София Черняк
"СМЕРТЬ ПАЛАЧАМ! МАРКУСИДЗЕ"

    "В процессе осуществления операции против руководящих членов террористических групп в Киеве удалось арестовать грузинку Татьяну Маркусидзе, рождена 21/IX 1921 года в Тифлисе..." (Из сообщения начальника германской полиции и СД)
   
   "Смелая, бесстрашная комсомолка Таня Маркус (кличка - Маркусидзе) - активная участница истребительно-подрывной организации, самолично уничтожила десятки немецких солдат, офицеров, предателей... Выполняла самые ответственные поручения организации по подготовке диверсий..."
   (Из отчета Киевского горкома КП[б)У о работе подпольных партийных организаций в г. Киеве)
   
   
   ***

В окупированном Киеве под именем грузинской княжны Маркусидзе действовал комсомолка-подпольщица Татьяна Маркус.

   
   ...Меня уже нет. Я погибла более четверти века назад... С ветки сорвался каштан и ударился об оконное стекло. А я думала, выстрел. Выстрел не страшен. Страшно, когда лицо жгут раскаленным железом... Хотелось жить... Но я не предала вас, друзья! Они мучили меня, но я не назвала ваших имен. Александр Исидорович, Бронислава Ивановна, Катя, Женя, живите, боритесь!..
   Сегодня минул 7600-й день моей жизни. Неужели последний? В сердце впиваются змеиные очи палача. Это эсэсовец Отто. Жаль, что не успела уничтожить тебя, мучитель киевских подпольщиков, гауптштурм-фюрер Отто! А еще недавно мы вместе бродили по улицам... "Либес фройляин Таня, волен айн бисхен шпацирен геен?" Какой галантный! Мы шли по Владимирской улице. Родные, осиротевшие домики, испуганные лица почерневших от горя женщин. А я, расфранченная фройляин, гуляю с немцем, а в спину камнем бьют взгляды презрения, ненависти.
   Гуляю. А когда-то я неподалеку жила. Когда это было? Пять, двадцать, сто лет назад? Нет, всего десять месяцев отделяют меня от тех счастливых дней, когда я была простой советской девчонкой Таней Маркус...
   Вот еще одна родная улица. Здесь я училась. А что сейчас там, через 25 лет?
   
