех войск являлось глубокое убеждение, твердая уверенность, что враг в Одессу не прорвется и что Одесса будет удержана..."
   Но оборона Одессы была лишь частью огромной битвы, разыгравшейся на протяжении от Белого до Черного моря.
   Одессу поддерживала вся страна, но положение ее с каждым днем все осложнялось. Общая военная обстановка не могла не сказаться на ее обороне. Гитлеровские войска рвались к Москве и Ленинграду, захватили Киев, вторглись в Донбасс и на Крымский полуостров. Флот не мог обеспечить два фронта - Одесский и Крымский. В связи с реальной угрозой прорыва противника в Крым Советское Верховное главнокомандование 30 сентября приняло решение усилить оборону Крымского полуострова за счет переброски войск Одесского оборонительного района.
   При этом нельзя не отметить, что и войска и гражданское население Одессы активно готовились к продолжению обороны. Боевой дух защитников города был высок. Принимались все необходимые меры для подготовки к зиме, предприятия города выпускали оборонную продукцию. Но так сложилась обстановка, что Одесса была оставлена не под непосредственным давлением вражеских войск, ее осаждавших, а в силу общей стратегической ситуации.
   
   В конце сентября командующий OOP контр-адмирал Г. В. Жуков в ответ на свой запрос получил сообщение, что из Новороссийска вышел транспорт "Украина", взявший на борт 35 вагонов огневого груза.
   Не успели в штабе района порадоваться известию, как пришло новое, на первый взгляд обескураживающее. Командующий Черноморским флотом радировал: "Завтра Одессу прибудут Левченко, Жуковский. Передадут вам важное решение, которое исключает совершенно ваши запросы. Октябрьский".
   Контр-адмирал Жуков прочел радиограмму еще и еще раз, машинально перевернул ее, будто надеясь на оборотной стороне найти нечто, до конца разъясняющее ее смысл. Адъютант, который принес радиограмму и все еще стоял навытяжку перед столом командующего, чуть переступил с ноги на ногу, скрипнув сапогом,- флотский шик был давно забыт, военморам приходилось так же много шагать по земле, как и армейцам, и носили они сапоги. Адмирал поднял на него глаза, секунду глядел, отрываясь от своих мыслей, сказал:
   - Идите.
   - Есть,- адъютант повернулся "налево кругом".
   - Погоди,- остановил его Жуков.- Тебе сколько лет?
   - Двадцать два.
   - Хорошо. Скажи, чтобы соединили меня с Азаровым.
   - Есть!
   Долго ждать у телефона не пришлось.
   - Третий слушает.
   - Илья Ильич,- сказал Жуков, не называя фамилии, и кратко сообщил об ответе комфлота.
   Бригадный комиссар молчал, и по молчанию его Жуков понял, что он думает о том же, о чем и сам Жуков.
   - Так,- сказал, наконец, Азаров.- Я сейчас приеду.
   - Вот так,- подтвердил Жуков.- Приезжай.- И положил трубку на высокий зеленый ящичек полевого телефона.
   Гавриил Васильевич Жуков был кадровым военным, представителем высшего флотского комсостава. Он встретил войну так, как и подобает профессиональному военному - со спокойной выдержкой, готовясь применить в борьбе с врагом все свои знания, которые накопил.
   Военный человек посвящен войне - учится воевать, готовится воевать и обязан воевать храбро и искусно, тем более если он крупный военачальник. Жуков требовал этого и от себя, и от других. Каждая победа на фронте была его личной радостью, каждый неуспех - личным горем. И то, что должно было произойти,- а Жуков уже по смыслу радиограммы Октябрьского понимал, что произойдет,- было для контр-адмирала не просто переменой фронтовых обстоятельств...
   Из порта сообщили, что катер с офицерами из Севастополя прибыл. Командующий собрал Военный совет OOP.
   В октябре штаб OOP уже переехал из помпезного здания на Приморском бульваре на тихую, плотно застроенную улицу Дидрихсона, круто спускающуюся к Молдаванке. Массивный старый дом, темный, гулкий тоннель ворот. Ступени ведут вниз, под землю. В катакомбах - то широкие, то суживающиеся, не протиснешься,- коридоры вырублены в каменной толще лет полтораста назад; к коридорам примыкают выемки - пустоты с низким потолком, шершавыми стенами, неровным полом. В них и оборудовали штабные комнаты. Вентиляции никакой, и вековую затхлость воздуха не мог перебороть даже едкий дым папирос "Сальве", еще выпускавшихся местной фабрикой, "бывшей Асмолова", как называли ее старожилы. И особенность катакомбтишина. Мрачная, уходящая на сотню километров подземного лабиринта, протянувшегося под городом.
   Контрадмирал Жуков поймал себя на том, что прислушивается к постукиванию клавиш пишущей машинки, доносившемуся издалека. Печатавший был или неумелым, или переписывал трудный текст, звуки были неритмичны: "тук, тук", затем передышка и дробное: "тук-тук-тук-тук"; тишина, и опять: "тук, тук".
   Заботливый адъютант положил перед командующим на стол пачку прекрасной лощеной бумаги. Тронув пальцами приятную гладкую поверхность, контр-адмирал внезапно подумал, что надо бы сказать, чтобы ему давали бумагу поплоше, штабные документы, которым короток век, можно писать на любой, а хорошую надо отдавать школьникам: 15 сентября школьники засели за парты, установленные вот в таких же катакомбах - отныне школьных классах. Но потом Жуков подумал, что теперь уже все равно, и сразу устыдился этой мысли и подумал, что думать так нельзя, что не все потеряно, враг будет разбит, и победа будет за нами. И все же горько уходить, тем более сейчас, когда военное счастье обернулось наконец к защитникам Одессы.
   Директива Ставки была категорична. Ее вручили Жукову заместитель наркома Военно- Морского Флота вице-адмирал Г. И. Левченко и начальник оперативного отдела штаба Черноморского флота капитан второго ранга О. С. Жуковский.
   Жуков поднялся из-за стола, за которым кроме Г. И. Левченко и О. С. Жуковского сидели члены Военного совета OOP - бригадный комиссар И. И. Азаров, дивизионный комиссар Ф. Н. Воронин, первый секретарь Одесского обкома партии А. Г. Колыбанов, генерал-лейтенант Г. П. Софронов, генерал-майор Г. Д. Шишенин, контр-адмирал И. Д. Кулешов и бригадный комиссар М. Г. Кузнецов.
   Прочел:
   - "Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского района на Крымский полуостров.- И подписи: И. В. Сталин, Б. М. Шапошников".
   Кончив читать, Жуков замолчал. В тишине опять стало слышно, как стучит машинка, без перерыва: "тук, тук, тук, тук, тук", и Жукову показалось, что это дергается мускул у него на щеке. Сжав губы, чтобы овладеть собой, он рывком опустился в кресло.
   Пауза была тяжелой. Здесь собрались люди, привыкшие смотреть правде в глаза. Правда была жестокой.
   - Гордей Иванович,- в продолжавшейся тишине голос Азарова прозвучал неожиданно.- Вы были в Крыму последние дни...
   - Да,- ответил Левченко, поняв недосказанный вопрос. Он ждал такого разговора и готов был отстаивать целесообразность решения Ставки.- Обстановка там тяжелая... Крым тоже отрезан с суши. Боевые действия на полуострове может обеспечить только Черноморский флот. Одесса остается в глубоком тылу противника, и оборона ее крайне затруднительна. Военный совет Черноморского флота сам обратился в Ставку с предложением эвакуировать Одессу и войсками OOP укрепить оборону Крыма. Транспортные и боевые корабли идут сюда порожняком...
   
   Военное командование и областной комитет партии разработали четкий план эвакуации: оборонительного района. Первыми должны, были оставить город раненые, семьи военнослужащих, детские учреждения, ученики спецшкол и школ фабрично-заводского обучения. Из грузов первоочередной отправке подлежало вооружение и военное имущество, затем оборудование фабрик и заводов. 1 октября началась переброска в Севастополь частей 157-й стрелковой дивизии, которой предстояло усилить войска, оборонявшие Крым.
   В начале октября произошла смена командующего Приморской армией -в связи с болезнью Г. П. Софронова командование армией принял генерал И. Е. Петров, на долю которого легла большая ответственность по руководству оперативной группой, занимавшейся отводом войск на последнем этапе эвакуации OOP.
   Сложную задачу пришлось решать командованию OOP, Черноморского флота, партийным органам города, чтобы выполнить разработанный план скрытно. Принимались всевозможные меры для маскировки эвакуации. Так, чтобы ввести противника в заблуждение, предпринимались крупные контратаки, распространялись слухи об оперативном перемещении войск, создавалось впечатление, что город продолжает готовиться к активной зимней обороне - строились землянки, завозились железные печки для них.
   А в порту шла напряженная работа. Ежедневно к берегам Крыма и Кавказа из одесской бухты выходило от 3 до 6 крупных транспортов с людьми, вооружением, имуществом. Транспорты шли в сопровождении военных кораблей и авиации и без потерь прибывали в назначенные порты.
   Однако враг начинал догадываться о смысле переброски большого количества людей. Перед фронтом защитников Одессы скапливались подкрепления - три новые вражеские дивизии. Соотношение сил снова резко изменилось в пользу противника. Возникла необходимость сократить срок эвакуации на 5 дней и завершить его с 15 на 16 октября.
   К утру 15 октября в Одесском порту скопилось около двух десятков крупнотоннажных транспортов, десятки буксиров, шхун, катеров. С рейда их прикрывали крейсеры "Червона Украина", "Красный Кавказ", эскадренные миноносцы "Бодрый", "Смышленый", "Незаможник", "Шаумян", канонерские лодки "Днестр" и "Буг", быстроходные тральщики "Щит", "Взрыватель", "Искатель", "Якорь", сторожевые катера.
   Приход новых транспортов и военных кораблей умело маскировался. Дымовая Завеса клубилась над причалами. Колонны грузовиков тянулись через город к передовым позициям, имитируя доставку подкреплений и военных грузов. Корабельная и полевая артиллерия и минометы вели активный огонь по фашистам, авиация бомбила и штурмовала их позиции и ближние тылы.
   Но, несмотря на принятые меры предосторожности и маскировки, опытный враг чуял неладное. Бомбил порт яростнее. Только в одном из налетов 15 сентября участвовало более 40 бомбардировщиков. Зенитчики и летчики истребительной авиации отгоняли "юнкерсы", не давали вести прицельное бомбометание, но все-таки попала бомба в стоявший у причала транспорт "Грузия". На ней возник пожар. А в трюме судна лежали ящики с артиллерийскими снарядами. Взрыв их грозил как "Грузии", так и соседним судам. Эсминец "Незаможник" встал с нею борт о борт, своими гидрантами и другими средствами потушил пожар. Помогли и моряки соседнего транспорта "Kaлинин".
   Порт горел. В черных клубах липкого мазутного дыма белыми хлопьями метались чайки, жалобно кричали, падали, опаленные огнем или подбитые шальной пулей.
   В те чадные от пороховой гари дни и недели чайки, спасаясь от бомбежек, на ночь улетали в город и там гнездились в закоулках крыш, как их северные товарки - в расщелинах береговых скал. Днем опять прилетали в порт в поисках пищи.
   С сумерками бомбежка прекратилась. На- ступила ночь - темная, тревожная. На горизонте виднелись всполохи артиллерийской дуэли, отсветы бомбежки передовых линий нашей обороны озаряли низкие облака; порывы неласкового ветра доносили запахи пороховой гари и торопливые звуки пулеметной стрельбы.
   В войсках был зачитан приказ командующего OOP контр-адмирала Г. В. Жукова:
   "Отвод войск OOP начать с 19.00 15 октября 1941 года, закончить амбаркацию в ночь с 15 октября на 16 октября..."
   Начали организованный отход с боевых позиций главные силы OOP, оставив арьергарды. К 23 часам, совершив нелегкий двадцатикилометровый ночной марш-бросок, стали прибывать в порт части 25-й, 95-й и 421-й стрелковых и 2- й кавалерийской дивизий. Шла непрерывная погрузка не только людей, но и вооружения.
   Били карабельная артиллерия и орудия береговых батарей. Снаряды их улетали далеко в степь, круша позиции противника.
   В полночь командование OOP получило радиограмму начальника штаба Приморской армии полковника Н. И. Крылова: "Все идет по плану. Главные силы производят посадку. Арьергарды на подходе".
   К 3.00 16 октября главные силы OOP закончили посадку на транспорты.
   Эхо глухих взрывов разнеслось на десятки километров: расстреляв весь боезапас, взорвали орудия артиллеристы дальнобойных береговых батарей.
   В 3.10 прекратила работу радиостанция Одессы. Но советский город будет молчать не долго. Пройдет несколько суток, и в Москве в отведенное время - в 22.30 - начнут принимать радиошифровку от "корреспондента № 12-первое донесение из оккупированной Одессы.
   Одесский подпольный обком Коммунистической партии Украины во главе с А. П. Петровским и С. С. Сухаревым был создан еще в августе. Для работы в условиях оккупации были образованы 10 районных комитетов, 65 партийных организаций, намечены явочные квартиры, организованы прибежища в катакомбах.
   И вот в отблеске последних орудийных залпов, в зареве пожаров, дымных разрывах авиационных бомб можно было увидеть, как невдалеке от Нерубайска, дальней одесской окраины, спускается под землю цепочка неясных теней. Это были люди диверсионно-разведывательной группы В. А. Молодцова-Бадаева. Многим из них предстоит провести под землей нескончаемо долгие недели и месяцы, поднимаясь на поверхность лишь по ночам. Многие погибнут, чтобы потом жить вечно в благодарной памяти потомков.
   В катакомбы перебазировался и партизанский отряд, который возглавил А. Ф. Солдатенко. А почти за два дня до завершения эвакуации под селом Усатово ушли в катакомбы первый секретарь Пригородного подпольного райкома КП(б)У С. Ф. Лазарев и первый секретарь Овидиопольского районного комитета И. Г. Илюхин с членами райкома.
   Военный совет OOP перенес свой командный пункт на флагманский крейсер "Червона Украина". Погрузка в порту продолжалась.
   Было темно - ни лучика, ни искорки. Однако в темноте той ощущалось присутствие многих людей. Бойцы во главе со своими командирами поднимались по трапам и занимали отведенное им место на палубе. Команды отдавать почти не приходилось, каждый знал порядок амбаркации - посадки на корабли. Никто не суетился, не занимался лишними разговорами.
   На отход с боевых позиций и посадку на суда более чем 35 тысяч человек с боевой техникой и личным оружием ушло несколько ча- сов.
   Погрузка главных сил была окончена. В 5.10 последнее транспортное судно - пароход "Калинин" под командованием капитана И. Ф. Иванова - отошло от причала и, обогнув Платоновский мол, заняло место в строю конвоя. Двадцатью минутами позже двинулся в путь крейсер "Червона Украина". На борту его находились члены Военного совета Одесского оборонительного района и Приморской армии и еще 1127 бойцов и командиров арьергардных частей прикрытия. Самым последним покинул порт сторожевой катер охраны водного района Одесской военно-морской базы.
   Так завершилась эвакуация Одессы - боевая операция, подобной которой не знала история войн прошлого, операция эта осталась непревзойденной и до конца второй мировой войны.
   Цифры постепенно забываются, новые успехи встают в один ряд с уже бывшими. Но есть цифры, что вечным огнем горят в сердцах, не забудутся никогда и никогда не устареют. Вот некоторые из них.
   С 1 по 16 октября из Одессы в Крым и на Кавказ было доставлено 86 тысяч воинов и 15 тысяч гражданского населения, 462 орудия, 19 103 тонны боезапаса, 24 танка и танкетки, 16бронемашин, 1158 автомашин, 500 автомобильных моторов, 9725 тонн различного оборудования.
   24 транспорта совершили в осажденную Одессу 51 рейс, 23 военных корабля сделали 33 рейса.
   Контр-адмирал Жуков стоял на командирском мостике "Червоной Украины", глядел за корму - туда, где был берег. Взяв у сигнальщика бинокль, притиснул окуляры к глазам. Но и сквозь сильные стекла не было видно ничего, кроме темноты и вяло разгоравшегося зарева где-то на западе, у Сухого лимана. Жуков с невольным вздохом опустил бинокль. Многодневная и многоночная усталость путала мысли. Хотелось что-то додумать до конца, ухватить и удержать главную мысль, более высокую и более постоянную, но в утомленном мозгу настойчиво и горько повторялась одна фраза: "Города сдают солдаты, генералы их берут"...
   - Товарищ контр-адмирал!- Адъютант подошел неслышно или, может, Жуков не услышал его, погруженный в невеселые думы.- Товарищ контр-адмирал, есть шифровка от командующего флотом.
   Жуков глубоко вздохнул, и как бы сама собою прошла усталость. Вот - главное! Продолжать воевать. Всего себя отдать делу победы.
   - Хорошо, идем,- ответил контр-адмирал.- Идем.
   В корабельное помещение, отведенное Военному совету OOP и Приморской армии, Жуков умышленно пошел кружным путем. Адъютант держался чуть сзади, а контр-адмирал неторопливым, очень усталым шагом проходил по коридорам, поднимался по крутым и узким трапам, снова спускался, снова поднимался и везде видел людей. Тысячу с лишним человек взял на борт крейсер, не считая полного комплекта своего экипажа. Такого количества людей одновременно никогда не бывало на нем в мирное время и не должно быть, но то, что бывает на войне, в мирное время невозможно или почти невозможно, и сейчас коридоры, отсеки, служебные помещения "Червоной Украины" были забиты людьми в гимнастерках, шинелях, ватниках, со знаками различия и чистыми петлицами, в кирзовых сапогах и в обмотках; все они были с оружием, и многие по привычке, вошедшей в натуру, примостились чистить свою винтовку или карабин: опыт научил, что выстрел, сделанный на долю секунды раньше вражеского, спасает жизнь.
   Это были бойцы арьергарда - самые отчаянные, самые спокойные и самые дисциплинированные во всей части: пехотинцы, которые, зная, что за спиной никого нет, пустая позиция, вновь и вновь бросались в атаку, создавая у противника впечатление готовящегося нами наступления; артиллеристы - расстреляв все снаряды, они вынули из тяжелых орудий полевой артиллерии замки, пушки столкнули в воду; саперы, метр за метром в темноте обшаривавшие порт,- не осталось ли чего ценного, все, что нельзя увезти, взорвали, скатили в море с причала железнодорожные вагоны.
   Жуков шагал и шагал по коридорам, поднимался и опускался, постукивая подковками тяжелых сапог о решетчатые ступени трапов, вглядывался в лица боевых товарищей своих, узнавая в них себя, Гаврю Жукова, молодого защитника молодой Советской власти. В глазах у многих еще полыхали отблески недавнего боя. В углу, привалившись спиной к переборке, сидел лейтенант с восточного типа лицом, у него была ранена левая рука, и он бережно, как ребенка, поддерживал ее правой. Сандружинница, русоволосая девчушка с двумя треугольниками в петлицах, меняла ему повязку; было, наверно, очень больно, бронзового оттенка лицо лейтенанта посерело, на лбу выступили крупные капли пота, он стеснялся страдания своего и неумело улыбался, а девчушка-сандружинница, к которой в трудную минуту пришли женская уверенность и твердость, быстрыми руками раскручивала бинт, приговаривая неожиданным для ее тонкой фигуры глубоким контральто:
   - Потерпи-и, потерпи-и... Сейчас полегша-ет,- и лейтенант благодарно улыбнулся.
   Контр-адмирал шел и шел - и везде были люди: и там, где им полагалось, и там, где им ни в коем случае нельзя было быть. Глядел в окружавшие его лица, слушал обрывки фраз и разговоров, и молчавших тоже слушал и думал о том, сколь велика и сильна страна его, сколь велик и силен народ, к которому принадлежит и он, контр-адмирал Советского Военно- Морского Флота, член партии большевиков Гавриил Васильевич Жуков, сын этого народа и защитник его.
   Войдя наконец в помещение Военного совета, Жуков быстро сел за стол и углубился в чтение поступивших документов.
   А над морем начинался невеселый осенний рассвет. Начинался медленно, сонные облака опускались до самых мачт. Уныло посвистывал ветер. Караван растянулся на несколько миль. "Грузию", пострадавшую от бомбежки в порту, вели на буксире, остальные двигались своим ходом. Ощерились орудиями корабли конвоя.
   И тогда в хмурой рани нерадостного утра моряки увидели: над караваном, взявшим курс из Одессы на Севастополь, летела огромная стая чаек. Их было, наверно, несколько сот. Обычно крикливые и беспокойные, птицы сейчас были молчаливы и тихи. Широко раскинув крылья, парили они в потоках теплого воздуха, вырывавшегося из пароходных труб.
   - Вместе с нами,- сказал кто-то из моряков.- Ушли из Одессы вместе с нами, не захотели под фашистами жить...
   На траверзе Очакова - Тендры караван атаковали вражеские самолеты. Загрохотал бой. В воздухе выросла густая сеть пуль и снарядов заградительного огня, летели бомбы. Чайки и теперь не покинули моряков. Чуть при- отстали, а когда фашистские самолеты были отогнаны, стая вернулась на прежнее место - справа, мористее движущихся пароходов и кораблей охранения.
   Отхода наших войск противник не заметил и до второй половины дня 16 октября продол- жал бомбежку и артиллерийский обстрел передовых рубежей города и порта. Только во второй половине дня фашистская авиация бро- силась в погоню за караваном кораблей и судов, вышедшим из Одессы.
   56 бомбардировщиков, торпедоносцев и истребителей наносили массированный удар. Их грудью встретили более полусотни самолетов истребительной авиации Черноморского флота и 69-го полка Приморской армии, отныне базировавшегося в Крыму. Летчики сбили 17 фашистских самолетов, зенитчики - три. Одному из торпедоносцев удалось потопить транспорт "Большевик", который шел порожняком, как резервный, в конце каравана. Команду его спасли катера.
   И снова, утверждает легенда, которую до сих пор рассказывают на Черном море старые моряки, чайки не покинули караван. Так все вместе 17 октября и пришли в Севастополь.
   В Севастополе войска OOP влились в части, оборонявшие Крым. Война продолжалась, война не давала отдыха.
   И они продолжали воевать: пехотинцы, артиллеристы, танкисты - на продутых суровыми ветрами просторах степи и в крымских предгорьях; летчики - в сером по-зимнему небе; моряки вновь и вновь уходили в опасные рейсы свои по Черному морю.
   Война продолжалась. Одни из защитников Одессы так и не увидели конца ее, отдав жизнь в бою за свободу и независимость Родины, но многим и многим удалось дойти до конца - до Берлина, до сияющего майского дня 1945 года. До той победы, которую все они, и живые и мертвые, закладывали в героическую пору обороны любимого города.
   
