Ян Островский
СТРАННОЕ ИМЯ

  Стук в дверь.
   - Войдите!
   - С добрым утром, герр обер-лейтенант!
   Как обычно, Лида приветливо, но без подобострастия поздоровалась с комендантом. Следом за ней в кабинет вошел Табунов и, аккуратно прикрыв за собой дверь, остановился у порога, вытянув руки по швам.
   - С добрым утром, фройляйн Лида, - ответил комендант. - А с чем пожаловал Табунов?
   - Он пришел доложить, что опять кто-то листовки советские расклеил.
   - Кто же это сделал, спросите его.
   - В том-то и дело, господин обер-лейтенант, что ему опять не удалось найти виновных.
   - Не удалось? - В голосе Миллера послышались иронические нотки. - Скажите ему, что я начинаю все больше подозревать его самого в этих проделках.
   Лида слово в слово перевела заявление коменданта. И без того красный от жары, старший полицай совершенно побагровел, выслушав девушку. Запинаясь, он выдавил из себя:
   - Скажи, что в лепешку расшибусь, а найду этих, этих... - Он никак не мог подобрать нужного слова.
   Лида так именно и перевела. Миллер расхохотался.
   - Ну, пусть ищет "этих, этих". И - ауфвидер-зеен. А вы, фройляйн, останьтесь, есть небольшой разговор.
   Оторопевший от неожиданного оборота своего неудачного доклада, Табунов изобразил на угрюмом лице какое-то подобие улыбки и быстро ретировался.
   - Садитесь, фройляйн, - сказал комендант. - Скажите мне, пожалуйста, знакома вам особа со странным именем - Дариа Колоскова?
   Миллер протянул Лиде агентурное донесение. Она прочитала и с улыбкой заметила:
   - Только не Дариа, а Дарья. Но я о ней совершенно ничего не знаю. Она, видимо, здешняя, а я ведь из Курортного.
   - Это не имеет значения. Я только попрошу вас сегодня не уезжать домой. Вы понадобитесь лично мне.
   - Хорошо, господин обер-лейтенант. Позвольте узнать, когда?
   - В двенадцать часов ночи. А до этого вы свободны.
   Выйдя из комендатуры, Лида решила пройтись, чтобы немного собраться с мыслями.
   Одну из зачинательниц колхозного движения в Зуйском районе, Дарью Сидоровну Колоскову, хорошо знала вся округа. Энергичная, волевая женщина всегда пользовалась глубоким уважением своих земляков. До прихода немцев была она депутатом районного Совета и народным заседателем в суде. А это, по представлению гитлеровцев, составляло само по себе преступление, карающееся, конечно же, смертью.
   Этого нельзя допустить. Но что Лида могла предпринять? Долго бродила по улицам и, наконец, ре- шилась.
   ...Уже под вечер Дарья Колоскова с ведром в руке подошла к колодцу, возле которого на камне сидела Лида. Вокруг никого не было.
   - Тетя Даша, - шепнула девушка, вставая, - дайте мне ведро, будто я попить хочу.
   Она взяла ведро, нацепила на крючок и начала опускать в колодец. Барабан с грохотом завертелся.
   - Сегодня ночью, - скороговоркой произнесла Лида, - к вам с обыском придут. Донос на вас подали. Так вы сейчас же все свои бумаги - депутатские и другие - схороните, чтоб найти нельзя было...
   Она нагнулась над колодцем, держа веревку в руке, будто зачерпывая воду.
   - Слушайте внимательно: все хорошие вещи из дома унесите да переворошите ее, квартиру, чтобы все бедно, плохо выглядело. - Лида вытаскивала ведро, медленно вращая ручку барабана. - А спросят при обыске о чем-нибудь, так мы уж вместе сообразим, что ответить. Вы только слушайте меня как следует. Я буду переводить ваш разговор.
   Ведро, наконец, вытащено. Лида прямо из него напилась, благодарно кивнула и ушла.
   Дарья Сидоровна направилась домой. И только там уже обнаружила, что и полведра не донесла. От быстрой ходьбы вода расплескалась, черными отметинами оросила придорожную пыль.
   
   ...Стук в дверь прозвучал строго, повелительно. Дарья Сидоровна очнулась от тревожного забытья. Поднялась с постели, вышла в сени.
   - Кто там?
   - Откройте! - Голос Лиды подействовал успокаивающе.
   Два солдата с автоматами шагнули в сени. Следом перешагнула порог Лида, за ней - комендант.
   - Пройдемте в комнату, - сказала переводчица.
   Обыск длился не более двадцати минут. Солдаты - они знали толк в таких делах - все перевернули вверх дном. Офицер молча сидел на лавке у двери. Брезгливо морщась и поминутно поднося к носу надушенный платок, он внимательно наблюдал за солдатами, изредка бросал взгляд на Дарью Сидоровну, сидевшую на своей помятой постели. Лида стояла возле стола.
   - Ауфштеен! - Один из солдат подошел к Дарье Сидоровне.
   - Встаньте, - перевела Лида.
   Дарья Сидоровна поднялась, отошла к противоположной стене, безучастно остановилась. Солдат тщательно прощупал постель, опустившись на колени, осветил пол под кроватью. Потом встал, вытянулся в струнку и доложил офицеру:
   - Гарнихт!
   Минуту спустя это же "ничего!" произнес второй солдат, шаривший возле печи и в сенях.
   Комендант бросил Лиде короткую фразу по-немецки. Она перевела:
   - На вас заявление поступило, будто вы депутаткой были.
   - Йа! - неожиданно вставил офицер и выжидающе впился глазами в Дарью Сидоровну.
   А Лида тут же спросила:
   - Но ведь это неправда?
   - Нет! Какая я депутатка!.. - женщина махнула рукой.
   Обер-лейтенант заговорил быстро- быстро, указывая пальцем на кровать с заплатанным одеялом, на некрашеный, грубо сколоченный стол, на скамью и стоявшее на ней ведро с проржавевшей ручкой. Наконец остановился, ожидая перевода.
   - Комендант говорит, - сказала Лида, - что он и сам теперь видит: неправду в заявлении написали. Какая же вы депутатка, если так бедно живете?! Он говорит, что если человек к власти принадлежит, то и живет богато, а тут - какое же богатство!.. Утром вы обязательно отсюда куда-нибудь подальше уйдите. И не возвращайтесь...
   Дарья Сидоровна низко-низко поклонилась. Когда выпрямилась, комендант, пригибаясь, выходил уже из комнаты, за ним как заведенные двигались солдаты, а замыкала шествие Лида.
   Утром Дарья Сидоровна исчезла из Зуи. Больше до самого конца оккупации никто ее здесь не видел.
   Смелая и находчивая крымская комсомолка-подпольщица Лида Никитина не зря работала в зуйской военной комендатуре...