   ...Мальчишки и девчонки с волнением рассматривают старенькое платье, выцветший берет, потертый портфель - твои вещи, Таня, ставшие музейными экс- понатами.
   ...Многие взрослые киевляне проходят мимо дома с вывеской на стене: "44-я средняя школа г. Киева" - и говорят: "Здесь училась Таня Маркус". Они помнят тебя пионеркой, комсомолкой. Они знают, что погибла ты подпольщицей Маркусидзе. Но ты всегда рядом...
   Все началось в сентябрьское утро 1941 года, когда на улицах Киева впервые появились солдаты Гитлера. Она еще раз припала к отцовскому плечу:
   - Прощай, папка!..
   - Таня, ты не ошибаешься, Таня?
   - Нет, папа...
   Она знала, что поступает правильно. И все же прощаться было тяжело... В притаившемся домике всю ночь кого-то уговаривали, кого-то успокаивали и победно торжествовали рояль и кларнет. Так она прощалась с отцом.
   И в былые, мирные, дни из окон этой квартиры часто лилась музыка. И это никого не удивляло. Все знали: там живет семья музыкантов, в которой каждый на чем-то играет.
   Иосиф Маркус привык украшать будни человеческие музыкой. В далекие двадцатые годы, когда семья Маркусов жила в тихом местечке Ромны, Иосиф Маркус собрал вездесущих голодранцев и стал учить их игре на трубах, флейтах, кларнетах. Улицы местечка оглашали не всем еще тогда знакомые звуки "Интернационала". И на митинги, собрания люди стали сходиться охотнее, веселей, а на демонстрациях впереди колонны шел босоногий оркестр боевых ромненских мальчиков. Его вел всегда ищущий, беспокойный Иосиф Маркус, которому, "наверное, больше всех надо", как говорили соседи. В этом оркестре играли три брата Тани. С тех пор и повелось в семье Маркусов: все должны на чем-нибудь играть... Поэтому не случайно, что в тот избранный ею опасный путь провожали ее любимые Чайковский, Глинка и Лысенко.
   Отец с дочерью играли всю ночь. В Киев входили колонны гитлеровцев, а они вдохновенно, тихо и печально играли.
   Куда же направилась Таня 19 сентября 1941 года, когда вышла из отчего дома?
   Утром перед нею открылись двери квартиры на первом этаже высокого здания на углу Большой Подвальной и улицы Чкалова. А днем оттуда вышла темноглазая блондинка в модном крепдешиновом платье. Рядом с нею коренастый человек лет тридцати.
   Если бы эту блондинку тогда встретил Иосиф Маркус, он бы не спросил: "Доченька, что за маскарад?" Отец знал, что отныне в Киеве Таня Маркус перестала существовать. Вместо нее появилась белокурая грузинка Маркусидзе.
   Татьяна Маркусидзе и ее спутник спешили. Через полчаса они появились на одном из балконов Крещатика. По улице двигались парадным строем колонны "завоевателей". На тротуаре подтанцовывала группка отщепенцев, приветствовавшая фашистов.
   - Ура-а-а! Добро пожаловать, дорогие гости! Ура-а-а! Хайль Гитлер! - не своим голосом вдруг заорала золотоволосая Маркусидзе, и в колонну "завоевателей" полетели букеты астр...
   Строй внизу охнул, и Крещатик огласили стоны, крики... Астры взрывались!
   Гитлеровцы бросились к дому, с балкона которого летели "цветы", но... Татьяна Маркусидзе со своим спутником уже не спеша брели по Прорезной, пересекли Владимирскую, поднялись на Большую Подвальную. Там ждал их Владимир Кудряшов - коммунист, железнодорожник, еще недавно начальник цеха Киевского паровозовагоноремонтного завода, теперь член бюро подпольного горкома партии...
   Пройдут годы, и за великий подвиг во время войны Советское правительство присвоит Владимиру Кудряшову звание Героя Советского Союза. Но это будет потом. А в тот первый день фашистской неволи Татьяна со своим спутником - коммунистом Георгием Левицким явились к Владимиру Исидоровичу Кудряшову, чтобы сказать: его задание выполнено, теперь гитлеровцы не скоро решатся устраивать в Киеве парадные шествия.
   Город стал страшным. На улицах трупы. Таня видела убитого с надписью на спине: "Он ходил по улицам в 18 часов 10 минут". (Новые "хозяева" запретили выходить киевлянам из дому после 6 часов вечера.) А у повешенных на одном из балконов Крещатика на груди дощечки с надписью: "Так будет всем партизанам".
   Надписи, надписи, приказы, объявления... Как много их, чужих и страшных, появилось на родных улицах.
   Из сообщения коменданта города генерала Эбенгардта:
   "Случаи подпала и саботажа, которые учащаются в городе Киеве, заставили меня применить решительные меры. Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева".