   Оборона Одессы длилась 73 дня. Враг потерял здесь свыше 160 тысяч солдат и офицеров, 167 самолетов, много танков, артиллерийских орудий и другого вооружения.
   Но не только в трофеях и потерях врага заключалось главное значение обороны Одесской военно-морской базы.
   Защитники Одессы явили всему миру величие морального духа людей, воспитанных советским строем, в социалистическом государстве, безграничную стойкость и мужество, умение громить опытного и сильного врага.
   Героическая борьба защитников Одессы помогла Советской стране выиграть драгоценное время в начальный период войны, сорвать гитлеровские планы молниеносной войны против СССР.
   Массовый героизм защитников Одессы был результатом единства нашего общества, социалистического патриотизма, дружбы народов СССР, достаточно сказать, что в рядах воинов, оборонявших город, были представители 42 народов и народностей нашей многонациональной Родины.
   Высоко оценили Советское правительство и Коммунистическая партия подвиг Одессы. Она была в числе первых городов, удостоенных звания города-героя. 14 воинам, защищавшим Одессу, присвоено звание Героя Советского Союза, 57 награждены орденом Ленина; свыше 2100 - другими орденами и медалями.
   В память о подвигах защитников Одессы 22 декабря 1942 года Президиум Верховного Совета СССР учредил медаль "За оборону Одессы", которой были награждены все участники героической обороны.
   Но все это было позже. А тогда, темной октябрьской ночью, защитники Одессы покидали порт, готовясь к новым боям на новых рубежах.
   В последние дни перед оставлением Одессы областной комитет партии и облисполком распространили обращение "Ко всем гражданам г. Одессы и Одесской области", в котором подводились итоги героической обороны и ставились задачи дальнейшей борьбы против захватчиков.
   "Кровавый враг захватил территорию нашей области,- говорилось в обращении.- Героические защитники Одессы... с невиданным героизмом и мужеством защищали Советское Причерноморье. Они с честью выполнили долг перед Родиной...
   Областной комитет партии и исполком областного Совета депутатов трудящихся призывают вас не складывать ни на минуту оружия в борьбе против немецких оккупантов... Создавайте диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для взрыва мостов, дорог... Создавайте невыносимые условия для врага... саботируйте и срывайте все мероприятия захватчиков".
   Регулярные войска оставляли Одессу, но город не собирался покоряться врагу. Бойцы партии, сыны и дочери Родины Советской оставались на оккупированной, но не покорившейся земле, чтобы продолжать борьбу и всеми возможными средствами и способами приближать день освобождения города.
   
   
   
   
  ;  
   НЕВИДИМЫЙ ФРОНТ
   
   Впереди шел танк. Шел осторожно, медленно, громыхая гусеницами. Люки были наглухо закрыты, хобот орудия поворачивался из стороны в сторону, будто обнюхивая перед собой дорогу.
   В 15-20 метрах от танка держались мотоциклисты. Они тоже не торопились. Рокотали на малых оборотах моторы. На каждом мотоцикле кроме водителя - стрелок и автоматчик. Они были в черных мундирах СС, низко надвинутых на лоб боевых касках.
   Танк держался середины улицы, мотоколонна - ближе к обочине.
   На перекрестке машина с черным крестом на борту приостановилась, видимо решая, в какую сторону повернуть. И тотчас же - то ли с крыши соседнего трехэтажного дома, то ли из подворотни угрюмого служебного здания на- против - вылетела бутылка с горючей жидкостью, за ней другая. Они были брошены рукою твердой и меткой - на башню сверху и на моторную часть. Пламя мгновенно растеклось по броне, танк вспыхнул. Языки огня багрово отсвечивали в оконных стеклах, дым стлался над крышами.
   Мотоциклисты-эсэсовцы были опытными карателями, и растерянность их длилась не- долго. Через долю секунды пулеметные очереди хлестали по этажам, подъездам, подвалам, чердакам. Экипажи мотоциклов спешились и начали оцеплять квартал. Слышались короткие, лающие выкрики чужой речи, детский плач, крики женщин, автоматная сту- котня.
   А посередине улицы пылал танк. Люки его по-прежнему были задраены - никто из команды не успел выскочить.
   Так встретила захватчиков Одесса.
   С первого дня, первого часа, с первой минуты жители города вступили в тайную и явную борьбу с оккупантами, которые так и не смогли почувствовать себя здесь спокойно. Ужасающие по зверству своему репрессии не сломили патриотический дух жителей Одессы. Каждый дом стал засадой, каждая улица, городская площадь - полем боя.
   А под землей, в катакомбах, укрывались партизаны, храброе войско, отвлекавшее на себя части регулярной армии, так нужные гитлеровскому командованию на фронте, том фронте, который теперь ушел далеко от Одессы и в то же время был здесь. Фронт невидимый, но постоянный.
   Тысячи, десятки тысяч - все население края, временно попавшего под иго оккупации, оказывало активное противодействие фашизму. Еще будут написаны многие и многие книги о мужчинах и женщинах, о молодых жителях Одессы, объединявшихся в подпольные группы. Таких групп становилось все больше. Они принимали по радио и распространяли сводки Совинформбюро, что тоже каралось смертью, саботировали распоряжения оккупантов, совершали диверсии, уничтожали гитлеровцев и гитлеровских пособников.
   Руководило борьбой партийное подполье - областной комитет, 10 подпольных райкомов партии, 65 партийных организаций.
   Созданные в дни обороны Одессы подпольные партийные органы не могли не ощутить на себе того напряжения в вооруженной борьбе с врагом, которое испытал город, его партийная организация. 10 процентов коммунистов оставалось в Одессе к осени 1941 года... Многие из тех, кого готовили партийные кадры к работе в подполье, ушли в ряды народного ополчения, на передовые рубежи обороны. Немало верных сынов и дочерей партии полегли на дальних и ближних подступах к Одессе, многие вместе с регулярными войсками ушли на другой фронт, чтобы там сражаться с врагом. Погибших и ушедших на фронт срочно заменяли менее подготовленными, а порой и случайными людьми...
   Немало трудных дней было в истории Одесского подполья. Уже на 5-й день оккупации карательные органы захватчиков арестовали первого секретаря Одесского обкома А. П. Петровского, многих других работников подполья. Александр Павлович Петровский понял всю сложность обстановки, когда во время допроса почувствовал, что не случайно его арестовали. И он предпринял все, что мог, чтобы вырваться из вражеского застенка и во что бы то ни стало развернуть работу подпольного обкома, нити к которому были сосредоточены в его руках.
   И Петровский вырвался. Связавшись со вторым секретарем обкома Сергеем Семеновичем Сухаревым и другими товарищами, он приступил к налаживанию подпольной работы в Одессе и за ее пределами.
   Надежной базой для подпольщиков служили катакомбы, там укрывались люди, там были созданы запасы продовольствия, боеприпасов. Особую ценность представляли оставленные подпольщикам 41 радиоприемник, 5 типографий, более двух десятков пишущих машинок. Благодаря возможности слушать Москву и размножать сводки Совинформбюро, свои обращения к жителям оккупированного города, подпольные партийные органы давали знать о себе людям, укрепляли их веру в победу, призывали к борьбе с окку- пантами.
   И голос партии не остался без ответа. В городе возникали патриотические организа- ции.
   Отважные люди, выполняя партийный завет, объединялись в подпольные группы. Ядро их составляли коммунисты, их пример увлекал комсомольцев и беспартийных,
   Трудно переоценить важность и действен- ность партийно-политической работы подпольных партийных органов в тот период. Коммунисты звали каждого патриота занять свое место в общенародной борьбе, укрепляли веру населения в победу над захватчиками, поднимали народ на активную борьбу.
   Большую и опасную работу проводили в городе члены подпольных райкомов партии, хотя многие из них оказались в крайне сложных условиях.
   Значительную и активную работу вел Пригородный райком КП(б)У, первым секретарем которого был Семен Федорович Лазарев, член партии с 1918 года. Человек высоких идейных и моральных качеств, Семен Федорович, несмотря на слабое здоровье, добровольно вызвался остаться во вражеском тылу. И людей подобрал достойных, положиться на них мог полностью. 13 коммунистов ушли с ним в катакомбы, расположенные недалеко от пригородного села Усатово. Там, под землей, был установлен радиоприемник. Имели подпольщики пишущую машинку для размножения листовок, винтовки, патроны, гранаты, взрывчатку, годовой запас продовольствия, теплую одежду и все прочее, необходимое для борьбы и существования. К Пригородному райкому партии впоследствии по совету А. П. Петровского примкнул для совместных действий Овидиопольский районный комитет, который по ряду обстоятельств не смог пробиться на территорию своего района.
   На 2-й Лагерной улице в Одессе оборудовал подземное укрытие Ильичевский райком партии, которому уделял много внимания С. С. Сухарев, до войны возглавлявший этот райком. Для подпольной работы здесь было подобрано 38 коммунистов и немало беспартийных. На наиболее крупных предприятиях района начали свое существование партийные группы.
   Ильичевский район имел свои особенности. Одесса была чрезвычайно важна для гитлеровского командования не только как важный порт на Черном море, но и как крупный железнодорожный узел. На территории этого района находился завод имени Январского восстания, который оккупанты стремились использовать в качестве ремонтной базы подвижного железнодорожного состава. Подпольный райком создал на железнодорожном узле и на заводе несколько подпольных групп. Они выполняли акты диверсий и саботажа, вели пропагандистскую работу среди железнодорожников и на заводе. Листовки, выпускаемые подпольщиками по заданию райкома, призывали к активным выступлениям против оккупантов, напоминали о славных революционных традициях завода. Даже после того, как фашистам удалось арестовать часть подпольщиков, партийные группы не распались, дея- тельность свою продолжали.
   Подпольные группы были созданы на предприятиях, входивших в Воднотранспортный район. Это имело немаловажное значение, особенно на последующих этапах борьбы.
   Воднотранспортный райком партии по заданию областного комитета КП(б)У наладил выпуск нелегальной газеты "Голос народа". За полгода было выпущено 13 номеров. Тираж газеты составлял 60 экземпляров, размноженных на гектографе. Каждый экземпляр нес в массы боевую большевистскую правду. Информационный бюллетень "За Советскую Родину" тоже выходил регулярно и сыграл немалую роль в организации борьбы против оккупантов. В нем публиковались сводки Информбюро, призывы к населению.
   Непосредственным результатом партийного влияния на массы, доверия народа к партии, верности народной высоким идеалам коммунизма был непрерывный рост числа групп патриотов, включавшихся в борьбу против оккупантов. В 1941 году насчитывалось 12 организаций и групп, а в 1942-м - 44. Это только те организации и группы, о которых известно. В действительности их было гораздо больше.
   Первоочередной задачей подпольного обкома партии было налаживание постоянных контактов с районными подпольными партийными комитетами и с организациями и группами коммунистического подполья, в частности, с отрядом Бадаева. В условиях строжайшей конспирации, под непрерывной слежкой гестапо, сигуранцы, вражеских контрразведок выполнить это полностью не удалось. Однако листовки и призывы, выпускаемые подпольными партийными органами, становились для бадаевцев непосредственным руководством к действию, партийными документами. И Яков Гордиенко, и другие связные Бадаева всячески добывали материалы подполья и доставляли их в штаб, в катакомбы.
   Все расширявшееся в Одессе влияние партийного подполья непосредственно помогало боевому подполью, партизанским отрядам.
   Тяжелейшие испытания выпали на долю коммунистов Одессы, продолжавших борьбу с захватчиками в оккупированном городе. Но никакие жестокости не смогли сломить стремление советских людей к освобождению. На смену схваченным врагами патриотам приходили другие люди, и они продолжали дело, начатое подпольным обкомом партии, возглавленным А. П. Петровским и С. С. Сухаревым. Уже написано немало книг, свидетельствующих о мужестве подпольщиков Одессы, будут еще книги, которые воссоздадут самоотверженную борьбу героев партийного подполья, - это большая самостоятельная тема.
   В этой же книге автор стремится рассказать, как влияние партийного подполья преломлялось в конкретных боевых действиях.
   Наиболее успешными были действия отрядов, во главе которых стояли В. А. Молодцов (Бадаев), В. Д. Авдеев (Черноморский) и Н. А. Гефт.
   О них и пойдет речь.
   
   
   
   Корреспондент № 12
   
   19 июля 1941 года, еще когда вражеские войска были сравнительно далеко от Одессы, сюда приехал молодой человек. Простенький штатский костюм и скромная кепочка на каштановой шевелюре делали незаметной военную выправку. Ничем не выделялся прибывший в уличной толпе. И в задачу его входило не привлекать к себе внимания, ничем не выделяться. И лишь те, кто разговаривал с ним, невольно отмечали решительное выражение худощавого лица, спокойный и точный взгляд небольших серых глаз.
   Это был капитан госбезопасности, впоследствии майор и Герой Советского Союза, Владимир Александрович Молодцов. Чекистский псевдоним он взял по фамилии жены - Бадаев, под этой фамилией знали его в Одессе те, кто должен был знать. Для Центра он был корреспондент № 12.
   За дни и недели после приезда в Одессу Молодцов встречался с десятками людей. "Подбираю людей через партийные органы города... Подготовлены явочные квартиры: парикмахерская на углу Молдаванки (окна на Разумовскую), мастерская по ремонту примусов и керосинок - на Нежинской, в районе базара - харчевня, сапожная мастерская, химчистка, овощная лавка..."-доносил он в Центр.
   Бывал у рыбаков Большого Фонтана, и на противоположном конце города - у рабочих подземных каменоломен Нерубайска, и в самой Одессе: беседовал, приглядывался, спрашивал, отвечал на вопросы.
   Люди заслуживали доверия: комсомольцы Иван Неизвестный, Даниил Шенберг, Иван Гринченко, Тамара Межигурская - Тамара-первая, или Тамара-меньшая; механик парохода "Красный Профинтерн" И. И. Иванов, его жена Г. Марцишек, К. Зелинский - председатель колхоза в селе Фомина Балка, который в отряде стал секретарем партийной организации, заместитель его в должности парторга П. Пустомельников; И. Клименко - десятник Нерубайских каменоломен, член партии с 1920 года, партизанивший здесь еще в граж- данскую войну; старший лейтенант Красной Армии А. Федорович - он взял себе псевдонимы Бойко и Старик; председатель Нерубай- ского сельсовета И. Медерер, П. Болонин и многие другие.
   12 сентября 1941 года Молодцов докладывал в Центр:
   "Для разведки и связи подобрал замечательных юношей..." Еще через три дня:
   "Молодежная группа оформлена. Во главе поставлен Яков Гордиенко. Ему шестнадцать лет, смелый и энергичный".
   Заявление ученика военно-морской спецшколы Якова Гордиенко с категорическим требованием немедленно отправить на фронт попалось на глаза Молодцову в военкомате среди многих других.
   Молодцов решил узнать об этом человеке получше. Узнал: местный житель, сын моряка-черноморца, участника революции, мать - домашняя хозяйка, есть старший брат, сестра. После встречи с Яковом Молодцов зачислил его в отряд, сделал своим связным и командиром молодежной группы.
   В отряд вошли также Алексей Гордиенко и еще несколько одесских парней и девушек.
   Отряд Молодцова-Бадаева в разные периоды насчитывал от 70 до 80 человек. С начала и до конца ядро его составляли коммунисты. Отряд обосновался в катакомбах в районе сел Нерубайск, Усатово, Большой Куяльник и Фомина Балка.
   "Наверху", в городе, находились 5-6 хорошо вооруженных групп, по 5-6 человек каждая. Они составили городской отряд.
   В ночь перед эвакуацией города, спустившись в катакомбы, Молодцов приказал всем, кроме выставленного наверху часового, ложиться спать. Завтра предстояла операция - первая боевая операция отряда.
   Постепенно умолкали разговоры. Горючее для движка подземной электростанции надо было экономить, и мотор выключили. Наступила тишина, давящая тишина катакомб. Было сыро, холодно, знобко.
   Молодцов сидел перед воткнутой в горлышко пустой бутылки свечой, и треск фитиля заставлял вздрагивать - таким казался громким в непривычной, гнетущей тиши.
   Страницы жизни переворачивались перед мысленным взором Молодцова, он листал их почти без сожаления, потому что понимал: завтра наступит совсем иная жизнь, совершенно не похожая на ту, которой он и окружающие его люди жили до сих пор.
   Один на один с самим собой в сырой зябкой тишине катакомб, он сознавал, что для него существует единственная возможность вернуть будущее - война. Беспощадная, непрерывная, до полной победы. Или гибели. И Владимир Молодцов распростился со всем, что доныне составляло жизнь его, и окончательно стал Павлом Бадаевым, принял новую жизнь. Он начал тот путь, который завершил Героем Советского Союза, вечно чтимым народной памятью.
   
