ПЯТЬ РАССКАЗОВ ИВАНА ТУРКЕНИЧА

После освобождения Краснодона Иван Туркенич (сидит крайний справа) сфотографировался с редакционным коллективом газеты 2-й гвардейской армии. Слева стоит журналист Леонид Вышеславский, сохранивший номера газеты с воспоминаниями молодогвардейца.

   Во время войны я работал специальным корреспондентом газеты "За нашу победу" и отлично помню те дни, когда в нашу армию, ведущую наступательные бои на подступах к бывшей польской границе, прибыл стройный, рослый, двадцатичетырехлетний старший лейтенант - овеянный славой командир краснодонского подполья. Мне много довелось беседовать с Иваном Туркеничем, расспрашивать его о "Молодой гвардии", о товарищах. Основное впечатление, которое производил Туркенич, можно выразить двумя словами: сдержанность и чистота.
   Мы попросили Туркенича написать для нашей газеты воспоминания о краснодонском подполье. И он написал пять коротеньких рассказов, которые были напечатаны в пяти номерах газеты и с тех давних пор нигде не перепечатывались. Шли они под рубрикой "Рассказы для комсомольцев".
   Мои встречи с Иваном Туркеничем происходили незадолго до его гибели. Всего через каких-нибудь пять месяцев на братской польской земле, которую он освобождал от фашизма, оборвалась его жизнь.
   В один из августовских дней 1944 года мы хоронили его на центральной площади Глогува, маленького городка в Жешовском воеводстве. Проститься с Туркеничем пришло все население Глогува. Я стоял среди польских юношей и стариков и видел - на глазах многих блестели слезы.
   Потом, когда вся Польша была освобождена и война победоносно окончена, прах Туркенича перенесли в воеводский центр - город Жешов. Там, на Вильковыйском кладбище, высится теперь обелиск, окруженный по углам большими каменными чашами, в которых полыхает огонь. На бронзовой доске - надпись на польском и русском языках:
   "1920- 1944
   Герою
   "Молодой гвардии"
   ИВАНУ ТУРКЕНИЧУ
   граждане Жешовской области".
   Л. Вышеславский
   
   
   
   
   
    КОНЕЦ "ГНЕЗДА РАБСТВА"
   
   В одну из декабрьских ночей 1942 года (зимние ночи у нас на Донбассе кромешно черные) заседал штаб нашей подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия". Помню, мы так увлеклись разработкой планов своей работы, что не услышали условного стука в окно. Елена Николаевна - мать Олега Кошевого - первая откликнулась на стук, открыла дверь, и в комнату вошла Люба Шевцова. Весь день она провела среди офицеров немецкого гарнизона, выдавая себя за дочь крупного промышленника, и теперь пришла сообщить нам о результатах своей разведки. Она узнала, что через несколько дней начнется массовый увоз девушек и всех работоспособных мужчин Краснодона в Германию. На "бирже труда" уже заготовлены списки на несколько тысяч жителей.
   - Мы должны сорвать это мероприятие гитлеровцев, - сказала Люба. - Наш комсомольский долг не дать фашистским скотам угнать наших подруг, наших сестер, отцов и братьев на германскую каторгу.
   На этом заседании мы постановили сжечь "биржу труда", чтобы в огне погибли списки намеченных к угону в рабство людей. Сережа Тюленин - один из самых молодых подпольщиков - предложил немедленно же отправиться к "бирже", проверить бдительность часовых, а потом принести из потайного склада необходимое количество взрывчатки и бикфордов шнур. Возбужденно говоря о необходимости немедленных действий, он уже было встал с места, чтобы идти, но я его поставил по команде "смирно" и спросил:
   - Товарищ Тюленин! Вы еще не получили приказа - какое же вы имеете право идти?
   - Виноват, - отвечал Сережа, осознав свою ошибку.
   Штаб разработал подробный план поджога. Мы должны были поджечь здание в трех различных местах.
   Несколько дней Люба Шевцова вела разведку всех подступов к "гнезду рабства", как называли "биржу труда" краснодонцы. Она была знакома с несколькими немецкими офицерами и легко проходила туда, куда был закрыт доступ остальным.
   Ночь поджога выдалась на редкость темной и ветреной. Сергей Тюленин, Люба Шевцова и Виктор Лукьянченко еще засветло засели в густом кустарнике, к которому примыкала западная сторона "биржи". Они дождались темноты, бесшумно подползли к зданию, осторожно выдавили стекло в одном окне и проникли внутрь. Люба знала, что в коридоре находится часовой. Дверь комнаты, в которую они попали, оказалась открытой, и Люба с Сергеем, оставив Виктора в комнате, осторожно перешли в другую часть здания. Нескольких палочек артиллерийского пороха и пузырька бензина, захваченного Любой, оказалось достаточным, чтобы поджечь портьеру, матерчатый диван и стол, заваленный бумагами. Виктор тем временем поджег стены машинного бюро, обитые материей.
   Через несколько минут герои были уже за пределами здания. "Биржу" быстро охватило пламя. В нем сгорели списки предназначенных к угону в Германию краснодонцев. Боевое задание было выполнено.
   
