Ефросинья Зенькова
ЗА ТЕБЯ, БЕЛАРУСЬ!

Фруза Зенькова, Герой Советского Союза, руководитель подполья на станции Оболь (Витебская обл.)

   Фронт продвигался на восток. Немцы старались попрочнее утвердиться в наших местах. Станции Оболь они придавали большое значение (здесь паровозы, идущие от Полоцка к фронту, набирали воду). В Оболи с первых дней стоял большой гарнизон немцев.
   В лесах росли партизанские отряды, бригады. Связь с партизанами держали оставшиеся в подполье советские активисты, работники райкомов партии, комсомола.
   В нашем Сиротинском районе - в Сиротине, Шумилине, Ловше и у нас в Оболи - начали работать подпольные комсомольские организации. Их создавали секретари подпольного райкома ЛКСМБ - Наталья Герман и Юрий Цереня.
   Вскоре и я крепко сдружилась с партизанами.
   Деревенская молодежь собиралась по субботам, в воскресенье. Это не были веселые довоенные вечеринки. Просто людям было боязно одиночества, хотелось побыть вместе. Мы все больше вспоминали прошлую, советскую жизнь, какие-то мелкие подробности, на которые в обычное время и внимания не обратили бы. Пели песни. В Ушалы собирались особо охотно - как-никак подальше от немцев.
   Раз у меня на таком сборище было много народу. Ребята привели и незнакомых мне людей. Это был Борис Маркиянов с товарищем. Маркиянов подсел ко мне, завел речь о советском летчике, которого прятала от немцев одна женщина. Фашисты ее забрали, пытали, и она выдала летчика. Их обоих немцы расстреляли.
   - А как бы ты поступила? - спросил меня Маркиянов.
   - Я б ни за что не призналась. Хоть на сковородку меня клади.
   И вдруг он в упор спрашивает:
   - Ты комсомолка?
   Я испугалась. Я ведь тогда не знала, кто это. Лишь потом мне сказали: это комиссар партизанского отряда имени Ворошилова, действующего в нашем районе.
   При следующей встрече с Маркияновым я стала проситься в отряд, там и мой брат был.
   - С оружием в руках может бороться каждый, - ответил Борис, - это не так уж трудно. А надо работать в подполье у немцев, подобрать верных людей. Мы на тебя рассчитываем.
   Я согласилась и получила первое задание.
   Советуясь с партизанами, я стала сколачивать актив подпольной группы.
   Я давно дружила с Марией Дементьевой из Мостища. Хорошо знала всю ее семью; отец, старый член партии, был раньше председателем колхоза, а теперь воевал в рядах Красной Армии. Дементьевых было три сестры. Старшая, Надежда, перед войной училась в медтехникуме. Спокойная, рассудительная - полная противоположность Мане.
   Маня Дементьева очень нравилась мне. Она была боевая, озорная, ну просто как мальчишка. С ней я была дружна, так же как с Валей Шашковой, с подругой Мани Марией Лузгиной. Они одними из первых вошли в нашу подпольную организацию.
   Партизаны дали мне листовки. Положила я их в корзиночку, сверху прикрыла яичками, детскими платьицами. Пришла к Дементьевым и сразу сговорилась с Маней. Она была связана с партизанами, ей они доверяли.
   - Мария, у меня есть листовки, надо их распро- странить.
   Разбросали мы с Марией листовки по шоссе, по деревне. Люди находят листовки, говорят:
   - Это самолет сбросил.
   Ну, а мы помалкиваем. Пусть думают, что самолет! По рекомендации Марии стали мы привлекать проверенных ребят и девчат, знакомых ей по Обольской школе. Знал многих и Маркиянов (он раньше учился в Обольской школе и был там секретарем комитета комсомола),
   Теперь трудно уточнить, кто когда вступил в нашу организацию, которую мы назвали "Юные мстители?. Записей мы не вели. Почти все были друзьями, соучениками по Обольской школе.
   Мария и Надежда Дементьевы, Валя Шашкова, сестры Лузгины: Мария и Тоня, их однофамилица Зинаида Лузгина, Нина Азолина, Нина Давыдова, ленинградская школьница Зина Портнова - все эти девушки и составили основное ядро нашей организации. В нее вошло и немало юношей - Аркадий Барбашев из деревни Ферма, несколько очень энергичных ребят из Зуев.