   Павел Владимирович Бадаев глянул на часы. Два часа ночи. 16 октября. 1941 год. Решил выйти наверх.
   - Кто идет? - негромко окликнул часовой, заслышав шаги по шероховатому полу лаза.
   - Свой.
   - Пароль.
   - Затвор.
   - А, это вы, товарищ командир. Полыхает как...
   Часовой нес службу умело, прижался к большому, отделившемуся от массива камню и был не виден в тени его, а вокруг мгновениями все освещалось, как днем почти, только другим, багрово-красно-розовым пульсирующим светом. Кольцо огня охватило Одессу от одного морского берега до другого, и огонь этот то возрастал, то съеживался. Где-то пламя на секунду притишалось, а рядом взметывался вихревый костер, перемешанный с густыми полосами дыма. Дым долетал и сюда, примешивая горечь свою к свежему осеннему воздуху. Палили орудия, и рев их раскатывался, будто отражая самое себя.
   Бадаев вернулся вниз, разбудил Ивана Неизвестного - радиста отряда:
   - Вставай, налаживай свое хозяйство, проведем сеанс связи с Москвой.
   Вот оно, последнее "мирное", если его можно так назвать, сообщение Бадаева Москве. Отныне и до конца корреспондент № 12 - так он закодирован в Центре - будет выходить в эфир ежедневно между 22.30 и 23 часами со сводками о боевой деятельности, разведыва- тельными данными о враге, сообщениями об обстановке в оккупированном городе. Он сообщил, что накануне наши войска начали планомерный отход с оборонительных рубежей. Сегодня утром из порта уходит последний транспорт с войсками и сторожевые пограничные катера.
   Морзянка стучала быстро, ритмично, и Бадаев с удовлетворением подумал, что Иван, по всему судя, радист хороший, рука набита. И авторитетен - недаром избрали его ребята секретарем комсомольской организации.
   - Все? - спросил Неизвестный, отбив последнюю группу цифр шифровки.
   - Все.
   Неизвестный простучал несколько точек и тире, и сразу в его наушниках тоже пропищали точки и тире - "повестка", сигнал, что сообщение принято, сеанс связи окончен.
   Как и полагалось по инструкции, Неизвестный сжег листок с цифрами и растер пепел. Поплевал на пальцы, счищая с них черную пыль, сказал:
   - Вот теперь совсем все.
   В командирском помещении свеча оплыла, белый стеарин растекся по темному стеклу бутылки, фитиль трещал все чаще и громче, но теперь Бадаев даже не обратил внимания на этот звук. Не раздеваясь, лег на нары, протянувшиеся вдоль каменной стены, и заснул. Сразу и крепко.
   Пробудился от прикосновения к плечу и голоса Клименко - начальника гарнизона катакомб и главного минера: - Пора, командир.
   Над столом горела маленькая электрическая лампочка, где-то далеко постукивал движок.
   Бадаев поглядел на часы: да, пора. Еще накануне было установлено разведкой, что утром вражеская воинская часть пройдет по шоссе, направляясь в Нерубайск, а оттуда в Одессу.
   Позицию партизаны заняли отличную, полукругом растянулись обочь шоссе; за спиной- овражек-балочка и вход в катакомбы, куда сразу можно отступить в случае каких-либо неожиданностей.
   Появилась колонна пехотинцев, во главе которой ехал на буланой лошади офицер. Он держался в седле прямо, задрав голову. Утро было хмурое, медленное, но как раз в эту минуту проглянуло вставшее из-за моря солнце. Солдаты вряд ли были фронтовиками - уж очень вычищенные, уверенные.
   - Без команды не стрелять! - проговорил Бадаев.
   Приказ передали по цепи.
   Маршировали солдаты, пели песню, и впереди ехал горделиво на буланой лошади офицер.
   - За Родину! Огонь!
   Бадаев целился в офицера, тот сразу свалился с лошади. Она встала на дыбы и тотчас же помчалась, взбивая копытами придорожную пыль.
   Строчили пулеметы, хлопали тугие винтовочные выстрелы. Колонна на несколько секунд замерла и вдруг начала разбегаться в разные стороны - кто куда.
   В этом бою, первом бою отряда Бадаева, противник потерял 45 человек.
   Первый бой многое значил для боевого духа отряда. О нем говорили снова и снова, вспоминали отдельные эпизоды.
   Бадаев понимал, как важно вести активные боевые действия с первых же стычек. Постоянное наступление, непрерывная атака, нащупывание слабых мест врага и удар по ним - такую тактику избрал Бадаев и придерживался ее все время.
   В первые же три дня действий отряд Бадаева уничтожил около 60 фашистских солдат и офицеров, выполнил несколько диверсионных актов.
   В Центр от корреспондента № 12 шли все более ценные сведения. Но каждый сеанс связи сопряжен с большими трудностями и смертельной опасностью. Ведь под землю радиоволны не распространяются, и для того, чтобы поймать их, надо вынести антенну на поверхность. Туда, где регулярно прочесывали степь жандармские патрули. Со временем карательная служба установила локаторы, и как только передатчик начинал работу, его засекали, к нему устремлялся жандармский отряд, еще издалека начиная палить по темной ночи и темной земле. Обнаружив ход вниз, его немедленно заваливали или устанавливали рядом долгосрочную засаду. Партизанам прихо- дилось все время искать новые выходы, а найдя - часами и часами прислушиваться, не раздастся ли окрест подозрительный шорох, не прозвучит ли голос, нет ли поблизости врага.
   В этих, в сущности, невозможных для человеческой жизни условиях у партизан налаживался свой быт. Суровый, жестокий, и все же быт.
   В катакомбах с низкими потолками и всегда сырыми стенами разместился штаб, жилье для бойцов, были даже красный уголок, пекарня, баня и другие бытовые и подсобные помещения. Регулярно подводились итоги, намечались планы на будущее, аккуратно проводились партийные и комсомольские собрания, беседы, обсуждения того, что делается вокруг. Горькие известия приносили связные из родного города. Оккупанты уверовали в полную свою безнаказанность. Под предлогом поисков оружия и "подозрительных элементов" врывались в квартиры, производили повальные обыски, оцепляя и прочесывая уголок за уголком целые кварталы. Тех, кто оказывал сопротивление или подпадал под категорию "подозрительного", расстреливали на месте или вешали.
   Поводом для изощренной жестокости послужил взрыв, происшедший 23 октября, когда взлетел на воздух штаб комендатуры. В момент взрыва там происходило совещание высшего командного состава. Погибло 300 вражеских офицеров, среди них комендант города, несколько генералов.
   Вот объявление, вывешенное в те дни на улицах Одессы:
   "Военное командование города Одессы доводит до сведения населения Одессы и ее окрестностей, что после террористического акта, совершенного против военного командования в день 23 октября 1941 года, были расстреляны: за каждого офицера или штатского чинов- ника по 200 большевиков, а за каждого солдата по 100 большевиков. Взяты заложники, которые, в случае повторения подобных актов, будут расстреляны совместно с их семьями..." Тысячи мирных жителей были расстреляны, замучены вражеской охранкой за несколько дней. Среди погибших - композитор, автор вальса "Амурские волны" Макс Кюсс, к тому времени глубокий старик.
   Именно об этом зашел разговор при очередной встрече Бадаева и Бойко. Они свиделись у тети Ксюты - К. В. Булавиной, которая жила на Большом Фонтане, была рыбачкой и хозяйкой конспиративной квартиры по улице Панченко, 4. Заведовала она и партизанским складом, где были спрятаны 25 винтовок, четыре ящика взрывчатки и пять ящиков патронов. Руководил партизанской группой на Большом Фонтане Г. Н. Шилин.
   Внешность Бойко поразила Бадаева - так он постарел за полмесяца. "Не зря псевдоним Старик дали",- невольно подумал Бадаев.
   Рука Бойко нервно теребила бахрому малиновой плюшевой скатерти, которую набросила на стол тетя Ксюта ради таких гостей. Растерянность увидел Бадаев в глазах Бойко, встретившись с ним взглядом.
   -Как же это, Павел Владимирович,- говорил Бойко, и рука его продолжала теребить скатерть.- Как?! Хватают прохожих прямо на улицах, ведь так и...- спохватился, умолк на полуслове, но Бадаев понял незаконченную фразу: "Так и меня схватить могут".
   - Война, Петр Иванович,- проговорил Бадаев.
   - Когда же это кончится?..
   - Когда придут наши,- голос Бадаева был негромок и спокоен.- И наша задача - помочь им прийти поскорее.
   И настоящие патриоты - партийные и беспартийные- искренне старались сделать все, что было в их силах, чтобы приблизить день освобождения.
   Партизанские действия разворачивались все шире.
   Тысячи глаз неотрывно наблюдали за оккупантами. Рыбаки Большого Фонтана, Григорьевки отмечали расположение батарей береговой обороны и постов охраны побережья; железнодорожники передавали сведения о переброске войск, следовании эшелонов с личным составом и техникой; крестьяне - о колоннах на шоссе, горожане накапливали данные о сосредоточении войск, о преступлениях фашистов и их пособников. Все это разными путями сходилось в подземный штаб, и стучала морзянка корреспондента № 12.
    Сведения, собранные беззаветными героями-разведчиками, чьи имена, фамилии мы до сих пор еще не все знаем, через верных людей - связных - попадали к Бадаеву. Там слова и фразы превращались в группы цифр, и с 22.30 до 23.00 над узкой щелью, ведущей под землю, где-то в степи поднималась тоненькая иголочка антенны, и начинал свою работу корреспондент № 12.
   В Центре данные партизанской разведки расшифровывались, группировались, анализировались, превращаясь в листки донесений, сводок, информационных бюллетеней; затем шли дальше - в управление разведки, Генеральный штаб.
   Примером быстрого и конкретного использования данных разведки служит уничтожение крупной базы горючего под городом Первомайском, что в Николаевской области.
   Когда гитлеровские посты наблюдения пе- редали предупреждение, что группа советских бомбардировщиков идет курсом Херсон-Николаев, на базе особенно не обеспокоились. База, очень крупная, имевшая значение для снабжения целого участка фронта, была создана недавно, замаскирована хорошо, воздушных разведчиков в ее районе последнее время не наблюдалось.
   Но командование базы не знало, что, когда гитлеровцы только начали рыть котлованы и опускать туда огромные цистерны-хранилища, сведения об этом быстро дошли до Бадаева. Несколько дней назад партизанский разведчик специально приезжал из Одессы в Первомайск - уточнить расположение базы, убе- диться, "созрела" ли она: достроена ли окончательно и заполнена ли горючим.
   "Готово",- сообщили из катакомб в Центр. Радиограмма корреспондента № 12 была передана в штаб авиации дальнего действия.
   Даже когда краснозвездные бомбардировщики, следовавшие вроде бы стороной, вдруг резко переменили курс и пошли на Первомайск, командование базы не решилось открыть зенитный огонь: это значило обнаружить себя а что база известна нашим - не верили.
   Убедиться пришлось. Самолет-наводчик вырвался вперед и сбросил крупную серию "зажигалок". Почти все попали в цель, рванулся с земли столб огня. Отличный ориентир; для бомбежки. Зенитная артиллерия, прикрывавшая базу, начала пальбу. Поздно! Снова и снова заходили СБ, сбрасывая зажигательные и фугасные бомбы, которые взрывами своими расплескивали содержимое цистерн, увеличивая площадь очага пожара. Сине-алым пламенем горел чистейший авиационный бензин - кровь самолетов, пузырилось, шипело смазочное масло, дымил мазут.
   Когда на следующую ночь бомбардировщики прилетели вновь, база продолжала гореть. Ее добили окончательно.
   Известен и другой случай взаимодействия авиаторов и партизан группы Бадаева.
   В одном из "рейдов" по городским окраинам Яков Гордиенко подметил суету в расположившемся на Пересыпи лагере фашистской воинской части. Стал наблюдать, прикидывать: чего ради суматошатся, что бы это могло быть? И дождался: колонна автомашин и орудий двинулась по шоссе в направлении Николаева. Сведения об этом Яша быстро передал в катакомбы, оттуда донесли в Москву. Бомбардировщики АДД сделали осталь- ное.
   Так помогали соратникам своим корреспондент № 12 - Павел Бадаев и его люди.
   Партизаны пускали под откос железнодорожные эшелоны с живой силой и техникой врага, взрывали мосты, обрывали линии связи, уничтожали карателей.
   Особую ярость оккупантов вызвало крушение поезда 17 ноября 1941 года, выполненное группой под командованием Ивана Ивановича Иванова и Константина Николаевича Зелин- ского.
   Поезд тот был особый. 300 чиновников торопились занять свои посты - префектов, военных экспертов, всякого рода специалистов. В классных вагонах за плотными шторами зеркальных окон было тепло, уютно, светло, бодро постукивали колеса. Среди пассажиров царило радостное возбуждение - еще десяток минут пути, а там, на одесском вокзале,- торжественный церемониал встречи.
   Поезд специального назначения шел быстро, без остановок. Миновал пригородную стан- цию Застава.
   И тут раздался взрыв. Освобожденный, рванулся вперед паровоз, становились на дыбы, сталкиваясь, налезали друг на друга вагоны. Пламя начавшегося пожара. Стоны раненых. Бессмысленная пальба в темноту ночи.
   А на вокзале бледный дежурный, помощник военного коменданта, огорчал собравшихся: торжественная встреча не состоится.
   Разведал о поезде Яша Гордиенко. Бойкий паренек раздобыл ящик, пару сапожных ще- ток, банки с гуталином и пристроился на перроне одесского вокзала. С присвистом, прибауточками-приговорочками наводя блеск на сапоги клиента, он зорко поглядывал по сторонам, отмечая в уме сроки прихода и ухода поездов, откуда они, кого и что привезли. Вдруг брал под мышку нехитрое свое сапожно-чистильное оборудование и отправлялся бродить по городу, все подмечая, всюду стараясь заглянуть. Иногда к нему подходил кто-то, обменивались быстрыми словами, быстро расставались.
   Ночью связной Гордиенко отправлялся с докладом к своему командиру. По пустынному, притихшему городу, где издалека слышны ритмичные шаги патрулей, поймают - добра не жди. По степи, где конные жандармские разъезды стреляют по всему движущемуся без предупреждения, а возьмут живым - еще хуже: сведут в сигуранцу, будут пытать. Затем - вниз, на сорок пять метров под землю. Долгий, кажущийся бесконечным путь по запутанным, извилистым коридорам, штольням. В темноте нельзя пропустить "маячок"-осо-
   109бо уложенный камень, ветку, ком тряпья, нельзя ошибиться: пропустишь один поворот - и больше не выберешься.
   Наконец такой долгожданный голос из темноты:
   - Стой! Кто?
   - Штык.
   - Проходи.
   Сырое, с низким потолком и влажными стенами командирское помещение кажется уютным - пусть тусклый, но есть свет, а главное - можно на какие-то минуты расслабиться, дать покой постоянно напряженным нервам.
   Обстоятельный, точный доклад: видел, слышал, передают связные. Бадаев внимателен, иногда задает вопросы, уточняя, иногда вставляет слово. И - новое задание.
   Дружба этих двух людей, столь разных по возрасту, жизненному опыту, привычкам, объединенных одной целью, многозначительна. Может быть, капитан госбезопасности Владимир Молодцов нарушал какие-либо правила и инструкции, доверяя шестнадцатилетнему пареньку, почти ребенку, пароли, адреса, явки, псевдонимы - все, или почти все, что знал сам. Но Бадаев в своем помощнике и связном не ошибся. Сложись обстоятельства благоприятнее, из Якова Гордиенко, Яшуни, как ласково звали его в отряде, вышел бы незаурядный разведчик. В свои 16 лет Яша Гордиенко обладал завидной храбростью, дерзостью, выдержкой, решимостью и, самое главное, был бесконечно предан Родине, великому делу, за которое он боролся.
   Яша рвался в бой, к активным действиям. И он все настойчивее высказывал Бадаеву свое недовольство действиями, вернее, бездействием Бойко. Старик отказывался хранить листовки и другую литературу, под различными предлогами не соглашался на вооруженные акции.
   Прирожденный разведчик, Яша Гордиенко первым почувствовал надвигающуюся беду.
   - С Садовым неблагополучно,- доложил он Бадаеву при очередной встрече в катаком- бах.
   Когда создавался отряд, Садовый был назначен заместителем Бойко, ответственным за склад оружия. Началась оккупация, Садовый запьянствовал, старался отстраниться от партизанских дел. А теперь вдруг проявлял к ним повышенный интерес.
   Как любой, кому часто приходится принимать решения быстрые и не всегда непосредственно обусловленные предыдущими событиями, Бадаев доверял интуиции.
   - Неблагополучно, говоришь?
   И поручил Гордиенко следить за Садовым, Связи его с полицией были неопровержимо установлены. Яков Гордиенко в присутствии другого члена десятки, Александра Чикова, по приказу Бадаева застрелил Садового: "...шли по длинному темному коридору мимо пустых квартир: я впереди, Садовый за мной, а Чиков последним. Вдруг я услышал, что Садовый что-то торопливо вынимает из брючного кармана. Я обернулся и выстрелил два раза в Садового",- написано в личном донесении Якова Гордиенко, которое хранится в одном из архивов.
   Казнь Садового была необходима. Однако она привела к трагическим событиям. Гестапо и сигуранца понимали, что в городе действует сильная подпольная организация, имели о ней кое-какие, хотя и очень отрывочные, сведения. Поэтому было обращено внимание на убийство Садового, так как была понятно, что оно не случайное. Начали проверять связи Садового. Среди тех, с кем он встречался, был слесарь Петр Бойко.
   Несколько лет спустя, давая показания советским следственным органам, бывший жандарм, который арестовал Бадаева и его товарищей, утверждал: чистая случайность, что среди пяти адресов, назначенных ему для проверки в ту ночь, он отправился к Бойко первому.
   Вторая случайность - именно тогда, 10 февраля 1942 года, Бадаев со своей связной Тамарой Межигурской вышел из катакомб и явился на квартиру Бойко. Бездействие городского отряда беспокоило командира, и он решил сам выяснить, в чем дело.
   А то, что в одном месте сразу собрались Бадаев, Бойко, Яша и Алеша Гордиенко, Тамара Межигурская, Саша Чиков, было ошибкой. Когда в дверях появился жандарм с автоматчиками, исправлять ее было поздно. Конкретно подозревали жандармы Бойко, встречавшегося с Садовым, а теперь еще и Яшу Гордиенко, в чьей комнате при обыске нашли два браунинга. Заглянув в дуло черного вороненого пистолета, жандарм увидел следы нагара- недавно стреляли. В служебном рвении решил задержать всех, даже молодую жену Бойко, к партизанам не относившуюся, толкнули в общую группу. На улице ждал усиленный конвой. Отвели не в полицию - в тюрьму одесского протериата.
   Сперва оккупанты сами не знали, кто попал к ним в руки. Только через два дня, 12 февраля, начальник оккупационной охранки отправил из Одессы радостную телеграмму - срочное донесение:
   "Что касается захвата политкомиссара из Москвы, о котором мы писали в номере 1840 от 11 с. г., уточняем, что он является начальником и организатором террористических отрядов в Одессе, зависящих от НКВД..."
   Выдал товарищей Бойко, не вынеся пыток. 12 февраля дал расписку стать агентом ох- ранки.
   Обеспокоенная долгим отсутствием командира, 12 февраля ушла из катакомб на Нежинскую к Бойко Шестакова. Арестовали и ее. Бойко выдавал всех, кого знал, говорил все, что знал. Аресты ширились. Весь февраль и март продолжались аресты членов городского отряда, летом врагу удалось захватить и часть катакомбистов. Кто спасся - ушли на север, в Савранские леса, продолжать борьбу.
   О дальнейшем писать трудно. Через самые чудовищные пытки, истязания, издевательства прошли подпольщики, но никто не дрогнул.
   С особой жестокостью пытали Яшу Гордиенко. Знал он многое, очень многое, но не сказал ничего, никого не выдал. Ему предлагали просить помилования, Яша с презрением от- казался.
   Сохранилось последнее письмо Якова Гордиенко из тюрьмы к родителям. Короткие, пронзающие сердце строки: "Прощайте, дорогие... Прошу только не забыть про нас и отомстить провокаторам. Передайте привет Лене. Целую вас всех крепко-крепко. Не падайте духом... Победа будет за нами!.. 27.VII.42 года, Яша".
   Весной 1942 года состоялся суд. Простая формальность, фашистское судилище, в исходе его никто не сомневался.
   Посреди просторного тюремного плаца есть внутренний двор, обнесенный выбеленной каменной стеной, с вышками по углам. Заключенным приказали выйти из камер, грубо толкая, вели по металлическим галереям и лестницам, собрали во дворе.
   Майское солнце было щедро. Ласково согревало тела, покрытые кровоподтеками и следами пыток, иззябшие в цементных ямах - карцерах.
   Впереди всех стоял Бадаев - высокий, даже после пережитого сохранивший командирскую выправку. Рядом, мгновениями прикасаясь плечом своим к плечу командира, стояла его связная Тамара Межигурская.
   Охранники, разомлев от жары, расстегнули верхние пуговицы мундиров. Потные ладони крепко сжимали приклады автоматов, направленных вниз, на узников; не сводили глаз с заключенных и конвоиры.
   Зато прокурор был застегнут сверху донизу, подчеркнуто безразличен ко всему окружающему: к людям, которым должен объявить смерть, к солнцу, глубокому синему небу, где плыли облака. Облака, круглые, пушистые, ослепительно белые, плыли они на восток.
   Получилось так, что прокурор встал напротив Бадаева и, почувствовав в нем командира, как бы обращался прежде всего к нему. Приговор - смерть.
   - Вы можете подать прошение о помиловании,- сказал прокурор, закончив чтение и небрежно складывая листок с большой печатью и росписями судей.
   Захваченные нашими следственными органами протоколы допросов показывают, как немногословен был Бадаев с врагами. И только выслушав смертный приговор, бесстрашный человек этот счел возможным произнести несколько фраз. Слова его не забудутся никогда.
   - Мы - русские и на своей земле помилования у врага не просим,- сказал Бадаев.
   30 июня расстреляли В. Молодцова и Т. Межигурскую. Ночью вывели из камер, привезли на кладбище неподалеку от тюрьмы, приказали встать к стене. Они стояли рядом, прижавшись друг к другу, стройные, гордые, непокоренные. Глаза женщины были сухими, Молодцов чувствовал ее ровное дыхание. Грянул залп. Владимир и Тамара продолжали стоять. Издевательства над беззащитными людьми не кончились - палачи дали залп в воздух. Затем их повели в рощицу на краю степи и застрелили. Закопали трупы на проезжей части дороги: чтобы не осталось следов. Следы нашлись: после войны советским государственным органам удалось захватить некоторых участников этой страшной расправы.
   Ровно месяц спустя была расстреляна основная группа. Когда повели по плацу Якова Гордиенко, он запел во весь голос боевую революционную песню "Смело, товарищи, в ногу..." - ее услышала вся тюрьма. Песню подхватили другие приговоренные. Не смогли оборвать ее угрозы, окрики, удары прикладов.
   Расстреляли Яшу и его соратников на Стрельбищном поле - окраине Одессы. Сбросили в яму, кое- как присыпали землей.
   Ночью, рискуя жизнью, сюда пробралась мать Якова и Алексея Гордиенко Матрена Демидовна с тринадцатилетней сестренкой их Ниной. В груде изрешеченных тел по родным, до боли знакомым приметам нашли сына и брата, унесли тело, похоронили.
   Двух сыновей отдала Матрена Демидовна Гордиенко Родине. Они не скрывали от матери ничего. Она знала, какую смертельную, опасную борьбу ведут ее сыновья. Знала - и благословляла. Когда в Одессу вошли советские войска, Нина Гордиенко показала могилу брата, сообщила о нем и его товарищах, передала письма, которые удалось вынести из тюрьмы.
   Страшна участь Тамары Шестаковой. Тамара была беременна. "Гуманный" суд распо- рядился отложить исполнение смертного приговора. Через три с половиной месяца после родов Шестакову уведомили, что период корм- ления ребенка окончен. Дочь отняли у матери, Тамару расстреляли. Последнее письмо ее полно высокой чистоты духа, уверенности в победе.
   