   Но этих несчастных было гораздо больше. По заданию Кудряшова Таня, нарядно одетая, целыми днями бродила по городу. Ей надо все видеть, наблюдать, изучать порядки оккупантов... И она видела, как из подворотен, из парадных немцы выталкивали мужчин, женщин - молодых и старых, - загоняли их в машины и куда-то везли. В чем провинились эти люди? Нет, Крещатик, который горел, взрывался, покрывался пеплом золотой осенней листвы, подожгли не они.
   Это сделали немцы...
   Ходить по улицам Киева в октябрьские дни 1941 года надо было и потому, что в город возвращались из фашистского плена не сумевшие прорваться через кольцо вражеского окружения советские люди. Необходимо было находить их, прощупывать настроение, сводить с Кудряшовым, Левицким.
   ...Уже часа два следила Таня за тяжело опирающейся на палку женщиной. "Окруженка!" - опытным глазом определила Таня. К тому же у окруженки удивительно знакомое лицо.
   Время клонилось к вечеру, а у женщины нет на рукаве повязки, разрешающей ходить по улицам. "Погибнет, сегодня же погибнет! Видно, ей и ночевать негде", - решила Таня и смело пошла навстречу.
   - Таня, ты? В Киеве?
   - Я, Бронислава Ивановна...
   Так встретились, чтобы уже не разлучаться, железнодорожница-коммунистка Петрушко и Таня Маркус. Девушка свела Брониславу Ивановну с Владимиром Кудряшовым и Александром Пироговским, секретарем Железнодорожного подпольного райкома партии, - молодым человеком по кличке Старик; с Дедом Морозом - Георгием Павловичем Мироничевым. Бронислава Петрушко стала активным членом бюро подпольного райкома.
   На Львовской улице остановились танки с белыми крестами.
   Зачем они стоят здесь уже второй день? Зачем направили пушки на дом, в котором живут мирные люди? И в этот дом вошли Таня с Левицким. Поднялись на третий этаж. Открылось одно из окон, и в танки полетели бутылки с горючей смесью...
   И снова, как тогда на Крещатике, в дом на Львовской ворвались гитлеровцы: искали бросавших бутылки. И снова, как на Крещатике, не нашли: дом был пуст!
   Подпольный горком партии создал истребительно-подрывную организацию. Необходимо было систематически мешать оккупантам восстанавливать заводы и фабрики, уничтожать здания, в которых немцы разместили важные военные и промышленные объекты, надо было убрать некоторых палачей-гестаповцев, предателей. Руководителем горком назначил Кудряшова.
   - Кого возьмешь себе в помощники? - спросил секретарь горкома Кузьма Ивкин.
   - Ну конечно, в первую очередь комсомольцев - Таню Маркус, Сашу Горобца.
   Диверсанты-подрывники начали действовать. Взлетел в воздух Соломенский мост, потом Воздухофлотский, вышла из строя телефонная связь, взорван дом, в котором поселились офицеры.
   Немецкие власти заволновались. Гестапо и СД стали привлекать к себе дорогими пайками бывших кулаков, бандитов, буржуазных националистов. Из этого сброда создавались отряды шпиков, полицаев, гестаповцев. Особое предпочтение отдавалось немцам по национальности.
   На площади Толстого, на том месте, где в наши дни стоит дом с витринами, полными нарядной обуви, осенью 1941 года открылся продуктовый магазин. Румяные булки, кольца колбасы; бруски масла, а рядом плакат: "Только для фольксдойче".
   Оформляла прикрепленных к магазину стройная девушка в белом халате. Довольно свободно она щебетала с посетителями по-немецки, расспрашивала о семье, интересовалась, хорошо ли устроились при новой власти и сильно ли пришлось пострадать при Советах. В течение нескольких дней киевские фольксдойче были прикреплены к магазину. А девушка в белом халате сказала директору магазина:
   - Майн готт, отца переводят на работу в столицу Ровно. Жаль, мне очень приятно было работать с вами, но я должна уехать...
   Нечего было больше делать Тане Маркус в магазине для предателей. Список киевских фольксдойче был составлен и передан Кузьме Ивкину.
   Вскоре Татьяна Маркусидзе появилась в офицерской столовой. И не могла нахвалиться толстуха шеф-повар новой официанткой: быстрая, веселая, вежливая грузиночка! Словно балерина сновала она между столиками, одному офицеру улыбнется, другому - шутку бросит, у третьего - пушинку с мундира снимет.
   Ну и грузиночка! А как она рыдала, когда вдруг одному офицеру стало плохо (не отравился ли?). Говорят, самим Эрихом Кохом был он прислан в Киев порядки наводить. И за врачом сама бегала и водой поила беднягу... Но вошла в дом беда - отворяй ворота! На другой день прямо за столом умер другой гестаповский офицер, тоже, видно, из больших шишек, потому что его дружки сильно волновались. И снова рыдала грузиночка...