   
    
   
    БУДНИ БОРЬБЫ
   
   По вечерам мы часто собирались на кухне у Олега Кошевого. Ставни и двери были плотно закрыты. В доме царила мертвая тишина. Но вот откуда-то из-под пола послышалось хрипение, и, наконец, негромко, но отчетливо полились дорогие сердцу звуки: "Ши-ро-ка стра-на моя родна-я..." А через несколько минут слова: "В последний час". Диктор говорил о победах Красной Армии. Мы слушали Москву!
   Под полом кухни, скорчившись в три погибели, сидел Олег Кошевой, настраивая приемник. Он где-то раздобыл его, с большим риском принес домой и установил под кухней. Слова правды доносились к нам оттуда приглушенно, но каждый раз наполняя нас большой животворящей силой. Мы записывали драгоценные слова, а на следующий день Толя Попов и Володя Осьмухин в нашей подпольной типографии отпечатывали сводку Совинформбюро, и мы распространяли ее по городу как листовку. Ребята действовали смело до дерзости. Листовки, подписанные тремя буквами "ШМГ" (Штаб Молодой гвардии), появлялись всюду: в корзинах торговок на базаре, на стенах немецких учреждений, в церкви и кино. Вася Пирожок ухитрялся в базарные дни приклеивать на спины полицейских бумажки с надписью: "Смерть продажным шкурам!" Сережа Тюленин "шефствовал" над кинотеатром. Когда в зале гасили свет, он разбрасывал листовки среди публики. Ваня Земнухов "заведовал" церковью. Однажды моя родственница пошла туда помянуть усопших. Когда дьячок возвратил ей списки умерших родственников, она развернула свою карточку и прочитала: "Как жили, так и будем жить. Как мы были, так и будем под советским знаменем". Олег Кошевой по вечерам надевал форму полицейского и распространял листовки среди населения. Так за шесть месяцев "Молодая гвардия" в Краснодоне выпустила и распространила более тридцати листовок, тиражом свыше 5000 экземпляров.
   Мы проводили также ежедневную работу по вовлечению в ряды комсомола своих товарищей. Каждый молодогвардеец считал честью вступить в комсомол и носить у сердца маленькую книжечку, отпечатанную в нашей типографии и заменявшую комсомольский билет на время Отечественной войны. В овраге на окраине города или на квартире Кошевого мы проводили комсомольские собрания, где Олег выдавал временные билеты вступившим в комсомол.
   Ежедневно мы вели тщательную разведку, следили за каждым шагом врага и усиленно пополняли свой тайный склад трофейным оружием. Мы готовились к восстанию и знали, что оружия понадобится очень много. Поэтому добыть оружие считалось у нас самым ценным и важным. Мы добывали его всеми способами. Как-то раз Олег сообщил мне, что во дворе дома, где раньше жил казненный гитлеровцами коммунист Валько, закопаны две винтовки. Это он узнал от домработницы Валько. Квартиру казненного коммуниста занимал начальник "биржи труда". Он держал во дворе огромного свирепого волкодава. Нас не смутила эта трудность. Олег, Семен Остапенко и я пробрались ночью к дому Валько. Кусок хлеба со спрятанной в нем иголкой избавил нас от собаки. Мы откопали винтовки и благополучно перенесли их в наш склад.
   Так проходили боевые будни в глубоком подполье.
   