   Из 73 бойцов, находившихся в ту пору под командованием В. А. Молодцова- Бадаева, погибло 45.
   Подвиги бесстрашных подпольщиков остались жить в веках. За образцовое выполнение специальных заданий в тылу врага и проявленную при этом доблесть и отвагу Владимир Александрович Молодцов-Бадаев Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года удостоен звания Героя Советского Союза. Ордена Великой Отечественной войны удостоен Яков Гордиенко. Боевыми орденами и медалями отметила Родина и других участников активно действовавшего боевого подполья. В их честь названы улицы, пароходы, Дворцы пионеров. Рядом лежат в Аллее Славы у памятника Неизвестному матросу в Одессе надгробные плиты Владимира Александровича Молодцова и его верного связного Якова Гордиенко.
   
   
   
   
&n bsp;  Прыжок в неизвестность
   
   Звон шпор:
   "динь-тинь",
   "тинь-динь"...
   Авдееву-Черноморскому мгновениями казалось, что этот назойливый, всепроникающий звук висит над городом - вместе с мерными шагами патрулей, вдруг вспыхивавшими где-то автоматными перестрелками, бранью и окриками облав и уличных проверок.
   Идут два офицера. Молодые, с перехваченными широкими поясами гибкими талиями. Шагают в ногу, печатая, как на параде, шаг. И -
   "тинь-динь",
   "динь-тинь"
   - позванивают шпоры на начищенных до невыносимого блеска сапогах.
   Офицеры во фронтовой форме, хотя вряд ли это фронтовики. Давно нет у вояк вермахта и их союзников-фронтовиков такого самоуверенного взгляда, выпяченной груди, четкого шага. Да и шпор нету - на кой ляд они там, на фронте!
   Январь 1944 года. Советские воины гонят фашистов на запад. Под унылую песню метели заносит снежным саваном тысячи и тысячи трупов солдат, посланных на убой Гитлером, Муссолини, Антонеску и прочими, кто мечтал стать "властелином мира". Оставшиеся в живых бредут по бесконечным степям, останавливаются из-за недостатка горючего танки и самоходки, вязнут по ступицу в снегу орудия полевой артиллерии. Растеряли свою спесь солдаты и офицеры гитлеровского войска.
   А советские войска будто не знают ни устали, ни трудностей зимних дорог, будто не берет их мороз и свистящий степной ветер.
   Осень 1943-го и зима 1944 года были для Красной Армии периодом трудных, но победных боев. Наши воины разгромили не одну группировку врага и вырвались на широкий оперативный простор. Советские войска освободили Крым, соединения 4-го Украинского фронта продвигались все дальше на юг и юго-запад, готовясь к освобождению Молдавии, Приморья Украины, к выходу на Государственную границу СССР.
   Трудным был истекший 1943 год и для бойцов невидимого фронта, фронта в тылу врага,- партизан и подпольщиков. В условиях жесточайших репрессий советские патриоты продолжали борьбу с оккупантами, применяя все доступные средства - от вооруженной борьбы до саботажа. Но таяли ряды патриотов. Центральный Комитет партии Украины принимал меры для укрепления существовавших и создания новых подпольных организаций. Однако регулярную связь с Одесским подпольем наладить никак не удавалось. Тем не менее сеть партийного и боевого подполья на Одесщине росла. Для оказания помощи подпольным организациям подпольный обком партии назначил районных организаторов, среди которых были В. П. Добровольский, А. И. Третьяк, Л. К. Ковальский и другие. Активнее стали действовать подпольные группы на заводе "Красный Профинтерн", на станции Одесса- Товарная, в паровозном депо и других жизненно важных для оккупантов точках. Мнлшл внимания уделял подпольный обком партии сбору оружия, формированию боевых групп, подготовке восстания. Оккупанты мобилизовали все силы своих карательных органов, чтобы обезглавить патриотическое движение.
   Весной 1943 года наступили тяжелые дни для Одесского подполья. Начались повальные аресты. Больше месяца охотились оккупанты за А. П. Петровским, и 21 апреля он был снова схвачен. 5 мая охранка арестовала С. С. Сухарева. Всего с марта по июнь оккупанты арестовали около 300 участников Одесского под- полья.
   Партийные организации Одессы понесли тяжелые потери. Но оставшиеся в рядах, подпольщиков патриоты продолжали борьбу, вовлекали в свои группы новых членов, создавали новые подпольные и партизанские группы. Особенно активно работали Приморский и Ленинский райкомы КП(б)У. В октябре 1943 года состоялось расширенное совещание руководителей подпольных групп Ильичевского района Одессы, в которых насчитывалось к тому времени 240 человек. Подпольщики создали партизанский отряд под командованием С. И, Дроздова. Позднее этот отряд примет активное участие в боях за освобождение Одессы. На его счету окажутся 250 машин, вражеский обоз, но главным будет то, что партизаны-дроздовцы спасут от угона в фашистское рабство 10 тысяч советских граждан.
   В результате продвижения Красной Армии на запад положение на оккупированной территории существенно изменилось. Все более активизировалась партизанская борьба. Лютее стали каратели. Понимая, что не удер- жаться им на советской земле, фашисты стремились замести следы своих преступлений, вывезти как можно больше мирного населения - угнать в рабство.
   Война невидимого фронта обретала новые формы.
   Обстановка требовала тесного взаимодействия наступающих регулярных войск и партизанских сил. Однако отряды, возникшие на Одесщине, зачастую не имели непосредственной связи с Украинским штабом партизанского движения, с Военными советами Украинских фронтов.
   Представительство Украинского штаба партизанского движения при Военном совете 4-го Украинского фронта - возглавлял его подполковник П. А. Метелев - начало направлять в южные районы Украины и Крыма организаторские парашютно-десантные группы. Работник партизанского штаба при 4-м Украинском фронте, пожилой, лысоватый майор, сказал, напутствуя Авдеева-Черноморского и комиссара группы Левченко;
   - Иные времена пришли, чем тогда, когда ты, товарищ Авдеев, под Ростовом... Теперь ваша задача и боевая, и организационная.
   - Понятно, все понятно,- сказал Авдеев-Черноморский, выслушав майора.- Перемены, как говорится, в нашу пользу.
   - Подполье в Одессе есть, работают подпольные партийные комитеты, работают активно, но связь с ними оборвалась.
   - Так-так! - Авдеев-Черноморский нахмурился.- Совсем потеряна? Может, какая-то зацепка осталась? Явка, конспиративная квартира, фамилия чья-то?
   - Там были провалы, и подпольщики за- конспирировались очень тщательно.
   - Ну ладно,- пожал разведчик неширокими плечами.- Как-никак, а прыгать надо.
   - Тебе же не впервой, Василий Дмитриевич!- назвав собеседника по имени-отчеству, майор давал понять, что сочувствует его положению.- И людей мы тебе дали хороших. Боевых.
   - Люди хорошие,- подтвердил молчавший до сих пор Левченко.
   Майор положил двухцветный карандаш, который вертел в руке, на стол. Авдеев-Черноморский и Левченко поняли. Поднялись.
   - Разрешите идти?
   - Пожалуйста. Счастливо вам. Вам и товарищам вашим.
   - Спасибо.
   В ночь на 16 января 1944 года с одного из прифронтовых аэродромов ушел на юго-запад военно- транспортный самолет Ли-2 с десятью десантниками на борту. Группа состояла из опытных разведчиков, прошедших четырехмесячную подготовку при штабе фронта.
   Кроме командира В. Д. Авдеева-Черноморского и комиссара Я. М. Левченко в нее входили начальник штаба Д. С. Гавшин-Днепров, радистка А. С. Лубян-Лубянова, связная командира группы Д. А. Мамедова- Сыренко, бойцы Е. П. Баркалов, В. Г. Рыбин, Н. Г. Шляхов, Л. И. Сафоненко, В. И. Дешко.
   В полете разговаривали мало. Было тихо, равномерно рокотали моторы. Лишь когда пересекли линию фронта, машину качнуло с крыла на крыло - наверно, пушки повели огонь и пилот делал противозенитный маневр.
   Авдеев-Черноморский сидел, прислонившись спиною к холодному и жесткому самолетному ребру - стрингеру. Спокойно подремывал, будто не над вражеской территорией летел самолет, будто не предстояло прыгать туда - в темноту, в неизвестность.
   Не видел Василий Дмитриевич оснований волноваться. Задание не сложнее и не проще тех, которые получал и будет еще получать.
   Звякнула дюралевая дверь кабины пилота, в грузовой отсек вошел штурман. К толстому рукаву его комбинезона петлей резинового шнура были притянуты большие авиационные часы со светящимся синим циферблатом.
   - Выходим на цель,- негромко сказал он,- Собирайтесь.
   Десантники поднялись, прилаживая парашюты, амуницию, оружие.
   Встали в очередь у люка. Первым - комиссар Яков Михайлович Левченко, замыкающим - командир.
   - ...Семь, восемь, девять,- отсчитывал штурман, глядя на синий циферблат.
   Открыли люк. Рванул в лицо упругий, хлесткий ветер.
   - ...десять... Давай!
   Левченко исчез в люке. Секунду спустя прыгнула Мамедова. Один за другим кидались навстречу хлесткому ветру десантники.
   - Желаю удачи,- услышал Авдеев-Черноморский голос штурмана, ответить уже не смог: закрутило, понесло.
   Опустился в десятке метров от радистки Лубяновой. Быстро погасили парашюты. Прислушались. Тихий свист. Еще. Еще. И вдруг - выстрел. Выхватив парабеллум, Авдеев-Черноморский бросился туда. Левченко, уже без парашюта, сидел на земле, придерживая правой рукой левую, из которой капала кровь.
   - Что? - коротко спросил командир.
   - Случайно получилось.
   - Э, черт, не ко времени! -в сердцах бросил Авдеев-Черноморский.
   - Ранение всегда не ко времени,- тоже сердито отозвался Левченко.
   Командир опомнился:
   - Прости, Яков Михайлович, я не то хотел сказать. Как тебя угораздило?
   - Когда приземлялся, самопроизвольный выстрел.
   Мамедова-Сыренко быстро перевязывала комиссара.
   Из темноты вновь слышался негромкий свист, и на ответный сигнал Авдеева-Черноморского появлялись неясные тени. Скоро весь отряд собрался вокруг командира и комиссара. Убрали парашюты, проверили оружие. Первый опасный этап преодолен. Сколько их еще впереди, опасностей и испытаний! Авдеев-Черноморский чутко ловил малейшие звуки. Тишина - глубокая, заполуночная. Одинокий выстрел ничьего внимания не привлек.
   Командир достал из-под ватника карту-трехверстку, быстро посветил на нее карманным фонариком, тщательно прикрыв полою тонкий лучик. Спрятал карту и фонарь, выпрямился, помолчал, прикидывая.
   - Пошли, товарищи,- и уверенно зашагал по мерзлой комковатой земле.
   Рядом шел Левченко, сунув раненую руку за борт суконной куртки, цепочкой растянулись остальные. Шли осторожно, приглядываясь, прислушиваясь.
   Показались хаты. Они были темны - ни огонька, ни человеческого голоса, ни собачьего лая.
   - Осиповка,- сказал Авдеев-Черномор- ский.
   Что ждет в притихшей, без единого огонька, деревне?!
   Может, врагов там нет, а может, расквартирована фашистская воинская часть? Комендатура? Жандармский пост?
   Так же, цепочкой, держась друг от друга на дистанции видимости, обогнули околицу села, через огороды подошли к одной из хат - все равно ведь было, к какой. Командир, Мамедова-Сыренко и Баркалов перелезли через невысокий тын во двор, остальные остались снаружи.
   Василий Дмитриевич постучал в окно - не громко, но настойчиво. Еще раз. Еще.
   Поднялись на крыльцо. Слышно стало, как за дверью кто-то завозился.
   - Кого треба? - голос женский, испуганный.
   - Откройте, мы свои,- сказала Мамедова.
   - Какие еще свои?
   - Советские партизаны!-тихо и отчетливо ответил Василий Дмитриевич.
   Хозяйка помолчала, размышляя, затем решительно потребовала:
   - Нехай жинка войдет, остальные погодьте.
   Мамедова пробыла в хате недолго. Дверь приоткрылась пошире, Авдеев и Баркалов вошли в теплое и темное жилье. Средних лет женщина, босая, в белой холщовой юбке и накинутом на плечи платке, стояла посреди горницы, глядела на них.
   - Дядь,- вдруг раздался из темного угла детский голос-У тебя звездочка есть? Красноармейская?
   - Нету,- сказал Василий Дмитриевич, посчитав, что вопрос относится к нему. Добавил, как бы оправдываясь:- Мне нельзя звездочку носить, я ведь во вражеском тылу. Понимаешь? И говорить про нас никому нельзя.
   - Я знаю... А у моего бати звездочка есть.
   - На фронте муж?- спросил Баркалов.
   - Да... Был на фронте. Времени терять нельзя.
   - Хозяйка,- обратился Авдеев-Черноморский.- На улице еще наши. Нужно бы их спрятать. Неровен час...
   - Много их?
   - Семеро.
   -Я их в сарай заховаю...
   Она вышла вместе с Баркаловым. Возвратившись, сказала:
   - Чужой в сарай не полезет. Вы здесь побудьте, у меня тоже безопасно.
   - Звать-то как? - спросил Авдеев-Черноморский.
   - Степанида Панасовна.
   В Осиповке Василий Дмитриевич и его спутники пробыли неделю.
   За эти семь дней удалось сделать многое.
   Степанида Панасовна привела средних лет человека с простым, добродушным лицом. Но взгляд был настороженный.
   - Николай Иванович,- назвался пришед- ший.
   -Таиться нам друг от друга нечего, Николай Иванович,- сказал Авдеев-Черноморский,- почему вы не в Красной Армии?
   Бурое, обветренное лицо Николая Ивановича залилось краской. Чувствовалось, что он ждал такого вопроса. Негромко ответил:
   - В больнице лежал.
   -Так, так,- кивнула Степанида Панасовна.- Все село знает - не по своей воле Орлик остался.
   Василий Дмитриевич внутренне улыбнулся. Простая крестьянская женщина уже чувствовала себя причастной к партизанским делам. "Ждут,- подумал Авдеев- Черноморский.- Всем сердцем ждут советские люди Красную Армию". Продолжал вслух:
   - Теперь, товарищ Орлик, настала и ваша пора.
   Настороженные глаза Орлика вспыхнули:
   - Я давно... Давно хотел... Только не знал - как...
   Николай Иванович Орлик привел еще нескольких колхозников, поручившись за них как за храбрых и надежных. Они укрыли у себя радистку и раненого Я. М. Левченко, снабдили парашютистов одеждой и продовольствием.
   Николай Иванович Орлик взял на себя командование партизанской группой. Трудно было с оружием и взрывчаткой. Орлик обещал постепенно достать и то и другое.
   Ознакомившись с обстановкой, Василий Дмитриевич четко определил задачи каждого десантника: Владимиру Ильичу Дешко связаться с надежными людьми в соседнем Березовском районе; Лука Игнатьевич Сафоненко отправился в Раздельнянский район. Комиссар и радистка на некоторое время оставались в Осиповке. С ними рация и часть снаряжения.
   Василий Дмитриевич со связной Д. Мамедовой, парашютистами Д. Гавшиным, В- Ры-биным, Е. Баркаловым уехал в Одессу. Разведчики запаслись безукоризненно сделанными документами и добрались до города без приключений.
   Прибытие В. Д. Авдеева-Черноморского и его спутников в Одессу было в полном смысле прыжком в неизвестность, Советские воины с фиктивными документами, с оружием - пусть спрятанным, но при любом личном обыске пистолет найдется!-явились в оккупированный город, где каждый шаг местного на- селения контролировался, не прекращались облавы, прочесы, проверки и все прочее, что принесли фашистские "правители".
   В этом, казалось бы, насквозь просматриваемом гестаповцами и жандармами городе у советских воинов не было ни одной явки, ни одного места, где можно было укрыться хоть на первые дни. Так, по крайней мере, получалось по формальным данным.
   А в действительности все было совсем по-иному.
   Тридцать лет спустя нелегко идти по следам Василия Дмитриевича. Большинство звеньев этой цепочки оборвалось, люди умерли, уехали, сменили квартиру, просто забыли наконец, но кое с кем удалось побеседовать. Ответы на вопрос: "Как получилось, что вы доверились совершенно незнакомому человеку?"- были различны по форме, но по существу - едины. Подытожил их ныне покойный фельдшер Иллиодор Михайлович Потапенко - высокий старик с ясными лазоревыми глазами.
   - Сразу после ухода незнакомца, которого я обещал "кое с кем свести",- сказал Иллиодор Михайлович,- я сам задал себе такой же вопрос. И ответил: "Не может он быть провокатором". Без всяких "отчего", "как" и "почему". Не может, да и все тут.
   Допустимо и вероятно, что какую-то ниточку Василий Дмитриевич все-таки имел. Обнаружить ее столько лет спустя трудно, если вообще возможно. Ничто ни в документах, ни в воспоминаниях соратников его прямо об этом не свидетельствует.
   Как бы там ни было, человек этот, считавший всех советских людей братьями и сестрами своими, веривший в них и вызывавший такое же ответное чувство к себе,- этот человек за короткий срок вошел в Одесское подполье и оказал большую помощь в активизации его деятельности.
   