   Двоюродные братья Владимир и Илья Езовитовы, Федор Слышанков, Евгений Езовитов (однофамилец) еще до того, как мы их приобщили к подпольной работе, готовились противодействовать немцам.
   После приказа немцев "сдавать оружие" ребята собрались в амбаре у Володи Езовитова, старательно почистили раздобытые им на местах боев оружие, винтовки и... запрятали их. Распилили вдоль толстое бревно, выдолбили середину, вложили туда по две винтовки, сколотили половинки вместе. Колоду запрятали поглубже в амбаре. Ребята припасли много патронов, гранаты.
   У Володи на чердаке был радиоприемник. Он принимал сводки Совинформбюро, записывал. Потом ребята их размножали, расклеивали. Белые листочки появлялись и на домике немецкой комендатуры.
   Подпольная организация разрасталась. Местом наших собраний стали омшаники у "маяка" (топографической вышки).
   Вот на таком лесном сборище был выбран комитет нашей подпольной организации. В него вошли Мария Дементьева, Владимир, Евгений и Илья Езовитовы,
   Нина Азолина, Мария Лузгина, Валентина Шашкова. Я стала секретарем, вероятно, потому, что держала связь с партизанами. (Утвердило меня секретарем бюро подпольного Сиротинского райкома.)
   Члены нашей подпольной организации стали давать партизанам сведения о движении поездов на станции Оболь, о расположении войск и огневых точек в немецком гарнизоне.
   И секретарь подпольного райкома комсомола Наталья Герман и штаб отряда партизан настойчиво советовали молодежи, чтобы не навлекать на себя подозрений, идти работать к немцам. Однажды мы снова собрались у "маяка". Пришел и Маркиянов, уговаривал устраиваться на работу:
   - Так вам будет легче вредить немцам. Володя Езовитов никак не соглашался.
   - Убейте, а на гадов работать не буду! - возмущенно кричал он.
   Еле мы его уговорили.
   Володя пошел работать на кирпичный завод, Женя Езовитов и Мария Лузгина - на торфозавод, Зина Портнова и Нина Давыдова - в столовую. Я была помощником счетовода общины в Ушалах. А Нина Азолина, несмотря на возмущение родителей, стала работать в немецкой комендатуре и передавала нам оттуда важные сведения.
   Близ станции, у самого полотна железной дороги, стоит дом Алексеевых. Федя Слышанков часами просиживал тут на чердаке, помогая Николаю Алексееву следить за движением эшелонов, определять характер грузов.
   Николай Алексеев, муж старшей сестры Володи Езовитова, человек тихий, обходительный, степенный, был старше других подпольщиков. Он работал стрелочником дневного времени на станции Оболь (ночью к такой работе допускали только немцев).
   Партизаны помогли Алексееву устроиться на транспорт, состряпали ему "солидное" поручительство.
   Дело было так. Отряд имени Ворошилова захватил в плен большую группу гитлеровцев-карателей и среди них бургомистра - фашиста, обер-лейтенанта, назначенного начальником Улльского карательного отряда. У обер-лейтенанта была при себе печать, несколько бланков паспортов и удостоверений личности. Под диктовку партизан бургомистр вынужден был написать поручительство Н. Алексееву, дав ему блестящую характеристику (все было датировано задним числом). Естественно, что немцы в Оболи доверяли опытному транспортнику, так хорошо "рекомендованному".
   Летом 1942 года из Белорусского штаба партизанского движения пришел приказ - любыми средствами вывести из строя железную дорогу Полоцк - Витебск, по которой шли на фронт эшелоны. Я передала Алексееву магнитную мину замедленного действия, рассчитанную на два с половиной часа.
   Средь бела дня на станции остановился эшелон под сильной охраной. Предполагалось, что везут патроны и снаряды. На встречных путях стоял эшелон с лесом. Он следовал в Германию. Все шло спокойно, нормально. Паровозы заправлялись водой.
   До отхода состава с боеприпасами оставалось не так уж много времени. Алексеев принес из дома мину и, обойдя состав, подложил Магнитку к центральной платформе.