   
   
   
   
   
    СОЛНЦЕ СРЕДИ НОЧИ
   
   Приближалась 25-я годовщина Октября. Наша подпольная организация решила достойно отметить великий праздник. Мы хотели, чтобы в этот день краснодонцы почувствовали, что они не забыты и скоро будут вызволены из фашистской неволи.
   Страдания краснодонцев были так велики, издевательства гитлеровцев над ними так чудовищны, что нашим комсомольским долгом было во что бы то ни стало подбодрить измученных людей, вдохнуть в их сердца новую надежду на неизбежное и скорое освобождение.
   Прежде всего мы приготовили небольшие праздничные подарки семьям рабочих, особенно пострадавшим от рук палачей. Из нашего комсомольского фонда мы выделили для них деньги и закупили продукты. Помню, в канун праздника я пошел со свертком под мышкой на окраину города, где жила семья моего товарища-фронтовика. Он тоже был советским офицером. В Краснодоне остались его жена, старушка мать и четверо ребятишек. И вот я принес им праздничный подарок. Голодные дети развернули бумагу и с криком радости обнаружили хлеб и немного крупы. Как благодарны были нам измученные люди за эти скромные подарки!
   В ночь с 6 на 7 ноября по решению нашего штаба мы водрузили на главных зданиях города красные флаги. Это было дерзкое, рискованное предприятие. Мы разбились на несколько групп: каждая группа взяла по красному полотнищу и ушла в темную осеннюю ночь. Самое большое полотнище с надписью "Смерть немецким оккупантам!" взял с собой Володя Осьмухин для того, чтобы водрузить его на здании той школы, где мы учились до войны. Уля Громова стала на одном углу квартала, я - на другом, а Володя ловко полез на крышу. На улице было темно и пустынно. Моросил мелкий дождь. Я смотрел на темные силуэты домов и думал: "Вот лежит сейчас передо мною мой родной шахтерский городок. Фашисты думают, что они умертвили его навеки. А между тем он живет и борется, верит и надеется. Нет такой силы, которая смогла бы убить его душу".
   В тишине послышались чьи-то шаги. Я дал знак Володе, а сам с Улей спрятался за выступ стены. Мимо нас прошел патруль, и снова все смолкло. Володя укрепил красное полотнище на шесте и спустился с крыши.
   Красные знамена в эту ночь молодогвардейцы водрузили на вышках трех шахт, на здании немецкого дирекциона и на самом высоком дереве городского парка.
   Было хмурое утро, когда краснодонцы увидели над своим городом октябрьские флаги. Радость охватила души людей. Весть о знаменах перелетала из уст в уста, из дома в дом. А флаги реяли на ветру победно и торжественно, так же как реяли они всякий раз в этот праздничный день до прихода сюда фашистских разбойников. Казалось, солнце взошло среди ночи. Знамена призывали к беспощадной борьбе во имя свободы и жизни.
   А на стенах домов, на заборах и телеграфных столбах краснодонцы читали слова привета от своей борющейся Родины: "Поздравляем с 25-й годовщиной Октябрьской революции!", "Смерть немецким оккупантам!"
   
   
   