   И вот идет Василий Дмитриевич по Большой Арнаутской, и звенят малиновым звоном шпоры, и кажется порою, что попал он в какой-то небывалый, нереальный мир. Из-за границы понаехала пронафталиненная шваль, о которой и думать давным-давно забыли в советские времена,- наследники купцов, домовладельцев, фабрикантов. Гоношатся, шебаршатся, предъявляют "права" свои на народное советское добро. Впрочем, оккупанты разбирать "права" и претензии не торопятся, делить добычу не в их нраве. У полуразбитого здания вокзала-"туча", или "золотуха". Собралась нечисть уже совершенно неописуемая: мелкие спекулянты. Меняют шнапс на бязевые подштанники, оккупационные немецкие марки - на леи, леи на райхсмарки, папиросы "Особые" с длиннющим мундштуком на противочесоточную мазь,- словом все, что угодно, на всё что угодно. Иногда начинается шум, гвалт, свистки, паника. "Золотуху" оцепили солдаты. Обыскивают, проверяют, уводят. При малейшем неподчинении - о сопротивлении и говорить нечего - пуля.
   В кинотеатрах "Слон" и "Бомонд" стрекочет геббельсовская кинохроника. На каждом углу винные заведения, именуют их на древнеримский лад "бодэги" - так, кажется, звались кабаки во времена Цезарей...
   Светит весеннее солнце, шагают в ногу два молоденьких офицерика, звенят шпоры: "тинь-дииь", "динь-тинь".
   Но скромно одетый, некрупного телосложения человек, держащийся незаметно, знает: все это -- мираж, иллюзия, пыль на ветру.
   На железнодорожной станции шумно, оживленно, регулярно приходят и уходят эшелоны. Оккупанты вывозят из города все: машины, станки, оборудование, даже трамвайный провод ободрали, свернули в бухту, всунули в объемистый шестиосный "пульман". Да что провод! Кладбищенские памятники из ценных пород мрамора и гранита снять не постеснялись.
   Дойдет ли награбленное до станции назначения? Авдеев- Черноморский очень в этом сомневается. Есть у него основания сомневаться. В станционной конторе за стареньким столом сидит спокойная круглолицая девушка. Посетители зовут ее Лидией Ивановной, сослуживцы - Лидой. Работает Лида точно и безошибочно: - знает, когда надо "ошибиться" в записи, чтобы наполненные грузом вагоны попали в глухой тупик, где их, как говорится, днем с огнем не найдешь. А пустые- прицепят к срочному эшелону и покатят-повезут одесский воздух на запад. На путях невидимая рука сотрет написанное мелом на красной вагонной стенке название станции назначения, заменит другим названием, и теперь никому не отыскать вагон этот, затеряется он в хаосе военных дорог.
   Одесский продуктовый рынок называется Привоз. У стеночки стоит солдат, простой пехотинец, в потертой шинелишке, обмотках, рыжих, незнакомых с ваксой башмаках. В руке- пачка бумажек. Протягивает бумаженцию прохожим, те читают. По-разному читают. У некоторых страх выбеливает лицо, у большинства - искрятся глаза, даже походка становится пружинистой. "Смерть фашистским оккупантам!" - написано на бумаженции.
   Сам солдат, раздававший листки, читать не умеет, Его, темного, неграмотного крестьянина, одели в военную форму, отправили воевать. На фронт пока, слава богу и пресвятой троице, не попал. Дома -жена, дети, разваливается без его рук хозяйство. Помочь им хочется, а как?! Сегодня подошел штатский, дал бумаги и деньги, говорит:
   - Поди на Привоз и раздавай бумаги всем, кто брать будет. На них реклама моего магазина написана.
   50 лей -деньги, домой солдат отошлет, там порадуются. И работа не трудна. Стоит солдат, раздает листовки. Патруль арестует солдата, сведет в контрразведку. А может, и не подоспеет патруль, благополучно обойдется.
   Листовки и сводки Совинформбюро одесские подпольщики распространяли регулярно. С прибытием группы В. Д. Авдеева-Черноморского работа активизировалась. Во второй половине февраля Авдеев-Черноморский отправил в Осиповку В. Рыбина с двумя местными подпольщиками. Они привезли в катакомбы радистку А. Лубян, рацию, оружие. И еще - груз, для оккупантов не менее страшный, чем .автоматы и динамит,- вырезки из газеты "Правда", брошюры, доклад И. В. Сталина о 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции и другую важную политическую литературу, доставленную парашютистами с Большой земли.
   За месяц пребывания в Одессе Авдеев-Черноморский вступил в контакт со всеми подпольными организациями города, создал боеспособные группы.
   Базой для дальнейшего развития подпольного и партизанского движения стала организация Ильичевского городского района, которую в этот период возглавлял Д. И. Овчаренко.
   3 февраля на квартире одного из руководителей подпольного райкома было проведено совещание, на котором был создан штаб, объединивший все партизанские группы. По плану Авдеева-Черноморского Одесса была разбита на 8 районов. В каждом - партизанский отряд, подчиненный своему штабу. Штаб состоял из трех человек: командира, комиссара и начальника штаба. Как правило, все они были коммунистами, члены партии и комсомольцы составляли ядро отрядов. В конечном итоге районные отряды образовали целое партизанское соединение. Базируясь на катакомбы, оно должно было нанести противнику удар с ты- ла, когда приблизятся наступающие советские войска. Городской штаб во главе с В. Д. Авдеевым-Черноморским разработал план общего вооруженного выступления к моменту подхода советских войск, особо было обращено внимание на то, как предотвратить разрушение города оккупантами.
   Вся эта огромная организаторская работа проходила в условиях строжайшей конспирации, в городе, кишевшем явными и тайными агентами гестапо, жандармерии и сигуранцы.
   Под влиянием поражений на фронте начиналось разложение фашистской армии. На "золотухе" можно было купить не только шнапс. Патроны к вальтеру и парабеллуму тоже купить можно. И сами пистолеты. Недаром напишет К. Типпельскирх, известный немецкий историк, что партизаны вооружались купленным у оккупантов оружием.
   Все больше ощущало гитлеровское правительство острую нужду в пополнении людских резервов, изыскивало возможности для поставки на Восточный фронт подкреплений.
   Создав в захваченной Словакии марионеточное "правительство", гитлеровцы немедленно потребовали от него отправки на советский фронт пушечного мяса. Отправили.
   Но честные словаки вовсе не желали воевать против своих славянских братьев. Массовый переход словацких солдат и даже офицеров через фронт стал частым явлением. Тогда гитлеровцам ничего не оставалось, как вернуть их в тыл для несения караульной службы. Попала одна из словацких частей и в Одессу.
   Контакт подпольщиков Одессы со словацкими военными служит одним из ярких примеров подлинного интернационального братства, величия идей, за которые боролся советский народ - освободитель всех народов, подпавших под гитлеровское иго.
   На военном складе Одесской джутовой фабрики среди охранников был солдат 1-й словацкой дивизии Павел Гайдучка. Откровенный, общительный, он не скрывал, что воевать против братьев-русских словаки не желают. И все чаще, все откровеннее становились беседы Павла Гаидучки с одним из рабочих фабрики - подпольщиком. Советский друг рассказал словаку о положении на фронте, о задачах всех свободолюбивых народов в борьбе против гитлеризма. На конспиративной квартире в доме № 71 по улице Лазарева Павел Гайдучка перед лицом новых боевых товарищей - подпольщиков Ильичевского района дал клятву: "Я, словак по национальности, перешедший на сторону героического советского народа, даю партизанскую клят- ву..."
   Установили связь с советским партийным подпольем и словаки сержант М. П. Канчетти, подпоручик Карол Погач, рядовой Иозеф Киш. Они стали вести работу среди военнослужащих-словаков. К весне 1944 года словацкая военная часть как боевая единица вермахта фактически перестала существовать. Она все ощутимее становилась частицей антифашистского подполья. В. Д. Авдеев-Черноморский регулярно встречался с Михалом Канчетти, Павлом Гайдучкой и их товарищами, инструктировал их. Словаки снабжали подпольщиков оружием, боеприпасами, продовольствием, немецким обмундированием, выручали советских людей, попавших в беду. Словацкий солдат Ян Павлик свободно говорил по-немецки. Выдавая себя за немца-конвоира, он уводил из порта приготовленных к вывозке людей, указывал им путь в катакомбы. Ян Павлик и другие словаки-партизаны участвовали в налете на военный склад на 7-й станции Большого Фонтана, вывезли 40 автоматов и винтовок, 5 мешков с гранатами и дисками.
   Паника охватила оккупационные власти, но не уменьшилась опасность, в которой приходилось действовать подпольщикам и партизанам. Гестапо усилило аресты.
   В. Д. Авдеев-Черноморский понимал разме- ры нависающей опасности. Собирался уйти в катакомбы.
   Не успел.
   В первой половине февраля 1944 года началась новая волна арестов.
   14 февраля арестовали Василия Рыбина - Васю- паспортиста, как звали его товарищи за умение изготовлять фальшивые оккупационные паспорта и другие документы. Через три дня Васе-паспортисту удалось бежать, но в руках жандармов остались фальшивые документы, печати, граверный инструмент. Это придало активности контрразведчикам. Арестованных пытали, допросы -не прекращались ни днем, ни ночью.
   В конце февраля арестовали комиссара штаба 3-го района, затем - весь партизанский штаб Центрального района. Новые допросы, пытки, угрозы, посулы, вновь и вновь пытки.
   Аресты продолжались.
   Утром 2 марта В. Д. Авдеев-Черноморский и Д. С. Гавшин-Днепров встретились, как условлено было раньше, на Мещанской улице. Начальник штаба докладывал командиру о происшедших событиях, в частности об аресте одного из подпольщиков. С этим человеком предстояло встретиться сегодня здесь.
   И он пришел. Тот, кто, по совершенно точным сведениям, вчера находился в тюремной камере. Он стоял в условленном месте встречи и держал под мышкой портфель - сигнал: "Все спокойно, опасности нет".
   - Расходимся в разные стороны,-невозмутимо сказал Василий Дмитриевич.- Встреча четвертого, в восемь, на углу Ришельевской и Успенской.
   Встретиться им больше не довелось. Д. С. Гавшин повернул обратно, в сторону Тираспольской улицы, Василий Дмитриевич зашагал к Привозу. В его суете легко затеряться и сбить сыщиков со следа.
   Не прошел Василий Дмитриевич и десятка метров, как перед ним вырос человек и при- казал;
   - Руки вверх!
   Авдеев, у которого пистолет был всегда наготове, выстрелил. Промахнулся.
   Решали секунды. Василий Дмитриевич пробежал квартал, другой. До Привоза-рукой подать. Сзади раздавались выстрелы и крики. Привлеченные пальбой и суматохой, выбежали солдаты охраны расположенного неподалеку немецкого госпиталя. Путь к спасительной толчее базара был отрезан. Василий Дмитриевич оказался в кольце.
   Отстреливался на бегу, а мысли были четкими, методично отсчитывал: один выстрел, второй, третий...
   Остался последний патрон.
   - Рус, сдавайся! - кричали солдаты. Вместо ответа Авдеев-Черноморский поднес руку с пистолетом к виску и нажал спусковой крючок.
   В военном госпитале его оперировал лучший хирург. Пуля пробила кость, вытек глаз. Но раненый был еще жив. Привести его в чувство, хотя бы на полчаса,- такой приказ получил врач от шефа гестапо.
   Два дня боролись медики за обреченную жизнь. Утром 5 марта Василий Дмитриевич пришел в сознание.
   - Значит, не взяла,- тихо сказал он.
   Это подлинные слова его, о них рассказала потом медицинская сестра, ухаживавшая за Авдеевым- Черноморским.
   - Вот ты и ожил, старина,- услышал Василий Дмитриевич торопливый голос.- Поздравляю, старина, ты молодец, старина...
   Раненый не ответил.
   - Наши в городе, германцев прогнали,- еще более торопливо объяснял голос.- Тебя, старина, приказано наградить и товарищей твоих наградить. Расскажи, старина, обо всех, кого знаешь, расскажи... Никого не забудь, всех наградят...
   - Развяжите мне глаза,- Василий Дмитриевич не знал, что остался без одного глаза.
   Сестра приподняла повязку, что скрывала левый глаз.
   Комната была небольшая, чистенькая. У кровати сидел немолодой круглолицый человек. Глядел внимательно и зорко. Медицинский халат скрывал костюм, пухлые белые руки лежали на коленях.
   - Рассказывай же, старина! Никого незабудь,- от нетерпения услышать хоть что-нибудь, он подался всем корпусом вперед, поджав под стулом ноги.
   "Тинь-динь",- тоненько пропели шпоры. Авдеев все понял.
   Прежде чем медицинская сестра и фашистский следователь успели удержать его, Василий Дмитриевич вскочил и с силой ударился раздробленным виском о металлический угол больничной кровати.
   Срывая с себя одетый для маскировки медицинский халат и путаясь в его тесемках, следователь выбежал в коридор.
   -- Врача! Скорее врача...
   Надрывались встревоженно испуганные голоса, звенели шпоры.
   Прибежал врач. Советский разведчик был мертв.
   Гитлеровцы прибегли к любимому своему методу - массовым репрессиям. Гестаповцами были расстреляны более ста подпольщиков. За несколько дней до освобождения города была произведена массовая казнь руководителей нескольких подпольных групп и рядовых подпольщиков, входивших в эти группы.
   Жестокость врага ничего не могла изменить, она стократно увеличивала боевую ярость советских патриотов. Д. С. Гавшин-Днепров и Е. П. Баркалов завершили намеченное их павшим в бою командиром. Они направили партизан в катакомбы, где к середине марта образовался целый город с населением более 20 тысяч человек. Многие ушли в подземные лабиринты с домашним скарбом, примусами. Мычали коровы, ржали лошади, блеяли козы и овцы - их привели колхозники, не желая оставлять врагу. Подземная Одесса была полностью неподвластна гитлеровцам - приближавшихся к входу в катакомбы карателей встречали партизанские пулеметы.
   В полном составе, с оружием явилась в катакомбы рота словаков под командованием сержанта Михала Канчетти.
   
   Из катакомб, как это и намечалось штабом в свое время, партизаны непрерывно выходили на смелые рейды в город. Нападали на воинские части, отбивали автомашины с продовольствием и уводили их к себе в подземный город, сеяли панику среди гитлеровцев, преграждали путь отступавшим на запад колон- нам.
   Но кроме укрывшихся в катакомбах подпольщиков и партизан активную борьбу с оккупантами вела еще одна группа патриотов - Николай Артурович Гефт и его товарищи.
   
   
   Группа Николая Гефта
   
   Вот они идут - трое, верхушка администрации Одесского судоремонтного завода: директор посередине, шеф гестапо справа, Николай Гефт слева. В оккупированной Одессе гитлеровцы кое-как восстановили несколько цехов завода, ремонтируют здесь боевые корабли и транспорты.
   Их трое.
   Конечно, директор есть директор. Шеф гестапо- тем более. Любого может арестовать и отправить туда, откуда почти никто не возвращается. Однако и директор, и гестаповец присланы из Германии, по-русски еле-еле лопочут, в судоремонте герр директор разбирается слабо, унтерштурмфюрер не смыслит вообще ничего. Николай Артурович Гефт - местный, одессит, русский язык для него такой же родной, как немецкий; окончил советский вуз, прекрасный инженер-судоремонтник. Умелый организатор, не жалеет сил во славу рейха и фюрера. Даже одевается по моде немецких офицеров - длинное кожаное пальто, фуражка с высокой тульей. Гефт охотно ходит в распахнутом пальто, и тогда виден на военного покроя кителе орден - пожаловали фашисты за безупречную службу.
   Гитлеровское начальство полностью доверяет Николаю Гефту. Советские работники, си- лой мобилизованные на завод, ненавидят его лютейшей ненавистью.
   И сейчас, когда Гефт с директором и ше- фом гестапо проходит по цеху, рабочие опускают глаза, чтобы не выдать своих чувств.
   Василь Тихонин лишь на долю секунды провел взглядом по лицу Гефта, и того будто обожгло.
   Главный инженер остановился возле прочно забитого ящика.
   - Ну, ты,-ткнул пальцем в сторону Василя.- Ты паковал этот станок?
   - Я
   - Открой, проверю.
   Несколько дней назад начальник цеха Иван Александрович Рябошапченко вызвал слесаря Тихонина и сказал:
   - Пойдешь сверхурочно в ночную смену.
   Молодой рабочий даже захлебнулся злостью:
   - Да вы что, Иван Александрович! Чтобы я на них, паразитов, еще и ночами уродовался! Да пропади они...
   - Пойдешь,--строго оборвал Рябошапченко.- Надо.
   Только явившись на сверхурочную, Василь понял, в чем дело.
   Ночью контроля за рабочими нет. Немец-часовой клюет носом в углу, следит только, чтобы не бродили по цехам зря, не волынили без дела. Как работают - ему не понять.
   А "работа" идет что надо.
   Фронт был еще далеко от Одессы, однако непрочно чувствовали себя здесь оккупанты. И начали вывозить ценное оборудование, станки, имущество. На судоремонтном станки консервировали и паковали в ящики.
   Вот этот ящик, например, что Гефт приказал вскрыть, ночью превратили в груду металлического лома: сняли важные детали, что могли - запрятали на свалке, что не удалось- переложили в ящик с другим станком, где они совсем ни к чему, выбили зубья у шестеренок, сорвали резьбу. Не порадуется получатель ценного груза где-то в гитлеровском рейхе.
   Внешне все выглядело наиблагопристойнейше - у русского рабочего голова на плечах есть.
   Василь отдирает доску, под ней - толстая просаленная бумага упаковки, блестит густой смазкой станина. У Василя бешено колотится сердце: заставят отодрать еще две-три доски - и все обнаружится, у Гефта глаз острый. За вредительство - гестапо и расстрел.
   Но Гефт доволен.
   - Хорошо,- говорит он, рукой в кожаной черной перчатке укладывая оторванную доску на место.- Продолжайте и дальше так.
   На мгновение, самое малюсенькое мгновение, что-то странное слышится Василю в словах "продолжайте и дальше так", но раздумывать над этим нет времени. Скорей, пока не передумал главный инженер, скорей забить ящик.
   - Гут,- повторяет за Гефтом директор. И по-русски даже: -Карашо.
   Гестаповец не говорит ничего, и все трое, не торопясь, следуют дальше.
   Вскоре после этого случая молодые члены подпольно-диверсионной группы, работавшей на заводе, решили Гефта убить. В нем видели главную угрозу - больно прыткий, ретивый, но знающий, сметливый, надо отдать ему справедливость.
   План ликвидации главного инженера представлял любопытную смесь романтики морских приключенческих повестей с трезвым расчетом бойцов невидимого фронта.
   На ходовые испытания должен был отправиться отремонтированный буксир "Райнконтр". В испытаниях предстояло участвовать Гефту. Главная роль отводилась Василю - ему поручалось проломить башку главному гаечным ключом. Затем слесарь Иван Мындра, до войны яхтсмен-любитель, должен был взять на себя капитанские обязанности и привести судно на Тендровскую косу.
   "В тот день,- вспоминает Василий Лукьянович Тихонин, ныне механик-наставник Черноморского пароходства, ветеран Отечественной войны, кавалер советских и польских орденов,- Николай Артурович был как-то задумчив, улыбался каким-то своим мыслям. Я наблюдал за каждым его движением, сжимая в руке тяжелый молоток и ожидая сигнала сверху",
   Однако сигнала не последовало - не смогли ребята убрать часового. Он стоял в рулевой рубке, держа автомат на "товсь", и приблизиться к себе не разрешал,
   Вечером Василь сказал Рябошапченко - своему командиру по подполью, который привлек его в диверсионную группу:
   - Не повезло нам сегодня, Иван Александрович.
   - Что такое? - без особого интереса осведомился Рябошапченко.
   - Сволоту Гефта пристукнуть хотели, да не удалось.
   - Что?! - почти вскрикнул Рябошапченко. Овладев собой, проговорил быстро, строго:
   - А ну, выкладывай, как дело было.
   Недоумевающий Василь рассказал. Рябошапченко перевел дух.
   - Вот что,- Иван Александрович опустил глаза, Василю почудилось, будто мелькнули в них веселые искорки.- Хотели уничтожить предателя, это, конечно, правильно. Однако никаких самостоятельных действий! Вез согласования с командиром, то есть со мной, чтобы ни-ни. Понял?
   Потом, когда все кончилось, Николай Артурович в минуту откровенности признался друзьям: "Трудно, очень трудно носить маску. Трудно сознавать, что в волчьей стае тебя наблюдают свои, не знают, кто ты и зачем тут, принимают за волка и ненавидят так же люто, как и самих оккупантов. И ты никогда не знаешь, какая опасность к тебе ближе: расправа гитлеровцев или святая месть своих. Иногда так хочется сказать своим, что ты другой, но ты не смеешь этого сказать..."
   Много значат эти слова, вырвавшиеся из глубины души сильного, волевого человека.
   Инженер Гефт носил при себе пистолет, но ни разу им не воспользовался, Потом, в Польше, командуя диверсионно-партизанским отрядом "Авангард", Николай Артурович не раз использовал и пистолет, и автомат, и гранату - когда водил бойцов своих в атаку. В Одессе же его оружием были исключительное хладнокровие, недюжинный ум, сметка, понимание человеческих характеров и даже актерские способности. Не вошедшему в образ актеру угрожает самое большее свисток с галерки, разведчику - пытки, смерть. Нельзя забывать, что в группе у Гефта был лишь один профессионал, прошедший специальную разведывательную подготовку,- Валериан Эрихович Бурзи.
   