   Унтерштурмфюреру Генриху Рихтеру - эсэсовскому лейтенантику - улыбка изящной грузиночки забралась в самое сердце.
   - Пойдемте на танцы... Вы, должно быть, хорошо танцуете?
   - С удовольствием. Давно мечтаю потанцевать всласть. При Советах что были за танцы...
   Танцевали в ресторане. Потом бродили по склонам Днепра. Грузинка рассказывала о своем отце - тифлисском князе, замученном большевиками, о том, как ей сильно хочется поехать в Германию, поучиться у немцев жить по-настоящему, культурно.
   - Подожди, мое сердце, немного, и мы поедем в Европу вместе...
   Револьвер, крохотный, изящный, который раздобыл для нее Кудряшов, действует бесшумно... В подвалах на Владимирской этот эсэсовец больше не будет пытать ее несчастных товарищей.
   ...Весна. Первая в оккупированном Киеве. Нет больше сил. Она должна отдохнуть. Ее заменит подруга - Шура Курочка. Умница, смелая. У нее получится.
   Таня идет в лес к партизанам. Хоть чуточку побудет среди своих. Хоть одну ночь поспит спокойно.
   В лесу тихо-тихо. В траве белеют мирные ландыши. Вроде бы и войны нет.
   - Тетя Лида, посидим, песни попоем, ладно?
   Коммунистка Лидия Мартыновна Стасевич - человек выносливый и суровый. Прошла хорошую школу гражданской войны. Советская власть ей, одинокой сироте из западнобелорусского села, дала много. Немцы забрали все: мужа, сына, любимую работу. И вот теперь ходит она на связь с партизанами, бездомная, голодная. Неутомимо выполняет задание подпольного горкома. А сегодня получила такое: доставить в отряд эту шуструю худышку. Кто она, Стасевич не знает. Только Кудряшов приказал пуще золота беречь худышку.
   А одето это "золото" в старенький, латаный-перелатаный жакетик. Голова полинявшей хусточкой повязана. За плечами - мешок. В мешке - всякие тряпки. А под теми тряпками... Чего там только нет! И бинты, и йод, и аспирин, и детали радиоприемника, и даже оружие...
   Вряд ли кто-нибудь сможет узнать в попутчице Лидии Стасевич вчерашнюю "грузинскую княжну" из фашистской столовой...
   Не стало в Киеве Татьяны Маркусидзе. Завтра она опять будет Таней Маркус, начнет распевать в отряде комсомольские песни. А может, и пойдет с партизанами на боевое задание...
   ...После леса Киев показался Тане еще страшнее. Облавы, аресты, обыски, голод... И опять биржа труда требует, чтобы все работоспособные мужчины и женщины нанялись на предприятия государственной железной дороги. Тогда они якобы будут освобождены от вербовки в Германию. Надо немедленно объяснить киевлянам эту хитрость: хотят заманить людей поближе к железной дороге, к эшелонам, а там регирунгерат Яницкий из вербовочной комиссии со своими полицаями, и - прощай Киев!
   Таня, Шура Курочка, Коля Ярый, Саша Горобец - - вся комсомолия целый день пишет листовки, чтобы не поддавались киевляне на эту удочку. А вечером... Вечером Татьяна Маркусидзе в изящном костюме сидела в опере и слушала "Кармен". Одинокая элегантная девушка, которая так увлеченно впитывала музыку, привлекла внимание стройного генерала.
   - Хороший музик, правда, фройляйн?
   - Очень хорошая... люблю оперу.
   - Фройляйн знает дойч?..
   Во время антракта генерал и грузинка бродили по пустынным коридорам театра. А назавтра они вместе гуляли. А потом...
   
   Мама! Сегодня восьмой. А помнишь, мама, как я плакала, когда случайно придушила птенчика, выпавшего из гнезда? Помнишь? Я стала железной. Товарищи называют меня снайпером. Я его убила, на труп его положила записку: "Смерть палачам! Маркусидзе". Пусть ищут ветра в поле!.. У меня уже документ на другую фамилию, и я уже не блондинка.
   
   Теперь на каждом приговоренном организацией к смерти она оставляла этот знак "зеро": "Смерть палачам! Маркусидзе". Возможно, это было ее ошибкой. Но ведь рядом с нею уже не было дорогих друзей. Они бы, конечно, отсоветовали. Немцы арестовали их, выданных предателем, и расстреляли: Владимира Кудряшова, Георгия Левицкого. Погиб в гестаповских застенках и Кузьма Ивкин.
   Но оставались Александр Пироговский, Бронислава Петрушко, Георгий Мироничев. Они приказали ей немедленно уйти из Киева.
   Но лодку, в которой коммунист Александр Фалько и комсомолка Таня Маркус переезжали на левый берег Днепра, захватили фашисты. В кармане у Тани был документ на имя Тамары Ивановой. Но они опознали в ней "грузинскую княжну" Татьяну Маркусидзе...