   
    МУЖЕСТВО
   
   Красная Армия все ближе подходила к Донбассу. А в это время наша подпольная организация энергично готовилась к вооруженному нападению на немецкий гарнизон Краснодона.
   Все наши вооруженные нападения на вражеские машины с целью захватить побольше оружия, все наши действия по срыву важнейших мероприятий гитлеровского командования были только подготовкой, прелюдией к нашей основной задаче: нападению на вражеский гарнизон. Все уже было готово для этого. Наш потайной арсенал - глубокий погреб под разрушенной городской башней - был заполнен добытым с боя оружием. У нас были в достаточном количестве гранаты, пистолеты, автоматы, патроны. Я разработал подробный план захвата города, расставил силы, собрал необходимые данные о противнике. Но подлое предательство помешало нам осуществить свою мечту.
   В январе 1943 года начались массовые аресты молодогвардейцев. Штаб "Молодой гвардии" вынес решение: каждому из нас пробираться к частям наступающей Красной Армии. Однако было уже слишком поздно. Гитлеровцы быстро напали на след. Только семи комсомольцам, в том числе и мне, удалось уйти от рук гестаповцев. Остальные были брошены в тюрьму, подвергнуты неслыханным пыткам и зверски казнены.
   Сережу Тюленина палачи по нескольку раз избивали плетьми, сделанными из проводов, ломали пальцы, загоняли в раны раскаленный шомпол. Сережа терял сознание, а когда приходил в себя, говорил:
   - Ну чего вы ко мне пристали? Ей-богу, я вам ничего не скажу...
   Испытав все средства, изуверы привели в камеру Сережи его пятидесятивосьмилетнюю мать и начали при ней истязать его. И этот шестнадцатилетний герой остался до конца верным своей комсомольской клятве, он вынес все муки, но не выдал товарищей!
   Думая о Сереже и о других своих погибших друзьях, я вспоминаю старинную легенду об одном спартанском мальчике, которую я слышал еще в школе. Мальчик-спартанец, уличенный родителями в каком-то проступке, спокойно стоял перед ними, в то время как белая крыса, пойманная им и спрятанная за пазухой, грызла ему тело. Об этом мальчике, скрывавшем в муках свою шалость, люди говорят с удивлением вот уже много веков подряд. С каким же удивлением надо говорить о наших юношах и девушках, которые, не дрогнув под самыми страшными пытками, скрывали не детскую шалость, а тайну своей борьбы за великое всенародное дело?!
   Палачи выжигали на их телах номера комсомольских билетов, проламывали им груди прикладами автоматов, делали все, на что способны фашисты, но чем больше неистовствовали враги, тем непреклоннее вели себя комсомольцы. Олег Кошевой старался подбодрить товарищей и говорил:
   - Не показывайте виду, что нам тяжело расставаться с жизнью. Ведь эти варвары не помилуют, а мы умираем за Родину, и Родина за нас отомстит.
   Зная, что наступает время казни, член штаба "Молодой гвардии" Ульяна Громова передала условным стуком во все камеры: "Последний приказ штаба... последний приказ... Нас поведут на казнь по улицам города... Мы будем петь любимую песнь Ильича..."
   И герои шли на казнь с песней. Их довели до шахты № 5 и там сбросили живыми в шурф.
   Так умерли верные сыны и дочери комсомола. Они не сдались, не покорились врагу.
   
   
   
   
   
   
    НАША КЛЯТВА
   
   В феврале 1943 года, вскоре после зверской расправы фашистов с молодогвардейцами, в Краснодон вступили части Красной Армии. Свершилось то, во что непоколебимо верили комсомольцы. И в этот день небывалого счастья, в день прихода армии-освободительницы, люди вспомнили о тех бесстрашных и юных, которые озаряли им жизнь лучами нашей правды в самые темные дни пережитого лихолетья.
   Сотни людей направились к зданию тюрьмы. Стены камер были покрыты почерневшими пятнами крови.
   ...Из пригородных поселков и хуторов шли старики, женщины, дети проститься с прахом героев. Тела казненных были извлечены из шурфа шахты. Краснодонцы похоронили своих героев в парке Комсомола. В момент похорон бойцы гвардейской кавалерийской дивизии выстрелами из пушек салютовали в честь "Молодой гвардии". Красногвардейцы склоняли над могилой юных героев свои знамена. А мы, оставшиеся в живых, стоя над могилой друзей, дали клятву сполна отомстить фашистам за каждую каплю крови своих товарищей.
   Мы убрали могилу цветами, воздвигли над ней обелиск со словами нашего любимого писателя Горького:
   
   И капли крови твоей горячей,
   Как искры, вспыхнут во мраке жизни
   И много смелых сердец зажгут...