   Первые месяцы войны застали Гефтов - Николая Артуровича, его жену Анну, двух сыновей, Владимира и Константина,- в Казахстане. Родители Николая Артуровича оставались в оккупированной Одессе. Н. А. Гефт пришел в советские разведывательные органы:
   - Я немец и не отрекаюсь от своей национальности. Но я - советский человек, прошу мне поверить...
   - Ни государственные органы, ни советские люди никогда не ставили знака равенства между понятиями "немец" и "фашист",- ответил офицер, принявший Гефта.- О вашем предложении подумаем.
   И вот 14 июня 1943 года с Ростовского аэ- родрома поднялся транспортный самолет Ли-2. В нем было четыре пассажира - разведчики, которых забрасывали в дальний вражеский тыл.
   Первым над Херсонщиной прыгал Бурзи. Валериана Эриховича Бурзи Гефт немного знал. Тоже немец по национальности, он до войны работал инженером-электриком в отделе главного энергетика Николаевского судоремонтного завода. О том, что этот двадцатипятилетний крепыш уже побывал в тылу врага, Гефт не знал. Личное знакомство двух этих людей сыграло впоследствии свою роль. Приземлившись на парашюте километрах в 50 от Одессы, Н. А. Гефт не стал ни прятаться, ни таиться. "Легенда" его была проста и предельно достоверна. Был в Красной Армии. 27 февраля в бою под Чугуевом добровольно сдался в плен. Был в лагере военнопленных. Заболел брюшным тифом. Находился на излечении в немецком госпитале. После выздоровления, как немец по национальности, отправлен к месту постоянного жительства - в Одессу. Вот маршбефель - командировочное удостоверение - с подписью и печатью. Почему сдался? Вполне понятно. Его, заместителя главного инженера Нефтефлота, большевики выселили с семьей в Казахстан. Специалист по судовым двигателям стал механиком пимокатной артели. Служить большевикам не намерен, хочет служить рейху.
   Все это выглядело убедительно, логично. Даже брюшным тифом Николай Артурович действительно болел, лечился, конечно, не в немецком, а в советском госпитале.
   В Одессе Николай Артурович встретился с бывшим своим институтским преподавателем, ставшим гитлеровским прислужником и занявшим немаловажный пост. Старый знакомый рекомендовал Гефта на судоремонтный завод, где, как, впрочем, и во всех других учреждениях и на предприятиях, была нужда в людях. Тем более в инженерах, специалистах. Тем более согласных служить оккупантам.
   А Гефт служил, и служил рьяно. Гестапо никогда не страдало излишком доверчивости, главного инженера непрерывно держали "под колпаком"-под наблюдением и контролем. Сигуранца отрицательно относилась к тому, что главный инженер на заводе, который она считала своим,- немец. Старались скомпрометировать, спровоцировать. Но самую большую опасность и самую горькую горечь ду- шевную представляла ненависть честных советских людей. Погибнуть от руки своих больше всего боялся разведчик, ничего на свете не боявшийся.
   Ко всему - острейшее чувство одиночества. Связи с Центром не оказалось - разведчик, который шел к Гефту, не добрался до цели. "Погибну,- думалось в тоскливую минуту,- никто и знать не будет, останусь в памяти народной предателем, фашистским холуем.,."
   В одну из таких минут и вырвалось у Николая Артуровича признание Юле Покалюхиной:
   - Трудно, ох как трудно!..
   К Покалюхиной первой явился Гефт, при- дя в город. Она дала Приют, одежду, помогла переделать просроченную медицинскую справку. Была Юля студенткой медицинского института. Познакомились они с Николаем Артуровичем еще в 30-е годы, когда студент Коля Гефт совмещал институтские занятия с преподаванием физики в школе. Бойкая, активная девчушка запомнилась с тех пор. Поговорив с нею по душам, Николай Артурович увидел, что и теперь на нее можно надеяться.
   Присматривался к людям на заводе. Особое доверие внушал начальник механического цеха Иван Александрович Рябошапченко. Немногословный, неспешный в словах и поступках. Постепенно между ними установилось взаимное доверие, и Рябошапченко начал подбирать надежных людей: Василия Тихошгаа, Ивана Мындру, Михаила Берещука.
   Помнили о Николае Артуровиче и в Центре.
   В ночь на 18 декабря 1943 года летчик лейтенант Иван Рожков на своем легком бомбардировщике У-2 перебросил через фронт в район Одесщины парашютиста. Разведчик благополучно приземлился и добрался до города.
   И вот к главному инженеру судоремонтного завода подошел на улице приземистый крепыш в стареньком ватнике. Сказал спокойно: - Здравствуйте, Золотников. Я - Ефремов.
   Золотников - был чекистский псевдоним Гефта. В Ефремове Николай Артурович узнал Валериана Бурзи. Его снова послали в тыл врага, к Золотникову, потому, что оба знали друг друга в лицо.
   Вторым человеком, которого следовало отыскать в Одессе Бурзи-Ефремову, был Ольгин. Псевдоним скрывал известного советского ученого-химика Эдуарда Ксаверьевича Лопатто.
   Летом 1941 года профессора Э. К. Лопатто предупредили, что ему не следует эвакуироваться, он нужен в Одессе для подпольной работы. Ученый дал согласие. Ефремова встретил радостно.
   - Нужна взрывчатка, Эдуард Ксаверьевич,- сказал Валериан.
   - Изготовлю,- ответил Лопатто.
   В своей лаборатории заниматься этим он не мог - не скроешь от посторонних глаз. Принес необходимые химикаты домой и занялся изготовлением взрывчатого вещества в комнате, когда-то служившей рабочим кабинетом. Подвергая смертельной опасности себя, жену, сына.
   И однажды Валериан вышел из дома № 11 по Мясоедовской улице, где жил Э. К. Лопатто, со странной ношей в сумке-куском угля. То была взрывчатка, спрятанная в футляр неправильной формы, обмазанный сверху клеем и густо обсыпанный угольной пылью.
   Во время обеденного перерыва в кочегарку германского охотника за подводными лодками КТ-39, который ремонтировался на одесском заводе, спустился Василь Тихонин. Было здесь два кочегара - один мылся, второй читал книжку. Василь взял на лопату несколько угольков из топки, начал прикуривать самокрутку, жадно затягиваясь. Забросил жаркие точечки обратно. Продолжая раскуривать цигарку, боком-боком отошел в сторону, быстро вынул черный бесформенный предмет из-за пазухи и швырнул подальше на кучу угля. Любитель чтения приподнял глаза от книжки, посмотрел рассеянно и вернулся к прерванному занятию. Второй кочегар кончил умываться и растирался докрасна полотенцем.
   Василь неторопливо выбрался из кочегарки и направился к себе в цех. По лицу Ивана Александровича молодой рабочий понял, как он тревожится и волнуется.
   - Ну?!-выдохнул Рябошапченко.
   - Все в порядке. Закинул подальше, чтобы не сразу в топку попал.
   - Побудь тут, я схожу доложу командиру.
   В волнении Рябошапченко нарушил конспирацию, и Василь сразу понял: "Значит, командир где-то недалеко". Мелькнуло искушение: посмотреть, куда направится Рябошапченко. Но сдержался, несмотря на свою молодость, понимал: так делать нельзя. И все-таки даже тогда ни на минуту не пришла догадка, что командир, храбро и умно направляющий работу заводской диверсионной группы,- главный инженер Николай Гефт.
   КТ-39 взорвался далеко в море. Вслед за ним от нового "уголька" из лаборатории Э. К. Лопатто взлетел на воздух второй охотник - РВ-204, погибла самоходная баржа "Шпрее", получил повреждения транспорт "Вессель".
   Все это было уже очень и очень серьезно.
   Гестапо провело тщательнейшее расследование. Виновных не нашли. Очевидно, подорвались на минах, поставленных советскими тральщиками.
   Диверсии на заводе выглядели как результат халатности, поспешности. В дружеской беседе за бокалом вина главный инженер жаловался офицерам - немцам и шефу гестапо - на румынскую заводскую администрацию: не умеют организовать работу, плохо знают специальность. Жалобы главного инженера становились служебной информацией, информация растекалась по явным и тайным каналам, увеличивала раздоры между "союзниками", отвлекала внимание следствия от действительных виновников.
   С появлением Валериана Бурзи-Ефремова гефтовская группа активизировала свои действия. Налаживались контакты с подпольщиками порта, Юля Покалюхина стала связной группы. В борьбу включились инженер-радист Артур Берндт, бригадир механического цеха судоремонтного завода Николай Ляшенко, Зинаида Семашко - сестра жены Н. А. Гефта, помогал отцу Александр Лопатто.
   Борьбу отважных патриотов воодушевляли общие успехи Красной Армии. Начался решительный перелом в нашу сторону во всем ходе войны. Гитлеровцы катились на запад под непрерывными ударами советских войск. Небывалая мартовская распутица, принесенная весной в причерноморскую степь, требовала от наступавших напряжения, порою, казалось бы, превосходящего человеческие возможности. Но они шли вперед и вперед, воины Великой Отечественной, и ничто не могло удержать их. Освобождение Одессы приближалось с каждым днем. Это понимал каждый.
   Наступил март 1944 года. Верховное главнокомандование поставило перед 3-м Украинским фронтом, которым командовал Р. Я. Малиновский, задачу подготовить и провести Одесскую наступательную операцию.
   Маршал Советского Союза А. М. Василевский вспоминает:
   "19 марта мы с Малиновским направили в Ставку Верховного Главнокомандования подробный доклад с нашими соображениями по дальнейшему ходу операций войск 3-го Украинского фронта. Мы намечали нанести главный удар четырьмя правофланговыми армиями... на Вознесенск, Новую Одессу, Тирасполь, Раздельную, в охват северо-запада города Одессы... В ночь на 20 марта Верховный главнокомандующий по телефону сообщил мне, что представленные нами соображения Ставкой утверждены и что танки и тягачи будут понемногу поступать".
   Освобождение города у моря началось.
   4 апреля конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева освободила станцию Раздельная под Одессой. Враг жестоко сопротивлялся. И тогда генерал Иса Плиев развернул боевое знамя, сам повел конников в атаку. Это была одна из последних кавалерийских атак в истории мирового военного искусства.
   Первой по Раздельной ударила артиллерия. Затем, сквозь снег и дождь, разбрызгивая гусеницами фонтаны густой степной грязи, двинулись танки. Пламя вспыхнувших в Раздельной пожаров, сигнальные ракеты, взвившиеся к набухшему весенней влагой небу, освещали автоматчиков десанта, прижавшихся к танковой броне, которая казалась сейчас надежной и спасительной, была тепла и под ударами снежно-дождевого ветра, рвущегося навстречу.
   Сигнал!
   Конники пошли в атаку. Их вал, стремительно- беспощадный, двигался сразу за танками.
   Убит в бою любимый конь генерала Плиева красавец Терек. Исе Александровичу подводят другого коня, тоже донской породы, рослого и горячего.
   Противник был захвачен врасплох. Казачьи эскадроны ворвались на забитые эшелонами железнодорожные пути. Были захвачены огромные трофеи.
   5 апреля Совинформбюро передало сообщение:
   "Конно-механизированные соединения вышли на подступы к городу Раздельная. Немцы упорно защищали этот важный узел коммуникаций и опорный пункт их обороны на подступах к Одессе. Стремительными ударами наши бойцы сломили сопротивление противника и овладели крупным узлом железных дорог и городом Раздельная. Таким образом, железная дорога Одесса - Тирасполь перерезана нашими войсками".
   Гитлеровское командование хорошо укрепило Одессу с востока и с севера. Узкие перешейки между лиманами, заливами превратились в крепкие боевые позиции. Овраги-балки скрывали вражеские резервы. Оборонял город 72-й армейский корпус особого назначения. В него входили четыре пехотные дивизии, до 25 эсэсовских и полицейских частей.
   В условиях ожесточенного режима прифронтового города Николай Артурович Гефт сохранил хладнокровие и распорядительность. Позаботился о своих людях: профессор Э. К. Лопатто был отправлен в катакомбы, остальные - по надежным квартирам-укрытиям. За все время действий группа Гефта не потеряла ни одного человека., Сам Н. А. Гефт оставался на посту до последнего часа. Он предотвратил взрыв важных объектов судоремонтного завода, подготовленный эсэсовцами, помог благополучно уйти рабочим.
   После освобождения города Н. А. Гефт командовал диверсионно-партизанским отрядом "Авангард". Входили в него и В. Э. Бурзи и В. Л. Тихонин.
   В одном из боев Н. Гефт героически погиб. Не дожил до победы и В. Бурзи.
   
   
   
   Первый рассвет
   
   Утром 8 апреля советские войска подошли к Одессе.
   "Вся Одесская операция,- вспоминает Маршал Советского Союза В. И. Чуйков,- несомненно, вошла в историю как одна из самых блестящих по отлично налаженному в ней взаимодействию крупных войсковых объединений 3-го Украинского фронта. Несколько армий действовали в одном ритме, в одном темпе, каждая на своем участке решая свою задачу".
   Гитлеровцы серьезно укрепили Одессу, надеясь задержать наступление наших войск. Особенно благоприятствовали им в этом водные преграды.
   Наша 8-я гвардейская армия, преодолев бесчисленные реки и лиманы, мелкие заливы и заливчики, подошла к Хаджибейскому лиману. Самая узкая часть этой серьезнейшей водной преграды равнялась 800 метрам. Глубина лимана доходила до двух метров. И все же советские гвардейцы с ходу ринулись в ледяную воду - переправлялись кто на чем мог под ураганным огнем и злым штормом, разыгравшимся над лиманом. План врага остановить движение 8- й армии был сорван, гитлеровцев охватило замешательство.
   От разведчиков, представителей партизан, от жителей города, перешедших через фронт, поступали все более и более четкие сведения, подтверждающие, что гитлеровцы заминиро- вали большинство административных, жилых и исторических зданий Одессы и намерены взорвать их.
   На партийных собраниях во всех подразделениях наступавших на Одессу советских войск было вынесено единогласное решение: брать город без артиллерийского обстрела и без бомбардировки с воздуха, чтобы полностью сохранить его.
   Противник бросался в яростные контратаки. Предполье Одессы становилось местом ожесточенных боев. На дороге Овидиополь - Одесса советские артиллеристы вступили в бой с фашистскими танками. Гвардейцы 220-го полка, которым командовал подполковник М. С. Шейкин, отразили шесть танковых атак. Гитлеровцы отступили. Преследуя врага, полк ворвался в село Татарка, где взял в плен более тысячи вражеских солдат и офицеров.
   Вдоль морского берега наступала на Одес- су 248-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Н. 3. Галай. Ее воины переправлялись через лиман под штормовым ветром, сквозь снег и дождь. Ломая сопротивление противника, дивизия преодолела сильные укрепления на перешейке между морем, Хаджибейским и Куяльницким лиманами, вышла к станции Одесса-Сортировочная и захватила ее.
   Всеми силами старались фашисты удержать городское предместье Пересыпь. Здесь были многочисленные огневые точки, с крыш и подвалов били снайперы, на площадях и перекрестках улиц фашисты заранее оборудовали дзоты. Но ничто не могло остановить наступательный порыв освободителей города.
   Входившие в город с северо-востока слышали грохот боя и видели зарево пожарищ на другой стороне Одессы - ее юго-западной окраине. Здесь, среди многих, отличился командир зенитной роты 79-й гвардейской дивизии, в недавнем прошлом знаменитый сталинградский снайпер, Василий Зайцев. Его зенитные пулеметы не раз вступали в бой не только с вражеской авиацией, но и с пехотой и броневиками гитлеровцев. В районе джутовой фабрики, уже в самой Одессе, зенитчики Василия Зайцева пошли в атаку, взаимодействуя со стрелковой ротой лейтенанта Владимира Бурбы.
   Зенитчики и пехотинцы захватили военный аэродром. Удар был настолько неожиданным, что самолеты не успели взлететь. 18 целехоньких "мессершмиттов" стали нашими трофеями.
   Всю ночь на 10 апреля не утихали бои, становясь все напряженнее и напряженнее. Аза спиной гитлеровских солдат и офицеров, вступивших в огневую дуэль с наступавшими нашими частями, ширилось паническое бегство. Гитлеровские солдаты, офицеры, пособники фашистов бежали в порт, где скопилось немалое количество военных транспортов, судов малотоннажного флота. Но удрать удалось далеко не всем - советская авиация наносила по вражеским кораблям и судам меткие бомбовые удары.
   Навстречу нашей разведке вышли партизаны. Партизанский отряд под командованием С. И. Дроздова напал на гитлеровцев в районе одесской Сенной площади.
   Вместе со своими советскими братьями отважно сражались с гитлеровцами чехи и словаки, которыми командовал сержант Михал Канчетти. Было уничтожено 120 вражеских солдат и офицеров, 75 взято в плен, захвачено 180 автомашин с вооружением и продовольствием.
   В этом бою погиб на советской земле за родную Словакию Ян Павлик. Он похоронен в Одессе, в Аллее Славы,
   Партизаны предотвратили взрыв дамбы Хаджибейского лимана, перерезав врагу путь отступления; помешали взорвать порт, театр оперы и балета, Дом ученых, Государственную библиотеку и многое другое.
   Особенно жестокими были схватки на припортовых улицах и в самом порту. Советские войска охватили противника полукольцом, прижимали к морю. Отступать было некуда, и гитлеровцы защищались с яростью отчаяния, приходилось очищать от них квартал за кварталом, дом за домом.
   