   Проходит час, полтора. Поезд все стоит. Из Полоцка подошли за это время еще два состава с боеприпасами. Немцы недоумевают: почему не дают сигнала отправления? Как потом выяснилось, партизаны перед Ловшей подорвали путь и заперли, как в мышеловке, поезда в Оболи.
   ...Мина сработает минут через двадцать. Алексеев бродит по путям, прислушивается к разговорам. И вдруг узнает: эшелон, под который он подложил мину, нагружен тяжелыми авиабомбами.
   Николай побежал домой, спешно увел мать и семью к родным в Зуи, подальше от станции. Только дошли они, как страшный взрыв потряс окрестность.
   Обрушился угол каменного здания вокзала. Были снесены или повреждены пристанционные постройки.
   На три недели железная дорога была выведена из строя.
   Кто устроил этот страшный "фейерверк"? Немцы так и не дознались. Алексеева не заподозрили.
   Другой раз Николай подложил Магнитку под цистерны с бензином. Уже в пути на Витебск взорвался и сгорел весь состав - двадцать четыре вагона с боеприпасами, цистерны с бензином...
   Лето 1943 года. Гитлеровцы намеревались перебросить на фронт танковую дивизию "Тотенкопф".
   Николай Алексеев и Федя сообщили партизанам, что днем через Оболь следовали эшелоны с соломой и прессованным сеном в тюках. Эшелоны шли без охраны, открыто. Только Николая удивило несоответствие: почему такой легкий груз идет с двумя паровозами - ведущим и толкающим? Он решил наблюдать повнимательнее. На одну из платформ вдруг попала искра из паровоза. Ярким пламенем, с гулом запылало сено. Немцы стали поспешно сбрасывать его с платформ. И тут показались скрытые раньше сеном, зачехленные танки. "Тигры"!..
   Запыхавшись, вся в поту, уже не помню как, добежала я к партизанам.
   - Это не сено везут... Эшелон с танками.
   Штаб тотчас же связался с нашей авиацией. Авиаразведка, оказывается, давно следила за этими "безобидными" эшелонами.
   - Много ли зениток у немцев на линии железной дороги? - интересовались летчики.
   Партизаны сообщили, что зенитные батареи сосредоточены лишь близ Витебска и Полоцка. И тогда началось...
   Волнами налетали самолеты на Оболь, Горяны, Ловщу, Старое село. Наши летчики разбомбили вчистую и эшелоны "с сеном" и несколько других за компанию.
   А командир немецкой танковой дивизии, потеряв свои танки, застрелился.
   (Весной 1958 года, выступая перед военными с рассказом о подвигах обольцев, я вспоминала и о разгроме фашистской танковой дивизии. Ко мне подошел генерал.
   - Познакомимся теперь с вами воочию, на земле. Это мои летчики, используя данные белорусских партизан и ваших подпольщиков, разбомбили тогда эти эшелоны. Мы с вами старые знакомые: вместе делали общее дело...)
   - "Нас никакая гайка не возьмет", - было любимым присловием Володи Езовитова. Все мы чувствовали себя неуловимыми, неуязвимыми. Не верили, что с нами может что-то случиться. И у всех была твердая уверенность друг в друге. Мы знали: товарищ не подведет, не предаст.
   Ну, а Володька вообще отчаянным был - храбрым, восторженным, изобретательным.
   Нашим ребятам было особенно обидно и противно, что в красивой школе, где они учились, обосновались теперь немцы. А приехавший из Германии в Оболь сын бывшего владельца имения, где теперь школа, устроил в ней бар для офицеров.
   Однажды к школе подкатила из Полоцка легковая машина. Один из сидевших в ней был в элегантном гражданском костюме, в шляпе, держал в руке массивную трость. По тому, как вытягивались перед ним сопровождавшие его полковник и майор, сразу стало ясно - прибыла важная персона.
   Это был один из видных чинов штаба Витебского округа, зондерфюрер Отто Борман, приглашенный в Оболь погостить и отдохнуть.
   Мы решили: надо взорвать легковую машину с этим "фюрером" и его спутниками. Только нам очень хотелось, чтобы катастрофа произошла где-нибудь подальше от шоссе, за пределами гарнизона. Тогда подозрение пало бы на партизан, а не на нас, подпольщиков.
   Володе Езовитову - он должен был подложить мину в машину - не терпелось узнать точное время отъезда зондерфюрера. На улице ему повстречались знакомые девчата.