   Штаб части, участвовавшей в освобождении порта, разместился в большом четырехэтажном здании. На четвертом этаже еще недавно обреталась какая-то фирма: широкие письменные столы, конторки-бюро, стеллажи с папками аккуратно подшитых документов, плотные шторы светомаскировки. Теперь стены были выщерблены автоматными очередями, из столов на месте стоял только один, остальные- перевернуты и отброшены в сторону, пол устлан листками бумаг с аккуратными печатями и лиловыми машинописными строчками на румынском и немецком языках. От близкого взрыва широкое квадратное окно вылетело вместе с рамой, и маскировочная штора повисла косо, как знамя побежденных.
   Через оконный проем видны были вспышки и трассы перестрелки в порту, а наверху - большие предутренние звезды. Он вспомнил, как смотрел на звезды, когда его несли контуженного к транспорту, уходившему на Кавказ, и тогда звезды были ночные, красные, а теперь - синевато-алые, но думать об этом не было времени: он был начальником штаба, а гитлеровцев следовало скрутить до рассвета, потому что полк уже имел задачу преследовать противника, отходящего к Аккерману.
   Он сидел за единственным оставшимся на месте в комнате столом, план города был перед ним, и странно звучали с детства знакомые названия улиц - Дерибасовская, Приморская, Кангуна. Теперь они были позициями, рубежами, за которые шел бой и которые следовало взять. А потом все стихло. Случилось это как-то вдруг, неожиданно для всех - просипел телефонный зуммер, и командир 2-го батальона доложил, что последнюю группу эсэсовцев выковыряли - так и сказал: "выко- выряли"- из дота на шестом причале.
   Все было кончено, и он почувствовал холодок в груди. Пора было идти. Наступил час, которого ждал он с той минуты, как расстался с нею,- ждал, надеялся и боялся.
   - Машину не берите, товарищ майор,- посоветовал помначштаба,- пешком доберетесь быстрее. Двух автоматчиков возьмите, мало ли что...
   Помощник хорошо знал своего начальника и теперь, глядя на его напрягшееся лицо, понял, о чем думает майор и что собирается сделать.
   На улице было свежо, темно - темнотою особенной, насыщенной скрытыми и полускрытыми огнями, движением отдельных людей и целых колонн, голосами, топотом сапог, тарахтением колес о булыжную мостовую. Прямо посреди улицы стояла полевая кухня, в топке ее теплились оранжевые угольки, пахло кашей, которую раздавал повар объемистым черпаком, бойцы ели тут же, присев на бровку тротуара или прямо на мостовой.
   Под ногами визжало битое стекло, шелестела горелая бумага, которой почему-то так много в пройденных войной городах.
   Он шел впереди, автоматчики - на два шага приотстав. Чем ближе приближался он к родному дому, тем больше ускорял шаг, сам не замечая того, а сержант и ефрейтор так же ровно маршировали за ним, ступая в такт командиру. Навстречу, ритмично покачивая головой на длинной шее и выбрасывая мосластые ноги, прошествовал верблюд, и они удивились не тому, откуда здесь взялся верблюд, а почему он один, без упряжки и без поклажи: в этой кажущейся суете и неразберихе любой, будь то человек, машина или животное, от сверхмощного танка KB до шныряющей по подвалам на длинном поводке собаки-миноискателя, имел свои точные и определенные обязанности.
   - Останьтесь здесь,- сказал: он автоматчикам у входа в дом.
   - Есть!-ответил сержант, и они встали по обе стороны подъезда - руки на висящих поперек груди автоматах, похожие на скульптурные изваяния.
   Он бежал по казавшейся нескончаемой лестнице, громко перешагивая через две ступени. И когда добежал до своей площадки, распахнулась дверь, и она кинулась ему навстречу, обняла и с глухим рыданием прижалась всем телом. И сразу же все стало ясно - и всепроникающая радость встречи, и болезная разлука, и восторг, и стынь одиноких вечеров, и опасность, и отчаяние, и надежда, и все, чем полна была их жизнь все эти годы, жизнь миллионов таких же, как они, людей, обездоленных войной.
   В комнату пробивался серый предрассветный свет. Но за морем уже восходило солнце, и полк должен был преследовать противника, отступавшего к Аккерману.
   - Ты мало изменился,- сказала она.- А я?
   Он снова обнял ее. По ее лицу текли слезы.
   Своей горячей щекой она чувствовала его жесткую колючую бороду.
   - Сын? - вдруг спросил он. И, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос: - Как ты его назвала?
   - Как тебя...
   Маленький тихо спал, укрытый каким-то тряпьем, и он вспомнил, какая она всегда была чистеха и аккуратистка. Он поднял ребенка на руки, тельце было легонькое, худенькое. Волна нежности и суровой ярости охватила его, он показался сам себе таким здоровым, сильным, сытым. И начальник штаба подумал о том, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы полк СС и примкнувшая к нему полицейская часть могли добраться до Аккермана, потому что тогда окружить их будет труднее.
   Маленький проснулся. Он не испугался, увидев себя на руках незнакомого мужчины. Снова закрыл глаза и сказал:
   - Папа. Папочка!
   - Я настоящий,- сказал отец.- Я не во сне.
   Потом они все трое посидели, обнявшись, на кровати, солнечный луч скользнул по обшарпанному подоконнику, и майор сказал:
   - Мне пора.
   - Не уходи, папочка,- тихо попросил мальчик.
   Ни он, ни она не помнили, как он очутился на улице. Лишь мальчик запомнил это на всю жизнь. Автоматчики по-прежнему стояли с обеих сторон подъезда, как изваяния.
   Штаб уже сворачивался, и майорский "виллис" ждал.
   - Позовите начпрода,- сказал майор. Попросил негромким, будто извиняющимся голосом:
   - Мне бы надо доппаек... Вперед насколько можно... на месяц, два... три...
   Начпродом был пожилой человек в звании старшего лейтенанта интендантской службы. Вздохнув, он сказал:
   - На два нельзя, товарищ майор, не по- ложено. На месяц можно.
   - Хорошо.
   Когда принесли пакет, майор удивился, что там так много шоколада,- его давали вместо табака некурящим офицерам,- но вспомнил, что начпрод тоже не курит.
   - Зачем?..
   - Вашему сынишке от меня...
   Майор вспомнил, что семья начпрода погибла в Днепропетровске.
   Мотор "виллиса" заурчал, колонна двинулась. Когда выехали на Дерибасовскую, стал виден большой алый флаг над куполом оперного театра. Его водрузили бойцы 248-й стрелковой дивизии, которая первой ворвалась в Одессу. Командовал дивизией полковник Н. 3. Галай.
   Осенью 1941 года Одесса 73 дня сдерживала натиск многочисленных фашистских полков и дивизий. Советские войска оставили город по стратегическим соображениям. В 1944 гитлеровцы не сумели удержать свои позиции и несколько дней.
   В боях лишь непосредственно за Одессу наши воины уничтожили 5 тысяч и взяли в плен свыше 11 тысяч вражеских солдат и офицеров; захватили 169 танков и штурмовых орудий, свыше 220 орудий, 8080 автомашин, 207 паровозов, 3967 вагонов с военным грузом.
   В итоге Одесской операции был полностью очищен от гитлеровских войск левый берег Днестра. Война уходила за границы нашего Отечества.
   В приказе Верховного главнокомандующего говорилось:
   "Войска 3-го Украинского фронта сегодня, 10 апреля, в результате умелого обходного маневра пехоты и конно-механизированных соединений в сочетании с фронтальной атакой овладели важным хозяйственно-политическим центром страны, областным городом Украины и первоклассным портом на Черном море - Одесса - мощным опорным пунктом обороны немцев..."
   В ознаменование одержанной победы 27 наиболее отличившимся воинским частям было присвоено наименование Одесских. Три из них удостоены ордена Красного Знамени, девять - ордена Суворова второй степени и две- надцать - ордена Богдана Хмельницкого второй степени, сотни воинов удостоились высоких правительственных наград.
   
   Лихолетье оккупации, казалось, остановило самое сердце некогда оживленного трудового города. Разрушены сотни жилых и административных зданий, пусты больницы, школы, сквозь выбитые окна свободно гуляет ветер в просторных институтских залах и аудиториях. Приведено в негодность, разворовано оккупантами городское коммунальное хозяйство, транспорт. Безжизненны заводские корпуса. Разрушен железнодорожный вокзал, разбит порт.
   23 апреля 1944 года состоялся общегород-скойумитинг трудящихся Одессы. В своем письме к Центральному Комитету ВКП(б) его участники заявляли:
   "...Мы твердо верим, что наша любимая Одесса скоро снова станет в передовые ряды цветущих советских городов Украины".
   Слово тружеников города-героя не разошлось с делом.
   7 октября 1944 года Одесский порт уже принимал крупные океанские суда. К началу 1944/45 учебного года 72 городские школы были восстановлены, более 30 тысяч ребят сели за парты.
   Одесса всегда любила, почитала Пушкина.
   Разрушенный одним из первых фашистской бомбой в июне 1941-го, дом Пушкина одним из первых восстановлен в 1944-м. Хотя было, много было других разрушенных жилых зда- ний.
   Но война продолжалась, и труженики Одессы отдавали все силы для фронта, для победы. Восстанавливать город одесситам помогали верные друзья из всех советских республик. Россия и Узбекистан, Татария и Грузия, Киргизстан и Армения - вся наша страна посылала в город-герой строительные материалы, промышленное оборудование, специали- стов.
   К 1945 году давали продукцию 324 предприятия Одессы.
   Прогремели последние залпы, взвился в ясное майское небо победный салют. Миллионы людей плакали и смеялись, и прозрачны были их слезы, и безгранична радость.
   Мир шагнул в дома, мир воцарился над землей.
   Как вся страна наша, город- герой, город-воин устремился в будущее. Улицы, кварталы, а потом и целые районы новых домов поднялись в Одессе. На берегу Сухого лимана, где шли когда-то жестокие бои, вырос порт Ильичевск. На берегу Днестровского лимана растет другой город-спутник и порт - Белгород-Днестровский. Растет и Черноморское пароходство - в Индию, Японию, Вьетнам и многие другие страны уходят его суда.
   Новые цехи заводов имени Октябрьской революции, имени Январского восстания, Кинап, имени Кирова выпускают новую продукцию, которая идет на международный рынок.
   Сотни школ, десятки вузов и техникумов наполнены звонкими молодыми голосами.
   В бурлении настоящего не забывается про- шлое.
   В прекрасном парке имени Т. Г. Шевченко на берегу моря создана Аллея Славы. Покоятся здесь В, А. Молодцов и Я. Я. Гордиенко, В. Д. Авдеев и Ян Павлик, Я. И. Осипов, Я. Г. Бреус, А. А. Нечипуренко, Н. А. Гефт и другие, о ком всегда помнит народ.
   
   День 10 апреля 1974 года выдался солнечный и прозрачно-ясный, совсем, как 30 лет назад. Праздничны, многолюдны улицы города, но самым праздничным, самым многолюдным был одесский вокзал, построенный после войны вместо разрушенного фашистами.
   На перроне собрались ветераны - седые виски, орденские планки в несколько рядов на груди или ордена и медали от плеча до плеча, а рядом - молодежь, те, кто родился после войны, кто славно наследует традиции отцов и дедов.
   Как только показался поезд, грянул оркестр. Осторожно подтянулся пассажирский состав, остановился. И сразу будто шквал налетел на просторный перрон.
   - Иван! Иван! Я вот он, здесь!
   - Здорово, майор, наконец-то мы встретились!
   - Слушай, кацо, а ты почти не изменился!
   Люди разных национальностей, разных послевоенных судеб, разных послевоенных специальностей, но все - одна боевая семья, участники обороны и освобождения Одессы. Крепкие объятия, смех, а порою и смахнет кое-кто украдкой нечаянную слезу.
   Потом они прошли по улицам весеннего города, прошли солдатским строем, как когда-то, прошли под боевыми знаменами своими - знамена эти видели и огонь боя, и долгие просторы военных дорог, и незабываемые салюты Победы. Перед колонной ветеранов двигались бронетранспортеры с сегодняшними воинами - стражами безопасности нашего Отечества. А с тротуаров летели цветы, первые весенние цветы - жители Одессы и гости ее приветствовали ветеранов.
   10 апреля 1974 года в 10 часов утра на площади имени Октябрьской революции началось торжество.
   Горячо приветствуют собравшиеся почетных гостей, прославленных военачальников среди которых Маршал Советского Союза дважды Герой Советского Союза В. И. Чуйков, маршал авиации Герой Советского Союза В. А. Судец.
   После митинга колонна ветеранов торжественным маршем прошла к Аллее Славы. И здесь цветы. Розы и алые гвоздики преподносят ветеранам пионеры. Возложены венки к подножию памятника Неизвестному матросу. Минута молчания...
   Вечером участники торжества собрались под сводами Одесского оперного театра - гордости города. Никогда еще не видели его залы и нарядные фойе сразу столько людей с боевыми медалями, орденами и Золотыми Звездами. Среди участников торжественного вечера, посвященного 30-летию освобождения города, генерал-майор в отставке, почетный гражданин Одессы Н. Галай, бывший командир 248-й стрелковой дивизии, 30 лет назад первой ворвавшейся в город; бывший командир 15-й гвардейской механизированной бригады подполковник запаса М. Андрианов, из Минска прибыл старший лейтенант запаса Е. Стукач, из Таллина - бывший морской пехотинец, участник боев за Одессу, ныне сельский архитектор Т. Миронкж и многие, многие другие.
   Волнующими были слова приветствия участников торжественного вечера Центральному Комитету нашей партии, правительству СССР и УССР. Овацией, бурными аплодисментами встретили собравшиеся слова докладчика, посвященные Генеральному секретарю ЦК КПСС:
   - Советский народ знает, что Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев имеет большие заслуги в борьбе с немецкими захватчиками на фронтах Великой Отечественной войны. Огромна его роль и в деле военного строительства, укреплении обороноспособности, международного авторитета нашей Родины в послевоенный период и особенно в настоящее время.
   Торжества, посвященные 30-летию освобождения Одессы, продолжались несколько дней. Ветераны прошли по местам былых боев, побывали в городах и селах области, встречались с молодежью, с воинами.
   Перед отъездом каждый из них еще раз пришел на Аллею Славы, где похоронены бессмертные герои, где у подножия памятника Неизвестному матросу горит Вечный огонь и где несут бессменную вахту дети Одессы, дети Страны Советов.
   
   
   
   
    СЕГОДНЯ И ВСЕГДА
   
   "Солнечная Одесса"-очень точно выражают эти слова облик нашего города.
   Иногда, чаще в июле - августе, в самый разгар лета, от утренней зорьки до вечернего заката - ни облачка в небесной сини, яростно раскалено светило - на радость комбайнерам в поле и курортникам на пляже. Сразу после рассвета черны и четки тени, темны росные пятна на тротуарах. За городом воздух томен, розов от пыли, пахнет вялой, пожухлой травой и горечью разогретой полыни. Даже море в такие дни лениво, за прошедшим катером тянется долгий кильватерный след, переливаясь в ослепительном луче солнца.
   Однако порой, весною особенно, выпадает серенький, дождливый денечек. Он начинается по-разному. Может - неожиданно, проливнем. Клубятся в небе грифельно-серые с желтыми подпалинами тучи, притишается мир, и вдруг раздается грохот - глухой, раскатистый, могучий, совсем не похожий на обычный, давным-давно ставший будничным рев самолета. И начинают падать первые капли, тяжелые и тугие, воздух наполняется запахом взбитой пыли и первой свежести, а минуту спустя уже хлещут, звенят в водосточных трубах лихие струи дождя, пенясь на мостовой, свиваясь в мутные водоворотики у люков канализации. Гроза быстро выплескивает всю ярость свою - серебряный дождевой поток редеет, становится прозрачнее, прекращается совсем. И снова светит солнце, снова многолюдны улицы, над мостовыми вздымается белый пар - через несколько минут нет и его, растаял. Растаяли и грозные грозовые тучи, лазурен небосвод.
   И все же настоящий весенний дождь иной. Неторопливый, нечастый - и спорый в то же время, "ситничком" зовут его в народе: будто просеивается он сквозь мелкое сито.
   Дождь начинается за полночь или совсем под утро. Мелкий, дробный. Проснувшийся утренний город укрыт плотным серым покрывалом. По мостовым растекаются блестящие зеркала луж, разбрызгивают их мчащиеся машины. Черные и пестрые купола зонтиков; шуршание плащей; во влажном воздухе особенно сильны запахи - теплого хлеба из булочной, сигаретного дыма, парикмахерского одеколона, мокрого сукна. Под карнизом урчат взъерошенные сердитые голуби, кот перебирается через двор, брезгливо поджимая лапы, стараясь ступать, где посуше.
   Дождь идет долго, веселый и спорый дождь.
   Он начисто промывает город, увлажняет поля.
   А потом его сменяет туман. В дождь видимость нормальная. Но вот вахтенный стоящего на рейде судна замечает, как постепенно тускнеют и исчезают городские огни, которые светили ему так весело и ярко. Скрываются очертания стоящего рядом танкера. На маяке начинает работать ревун.
   Утром город во мгле. Волны ее катятся и катятся, и с Приморского бульвара не виден порт, не различишь - белую маячную башню, откуда сигналист-ревун продолжает предупреждать об опасности ослепшие в тумане корабли.
   Часам к десяти, когда припечет покрепче, туман уходит вверх кисейными полосами, которые тают быстро и незаметно. Там, где переливалось белое и розовое, раскинулся такой простор, что перехватывает дыхание. Воздух особенно прозрачен и светоносен, лазурно небо, подчеркнутой голубизной блещет море, улицы в узорчатой тени первой листвы.
   Это и есть весна, короткая и стремительная южная весна. Она тотчас переходит в лето. Пряный аромат цветущей акации смешивается со свежим запахом моря, а когда задует ветер из порта, в запахе акаций и моря различим становится горьковатый пароходный дым - зов дальних дорог и широких просторов, неочерченных горизонтов и громокипящих туч. Море зовет всегда. Но весной его зов особенно силен.
   Море зовет, широки морские дороги. И бороздят их более 250 крупнотоннажных судов Черноморского ордена Ленина морского пароходства.
   Знаменитый Одесский порт. Целый мир, сложнейший и одновременно первозданно простой. Высятся громады судов; откуда пришли они, куда уйдут? Запах мазута смешивается с соленым ветром, прилетевшим из-за брекватера. Из каютного иллюминатора потянулась струйка медового табачного дыма. Люди здесь кажутся не такими, как там, в городе. Плотные, кряжистые докеры, веселые девахи на звонких авто- и электротележках, маститые капитаны, старпомы и стармехи в золоте шевронов, ослепительном блеске форменных фуражек.
   Шагая вдоль причалов, будто идешь по выставке современной техники, воображение уносит в дальние страны. Индийский причал, Вьетнамский, Кубинский, Болгария, порт Варна-сотни тысяч тонн различных грузов "перерабатывает" Одесский морской торговый порт. Орденом Ленина он награжден за трудовые успехи.
   Флагманом социалистического соревнования в торговом флоте стал черноморский теплоход "Клим Ворошилов". По почину его коллектива развернулось среди моряков движение под девизом: "Каждому рейсу - высокую эффективность".
   Выполняя свой долг интернационалистов, моряки не раз уходили в рейсы, прозванные огненными,- к берегам сражавшегося Вьетнама. Орденом Дружбы народов награжден теплоход "Балашиха", совершивший 18 огненных рейсов.
   Есть в составе Черноморского пароходства суда "писательской", "капитанской", "ученой" и других флотилий-"Александр Грин", "Аркадий Гайдар", "Борис Лавренев", "Капитан Вислобоков", "Капитан Лухманов", "Капитан Шанцберг", "Академик Вавилов", "Металлург Бардин", "Профессор Вузник". К Одесскому порту приписано научно-исследовательское судно "Юрий Гагарин". К "писательским" принадлежат и огромные пассажирские суда "Максим Горький", "Шота Руставели", "Тарас Шевченко", "Иван Франко". Их знает весь мир, с туристами на борту они бывают в Австралии, Новой Зеландии, на Багамских островах.
   Есть на флоте свои Герои Социалистического Труда, их десять. Среди Героев - капитан К. Голубенко, боцман К. Гонтарь, портовик А. Барановский. Многие моряки и портовики награждены орденами и медалями.
   Есть в Одессе еще один порт, тоже международный, порт пятого океана - аэропорт. Во все концы страны и зарубежные города можно улететь из Одессы. Двенадцать международных рейсов в неделю - в далекие и знойные африканские страны, на континенты, удаленные от нас на тысячи километров. В год Одесский аэропорт принимает и отправляет более полутора миллионов советских пассажиров, более 30 тысяч тонн почты и груза, около 150 тысяч зарубежных гостей. Одесский объединенный авиаотряд гражданской авиации награжден орденом Трудового Красного Знамени.
   Орден Трудового Красного Знамени - награда за доблестный труд в девятой пятилетке коллективу Одесско-Кишиневской железной дороги. Здесь есть свои замечательные новаторы, передовики производства - более девяти тысяч работников магистрали удостоены правительственных наград. С железнодорожниками и моряками соревнуются автотранспортники. Прямыми грузовыми и пассажирскими автомобильными линиями город у моря связан со столицей Украины и многими областными центрами, с Крымом. Внутригородской автотранспорт перевозит в год более 100 миллионов пассажиров, электротранспорт- более 300 миллионов.
   Улетают за горизонт самолеты, уплывают в дальние рейсы корабли. Возвращаясь из долгого плавания, теплоход встает к причалу судоремонтного завода. Не знает отдыха Одесский судоремонтный завод имени 50-летия Советской Украины. Причалы его протянулись на несколько километров - какие только суда не встретишь тут! На заводе около полутора десятков цехов: механические, корпусной, деревообделочный... Но, пожалуй, главный цех - доковый. Три дока, основной - в 12 тысяч тонн. Док, который в боевом 1941-м увез из Одессы паровозы, поднимал всего 600 тонн и считался крупным.
   Жизнь корабля - движение. Он вечно устремлен за горизонт, к дальней гавани - в бесконечное соревнование со временем и пространством. Простор, движение, голоса волн и ветра.
   А в доке судоремонтного завода тихо. На акватории завода нет места разгульной стихии. Вода густа, масляниста, здесь пахнет нефтью и металлом. И корабль - на покое. Он поднят высоко над водой, его вознесла огромная купель дока, он виден ог киля до клотика, обнаженный, каким никогда не бывает в пору трудовых странствий. Его мачты, кажется, задевают пробегающие облака. Но не верьте покою! Недолог и обманчив этот покой. Сегодня теплоход поставлен "на док", сегодня же придут слесари и сварщики, электрики и маляры - десятки старательных, умелых, любящих дело свое мастеров. Проверят все - до последней гайки механизма и тончайшего шва корпуса. Пройдут по темным закоулкам трюмов, протиснутся сквозь узкие горловины льял, раскроют приборы навигационной рубки, проверят убранство и удобство
   жилых кают.
   Застучат пневматические молотки, зашипят автогенные аппараты, завизжат колючие щетки, которыми обдирают корпус. Работы много, но какая это работа: после нее засияет теплоход свежей краской бортов и надстроек, бессонные лучи локатора помогут штурману найти путь в густой темноте тропической ночи или бешеной круговерти полярного шторма. Не раз добрым словом вспомнят капитан и матрос, механик и моторист заботливых товарищей своих - судоремонтников,
   В доке корабль отдыхает и набирается сил. Люди, создавшие его, позаботились о нем. Он верно служит людям, и море служит им, созидателям.
   Судоремонтный завод - далеко не единственное крупное предприятие Одессы. За последние годы создано более 50 фабрик и заводов. Широкое развитие получают ведущие отрасли: нефтехимическая, радиотехническая, дорожно-транспортное машиностроение. Одесса поставляет стране краны на пневматическом ходу, металлорежущие станки и кузнечно-прессовые машины, почти три четверти тракторных плугов, производимых в стране. Стотонные самодвижущиеся краны, уникальные станки, ведущие отсчет на микроны, универсальная машина для кислородной резки металла - таковы некоторые образцы выпускаемой в Одессе продукции.
   Город-герой получает для своих заводов и фабрик оборудование, конструкции, использует трудовой опыт мастеров России, Белоруссии, Грузии - всех братских республик и стран СЭВ. За последние годы в Одессе разработано, освоено и начато производство пятисот новых изделий, причем некоторых - впервые в СССР. Например, воздухоразделительная установка высокого давления для получения жидкого кислорода и азота повышенной чистоты - выпускает ее научно-производственное объединение "Кислородмаш". Автоматизированная система для шихтоподачи работает на крупнейшей в мире криворожской домне № 9. В создании этой системы активно участвовали специалисты Одесского завода имени Старостина. Механический завод производит гомогенизатор для молока и жидких молочных продуктов производительностью 10 тысяч литров в час.
   "Первоочередной задачей остается ускорение научно-технического прогресса... Мы, коммунисты, исходим из того, что только в условиях социализма научно-техническая революция обретает верное, отвечающее интересам человека и общества направление. В свою очередь, только на основе ускоренного развития науки и техники могут быть решены конечные задачи революции социальной - построено коммунистическое общество".
   Эти слова, произнесенные на XXV съезде КПСС Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым, определяют главное направление технического развития нашей страны, они определяют развитие и нашего города.
   Растет технический прогресс, постоянно увеличивается производительность труда. В восьмой пятилетке на предприятиях Одессы получено 73 процента прироста промышленной продукции. В девятой - 84 процента. В новом пятилетии эти цифры будут превзойдены. Залог тому - самоотверженный творческий труд тысяч и тысяч одесситов, особенно таких передовиков производства, как Герои Социалистического Труда сталевар Михаил Залипаев, токари Виктор Чербаев и Алексей Саблин.
   В работе промышленности особое внимание уделяется улучшению структуры управления, концентрации и специализации. Создано 27 производственных и научно-производственных объединений, где высока производительность труда, быстро осваивается и внедряется новая техника и передовая технология.
   Прогресс в станкостроении должен опережать развитие любой другой отрасли. В преддверии десятой пятилетки в Одессе родился новый завод - прецизионных станков. Он выпускает многоинструментальные машины для комплексной обработки деталей. У этих замечательных станков автоматизированы все операции рабочего цикла, вплоть до смены режущего инструмента. Точны, надежны, экономичны одесские станки-автоматы и полуавтоматы с числовым программным управлением, широко известные не только в СССР, но и в странах СЭВ, Швеции, Японии, Англии, Франции. Координатно-шлифовальному станку завода имени .Кирова присвоен государственный Знак качества.
   В одном ряду с моряками, станкостроителями, краностроителями самоотверженно трудятся работники сельскохозяйственного машиностроения, легкой промышленности. Решения XXV съезда партии неуклонно претворяются в жизнь.
   На предприятиях города немало новаторов, широко развернуто социалистическое соревнование.
   В авангарде - коммунисты. Партийная организация города-героя насчитывает 80 тысяч человек. Герои Социалистического Труда и Герои Советского Союза, кавалеры боевых и трудовых орденов, лучшие люди производства, науки, культуры - таковы верные сыновья и дочери Коммунистической партии.
   Семь районных комитетов составляют городскую партийную организацию, на правах райкома - партийный комитет Черноморского пароходства. Деятельность их разносторонняя, но имеют они и свою специфику. В Ленинском и Ильичевском районах расположены крупнейшие промышленные предприятия Одессы. В Жовтневом и Центральном - научные и культурные учреждения, театры, творческие союзы, университет, некоторые институты. Киевский - район новостроек и растянувшихся на десятки километров вдоль морского берега курортов, санаториев, домов отдыха. Создан недавно Малиновский район, его отличают кварталы и улицы новых, современной архитектуры, домов, предприятия, построенные в восьмой и девятой пятилетках, рабочие общежития. Транспортные учреждения курортов вошли в Приморский район.
   Партийная организация Одессы хранит и активно развивает традиции трудовых и боевых побед. Показывая личный пример во всех славных делах, каждый член и кандидат в члены партии - активный боец за великие идеи Ленина.
   Главной ее задачей является выполнение решений XXV съезда партии, творческая, конструктивная работа по воспитанию масс в духе коммунизма.
   В городе-герое 150 тысяч комсомольцев - это передовая молодежь, самоотверженные труженики, замечательные наследники славы отцов и дедов. Среди молодых строителей коммунистического общества немало награжденных за доблестный труд.
   Сложны и многообразны проблемы, которые решает Одесский городской Совет народных депутатов. В девятой пятилетке значительно расширилось и укрепилось городское коммунальное хозяйство, построены новые больницы и поликлиники, предприятия службы быта. Курорты Одессы известны всей стране.
   Широки интернациональные связи советского города - с 13 зарубежными городами связана Одесса узами побратимства.
   Вокруг старого центра Одессы вырос новый город - Юго-Западный район, "поселки" Котовского, Таирова. Поселками их можно назвать лишь с улыбкой - огромные дома, широкие улицы и бульвары, универсамы, кинотеатры. Город неудержимо растет: в 1970 году - 891 500 жителей; сейчас - уже более миллиона. В минувшую пятилетку для них построено более двух миллионов квадратных метров жилья. В наступившей - размах еще шире.
   Стройкой десятой пятилетки стал Григорьевский морской порт и припортовый химический завод. Его строят там, где в памятном 1941-м высаживался десант советской морской пехоты. Гудят автомашины-самосвалы, скрежещут ковшами экскаваторы, Рокочут моторы землесоса. Иногда среди пульпы - булькающей смеси воды и песка - вдруг зачернеет ржавый остов винтовки, или пулемета, или пробитая немецкая боевая каска.
   В городе передовой промышленности, интенсивного строительства находятся и крупные центры современной науки: Южный научный центр Академии наук УССР; Одесское отделение ордена Трудового Красного Знамени Института биологии южных морей имени А. О. Ковалевского; Одесское отделение института экономики АН УССР; Всесоюзный ордена Ленина и Трудового Красного Знамени селекционно-генетический институт - в нем находится Координационный центр стран СЭВ по разработке теоретических основ селекции и семеноводства; на передовом рубеже медицины стоит институт глазных болезней и тканевой терапии, созданный академиком В. П. Филатовым и носящий его имя. Далеко за пределами Одессы известны имена Героя Социалистического Труда действительного члена Академии медицинских наук СССР Н. А. Пучковской, Героев Социалистического Труда академиков ВАСХНИЛ, лауреатов Ленинской и Государственной премий Ф. Г. Кириченко и П. Ф. Гаркавого, действительных членов АН УССР А. В. Богатского, А. А. Созинова, Н. С. Полуэктова. члена-корреспондента АН УССР Ю. П. Зайцева и многих других. В городе шесть театров, киностудия. 167ны крупнейшие промышленные предприятия Одессы. В Жовтневом и Центральном - научные и культурные учреждения, театры, творческие союзы, университет, некоторые институты. Киевский - район новостроек и растянувшихся на десятки километров вдоль морского берега курортов, санаториев, домов отдыха. Создан недавно Малиновский район, его отличают кварталы и улицы новых, современной архитектуры, домов, предприятия, построенные в восьмой и девятой пятилетках, рабочие общежития. Транспортные учреждения курортов вошли в Приморский район.
   Партийная организация Одессы хранит и активно развивает традиции трудовых и боевых побед. Показывая личный пример во всех славных делах, каждый член и кандидат в члены партии - активный боец за великие идеи Ленина.
   Главной ее задачей является выполнение решений XXV съезда партии, творческая, конструктивная работа по воспитанию масс в духе коммунизма.
   В городе-герое 150 тысяч комсомольцев - это передовая молодежь, самоотверженные труженики, замечательные наследники славы отцов и дедов. Среди молодых строителей коммунистического общества немало награжденных за доблестный труд.
   Сложны и многообразны проблемы, которые решает Одесский городской Совет народных депутатов. В девятой пятилетке значительно расширилось и укрепилось городское коммунальное хозяйство, построены новые больницы и поликлиники, предприятия службы быта. Курорты Одессы известны всей стране.
   Широки интернациональные связи советского города - с 13 зарубежными городами связана Одесса узами побратимства.
   Вокруг старого центра Одессы вырос новый город - Юго-Западный район, "поселки" Котовского, Таирова. Поселками их можно назвать лишь с улыбкой - огромные дома, широкие улицы и бульвары, универсамы, кинотеатры. Город неудержимо растет: в 1970 году - 891 500 жителей; сейчас - уже более миллиона. В минувшую пятилетку для них построено более двух миллионов квадратных метров жилья. В наступившей - размах еще шире.
   Стройкой десятой пятилетки стал Григорьевский морской порт и припортовый химический завод. Его строят там, где в памятном 1941-м высаживался десант советской морской пехоты. Гудят автомашины-самосвалы, скрежещут ковшами экскаваторы. Рокочут моторы землесоса. Иногда среди пульпы - булькающей смеси воды и песка - вдруг зачернеет ржавый остов винтовки, или пулемета, или пробитая немецкая боевая каска.
   В городе передовой промышленности, интенсивного строительства находятся и крупные центры современной науки: Южный научный центр Академии наук УССР; Одесское отделение ордена Трудового Красного Знамени Института биологии южных морей имени А. О. Ковалевского; Одесское отделение института экономики АН УССР; Всесоюзный ордена Ленина и Трудового Красного Знамени селекционно-генетический институт - в нем находится Координационный центр стран СЭВ по разработке теоретических основ селекции и семеноводства; на передовом рубеже медицины стоит институт глазных болезней и тканевой терапии, созданный академиком В. П. Филатовым и носящий его имя. Далеко за пределами Одессы известны имена Героя Социалистического Труда действительного члена Академии медицинских наук СССР Н. А. Пучковской, Героев Социалистического Труда академиков ВАСХНИЛ, лауреатов Ленинской и Государственной премий Ф. Г. Кириченко и П. Ф. Гаркавого, действительных членов АН УССР А. В. Богатского, А. А. Сози-нова, Н. С. Полуэктова, члена-корреспондента АН УССР Ю. П. Зайцева и многих других. В городе шесть театров, киностудия.
   В фондах Одесской студии есть документальные кадры об обороне города в 1941 году. Отбирая главное, кинематографисты просмотрели добрые сотни тысяч метров фронтовой кинохроники.
   Обычная работа. Будущие режиссер, автор сценария и редактор картины сидели в темном зале. Стрекотал аппарат, на светлом пульсирующем экране возникали человеческие фигуры, бесшумно рвались снаряды, бил пулемет, расстилались сами перед собой бесконечные гусеницы танков.
   Обычная работа... Но постепенно странное чувство овладевало собравшимися в темном зале, прорезанном пыльным лучом проектора. Ведь те, кто раскрывал на экране рот в немом крике, бежал вперед, бросал гранаты, падал,- не были статистами. Упав, они не поднимутся по крику режиссера: "Повторить сцену!" Они остались лежать там - навсегда. Зимы и весны прошли с тех пор, звенели дожди и мела поземка, а их, бегущих на экране, больше нет и не будет никогда.
   Стрекотал аппарат, тихо было в темном зале, и по экрану бежали парни в гимнастерках, расстегнутых бушлатах, из-под которых выглядывала тельняшка - "морская душа".
   - Стоп! - крикнул сценарист. Обернувшись к кабине механика, попросил:
   - Повтори последние кадры. И опять:
   - Стоп!
   На экране был молодой круглолицый политрук морской пехоты. Застыл в рвущемся броске. Осенью 1941 года политрук 1-й роты Григорий Карев заменил погибшего в одной из атак комиссара 4-го добровольческого отряда морской пехоты Федора Васильевича Еремеева. И Карев повел бойцов дальше, на вражеские позиции. Фронтовые кинодокументалисты успели запечатлеть подвиг защитников города, и он встал перед грядущим на молчаливом экране давних лент.
   Григорий Андреевич Карев ныне кавалер боевых орденов, автор романа "Пылающий берег" - об обороне Одессы. Он один из 50 писателей, живущих и работающих в Одессе. Есть в городе отделения союзов художников, композиторов, украинского театрального общества, журналистов, кинематографистов, архитекторов.
   Пятнадцать высших учебных заведений в Одессе - многотысячная армия преподавателей и студентов, десятки техникумов, сотни школ. В десятой пятилетке училища профессионально-технического образования выпустят 85 тысяч квалифицированных молодых рабочих.
   Где молодежь - там и свадьбы. Сразу после церемонии в красивом и праздничном дворце в центре города молодые едут к Неизвестному матросу. К Вечному огню.
   К Пионерскому посту № 1, на котором стояли вместе детьми.
   Красивый и трогательный обычай, родившийся в недавние годы. Кортеж машин везет молодых из Дворца бракосочетания к парку. Умолкает оживленный говор, становятся тише самые неугомонные шутники, серьезны, сосредоточенны лица.
   Дальше молодожены идут одни. Идут по Аллее Славы - бессмертной славы тех, кто отдал жизнь за свободу и независимость Отечества, идут рука об руку, погруженные в думу, идут, начиная большой и сложный путь совместной жизни. Люди вокруг смотрят на них, желая совета да любви, светлеют и смягчаются даже черствые сердца,- ведь прекрасны молодые, идущие рука об руку, погруженные в единую думу, общую мечту. Они у подножия обелиска. Стоят рядом, чуть соприкасаясь плечами. В карауле застыли мальчики и девочки, стоящие на Пионерском посту № 1. Вокруг тихо. Так тихо, что слышно биение собственного сердца. И никогда не забыть им минуты молчания пред Вечным огнем, той минуты, с которой начался их совместный путь. Она, память эта, всегда будет светить им чистотой, благородством чувства, великой, нерушимой клятвой перед теми, кто погиб за счастье грядущих поколений.
   ...Письмо пришло с послеполуденной почтой, а на следующее утро телеграмма: невестка с детьми прилетает в воскресенье.
   Сперва они прочли письмо друг другу вслух - первую страницу он, потом, воспользовавшись тем, что он закуривал, перехватила голубоватые плотные листки она. Письмо было обстоятельное, но какое-то короткое, в нем было все, что нужно, и не было того, что нужно в письме пожилым от молодых, что поймут молодые, только став пожилыми и получая письма от своих детей. Сын сообщал, что работа идет успешно, появились первые надежды вывести гибрид, обладающий жизнестойкостью одного сорта и вкусовыми качествами второго,- ихтиолог, он уже который год жил на Камчатке и был увлечен своим делом. Жена сына была врачом и тоже одобряла тамошнюю камчатскую жизнь, и у них родились дети.
   Они читали письмо, им хотелось прежде всего узнать не о вкусовых качествах и жизнестойкости нового сорта рыбы, а о том, с какими отметками кончили внучата учебный год, не болели ли и какой аппетит у Леночки...
   Кончив читать письмо, они помолчали. Собственно, они разговаривали, но молча. С первой послевоенной осени они не расставались больше чем на неделю-две и теперь понимали друг друга без слов, говорить в обоюдной беседе было им ни к чему.
   Он улыбнулся, думая о том, что как это за- мечательно- невестка привезет внуков, и все повторяется в жизни, и с ребятами можно будет поговорить обо всем и послушать, что расскажут они, ведь нынешние дети растут быстро, гораздо быстрее, чем росли мы...
   Вспомнил, как любит внучка топотать круглыми розовыми пятками по крашеному гладкому полу. А внук снова потребует, чтобы дед вынул все свои ордена, подробно рассказал, как и когда получен каждый орден. Слышал малыш рассказ этот много раз, но всегда у него бледнеет смешной курносый нос и наполняются страхом и восторгом глаза, когда он слышит рассказы о бомбах, торпедных атаках "волчьей стаи" подводных лодок, о бесстрашии разведчиков и мужестве пехотинцев... Обо всем этом и многом другом, пережигом старшими поколениями, внуки будут знать из книг.
   Но знать им - надо.
   Сегодня и всегда.
   
   Весенними и летними вечерами, особенно на центральной улице Дерибасовскои, на протянувшихся над морем Приморском и Комсомольском бульварах, празднично даже в будни. К ночи резче запах цветов в скверах, политых заботливой рукой, звонче молодой смех.
   Южный вечер переходит в ночь, и пустеют улицы. А из порта слышен гул машин и гудки теплоходов - прощальные.
   Грузовые суда обычно уходят из порта за полночь. День пролетел и рассеялся в хлопотах, предрейсовой суете. Сумерки упали незамеченными, и вот уже включил вахтенный яркие лампы "люстры" над палубой.
   А там, на оконечности мола, заработал маяк; вспышка - пауза, вспышка, вспышка...
   Сошли на берег семьи моряков, представители портовых властей, поднят трап, убран телефонный шнур - последняя ниточка, связывавшая судно с берегом.
   Звучит по судовому динамику команда:
   - Отдать носовой!
   Глухо заурчала где-то там, глубоко внутри судна, машина: бурля воду, лениво вращается винт.
   - Счастливого рейса!-слышны с причала женские голоса.- Счастливого плавания!
   Четверть часа спустя теплоход покачивают медленные волны открытого моря.
   Берег исчез за кормой, и только виден последний привет родной гавани: вспышка - пауза, вспышка, вспышка...
   Огонь в ночи! Как много он порою для нас значит! Будит надежду и укрепляет сердце, рождает уверенность и поддерживает бодрость. Далеко светит огонь родного маяка.
   Вспышка-пауза, вспышка, вспышка...
   Он прекрасен, маяк, творение человеческого разума и мастерства. Стройный, изящный, он посылает огонь приветствия и призыва тем, кто уходит в далекий рейс или возвращается после разлуки.
   Когда-то вспышка маяка была единственной огневой точкой в темноте берега. Сейчас он залит огнями - тысячами и тысячами огней мирного зарева над Одессой. Огонь труда и славы, гордости прошлым и уверенности в будущем, негасимый огонь человеческих сер- дец.
   Приходит утро, встает из-за моря солнце, ласковое, как всегда, и умытое, и согревает своим теплом современный большой город, распахнутый голубым далям, и детей Одессы, стоящих на Посту № 1 у памятника Неизвестному матросу.
   
   
   
   
   ВРЕМЯ ИДЕТ ВПЕРЕД
   
   Эпилог
   
   А впрочем, нужен ли эпилог? Чем и как можно закончить рассказ о городе? Ведь город - живой организм, в котором постоянно что-то зарождается и что-то уходит, что-то меняет себя, что-то, наверное, остается неизменным. Время движет его вперед, бурное и неостановимое.
   И вот о времени, о настоящем, прошлом и будущем, о нас самих следует сказать заключительные слова книги.
   Привычка притупляет остроту восприятия. Привыкнув к настоящему, человек начинает считать его всем, забывая, что день вчерашний творит день сегодняшний и предопределяет грядущий. Мы ответственны и перед теми, кто дал нам жизнь, и перед приходящими на смену. Что получили мы и что оставим? Этот вопрос тревожит всю жизнь. И жизнью своею отвечают на него воины и труженики, матери и отцы, благословляющие детей на ратный подвиг и на труд.
   Время идет вперед, и жизнь идет вперед, рождая эпоху. Наша эпоха пахнет порохом и трудом, соленым морским ветром и свежестью весеннего дождя, .теплотой пшеничного поля и острым запахом только начинающей подсыхать штукатурки нового дома. История города-героя - страничка эпохи, а творит летопись ее на всем просторе огромной страны великий советский народ. Солнце побед озаряет наш путь, но и в светоносности настоящего и будущего виден негасимый трепет Вечного огня - памяти Славы, Доблести и Геройства.