   - Тут немцы затеяли целое представление. Велели завтра утром прийти к школе да нарядиться получше - надеть белорусские национальные костюмы, венки на голову, принести букеты цветов. Их начальника провожать будем, он в полдень уезжает...
   Володя пробрался в сарай, приспособленный под гараж комендатуры. Подложил под машину важного гостя мину, завел ее на тридцать часов и вылез через окно. Его никто не заметил.
   Веселым солнечным утром у школы началась суета.
   Зондерфюрер, улыбаясь разряженным девушкам, сел в машину. Его беспрерывно снимали фотокорреспонденты и кинооператоры.
   С большим опозданием Борман тронулся в путь. Вскоре раздался взрыв...
   Много страха я натерпелась, когда несла три магнитные мины для взрыва электростанции и льнозавода. Мины я опустила в ведро с молоком, а капсюли спрятала в платке.
   Мины я потихоньку передала Зине Лузгиной, она подложила их в машинное отделение сушилки льно-завода.
   Сидим мы с Маней Дементьевой в конце огорода и высматриваем: что произойдет? Вдруг взрыв, пожар. Черные клубы дыма.
   В этот день по совету партизан мы совершили одновременно несколько крупных диверсий. Взорвали и подожгли льнозавод, электростанцию, мотовоз торфозавода, локомобиль кирпичного завода.
   Во всех концах Оболи взрывы, пламя пожаров. Немцы метались по станции.
   Вечером отец Володи предупредил Илью Езовитова, взорвавшего локомобиль, что механики кирпичного завода арестованы, что ждут арестов и назавтра.
   Кирилла Герасимова, механика кирпичного завода, и его напарника, допрашивая, жестоко избивали. Но они начисто отрицали свою причастность к взрыву.
   - А не было ли на заводе кого из посторонних? - спросил вдруг на допросе майор войск СС.
   Тут напарник вспомнил:
   - Парнишка, сосед Кирилла, за мазью для сапог приходил...
   Рано утром Илья с Федей Слышанковым ушли на луг сено косить. Днем видят - едет на велосипеде полицай, молодой парень с карабином.
   Илья с Федей порешили: "Если будет обоих арестовывать, справимся. Если только Илью, то он должен бежать".
   Полицай подъехал:
   - Илья, тебя комендант вызывает за то, что ты нигде не работаешь.
   - Хорошо. Сейчас. Только оденусь.
   Илья был в трусах и майке. Пошел к телеге, где лежала одежда. Полицай тем временем соскочил с велосипеда, снял карабин и жадно пьет воду из жбана. Илья пустился наутек по лугу. Полицай за ним. Стреляет.
   Прибежал Илья ко мне. Ночь провел в пуне, а наутро я переправила его в отряд.
   Бегство Ильи после диверсии укрепило уверенность фашистов в том, что в Оболи существует подпольная организация.
   И нашелся мерзавец, который помог захватчикам загубить своих земляков, с кем он жил в одной деревне, с кем учился в одной школе. (Впоследствии он понес заслуженное суровое наказание.)
   Михаила Гречухина рекомендовал в подпольную группу Евгений Езовитов. Гречухин служил у немцев управляющим Обольским льнозаводом. Он уверял, что оккупанты принудили его работать.
   И хоть несимпатичен он мне был, но мне не могло прийти тогда в голову, что он нарочно втирается к нам в доверие. Настороженно относился к Гречухину и Володя. Когда Зина подорвала льнозавод, Володя предупредил ее:
   - Ты только Михаилу ни о чем не говори.
   - Да я и сама его опасаюсь, - ответила Зина.
   В тот вечер Гречухин провожал ее домой, а дорогой все спрашивал:
   - Правда ли, Зина, что ты с Хребтенками завод подорвала?
   А Зина отшучивалась, отнекивалась.
   Не дождалась освобождения наша героиня...
   То, что "Юные мстители" совершали в тылу врага, ныне называют подвигами. Мы тогда не помышляли о подвигах. Мы просто выполняли боевые задания, поступали по велению сердца.
   Мы не были легендарными храбрецами. Нам часто было страшно, но каждый из нас делал то, что было в тот момент необходимо, и никто не думал о гибели. Мы были уверены в победе.